Стоит голой пяткой на краешке моего уха.С блокнотом и карандашом.Чертит какие-то закорючки в клеточках,закрывает один глаз и говорит мне:"Хмм,здесь всегда так много птиц на потолке?" Я молчу как рыба в аквариуме этого пространства,наблюдаю как в углу паук плетет паутину из слёз и укутывает мягкое тельце попавшейся мухи в его сети.Он убирает пятку с моего уха и садится на пол,с изумлением (что подтверждал его слегка открытый рот) рассматривал летящих выдуманных птиц,считал их карандашом,тыкая в каждую..сбился со счету.Я подняла голову и крикнула ему:"Эй!Птицы-то стальные!" Он обернулся,облизнул верхнюю губу,что чуть прилипла к зубам. Озадаченно посмотрев сначала на меня ,а потом на птиц,щелкнул зубами.Он резко встал,открыл дверцу шкафа и достал краски.Птицы поменяли направление: с запада на юг. Я укусила себя за палец, махнув рукой,опрокинула стакан с водой..Он так смеялся! Через 10 минут всё пространство пылало разноцветными кляксами. Птицы пели,птицы летели- яркие пятна. Мои глаза спешила за ними,а я лежала с ним,взявшись за руки,на деревянном небе.
Мы стальные птицы нашего выдуманного времени.
Все желающие фотографироваться в интересном проекте "Табуретка",ждем вас во вторник 9.01 в 12.00 у входа в метро Студенческая(с какой стороны не выйдите-вход один))).Привозите табуретки или стулья ,вообщем,что по душе,яблоко и апельсин,куклу.Если нет возможности взять табуретку,то дайте знать в комментах.
проект осуществляется Тасей(Funky shit) и Катей(Viva_la_Cuba)
Тася-8 915 475 39 86
Катя- 8 926 454 64 05
Ходит такой джентльмен в сером макинтоше по проспектам людной Франции.Выгуливает свою чистую и аккуратно подстриженную собачку.Что ему до этого неба?он курит дорогой табак,он так любит французских женщин,что готов целовать их всех подряд.У него нет друзей,у него нет никого.Молчит с утра до ночи.
Она ходит по ночным улицам Дании в красном платье и синих сандалях,как всегда в выходные ее волосы растрепаны и еле шагая,она волочит за собой по асфальту пальто.Её губы атласно красные.Она достает из кармана сигарету.Что ей до этого неба? Вокруг мелькают фонари,но все расплывается.
Франция-Дания.Стакан воды на тумбе.Тишина.и зарывшись лицом в подушку,закрыть глаза.и до нового дня.
Тым-да да Дым
Пыхтели над кроватью,купаясь в тишине.
Тым-да да Дым играли во враньё до самого утра.
Заврались они до красных глаз,
Спрыгнули оба с потолка,
Побежали на рельсы,где стучат электрички.
Тым-да да Дым привязали к рукам
Голубых бумажных птичек.
Худые как прутики друзья пошли
Тихонечко к заваленным снегом поля.
Тым-да да Дым с очками набекрень
С зелеными оправами,смотрели на солнце:
Положили в свой дранный портфель
Вырезанный ножом кусочек горячей звезды.
Тым-да с валторной на плечах,
Дым с веером в испачканных руках.
Они такие тихие мальчики
Ни с кем не говорят.
У них придумана задача,
Которую им надобно решить.
А именно:
Прелестных птичек из бумаги
Из рук освободить.
Нейлоновые ниточки из пиджака
Дыма торчат,а Тым-да
Выдергивает их и показывает
Пальцем на лодочки-облака.
Ну вот и поле огромное,
Тым-да достает платок,
Протирает бинокля глазок.
Дым развязывает узелок
На запястье.
Выпускает в вечное небо
Двух птиц и ждет.
Живые,уже не бумажные.
С большими крыльями
Летят.Кричат.
Тым-да да Дым наблюдают в глазок
За душами,что
Отпустили в дальний полет.
И на лбах у них выступает холодный
пот.
Нонна-женщина кипящая вода.
Со смуглыми бумажными руками.
Запачканная волнами Кавказских горных лент,
Сидит на каменном пероне
Своих недетских лет.
Стирает пяты о вольные просторы булыжных рек.
А ночью греет душу о ворчанье матери её холодных век.
Забытая Нонна - красавица с раскосыми слегка глазами,
Влюбленная в асфальтовые дали с юных лет,
Прислушивается к эху вестников железного молчанья.
