мистера Вэйна задавила камера
[700x525]

радуга. откуда, как - непонятно. но радуга.
[700x525]

радиобашня на Ярославском шоссе. любимое место для суицида.
[700x525]

...и приде оне на ясь...и насрала птичка...
[700x525]

ChumbaWumba ZuluDH, Avalanche 3.0... мистер Вэйн.
[410x559]

мистер Л против камня. 0:1
[640x480]

иногда святой Петр уходит.
[600x800]

йо, комрадос, дропИн в пути
[600x744]

близкий космос
[700x525]

свинец (05-0806_22:07:34)

Кой хрен, подумал он, нельзя шесть раз подряд проигрывать в русской рулетке. Это же подрывает основы логики и постоянства. Он еще раз внимательно осмотрел дешевый револьвер. Все правильно: шесть гнезд, одна пуля, спиленные скоба и ствол. Он не раскручивал барабан. Он просто шесть раз спустил курок – и все шесть раз сухой щелчок недвусмысленно возвещал о пустом гнезде. Фу, дьявол. Даже помереть нельзя нормально.
Дасти сунул револьвер в карман измятого и прожженного сюртука из коричневой кожи и побрел по переулку. Выйдя на заполненный пешеходами тротуар Маркет-лэйн, под кисловатую изморось дождя, он направился в сторону площади. Толпа обтекала его с таким же безразличием, как и любого другого бездомного. Час пик. Семь часов вечера.
Да, …, подумал Дасти. Щас вы меня заметите, гады. Щас как я вас… Я одна, ответила пуля, а их много. Не стоит, дружок. Зайди в магазин. Живо. Дасти в шоке посмотрел на безразличный к происходящему револьвер. Ну и какого, вас всех, дьявола? Живо в магазин. Дасти уныло повиновался и подошел к витрине. На фоне изящных костюмов в грязноватом стекле этого бутика отразилось его костлявое лицо с ввалившимися глазами, спутанными светлыми волосами и шрамом через всю левую щеку. Знакомая картина, короче говоря. Тот же самый он, что и пару лет назад. Лишь только, пожалуй, еще более жалкий. Входи, засранец, процедила пуля своим скрипучим голоском.
Дасти робко открыл дверь магазина и застыл, щурясь от яркого света и теплого воздуха. Внезапно его рука, сжимавшая револьвер, дернулась и направила ствол в сторону кассира и единственной на этот момент покупательницы. Дасти не мог ничего поделать – казалось, он здесь лишь сторонний наблюдатель. Он слышал, как этот страшный звенящий голос приказывал людям лечь на пол, требовал черный двубортный костюм, белую рубашку и черный галстук. И люди подчинялись. И он понимал, что этот голос исходит из его уст. Аминь. И приде время…
Выйти босяком на асфальт улицы – знаешь, что сзади не раздастся ни окрика, ни сирен – люди в шоке и в растерянности. Магазин номер два – черные лакированные туфли. Парикмахерская – аккуратная стрижка, «побриться-и-только-попробуй-дернутся-мразь». С каждой дверью – все ближе и ближе к человеческому муравейнику рыночной площади. Очки в серебряной оправе. «Ролекс» на ремешке из кожи бизона. И тихий голосок в ушах: зачем умирать, слушай меня… меня… я дам тебе жизнь… А еще Дасти осознает другое, то, как изменилась его походка и осанка, как люди перестают сторониться его, как мир начинает обретать краски и звуки. Ты умеешь водить? Да, думает Дасти. Хорошо. Иди к тому «ягуару». И Дасти уже с неким удовлетворением наблюдает, как его руки выволакивают из салона красного спорткара пожилого джентльмена и отправляют его лицом в сторону мокрой кирпичной стены. И вот уже он… нет, они… за рулем, и пуля шепчет ему почти нежно: ты же хочешь отомстить… Аминь. И приде время гнева.
Карла? Здравствуй. Да, это мой костюм, моя машина…. (наш, наша, милый, наше!)… О, ты тоже потрясающе выглядишь… (стреляй! я же здесь! предатель… ты ехал убить ее…). Нет, я еще не женился. Да и зачем? Я же знал, что ты ко мне вернешься! Ха-ха-ха.. (ЛЖЕЦ! ЛЖЕЦ! ЛЖЕЦ!)…
…Через часы и столетья, в полночь, в пустом зале ресторана Дасти повторно делает своей бывшей жене предложение, а в кармане его пятитысячедолларового костюма вопит, матерится беззвучно свинцовая пуля. И когда секьюрити ресторана на мгновение замирает у их столика, а Дасти инстинктивно обхватывает в кармане щербатую рукоять своего ствола, холодная волна свинца вперемешку с воплем пули заполняет его доверху. И левая его рука выхватывает у охранника из кобуры «беретту»… (И Длань Левая Его Меч Огненный Взявши…) …стреляет в лицо секьюрити, а затем – в сердце Карлы… (И Опустил Он Меч Свой На Голову Центуриона и После – На Предателя Крови Своей)… И слезы текут по щекам Дасти из чьих-то чужих, таких холодных и беспощадных глаз… (И не Возразить Судие!!!)… И не возразить Судие…
Оставь меня, кричит он, но люди слышат: Ежели грех творим во Имя Мое… И Дасти выбегает на залитый светом холодной Луны простор полуночи, мечется среди припаркованных автомобилей, как не метался еще ни разу в те дни, когда жил он в коробке за китайской прачечной и нюхал клей, не в силах найти деньги хотя бы на табак… Ежели Дети Мои руку подняли меж себя на Брата Своего и говорят, что сие во Имя Мое творимо ими… Стоять, полиция! Бросай.. те.. ствол, уваж… ты! Но ни один из стражей порядка не уверен в том, что сможет выстрелить… И неуверенность на лицах их… И если слушали вы ложных пророков и уверовали им, что Я не есть Отец Ваш, а лишь Сила из Сил…Полночь, полночь над рыночной площадью, полночь застыла звездным пологом над притихшими полицейскими, чьи машины окружают кольцом недвижный фонтан, в центре которого, на каменной колонне стоит человек в черном костюме… То тогда подниму Я Меч Свой Огненный…Безумец со странным свинцовым блеском глаз стоит, раскинув руки, устремив взгляд в небеса, где нервными Читать далее...

