продается мальчик-даун. компания "Самсунг"
[699x233]

отражения (триптих-перформанс) (10\12-1005)

1.

Отражение осени - в листьях,
Что кружат хороводы вокруг,
Ярко-красных, оранжево-лисьих,
Ускользающих с ветром из рук.

Солнце яркое, только с прохладой,
Небо чистое, но на часы.
Сердце мечется: радо – не радо -
Стали инеем капли росы.

Терпкий воздух, холодный и дерзкий,
Смело волосы треплет смеясь,
То взрывая отрывками детство,
То безмерно вперёд торопясь.

Под мелодии улиц и парков
По асфальтовым струнам дорог
Листья шарфом отчаянно ярким
Укрывают сомнений поток.

(StarTear)

2.
Отражения осени в лужах,
В лужах крови на кафеле бледном!
В криках истошно-натужных
В завываньях осеннего ветра!

Солнце бледное, плоское, жалкое,
Небо - фанерным листом.
Остановится сердце на привокзальной
Площади. Пронзенной высоким крестом.

Терпкий воздух, исполненный жажды,
Разметет мои пряди волос,
Оборвется наважденье однажды -
Жизнь прошла, видно - всерьез...

Под крики центурионов, прохожих,
По порванным струнам Арбата,
Душа рвется вдаль! но держат гвозди!!!
Осень, я вновь распятый...

(Vayne)

3.
Отражение неба в граните,
Сером, мокром, пустынно-безликом,
Покрывается сотнями нитей,
Сотней стай, улетающих с криком.

Пожелтевшую книгу листая,
Тихий ветер молитву читает.
Надо мною - последняя стая,
И душа моя здесь, в этой стае.

И все хочется, хочется выше!
Иногда одиночество манит...
Облака одиноких не слышат.
Улетишь - этой стаи не станет.

Но душа в небеса унесется,
Унесется в печальную осень;
И падет, опаленная солнцем,
И падет, и ударится оземь...

Листья рыжие кружат и тают.
Все так странно и необычайно!..
Улетишь, но, покинувши стаю,
Разобьешься о скалы случайно...

В этих скалах теряются души.
Тихий ветер созвездья колышет.
Быть одним - не всегда это лучше:
Облака одиноких не слышат.

(Тень_от_Луны)

4.
Отражение неба в граните надгробий,
Безымянная злоба, алчная злоба
Сжигает душу мою, на крест за другого?!
За других?! Я что, псих?! Ну что вы, что вы...

Эпитафии ветру - в обрывках газетных,
Клин стаи последней - в вышины километрах,
И никто не придет, и никто не ответит,
Мир, засыпанный пеплом, мир, пожранный пеплом...

И все хочется, хочется выше!
Бог испуганно скрылся в туманах,
Доктор, пожалуйста, всех пироманов -
На чердак, к солнцу поближе...

И не взлететь душонке!
Крепко держат узы земных дел,
Стая последняя - грифы-подонки -
Из глаз моих выклюют хмель!

Листья рыжие - ветхие строки!
Позабыты мы, братья пророки!
И последняя алчная стая,
Все терзает нас, все терзает!!

Тихий ветер - срывает с нас кожу,
Звезды - режут лучами наш взгляд,
Грифы - летят в высоту невозможности...
Добро пожаловать. в Ад.

(Vayne)

тоска единого (12-1005_23:09:12)