Просиживая день за днем у ближних рек
Коленками на белом платье.Пальчонками хватает
Скользящих рыб за дышащие шаглы.
И раскрасневшись ловит в ленту
Тень прядей, разбросанных древесным ветром.
Кусачая тоска одолевает женщину прибоев,
Несносными слезами отравляя знойные мечтанья.
И всюду ночь,когда она одна гуляет
По вымышленным городам в холщевом фраке,
Разбавленная тихим светом красных фонарей
И едких вывесок неоновой рекламы.
В её серьёзных снах бродяга-
Мерзавец с яркою улыбкой,
Скитается по переулкам Конго и Зимбабве.
И голос у красавца плавный,
Слегка для Нонны он забавный.
Шатается с дырявыми карманами
По неосознанным дорогам.
И одурманенный вином и Богом,
Хватает звёзды в чистую ладонь,
И солнца выклевать кусочек хочет он.
Размазанные краснотою губы Нонны,
Чуть приоткрыты,пропуская воздух к
Пьяному бродяге,миллиону
Так и не раскрывшихся цветов.
А белые колени женщины прибоев
Покрыты мелкими рубцами от прогулок
В твердые,рассыпанные дали гор.
Оттуда,с высоты своей мечты,
Вылавливает Нонна талые морские корабли,
И мелкими булавками насаживает в небо.
А мерзкий парень из Зимбабве
Ночами собирает в сумку сны-корабли.
Выглядывает ранним утром она из-за двери
И жмурится от света ярких фиолетовых лучей.
Не зазвонит ночная трубка телефона.
И никогда не скажет слова Нонна.
Её немой язык понятен лишь бродяге.
Стучит кулак по рюшам белого платья,
Что плавно парашютом в небе летит,
Как жирная,прозрачная медуза в Тихом океане.
Но с каждым новым сном
Всё ближе женщина Кавказских каменных морей
К любимому бродяге из Зимбабве.
Сидит с ним при свете ярких фонарей
И красит пламенные губы
Яркой красной маминой помадой.
И щелкнув языком о зубы,начинает:
"О..знаешь как приходится на долю..
Вязать часами теплые дороги
Бессмысленных ковров к дверям Богов.
Ты мне скажи,ты моешь щёки.
Чтоб не пылали от терзаний тела
В долгом знание молчанья снов?"
Мерзавец с гладкой кожей отвечает,
Проводит медленной рукой
По черным локонам затихшей Нонны:
"Когда остриженный как мальчик я бежал из дома,
В холодной памяти остались лишь сады,
Где нету спелых вишен,а только белые цветы
С минутами теряют лепестки.
Я помню папин Кадилак
И мамин запах суеты..
Но я хотел совсем другого,
Пока мой брат играл с другими в Казанову.
Мои худые ноги несли меня,куда могли,
Всё дальше от родной земли.
Так много мест,так много женщин
Стонали в моих беспамятных объятьях:
Они хотели,чтобы я не уходил.
Но не сиделось мне на месте,
Я странствовал по миру в поисках тебя.
Мои дырявые карманы часто так роняли
Твои цепочки,ленты из туманных снов,
Где ты,потягиваясь,просыпалась
И еле открывала бусины-глаза.
Ресницами мне щекотала шею
И гладила усталого меня.
Так много тратил,так много видел и
Ощущал в своей немытой голове.
Я нервничал,когда не снилась мне твоя
Смуглая,сгибающая пальчики рука;
И красил губы красным,
Будто ты,сойдя с ума,меня расцеловала..
О,Нонна,где искать тебя?Где твои края?
Куда приехать и забрать чудесную тебя?"
И скулы сильного бродяги задрожали
От нервного переживанья.А она,
Одетая в прекрасное зеленое покрывало,
Опустила ноги в лужу,поерзала на месте,
Промычала что-то про стужу
И резко встала спиной к бордюру.
"Ты знаешь я неграмотная леди,
И я не знаю точно места,где живу
Но мама говорила детям,что мы живём
В душе прекрасного Кавказа,
Там,где растет любовь к нему.
Что эти горы обнимает ветер,
Который присылаеь южное тепло".
Устав стоять на колючем асфальте
Босыми ногами,
Она присела ему на колени.
Обвила его руками,поцеловала,
Что-то пробормотала.
Потеребила пальчиком его пушистые,выгоревшие
На жарком солнце ресницы.
Шептала Нонна в ухо:
"Мой мерзкий мальчик,люблю..
