Чё-то как-то без особого энтузиазма и комментариев...

Лежать, глядеть в белый потолок и взором рисовать на нём - как в когда читанной книге…
Я рисовал берег моря, песок, я лежал на песке, а потом солнце превращалось в бурю, и вот - я уже плыл на огромном корабле сквозь волны, и гребли матросы, а парус едва не был сорван ветром… А потом входил врач и вновь я закрашивал белым потолок, чтобы он - нет-нет - не заметил чего на нём…
Я рисовал на потолке два лица, и они превращались в одно, я ползал по палате, и она становилась огромной, я не сходил с ума - это они все психи…
Иногда мне казалось, что я расползаюсь в стороны, превращаюсь в единую субстанцию, и расползаюсь - сначала по палате, а затем, выдавив все двери по больнице(наверное, это была больница), и захватываю в своё огромное тело всех людей, и растекаюсь, растекаюсь…
Почему я вышел оттуда? Я мог выйти в любой момент, но для этого нужно было вспомнить, поверить в своё прошлое, вернуться в обычную жизнь, а мне страшно не хотелось никуда возвращаться - возвращаться было некуда…

Здесь было скучно и убого, убого и угрюмо, угрюмо и уныло…ряд этих слов я мог бы продолжать до бесконечности… Они спрашивали: кто я, но разве я знал? Разве знали они что-нибудь про себя, кроме того что они просто люди? Я был человеком, в этом я не сомневался, но я не знал, кто я, зачем родился, почему живу, и тихо ненавидел их, а ещё надеялся, что вот-вот умру… Только мне хотелось увидеть перед смертью Альку, и ту незнакомку, ангела, и оба этих лица в моём расплывающемся сознании сливались в одно идеальное лицо, а мысли путались…
Нет, конечно я не потерял памяти, просто моя скучная, прошлая жизнь перестала иметь значение для меня, мне приходили мысли, что я, может, уже в аду, или чистилище, или это такой хреновый рай, но от этих мыслей не становилось легче, ибо я понимал, что в этом случае вечно буду страдать…
Потом мне стало легче. Всё прояснилось - но они хотели знать когда я ел в последний раз и сколько пробыл в лесу… Я не давал им ответа - ведь я не знал и сам… Я почти ничего не ел, пока медсестра не намекнула, а я вспомнил и сам, что меня могут кормить принудительно, и тогда я начал есть, лёжа в палате, есть, прохаживаясь по палате, скучать, снова есть, ругаться с врачами, валяться в постели, перестукиваться с соседями и есть снова…

В этот день у меня почти закончилась вода - я сделал глоток и глоток оставил на вечер. Хотел было развести огонь - но спички намокли, а зажигалка предательски не хотела гореть. Я чувствовал себя разбитым и усталым, будто прошло не три дня, а целая неделя; мне пришло в голову, что, может быть, я умру, и это была первая приятная мысль за день.
Я не знал как выжить в лесу, я не разбирался в грибах, но догадался высушить спички. Пытался снова развести огонь, но пальцы почти не слушались меня и хотелось есть. Я допил воду, и мне стало немного легче.
Мне вдруг пришло в голову, что даже если я сейчас двинусь обратно, моя смерть окажется неизбежной - я практически не ориентируюсь в лесу, но от этой надежды неизбежности смерти стало легче. Я наткнулся на реку и пил мутную воду из неё, хотя ещё неделю назад даже воду из под крана не пил; от голода желудок уже не болел, а как-то скучно нудил, завывал постоянно, меня мутило, и в конце концов я упал на землю, а мир снежинкой кружился вокруг меня, или может я снежинкой кружился вокруг мира, было хорошо, хорошо, и я смутно надеялся умереть сейчас, а не потом - от голода…

Под утро моё терпение иссякло - и мы наконец доехали. Я стоял на перроне - и все, кто приехал, уходили куда-то - мне было некуда идти. Лежал туман, да такой, что в двадцати метрах уже не было ничего видно; мне дико хотелось сейчас уехать назад - но на билет денег не хватало.
Я сполз с перрона - и сразу попал в лес. Небо было серое, оно висело низко и стояла благоговейная тишина, от которой звенело в ушах. Я шёл сквозь лес, вперёд, вперёд, по тонкой ниточке тропинки и всё глубже забирался в пустоту.
Когда я очнулся от своих мыслей солнце светило совсем высоко, вокруг пели птицы, я устал, но пёр дальше.
Я развёл костерок и поел впервые за день. Вытащив из рюкзака одежду потеплее, я начал готовиться ко сну. Моя затея уже не казалась мне такой великолепной, но среди города, среди людей - я знал, что буду чувствовать себя как в змеином гнезде.