ЛЭП (30-0805_23:56:50)

И никто не проклял небеса,
Что не вовремя, что лета бы –
Кончилось лето мгновенья назад,
Встречайте дни сентябрьские, бледные!
Мы их расцветим.
В топке миров сгорают приблудные души,
Пламень Творения, Кустарник Горящий – на ветер!
Трудно быть Богом, кто говорил, что Богом быть лучше?!
За ЛЭП паутинами,
За спутниками связи,
С небес черно-иссиних
Звезды глядят алмазами!
В порывах ветра искрою творения
Горят золотистые листья,
Встречаем дни осенние!
В зенит, перелетные птицы!
И, что ж, мы за ними –
В пространства небес,
В бесконечную галерею вечности.
На облачных крыльях,
С нимбами из дыма сигаретного –
В недосягаемости смерти.
И был последний день августа, холод и хмарь,
Влажность – признаться – убийственная.
Ну и что, реальность – обман! Пять чувств подводят? Не жаль.
Лишь душою мы чувствуем истину.

через стол (27-0805_23:19:10)

Ну что, ты здесь, напротив, за столом?!
А я не вижу тебя!
Глаза прорастают лесом хрустальных игл,
Звенящих блюз о былом.
Пусть тебя будут звать «моя судьба»,
Здравствуй! И приде ко мне.
Разводы вина на выщербленной столешнице –
Карты дорог к откровению дней, разуму осени!
И как узнать истину, как спасти!
В хаосе толп не отличить святого от грешника:
Если кто выступить хочет – так просим! Просим!
Только, к слову, импровизации здесь не в чести.

И внутри – алчная пустота,
И в стакане – лишь противоречивость снов,
Плесните мне вина, пусть моя мечта
Оставит от себя лишь оружейный дымок, окутывающий правую бровь.

былое (25-0805_21:05:10)

Где все то, что было?
Почему от нас с тобой Бог отвернулся…
Где то время, когда мы жили
Так, словно нет вокруг грусти?!
Где то время…

Хлесткий дождь. Ты ушла – что я сделал?!
Я же жил – тобой, лишь тобой…
Хлесткий дождь, дождя хлесткие стрелы…
Котел туч над моей головой…

Все на кон. Мефистофель, приятель,
Что подскажешь мне: мстить или нет?
Ну же, бес, говори обстоятельно!
Я любой приму твой совет.
Ну же, бес… В мельтешении ливня,
В часах лета, убегающих вдаль,
Я читаю страницы той жизни дивной,
Что я мог, что хотел тебе дать!