Мой вечный странник,бродяга моих снов.
Люблю,люблю,люблю!"
Царапала нежные щеки о его щетину,
[266x320]
Лучше уж так,чем вымокшие сандали седовласой женщины Аннабель.Она стоит на тротуаре,в последождевой луже,и выпячив свои,потерявшие былой соблазн,ягодицы назад, звонким голосом поёт: "The time to hesitate is through ..".Прохожие в недоумении.А Аннабель без стеснения выделывает своим постаревшим тельцем довольно провокационные танцы,взмахимает руками,теребит цветную юбку,кидается в эту её сцену-лужу и поёт:"Come on Baby?light my fire!!" Милая Аннабель выдает своими тонкими губами партию пианиста..
О,она так была влюблена в Джима..)
Влюбиться в человечьи стопы,
Как маленький ребёнок перед воздушным шаром,
Изнемогать при виде линий женской тоненькой ноги.
И плакать от небесной красоты
Изящных пальцев маленькой стопы.
Смотреть как ночью дёргается пальчик,
Когда ей снится,что она бежит.
И проводить своим мужским
По синим жилам её расслабленной ноги.
По утру щекотать ей нежно пяты-
Колени подожмёт к груди.
И видеть как она запутывает ноги,
Когда сидит с тобою,греясь у плиты.
На целый день зпрячет в смешные сапоги
Все то,что заставляет тебя жить.
Проходит по дорогам,этажам знакомых зданий.
Вернется в дом.Устанет.А ты
Поможешь снять ей сапоги и милые зеленые чулки.
Расплачешься, увидев тоненькую ножку и
Маленькие пальчики с остатками вчерашней красноты
Твоих горячих поцелуев.
И будешь целовать натянутые жилы
Её трясущихся ступней.
А ночь ты снова проведешь,рыдая у постели
И будешь наблюдать за хрупкими костящками
Любимой женской маленькой стопы.
[337x200]
Why do we play these foolish games?
Only consolations
You feed me to the lions
I didn't need at all
And this just feels like spinning plates
I'm living in cloud cuckoo land
And this just feels like spinning plates
My body is floating down the muddy river
теперь кажется уже больше ничего так жадно читать не могу,как Набокова..сама же стала Лолитой в шкуре Настасьи.
[350x420]
Пустые заговорщики.Уже такое тонкое,хрупкое утро подбирается к моим пропитанным дедушкиными сказками рукам.Клубы горячего дыма поднимаются к деревянным балкам потолка.О,как же ты Настасья нравишься самой себе в отражении темного окна.Вишневый табак прилипает к языку,моя голова идёт круг-ом от этой размеренной на кусочки ночи и бессильных косых глаз.Усатые троллейбусы уже бродят по холодным улицам.Ржавое горло хрипит,откашливая тяжелые дозы никотина.Люблю истории про курящих.Все ложатся спать.Одинокий троллейбус.Одинокий водитель.Одинокое небо.
О,глупое создание взрослости,Моя игра в писателя.Вся кухня уже пропиталась месивом моих дежа-вю.Мой мужчина-кот,нехотя получает порцию позволенных ласок.Мурлычит.Выпрыгивает из рук и застывает неоновой полоской в кухонном дыму.Тихо шуршит подушка в ухо ватными внутренностями.Скрипят тяжелые легкие.Нога к ноге.Рука в руке.Солнце проснулось-я засыпаю.Знаю-в 7.50 погаснут все желтовато-оранжевые уличные лампочки на массивных столбах...всё.До свидания,солнце. Держу в ладошке твой лучик и засыпаю мёртвым с н о м-м-м-м-м-м.
Я многолетняя царица своего королевства,под названием "туман".Моё имя отныне Isobel- девушка со впалыми щеками и пронизывающими до инея на стенках кровеносных сосудов глазами,с редким морганием.
Теперь моя рука скована наручниками с рукой Зимы.Я влюблена в него уже давно.Мчусь в поезде с твоими оранжевыми чемоданами в сад с ватными деревьями.Выложу из вещичек твой портрет и углягусь калачиком на твоих мягких губах.
Этот поезд пронизан волшебным запахом маминых жемчужных бус.От этого всё моё тело содрагается по несколько раз в минуту.Кривятся губы в десткой смазливой улыбке.Каждое касание его ладоней в моей прожженной памати приводит меня в состояние "на грани".
Гладкие коленки скользят по поверхности тонкого слоя снега.