Звезды – раны на плоском и безмозглом бархате линялого неба, а их свет – бесцветными хлопьями пепла кружится среди исчерченных пиктограммами конца – путями древоточцев – костлявых ветвей. Кружится на осколках стекол, что торчат из выбеленной соленым ветром деревянной оконной рамы, отделяющей мою душу от тьмы заоконной.
Я неподвижно сижу в медленно обращающемся в труху кресле и прозреваю мыслью века: от полуночи до последнего километра шоссе в никуда. Мост над Стиксом никогда не будет достроен. Кожа обтягивает череп, челюсть откинута в безмолвном стоне-диалоге с вечностью. Кожа обращается в фарфор и покрывается сетью трещин. Разбилась. Снежинки света наполняют комнату серыми тенями и словами всех книг царств, что будут написаны за три гвоздя и одно копие от рассвета. Штукатурка стен сворачивается лоскутами, как тлеющий подол моих одежд. Сердце отбивает чужой ритм, и кровь, уже давно не слушающаяся его, черной смолой сворачивается в артериях и венах, замерзает, осыпается в пыль и похрустывает под шагами моих мыслей. Глаза прорастают лесом стеклянных игл внутрь черепа и резонируют мою боль в ночь. Мир – весь этот несуразно огромный мир с его предательствами, толпами, правительствами и церквями – всего лишь иссушенная ветром оболочка ангелов. Пришло время, и бабочки умерли. Гитарные струны рвутся, отрезая от кривых контуров потолка куски прошлого лета. Мои сны покупали охотно – я продал все. И хотел купить новую душу. Но совместимости не произошло. Сервисная поддержка отсутствует. За частоколом ребер – голодная и алчущая пустота. Где-то за перьями воспоминаний и мечты скрывается память – найти бы, поймать бы пугливую. Нога все еще давит на газ, а вокруг зубами надгробий взметнулись тысячи жизней за теплыми окнами своих многоэтажных склепов!!! Ну же, приди ко мне и хотя бы похорони меня. Вокруг кресла моего, Трона Моего, костной мукой и прахом черчены круги и кресты всех девяти сотен двадцати семи печатей и… просто приди ко мне! Свечи сгорают тысячами душ и десятками порванных связей, перекрестки судеб и осенних туманов поют хорами падших о неизбывности победы и начала. Не хочу опять быть Творцом. Но Мои Желания и дела Мои - раз за разом – свет, земля, человек, судный день.
На крест. На крест. На крест. Пожалуйста, просто позвони. Телефон оплавился и умер еще в первый день творения, но твой звонок будет услышан. Просто позвони. Бесконечность телефонных линий горяча, как кровь первой жертвы. Я алчу крови. Спаси меня. Разрывая когтями и зубами кожу, мышцы, добраться до артерии. Глаза – пылающее ничто. Спаси меня. Телефонная линия не бесконечна! Ведь нет, нет, нет и не было мостов достроенных у Великого Стикса!!! Здравствуй, черная вода, здравствуй, Река. Далеко, как до прошлого года, до другого берега – не допрыгнуть, да и крылья мои давно уж истлели. Я – луч южного, беловато-люминисцентного, юркого солнца… Тоска Единого - Больнее Ярости…

с добрым утром (11-1005_21:24:42)

Янтарной тенью осень, шорохом листы – какая есть!
Шестерками своими бьет моих тузов, на ровном месте!
Повод? Честь?
Ей незнакомы правила игры,
Напористо, сурово,
Как психопат-ребенок,
Сжигает спичкой мир,
На ровном месте!
Как пироман сжигает мои крылья!
Я сатир?
О нет, но тени тонки,
И мир вокруг – как будто из осколков,
Веревочных узлов не счесть!
На ровном месте
Храм отстройте, черти,
Для осени и водрузите крест!
Наливками, настойками, дешевым алкоголем – жар из топки!
Тени тонки и не из теней клеть!
Переустроен
Мир осенний, переосмыслен, перекроен,
Шизофрении болью, чьей-то густой кровью,
Безнадежностью янтарной мести!
И осень скрадывает масть последних карт!
Заметьте, черти, гвозди плохо держат!!!
И пироман давно уж породил пожар
Из твоих, осень листьев, дней последних, призрачных надежд
И моих черных крыльев!
К горам, на первых волнах холодов к горам!
В успокоение, в ничто, до лета,
Где-то были карты, где они?!
И в стуке в дверь – дыханье Смерти!
Черт, кто там?!
Не стоит заходить, ведь гвозди плохо держат!!!
И в пламенном многосиянии риз,
В косых ветрах, безумных, окосевших северных!
Как листья – жизнь, оранжевым дождем с лип, кленов – жизни,
Намеренно! Умышленно!
Не верится в октябрь. Нет такой веры!
И нет таких Богов.
И гвозди плохо держат – гвозди пламени рассветного!
И ночью – одиночества пустая боль –
Дырою рваной в брюхе – Луною запримечена!
А нет больше крыльев! Осень!
Опали крылья, пожухли,
И в переулках
Всю ночь, на излете
Очередных трепещущих суток
Я Кличу Дни Судные!
С добрым утром!
В янтарности теней рассвета – я осколок лучей лунных…
С добрым утром..