All you need is love, Джон, ты ошибся...
Мистер Леннон – вы не правы!
И пройдут мимо десятки жизней,
Жизней светлых, жизней живых!
И лишь здесь, в углу бара, в темной келье моей,
Я шепчу: отринь… прокляни…
Поднимаю кружку – ну же, время, быстрей!
Эх, дни мои (наши?), лучшие дни…

Мир – как пресс, маска на моем лице.
А внутри – боль и мгла, дрожь и боль…
Покачнись, мир, под напором дней,
Судных дней, что я тебе уготовил…

Ты ушла? Иди. В пустоте ночной –
Гнев небес тебе не превозмочь.
В пустоте ночной я забудусь бессонницей,
И минуты пожирают ночь.

Ты ушла. Беги. Но обернись назад,
На огонь, что возьмет твою душу и плоть.
Пусть в конце пути моего - лишь мгла, но сейчас
Пойми, что имя мое – Господь.

Ты ушла. А я, что же делать мне?
Жизнь – впустую. Ад – в проеме дверном.
Наваждение, мгла, жизнь – как будто во сне.
Целый год – обернувшийся сном.

Ты ушла. Мефистофель, скажи, как мне быть?
Убить? Самому умереть? Я бы смог…
Эй, милая! Я отдам тебе судьбы твоей нить.
Я милосерден. Я - Бог.
Эй, милая, смотри как горит судьбы твоей нить…
Я беспощаден. Я – Бог.

хронос (05-0905_23:59:52)

Я помню время, когда на моих алтарях
Десятками жизнь теряли.
Когда благовоний запах – страх –
Висел над пустырями.
Когда боялись вы меня, кляли и славили!
Когда ваяли в честь мою десятки статуй вы!

Я помню дни, когда вокруг цвели цветы,
И облака неслись к восходу!
Когда колодцы были столь чисты,
Что слаще меда были воды!
Когда не знали вы меня, не знали зла вы!
Когда курган мой покрывали травы!

Я помню год, когда вы распахнули вход
В мой гулкий склеп.
Когда толпою повалил народ,
Чтоб посмотреть.
Когда узрели вы меня! И разбудили!
Когда вздохнул я мраком жаждущим и стылым.

Я помню мир, когда очнулся я из тлена!
И мир притих, а вы – лишь обмерли…
Когда поймете вы, что я – есть само Время?!
Демон полночи.
Когда же кончится мой путь?! Устал от крови…
Когда же смерть придет ко мне на смену голоду?!…

Я вижу жизнь, и пожираю дни…
А ваши жертвы – пустота, не более,
Не прекратить вращение земли,
Я – Вечность, я же – Миг, я гром над полем.
Я - бег стремительный стремительных веков,
Секунды – миф, мгновенные закаты.
Я – Судия своих и чужаков,
Я – ржавчина на ваших автоматах.

И забудьте вы как миф ту могилу …
Склеп был пуст. Я - Вечность. (Скажете, очень мило, да?!)

шизофрения 31->01 (31-0805_17:52:42)

Лишь ветер. И свет прорастает в стеклянных глазах моих,
Лишь ветер, холодные порывы – длани отчаянья.
Ну что же ты! Выпусти мне пулю в затылок, не томи!
Отправь меня в ад. Пожалуйста.
Или не успокоюсь! Мысли путаются, пульс отсутствует.
Из песков взывают духи!
Признайся, кто послал тебя вестником в наши Дни Судные
Из каких-то там миров лучших?!
И по цепочке следов – не пройти…
Заплутали, ослепли, оглохли…
Думали, вещие сны?! Мне сон по факту претит…
Гори ты в огне (Господь?)!!!

Не надо было меня – на Крест,
Зачем распинали?! Знали же, что не будет нового Воскресшего.
Зачем ржавым копьем – пять раз?! (Нет, судя по шрамам – шесть).
А я выжил. Здравствуйте. Сейчас будет акт мести.
Кто теперь здесь Иуда?!
Выйди из толп.
Дай пожать тебе руку
И посадить на кол.
Кидайте камни в небеса – они вернутся, вернутся, вернутся!
Ночами вновь от холода поскрипывает кора лип!
Желтые листья – как шафранные шарфы буддистов – разметаны по улицам.
Здравствуй, осень! И ты – на крест! Все, дружно, хором – облились бензином – горим!