Зима-юноша с горячей душой.Приезжает на деревянных санях в большой город ночью.Ловит пальцами снежинки своей матери,пьёт ледяную воду,чтобы не растаять от жара своей души.
Я выхожу утром к Зиме.Еле касаюсь пальцами его твердых локтей,кусаю мочки его ушей.Юношеский смех от нежности охватывает меня.
Я стараюсь не дотрагиваться до него,потому что от моего тепла Зима может растаять.
Нам страшно.Нам невыносимо.
Целую раннюю Зиму в шею,оставляя горячий след,от которого он покрывается талой водой.
Зима улыбается.Лицо его покрыто сладкой холодной пудрой льда.Так трудно держать себя в руках,когда он опускает веки с удивительно пушистыми ресницами в белом инее,когда он этими ресницами ломает узор света уличных фонарей.Моё тело невыносимо стонет в попытках терпеть.
Уходим.Тонем в толпе разноцветных шарфов,безшеих людей.Их конечности превратились в комки теплых нитей.Мы- виски со льдом. Мы- невероятно красивая мерзость.
Этот запах его волос- мускус и только что зажженной спички плавит все моё терпение.
Утренне тоскливый взгляд Зимы окутывает с ног до головы.Таскаемся по городу в любовном изнеможении,еле волочем ноги по ступеням переходов.Молчит так нежно.
Мостовая,обнимаемая холодным ветром;я чувствую его пульс.»Возьми меня,стисни в свои девчачьи ручонки!Крепко-крепко!»- простонал Зима.Мои руки с невообразимой боязнью и влечением медленно дотронулась до его плеч.Я обняла его так крепко,что мои пальцы онемели в первые секунды.Мы рыдали ,мы стонали, задыхаясь выкрикивали невнятные слова.Я боялась убить его,нехотя сжечь своей любовью.Зима впивался ледяными зубами в кожу моей шеи,прикасался пухлыми юношески разгоряченными губами к моим щекам.Он таял,но был в моих руках,держался за мой торс и лепетал неразборчивую чушь.
«Зима!Зима!Я люблю тебя!»- мычание сквозь зубы.
Он рухнул на землю,задыхаясь от ядовито-приятной страсти.Зима постепенно приходил в себя,я поила его ледяной водой.
След укуса горел и щипал неравномерной болью.
Мы глазели на Луну,как голодные волки.Сглатываем слюну и пытаемся дотронуться друг до друга;опомнившись,резко убираю руку в карман от его так близко находящейся коленки.Зима проводит тонким болезненным пальцем по поверхности ткани на моём плече,подбираясь к кипящей метке его страсти и любви.
Он обжигается,ему больно,я вижу это по слегка дергающейся верхней губе.Ш ш ш
Зима не выдерживает и целует меня в тоненькие линии губ.Его же губы начинают полыхать красными треугольниками.
«Я люблю тебя,моя Isobel!»-шепчет в пар моего дыхания.
Через пару часов нас накрывает одеяло огромных снежинок.Мы два погребенных заживо любовника.Мы съеденные страстью сумасшедшие влюбленные.Мы уже хруст снега под ногами бешенной толпы городских улиц.
Мёртвая Москва впивается когтями в мои жилы.Тянет в водосточные трубы.Мёртвая я,еще не потерявшая сознание,захлебываюсь вонючей водой,своей гнилой свернувшейся кровью.
Звеня тонкими монетками в длинных пальцах,в холодных ладонях,несёт меня вниз.Глубоко.Закуривает там злобно и мерзко одну за другой сигареты.Вы никогда не видели такую Москву.Падаю к её ногам,она опускает своё томное лицо,выплывает из стены сигаретного дыма.Женщина-борьба.Смотрит на меня Москва своей прозрачностью,хватает одной рукой за волосы,а другой гладит бесполезные глаза мои,нюхает иссохшие губы.
Я сама не верила.Я сама смотрела в её белки глаз,в её потрескавшиеся сосуды глаз.Она сжимала мои волосы крепче и крепче,дергала голову и тихо,яростно твердила в ухо:"Мёртвая,да?!Ещё одна мёртвая!" А потом громко,давясь табачным дымом заорала:"Очнись,Настасья!Очнись!Очнись!О
Выбравшись из метро,находясь в Московских лапах,ты должна подниматься вверх.Падаешь в грязь городских строек.Поднимаешь затрепанное лицо и глазами щупаешь радугу бензиновых луж.Сплёвываешь последний комок крови.