Касира. Польша.
[700x525]

просто закат. что добавить?
[700x525]

так что, мля, я сваливаю... с поленом....
[700x525]

но самое худшее.. у него еще есть зубы...


не подтачивал, просто у человека такое строение челюстей - 24 зуба
[700x525]

этот гад еще и нунчаками орудует, кретин этакий...
[600x800]

вознесение Святого Павла - коломенский упырь в полете)

да, я знаю, криво, кадры не совпадают, да я был нетрезв, да!!!
[700x525]

коломенский упырь
[600x800]

Лычко в космосе.. проклятые паркурщики...
[700x525]

распятый поэт
[600x800]

слишком близка она мне.. и слишком берет за душу на предрассветных дорогах...

It’s all the same,
Only the names will change...
Everyday
It seems we’re wasting away.
Another place, where the faces are so cold,
I’d drive all night just to get back home...

I’m a cowboy, on a steel horse I ride,
I’m wanted dead or alive...
Wanted dead or alive...

Sometimes I sleep, sometimes it’s not for days
And the people I meet always go their separate ways!
Sometimes you tell the day,
By the bottle that you drink,
And times when you’re all alone all you do is think.

I walk these streets, a loaded six string on my back!!!
I play for keeps, ’cause I might not make it back.
I been everywhere, still I’m standing tall
I’ve seen a million faces an I’ve rocked them all!!!

I’m a cowboy, on a steel horse I ride
I’m wanted dead or alive...

до рассвета 2 (09-1005_01:01:47)

Осколки полуночи – ножами в сердце,
Спросишь ты, где душа?! Ну, спроси!!!
Вязь рун холодных шоссе перемешана
Со сгоревшим остовом такси.
Вязь лунных лучей душу вырвала!
Отстала душа! Занялась
Заря плоская в зеркале заднего вида,
Карту вытянул – вновь черная масть.
Как клещами трансатлантических рейсов,
Джет-лагом воздушных путей,
Душу накрепко привязало к местности,
К московскому небу, к тебе.
Бесконечность осеннего ветра
И никаких бесед с самим собой –
Рассвет догонит незаметно,
Здравствуй, Солнце. Можешь звать меня просто – Боль.

Приковали к стене... Гады.. всех на крест. .. Смерды, холопы, остолопы, засранцы... и хрен блин отвинтишь!!!))
[600x800]

дом сказок))
[600x800]

герой-одиночка (081005_01:08:12)

И в четыре утра, в грязном баре,
Во фрак и цилиндр одет –
Напивался, тихо и мрачно,
Одинокий безумец-поэт.
Был он зол на судьбу и отчаян,
Был в отчаянии он и в тоске!
Молча пил поэт ром самопальный
И о жизни своей хотел спеть.
Но рояль был стар и расстроен,
Черт, без струн стоял тот рояль!
Бармен - глух, остальные – дворник,
Землекоп, маляр и прочая шваль.
Пил поэт стопку за стопкой
И скорбел о несчастной любви,
И внезапно подумал: «постойте-ка!
Я к себе не совсем справедлив…
И накой мне ваша земная,
Чахоточно-тусклая страсть?!
Вот сейчас как крылья расправлю –
Узрите вы, устрашась,
Мои густо-черные перья
И пламень рая в глазах!
Падете вы ниц, отребье!
Забудете, как вас звать!»
Но был он не падший ангел,
А только лишь пьяный поэт…
И скорбно дернув плечами,
На миг над столом замерев,
Он выхватил два револьвера,
Взгляд из под шляпы – мрак.
И пали под пулями первыми
Дворник, землекоп и маляр!
И горда на стойку запрыгнув:
Не возразить Судие…
Он получил пулю в спину –
Глухой бармен достал пистолет.
В четыре утра, в грязном баре,
Во фрак и цилиндр одет –
Пал со стойки низвергнутым ангелом
Одинокий безумец-поэт.

