Уже не помню, какими были ожидания. Что-то менять, куда-то торопиться, напиваться в компании чрезмерно разговорчивых идиотов. Можно ли говорить о том, что тают вековые толщи льда в лёгочных судорогах, можно ли смеяться в улыбающееся лицо старухи с косой? Резать косы, уродовать фотографии, не верить в то, что состаришься? И продолжать, и верить, и снова куда-то торопиться, чтобы не успеть к другим, чтобы не потерять себя. Раскинув руки, спутав запах гашиша со своими сальными волосами - вот она я, вот оно колючее поле где-то вдали от случайных электричек. Направление? А чёрт его знает, потом посмотрим. Телефон выключи, придумай отмазку, следуй импульсам. И всё-таки нет, ничего не проясняется. Нева, знакомые места, всё снова заново и из под-крана - ржавая вода как эликсир жизни, как глоток, заглушающий кузнечиков в животе и бабочек во рту. Ничего не надо искать. Не надо ли чего-либо искать? Надо ли? Дотерплю, уж спасибо. Перетерплю, только жалко нескольких мгновений и стыдно перед некоторыми. 

а сегодня за пиита напьюсь!

я устала бояться, ребята, устала бояться

ничего больше

оно в мыслях как-то

Я сначала много чего здесь понаписала, но в жизни вдруг наступил момент, когда любая наивная правда стала приравниваться к простой формуле:

Ctrl + A, а затем Del.

Кому ты веришь, на какие авантюры соглашаешься? Распадаясь на гигантские капли солёной воды, сливаешься с морем посторонних лиц, подпеваешь знакомым словам, играешь в душные ассоциации. Где-то позади, где-то вне оправданий и вне причин остаются люди, которых ты по ошибке принял за друзей. Шутить над ошибками - да пожалуйста! Смеяться над ошибкой - никогда. Пропади оно всё пропадом, если я не побоюсь этих слов.

Как раз сегодня пересматривала интервью с одним из актёров-символов. Он сказал, что "отчаяние" - это самое нелюбимое его слово. А я как раз подумала о том, что всё это странно: вроде, в этом слове нет ни одного звука [р], а оно всё равно мне безумно нравится.

Из последних достижений могу отметить следующие:

перепила весьма матёрого ВДВшника, после чего спокойно преодолела несколько лестниц и улиц и пожалела, что не поспорила с ним на деньги;

научилась плакать во время курения.

Пожалуй, не стоит включать всё это в отредактированное резюме.

Хочется же в голос говорить опять, но мало ли.

Это не очень страшно, это занимательно. Это даёт новые поводы нервным клеткам, это лишает клеток мозга, заставляет отвлекаться. Любите, будьте любимы, будьте любезны, поздно ночью через все запятые доходите наконец до точки, цитируйте, бесконечно цитируйте, выбегайте на улицу в одном настроении на голое тело, безрассудствуйте, рыдайте, не боясь за косметику. Вас уже видели любыми, вас уже любили, по-видимому. Не хватает болезни, не хватает кровоподтёков, потекшей туши, разговоров навзрыд, когда всё может повернуться по-другому. Жизнь - это для нас, жизнь - это на один час, жизнь - это необъяснимо. Не всегда. Не те слова. Опять не те слова.

Я не верю. Насмотрелась на всю эту дрянь сполна. Как идеально, как глянцево. А только забудешь, что ещё вчера голос и каблуки были ниже - так сразу удивлённый взгляд, так сразу на попятную. Притворяться, что так бывает, видеть трогательные кадры на экране и в жизни, пролистывать фотографии, которые даже не удосуживаешься распечатать. Во что тут верить, за кем следовать, кому показывать дорогу домой, когда есть гугл мэпс и таксисты. Чёрт возьми, господи спаси, пойми меня. Ты можешь. Но не ты.   

 Будь на то моя воля - я бы устроила полнейшее очищение населения Земли от выродков типа меня. Сама бы (в конце-то концов) застрелилась, разумеется, в бункере, по окончании немолниеносной операции. Пока план не до конца продуман, потому что остаются всякие уроды-учёные и умники, которых тоже надо куда-то в отдельное место заселить, но идея хорошая, было бы здорово.

Противное разнообразие звуков мостовой, белая ночь, чёрный ром, белые туфли, алые царапины, золотое сечение, золотой ром, серебряный браслет. Лестницы сварены винтами, вскипающими из не успевших остыть плиток набережной. Цок-цок, шаг-шаг, вот уже почти решилась, вот снова пасую, вот раз ступенька, вот сбилась со счёта, вот списана со счетов.

Ну надо же, какие ожидаемые звонки. Ну надо же, какой страх перед собственной памятью.

После такого закатывать глаза бесполезно. И я приду, и будет всё так же.

Да нет, ничего такого уже, но я, пока пришла в себя, успела охуеть.

Не будет и по-другому не будет.

И в это как-то с трудом верится, когда вокруг смех и улыбки и сам улыбаешься, овощ овощем, ну вообще.

Я, кажется, проговаривалась об этом несколько раз, но не могу сказать точно, потому что реальность - это человек в маске Господа Бога, потому что нельзя так, потому что повторяюсь.

В глубине прожёванных жарой галерей, в квартирах, отделанных запахом отсыревшего линолеума о чём я думаю, в каких тревожных мыслях утопает желание продолжать движение по заданной траектории? Страх упустить, страх потерять, натянутые струны и протяжный вой осыпающейся в раковину воды. Умываюсь, сопротивляюсь, соглашаюсь и передумываю. Плюю в раскалённый асфальт красно-белой пеной с кусочками раскрошившихся зубов, боюсь резких движений и слишком быстро встаю, чтобы предотвратить головокружение. Ещё раз и ещё раз. Чёрно-белые фотографии, белые волосы, чёрные волосы, ветер с протухшей от скуки реки. Имя нам - дураки, имя нам - легион, имя нам - смертники. Не прохожу цензуру, меняю фабулу, заново строю сюжет, жгу мосты и разрываю трещины губ в клочья. Во всём этом есть смысл, но у всего этого нет конечной цели.

pic.: минуты радости и типа пусть все знают, как мы культурно отдыхаем

[500x338]

Я-то, дура, наивно полагала, что это он исключительно ласково меня "пироженкой" называет. Без намёков.

Ан нет, это, оказывается, потому, что я ромовая баба.