Все мы будем на Кресте, все мы будем на Кресте.
Жизнь голодна! Жизнь коварна!
Цельтесь точнее, понимаете-с, товарищ!
Из вождя шашлык пожарим!
Все мы будем на Кресте!
На каждого найдется пуля! На каждого найдется пуля!
Нет прощенья мыслям старым!
Перебои в поставках Небесной Кары!
Вождь сбывает стеклотару!
И на каждого есть Пуля!

и вновь, Фауст… (29-0805_23:25:12)

И будет мирозданье грезить наяву –
О нас, о танце душ среди листвы пожухшей,
О танце душ, тревожащем траву,
О том, что сводит людей случай, случай, случай.
И будет мирозданье грезить о годах!
Годах, ушедших в тьму, познавших боль и муки!
Сквозь пламя проходя, закрой глаза,
И вслушайся, ведь пламя – моя музыка.
Никто не в праве душу удержать!
Не в праве диктовать маршруты птице,
Не в праве звать нас из-за грани сна,
Засну – ну что же делать, ты приснишься.

Кто мы? Пыль. Кто мы? Прах.
Кровь на упрямо сжатых губах.
Кто мы? Боль? Кто мы? Мы - кровь...
Неизречная суть вечеров.
Гневно-пламенный чахлый рассвет,
Трепещущие обрывки лета,
Лишь с тобой есть надежда найти тот ответ
На вопрос, в котором сотни ответов.
Лишь сейчас, пламя - кровь,
И струны - душа,
Лишь сейчас жизнь имеет и вектор и смысл,
Секунды назад
тьму принял я вновь
Как наркотик от пустоты жизни.

Кто мы? Свет. Кто мы? Крест.
На кресте сим - мы же - распяты!
Будет Бог смотреть, сдерживая смех,
На судороги наши жалкие.
И мы же - центурионы в заржавленных латах!
Пальцем, как пером... И кровь - чернила...
Жизнь - бумаги лист, измятый,
Был нам пламень - воздух стылый,
Как и всем... как всем распятым...
И под ребра ржавым копием
Жизнь, ударив, провернула
Острие в горящих легких…
Выбив из-под ног нам стулья!

Удавиться? Истечь кровью?!
На кресте сгореть под молниями?!
Сто путей! Пьем за здоровье,
Юмориста – Господа!
Не оставят никогда нас в покое
Позабытые, похороненные
Мысли темные, дни отчаянья,
По путям пойдем в даль заржавленную,
Где в молчанье толп, толп давлении,
Голоса за спинами – кличут дни последние,
За плечом шепчут строки жалкие,
Безнадежная даль, осень сдавленная.

И ведут нас по путям, ложным что ли,
Пустота на сердце и страх вечности,
Мне б дойти, найти колодец в поле,
Во ржи – пропасть, дверь в чахлом вереске…
Опуститься на дно, глаза прикрыть бы… навечно?
Заснуть бы хоть на час…
Но нет! Путеводной звездой отводит от бездны
Взгляд пронзающий глаз твоих. Твоих глаз…

восемнадцать (31-0805_22:09:41)