до рассвета (08-1005_00:36:43)

Восемь сотен ночных километров,
Пустота в голове, в душе - боль,
И рассвет – тревожный, неверный,
И рассвет – призрачный, злой.
Где-то там душа затерялась,
Отстала на милях шоссе,
Бессонница и усталость,
Тревожный, неверный рассвет.
Одиночества - минуты, столетья,
Беззвучного крика часы,
Гул движка – шепот тихого бреда.
Шелест шин – ускользнувшая жизнь.
В подлунной немой бесконечности
Свет встречных фар – святой Эльм.
Взгляд ночи – звезд и лесов глухих –
Отрешение от мирских дел.
Отрешение от скорбей земных!
Двести в час – память и боль во прах!
Боишься забыть – остановись!
А нет – значит, газ в пол. Пусть сгущается тьма.
Восемь сотен ночных километров,
Пустота в душе, в душе – боль!!!
Если б ты в меня хотя бы веровала…
Я с креста бы спустился живой…

имена (04-1005_23:35:52)
(…Фауст стоит, запахнувшись в плащ, на полуночной улице некоего приморского города. За его спиной, шагах в трех – Мефистофель с пустыми песочными часами в руках…)

Косые контуры каменных крыш
На фоне звезд – гильотиной
Нависли в ночи, склонились неслышно
Надо мной и дорогой пустынной.
Окна темны и заперты двери,
Куда же идти среди зданий-гробов?
Я полон неясной тоски и смятенья,
Тогда, как обычно – ступай к числу Зверя…
Я вновь заплутал в этом мире, вновь…
…Ведь жаждешь ты, друг, лишь снов…
Пусты колодцы площадей и паутины улиц,
И ни души – на пирсах, травою поросших!
Но где стоявшие тут люди?!
Мой друг, какие люди?! Позабудь о них!
Чуть раньше, вынужден сказать, пришли Дни Судные!
Ответь мне, Господи! Ответь мне, Боже!
Ничтожество, тебе Господь здесь не поможет.
Боюсь, с них – грешников – уже сдирают кожу.
Я одинок опять – Луна лишь мне сестра…
Послушай, бес, почто один я жив?!
Зачем я здесь, продавший рай за мрак?!
Ах, рай? Как пышно, Фауст! Ты дурак.
Что, думал, ты – да первым умирать?!
Продал ты душу – сразу на распятье?!
Господь, прими меня! Я прыгаю с обрыва!!!
Вперед, шутник! Вот – камни как перина!
Ты жив? Шокирован? Привыкни.
День Судный, Конец Света? А тебе завидно?

Ты что же, Фауст, грезишь о спасении?!
Бедняжка, хочешь в Рай? Расторгнув договор?!
Но в Рай тебе, не мне, путь преграждают стены!
Ты, человек, ты – лицо Зла, не я, закончим спорить!!!
Ты – Бельфегор, ты – жажда развлечений!
Ты – Асмодей, страстей и чувств котел!
Левиафан – ты, от зависти к живущим бледный.
И ты – Маммона, алчущий до колик
всего, что почему-то не обрел.
Ты – Вельзевул, и пир за пиром, Фауст,
Я услаждал напитками и яствами твой вкус!
В бокале, Фауст, абсент и кровь сплетались
В каскад из счастья, и надежд, и грусти!!!
Ты – Люцифер, когда-то бывший Светом!
И твоя гордость, Фауст, худшая из бед!
Но ты, глупец, за все заплатишь и за все ответишь,
Прометей, прикарманивший свет….
И, слушай, Фауст, я добавлю большее!
Ты ненавидишь мир, что ты не смог познать!
Ты проклинаешь всех и вся, исполнен тупой злости…
Ты, Фауст, ты, дружище – Сатана.

Спросишь ты, а как же Князь Тьмы, сам Дьявол?!
А он есть, отвечу тебе. Он есть?!
Прости, но ты сам – воплощение зла. И главное –
Не думай, что это какая-то честь…
Что, надеялся – поклонюсь тебе в ноги?!
Лорд, Мессир… Ждал этих имен?!
Ну, Фауст, наглец ты. Побойся Бога,
Как обычно – ты просто смешон.
Мир снова гибнет?! Грешникам – по заслугам?!
А твоя участь – вечность и хаос…
Одиночество, скорбь, бес в качестве друга –
Но хоть не на крест, радуйся.
Рай, Ад – все пустое…
Господь сам рассудит, где свет, а где – тьма.
Да, думал ты, что проклят судьбою?!
Да ты сам – проклятье. Ты сам, Фауст – чума.
А пока, вновь в дорогу. Может быть, придет время,
И откроет Бог тебе калитку на небес простор…
А ведь тогда и я отдохну, наверное,
Ну а пока – вперед, вперед, мой лорд….