Люди,сидящие в запачканных грязью строек балахонах,пьяно пытаются указать пальцем на меня,смеются лошадиным ржанием.И вдруг на последнем рвотном ощущение они резко начинают шагать к открытому пространству.Слепо идя,машинально двигая ногами.Берут меня под руки и тащат за собой."Смотри!"-поднимает один мне голову и указывает пальцем вверх.А там крещение осеннего неба.Солнце рождается в серых пухлых руках небес,заглатывает своим огромным жарким ртом,с тонкими губами,облака и тучи дождливые.Напивается вдоволь воды и зарывается снова в руки неба.
Режет до визга лезвия мне глаза.Настолько это прекрасно.Кидают меня на дорогу,выложенную камнями вечности.Опять бьётся нижняя губа о рельсы железных дорог.Ползу на четвереньках вперёд,оставляя слюнявую нить после себя.Кто-то освистывает сзади,догоняет и берёт мою грязную,в мозолях руку.Тихонечко тянет,помогает встать.Он суёт ладонь в карман своих широких штанин и вытаскивает гроздь черных ягод рябины.Кормит меня немощную,как подыхающее изнеможенное животное.Нерв мечты уже перестает беспокоить.
Берёт меня,как кадушку с детальками,в охапку и несет сквозь темный лес прочь от города.Москва дышит прямо в спину,оставляя ожоги на моей памяти.
Стелит меня как чистый лист,выравнивает.Дёргает мои венки,делает из меня музыку.Кукушка забралась в горло,дерёт мне связки,поёт моим голосом зимние песни.А Москва сидит,нервно качаясь на табуретке,напротив и хитрым взглядом исподлобья высматривает последних жужжащих мушек в потолке у красной лампы,говорит им:"П ш ш!!Кышш отсюда,дурочки!"Бормочет себе под нос чего-то,журчит словно июньский ручей.Ладошки мои потеют от болевой неги в его глазах.И так до самой ночи,ломает-собирает,ломает-собирает.
Москва в сигаретном облаке мне в ухо шепчет:"Ну давай же!Вставай,пускай с помощью меня,ну вставай,Настасья!"-уже с безысходным рыданием,кидая слезы-озера в мои глаза.
Я- никотиновое счастье Московских ночей.
Она так устаёт,изнеможенно стонет в свои пальцы.Кидает недокуренную на пол и босая идёт встречать утро,молится небу зашевелить моё ещё-уже не мертвое тельце.А потом плюёт в пожелтелую траву:"И так её задали мы с тобой,небо,хорошенькую трёпку.Не расчитали.Опять я заигралась с тобой..Поднимай её!Взлетай её!"
Бегает сумасшедшая Москва между сосен,бьётся головой в птичьи дупла.Рвёт о грозные сучья платье.Срывает кору с хвойных деревьев.Пачкает руки в кирпичной крошке,раздирает вкровь.Хлопает себя по щекам и ноет:"Вставай!Вставай,Настасья!Это я жестокая продырявленная злостью Москва!Ну вставай!"
Вбегает в деревущку,где лежу я своим телом,глазами в потолочные дыры смотрю,изрыгивая кровью-радугой.Запыхавшаяся женщина-борьба подбегает и своими ладонями растирает мне грудную клетку,вытаскивает мёртвое сердце,целует его,гладит.Согревает.
Мужчина-детальщик смазывает мои органы Московскими слезами,пришивает заплатки,заставляет дышать.
А я усталое хотение вечности.Дальше,выше,глубже,ниже.Уши уже не разбирают слов,размякает моя кожа;как слова невозможно выговорить,так и телом не пошевельнуть.
"Эй,ты,курилка!А ну поднимайся!Мне нужны крылья сокола.Тобой одной тут уже не поможешь.Совсем,Настасья сломалась",-сказал мастер сначала сгоряча,злясь на Москву,а потом вытирая свой слезливый глаз.
Кольнувшее иглой в губу слово детальщика,понесло Москву смерчем в леса,к кронам сосен,искать прекрасного Сокола,чтобы забрать у него крылья,выпросить на коленях крепкие крылья.
Мелькнув из темноты могучих деревьев,он опустился на хрустящую землю.
Она вся извиваясь,кинулась на колени,умоляла:"Сокол ясный,сильный,совсем Настасья зачахла.Прошу твои крылья,умоляю подними её душу и тельце.." Сокол,перебивая
Оу,сначал он уже как год болен СПИДом,через час ему просто нужно к ней.Через два-я люблю её!!!