Страшно одиноко. Я совсем никому не нужен - да и почему должен быть нужен? Я всего лишь жалкая крупица человеческой массы, и никому нет до меня дела. Если я исчезну - мир не содрогнётся от потрясения. Врядли кто-нибудь вообще содрогнётся. Я не имею значения; но и они не имеют значения для меня.
Я уходил из дома, и чувство обречённости не покидало меня; необыкновенно сильно я казался себе пластмассовым солдатиком, которых из одной формы отливают миллионами.
Я шёл по улице и пространство за мной погружалась во мрак - и никому не было дела, до того куда и за чем я иду.
Я купил билет электрички до конечной станции - но весь мир был мал для меня, и даже вселенная сжалась в моём сознании до размеров крупицы. Мне было тесно в одежде, в своём теле - мой поезд уходил через пятнадцать минут. Я сел в мягкое кресло у окна, хотя и ненавидел смотреть на пролетающие за огоньки - но я должен был пересилить себя.
Поезд тронулся, и чувство отрешённости, скуки, дошло до предела. Я ещё не спал - но мир вокруг уже расплывался неясными образами и знаками. Мне снился один сон - в нём темнота окружала меня.

*Десятая запись - какой-никакой, а юбилей.
Но вот что меня интересует - стоит ли продолжать дальше? или этот дневник безынтересен?*

Брррр… Дождь на улице льёт со страшной силой. И очень хочется выпить чего-нибудь покрепче.
Она просто ехала в вагоне… Я сначала и внимания не обратил, а потом случайно провёл глазами…
Она отличалась от тех, кто сидел рядом. От неё словно веяло теплом, мне захотелось улыбнуться, но эта проклятая застенчивость… Я хотел быть с ней, говорить с ней, сейчас. Меня бросило в жар и закружилась голова…
Она была мне знакома - будто я сто лет знал её, будто она была моим лучшим другом, будто я так и смотрел на неё всегда. Я не искал её - но она нашла меня.
Я не мог двинуться и не мог подойти познакомится. Она просто смотрела на меня и улыбалась. А потом была её станция - и она вышла. И я смог, смог себя преодолеть, и я двинулся за ней, но двери хлопнули у меня перед носом. Я ничего не мог поделать - и было невыносимо больно - и только через минуту я понял, что это оттого, что я не увижусь с ней никогда.
А потом я пришёл домой, и сразу понял, что буду делать.

Очень миленько: они целовались в сторонке. Только сегодня вдруг понял - мне совершенно всё равно. Ничего не дрогнуло.
А вчера узнал, что у меня умерла троюродная сестра. Не мог вспомнить, а потом нахлынуло: мне лет десять, мы играем в космонавтов. Три, два, один, старт! Отрыв от земли! Поехали!!!
Она была очень хорошая. Милая девочка с белыми косичками. Ей было бы пятнадцать…её сбили машиной за день до дня рождения…
Мама так обыденно об этом сказала… Сунулся к Женьке, а у неё парень.
Сел на кровать в комнате. Сначала ничего. А потом глаза стали влажными и вообще я заплакал. Потому что было очень страшно. И я так хорошо её помнил… И всё: два-один-Поехали!!! два-один-Поехали!!! Поехали…
В общем была истерика. Катался по кровати, кричал, упал на пол, катался по полу. Хотел сделать себе больно. или чтобы умереть, но сразу. Белые косички. Веснушки на лице. Ненавижу! Ненавижу. Себя.
Вспомнил, как спокойно мама говорила об этом. И подумал: кто-то будет так говорить и о моей смерти. И снова плакал, кричал.
Потом папа вынес дверь. Я хотел выброситься в окно, но не успел. Жаль.
А потом было сладостное забытие, небытие, пустота, пустота… Пу-с-то-та…