Позволь погадать по руке.
Или на вороньих кишочках!
На каплях крови моей, на колючем песке,
На окнах зарешеченных!
Позволь предсказать судьбу.
Довольна ли ты судьбою?!
Когда за тебя – на эшафот, на дыбу,
На крест – безропотно, стойко.
И где-то в круглосуточной круговерти слов,
Среди мыслей невысказанных, непонятых,
Кто-то выбросил кости и, вновь,
Для нас выпали три шестерки.
Почему всегда, из множества чисел –
Только эта одна комбинация?!
Вот путь. Вот план. Вот мысли.
Три шестерки – все снова срывается.
И горят небеса в опустошительном танце!
Ну, давай, играем в кости!
На кону – осколки снов!
Ставка здесь – бессчетные возможности
Выбрать путь среди дней и веков.
Выбрать путь среди столетий,
В череде горящих лет,
Среди звезд, комет, созвездий,
Среди разных мелких бестий,
Среди множества куплетов,
Из которых каждый третий
Чуть фальшив – но, все же, спет.
Дождь рекой и ночь – рекою,
Одиночество – покой.
Не закрыть мне глаз – не скрою,
Стены – гнет над тишиною,
Мысли – мглистою водою,
Маслянистою рекой!
До рассвета – пропасть времени,
Сигарета тлеет медленно,
И плывут галеры древние,
По зеркальным водам Стикса!
И сгорают суда в пламени!
Мысли медленны, заржавлены,
Мысли скованы сиянием
Пробежавшей мимо жизни!
До кромки воды – два шага,
Есть смысл бежать? Так беги.
Что же ты, Фауст, бедняга,
Застыл на берегу реки?!
Что ты, впервые у Стикса?!
Нет, ты знаешь, где здесь есть брод!
Скованы мысли твои, стянуты мысли
Темными путами вод.
Ты видишь в воде незнакомые лица,
Но нет твоего лица?!
Хочется, Фауст, забыться, напиться?!
Пожалуйте кубок винца.
Пожалуйте эля, пожалуйте рома,
Юную кровь! Все же, ром?
Прими же бокал из рук незнакомца,
Ты, человек без имен.
Забыты причины, забыты дороги,
Кто ты? Зачем ты здесь?!
Я? Я – это ты. Я дам тебе многое.
Забыл ты, только ты, но не бес.

семь дней до осени (24-0805_01:23:47)

Неделя до осени – только неделя!
Дожди с листвой прелой связали небо.
Ветра и сумятица в мыслях. Нечего делать.
Камин трещит поленьями белыми.
Песок в окна стучится кулачками несмелыми.
Ветер и сумятица в мыслях. Нечего делать.
Придет осень, пожрет нас, наверное,
Туман завис над молчаливыми скверами.
Туман завис за дверью сыростью!
Оставила нас осени господня милость!
Пронзила нас осень туманными милями!
Распяла нас осень, да, но еще живы мы!
Неделя до осени, только неделя,
Холодом бросилось в нас небо осеннее.
Холодом листьев – тоской и лишеньем…
Неделя до осени, только неделя.

конкистадор (23-08-05_14:20:20)

Конкистадор, твой конь стоит
В одиночестве и печали,
И кружатся смятенными ангелами
Над тобой вороньи стаи.
Я вижу твой доспех,
Стрелой пробитый,
И маска смерти на твоем лице
Не выразит ни боли, ни обиды.

Ты так рвался к сиянию тайн,
А нам достались лишь зло и печаль.

Конкистадор, вот гриф присел
На твой серебряный щит,
И в твоем ржавом шлеме
Песок, как зерно лежит.
И меч алмазами сияющий твой
Не будет уж столь наточен и остр!
Море лицо тебе омоет,
Возьмет все чувства. Как просто…

Ты так рвался к сиянию тайн,
А нам достались лишь зло и печаль.

Конкистадор, больше нет времени,
Я должен выразить уважение.
Пришел я с ненавистью к тебе,
Теперь ты – с почестями в путь последний.
И даже если будут проклинать –
Забудь, не повернем мы время вспять.
Да с поднятым мечом ты пришел,
Но не завоеваний – лишь смерть ты обрел…

Ты так рвался к сиянию тайн,
А нам достались лишь зло и печаль.

В душе я пытался тебя проклинать,
Но в душе лишь жалость опять…





художественный перевод песни “conquistador” (Procol Harum)

к южному горизонту (22-0805_22:43:19)

Надтреснутым звуком рояля
Полночь приводит осень.
Летят смятенные птичьи стаи
К южному горизонту!
Затишьем перед бурей,
В пожаре кленов – зеленью елей
Лес стеною угрюмой
Пророчит близость дней белых.
Дожди – поступью Рока,
Год состарился, при смерти,
Нахально, будто нарочно,
Дождей дробь сбивает с мысли.
И зависли, навечно зависли
В безветрии мокрые флаги!
Испил дождь сполна чахоточных жизней
Деревьев, трав… жертв на распятьях…

Надтреснутым звуком рояля,
Дребезжаньем струн по нервам
Осень на рассудок давит…
Уходящий год. Свет неверный.

Настежь – окна, удавку – к черту,
Дай тьме ночной в глаза проникнуть!
Рояля надтреснутые аккорды
С дождем сплетаются нитями.
Настежь – окна, забудь – о прошлом,
И в пророчества – не верь ты!
Дрожь в душе – как дрожь по коже,
Спорить с жизнью невозможно.
Уходящий год. Свет неверный.