А я разбитая об пол фарфоровая нежность;осколки,режущие ступни проходящих девочек;ресницы,обрезанные злыми детишками.Я одета в страстное испачканное платье,в рванных белых колготах.С той же обманутой улыбкой на изодранном лице.Ненавижу делать из себя жертву!Но я ей бесповоротно сейчас и являюсь.Эй,мальчик с пушистыми ресницами,тебе понравилось играть со мной?Скажи мне,нескончаемая Пустота,понравилась тебе моя борьба за твое счастье?Что же ты шило в моей башке не вытаскиваешься!!!!Застрял там!!!Ай-ай!
Спеши к ней,не спотыкайся об свои же связанные ноги!Вали ко всем чертям!Беги к своей красавице девочке..только меня теперь никто не трогайте.
Я теперь как заброшенная церковь.Позолота на моих куполах давно облупилась,а крест сбили деревенские мальчишки,кидаясь камнями.Я уже давно забытая вера.
Хвоя твоих сосен навсегда застряла во мне.Черный лебедь теперь плавает по моим сосудам вечно,пихается ногами в сердце,щипает за душу,раскрывает крылья в легких-ничем дышать.Убей меня,мой любимый человек!Убил.))
Завтра,послезавтра...через месяц-как только решу,я нажму кнопку 20,заберусь на крышу и ночью полечу,спиной к земле.
Москва,Москва забери меня.
Москва,Москва,милая,убей меня.
Спасибо вам ребята.Идите нахуй.
Я отныне О Д Н А .
Больше нет ни слов,ни голосов.
Вокруг пустые стержни синих ручек.Подушечки пальцев в Кока-Коле красотке.Мазала щипучей водой твои губы.А ты пачкал мои раскрасневшиеся щеки мороженым,аккуратно слизывал стекающие ручьи сливок с моего подбородка.
Я больше не имею представления о суицидальном проекте:"Разруби себя на куски с помощью одинокой мысли".КАждый закат встречаю в отражении соседских окон.
За-ра-зи-лась.Прос-ту-ди-лась.
Пробовали хоть раз жить в стране глухих?знаю ответ.нет.Потому что у вас есть возможность слышать и вы на оба уха одновременно глухи.Так и я.
Постепенно одеваюсь в платье из кленовых листьев,готовлюсь встречать взрослую Осень.Сосны,мои сосны.Глоток хвои в прожженное горло.Услышат мой кашель на Сибирском берегу голов холодных жителей,достанут охотничьи ружья и толпой будут стрелять в чистый воздух.А я тем временем будут прибивать тяжелым советским молотком ветки,сломавшиеся во время торнадо моей головы.Пули полетят со свистом соловьиным мимо моей головы.Одна попадет в желудок,переварится и крупицы металла забегают по крови.
Все будет хорошо,девочка моря искристого.Не лежать ему выдолбленной из ствола дерева лодкой на пустом каменнистом берегу,а тебе не быть моряком,одиноко сидящем на другом конце моря,мечтающем о лодке,что лежит на другом берегу. Скоро,совсем скоро будет моряк с лодкой в теплом Море.
Будет девушка,заснувшая в объятих волн одинокого Моря.Будет.
Шинель,сюртук.Шинель,сюртук...Кимоно!
Плачет Ляля сквозь трясущиеся пальчики.Вытирает слезы и так уже мокрой тряпочкой.Сегодня Ляля взрывает столицу до света ультрамарин,до невообразимых притчей граждан мегаполиса и любых стран мира.Она сегодня поёт всю ночь на крыше и выпускает из сердца волны соленых лепестков роз.Будто бы зоркий глаз орлицы,высмаривает она жертву своих слез "на ночь",прибавляет-отнимает числа,высчитывает метры,секунды,прикосновения.Жадная деточка Ляля,тощая девочка-удочка...Ты жирная рыба.
Курносый,слегка растрепанный идет по аллее,вырывая своими ступнями траншеи для рек её слез.Его зовут Дункан.Он сегодня счастлив,у него под мышкой черный лебедь.Шатается немного от глотков вина.Его холодные глаза тают при взгляде на нее.Он готов утопить себя в теплых ручьях её слез.Дункан обещал,что как только эти ямы наполнятся ее водой,он пустит черного лебедя плыть по ним,а сама погрузиться с головой,упадет на дно.
Она так и осталась кормить черного лебедя,она так и вросла в землю ,со временем и став деревом.