В колонках играет - Писи Спикер
Настроение сейчас - Нет

Я переболел, теперь хожу в школу: ненавижу, она мне страшно надоела. Вижу Альку, она отводит глаза. Сука она, а может и нет. Преподы затрахали, директор…
Родоки вроде нормально…

В колонках играет - Писи Спикер
Настроение сейчас - Нет

Посреди ночи пробудился: воды попить. Глючило по-страшному, казалось, что по всей квартире ходят тени. Уфффф…
Забрался под одеяло, казалось не засну… Открыл глаза под утро. Потому что вчера была среда, а сегодня - воскресенье и предки уехали на дачу. А позавчера была пятница… Рваный ритм времени.
Рассматривал руки - нашёл белые шрамы; когда это я резал вены? В упор не помню - когда резал…
Читал свои старые записи - ничего об этом не нашёл; то бишь там вроде получается - не резал…
Идти некуда: раньше попёрся бы к Альке…
Я даже выполз из дома - на улице мозгло; вспомнил вдруг что у меня нет теперь друга; я совсем один. Мне страшно… Кажется, проступили слёзы на глазах…
Забрался в ванну… Стоял полчаса под холодным душем - насквозь весь промёрз. Хотелось лечь и умереть… Ненавижу эту жизнь. Повеситься бы - да сил нету…
Очнулся в кровати, жарко, жарко, на лбу тряпка с уксусом; Женька мне что-то говорила, убеждала в чём-то, а я ничего не понимал, только вдруг жалобно заплакал, кажется рассказывал ей что-то… Не помню.
Потом приходил врач (это уже был четверг), спросил - как так - я сказал, что сознание в ванной под холодным душем потерял… Врач поверила не очень.
Женька сама курит, а мне не даёт: из-за горла, наверное. Она теперь совсем по-другому ко мне относится, не представляю, что я ей там наплёл, а спрашивать страшно.

Молчишь, не раскрывая губ совсем,
Как будто нечего сказать друг другу,
И словно что-то кончилось теперь,
Быть может не желаешь быть мне другом?
Зачем вся эта чётровая жизнь теперь,
Когда я не могу назвать тебя подругой?..

И эта жизнь - совсем как смерть теперь,
Похожа на нелепую потугу,
Глаза мне заполняет жёлтый свет,
За желтизной болезненной ничто совсем не видно,
И всё - как глупая карикатура…

Когда-то жизнь была и смерть была,
И нерушимы все законы, постулаты,
Когда-то было - нет теперь совсем,
И не доступны чувства мне по блату.


Сейчас нет настроения писать что-либо…

Бритвенное лезвие было острым. И пожалуй, даже красивым в чём-то. Я лежал в ванне с водой и собирался резать вены. Вспоминать сейчас жутко. Очень. Я ведь был на самой грани. Неприятно. Потом, похоже, передумал (вспоминается всё смутно), вылез, оделся. И сидя на краю ванной чуть не располосовал себе руку. Даже лезвие уже занёс. А потом вдруг как представил стены забрызганные кровью, и себя самого в крови… Передумал совсем. Даже жить захотел. Отдышался, лезвие спрятал и пошёл в комнату.
Дома я один. Не знаю, куда все пропали, знать хочу не очень. Смотрел телик - всё было очень хмуро. Раскопал заначенную пачку сигарет, скурил штук пять. А с каким трудом полгода назад бросил это дело…
Вообще сегодня я сам не свой. На нервах. Почему? Хер его знает. Пропади оно пропадом, это воскресенье.
Настроение - ужасное. И изменений не предвидится.
Наверное, пойду всё-таки попробую покурить траву. Давно меня звали. Говорят, отрешает от проблем. Это мне сейчас и нужно.
Спать, спать…

До школы дополз с трудом. Уроки - мерзкие. Две алгебры(кошмар), история и общество(дикая скука), и начисто заебавшая литра. Две шт. Ужас на крыльях ночи. Одна радость: сегодня уже четверг, значит, к выходным я близок необыкновенно.
Видел Алю. Всё очень грустно и не менее банально - как оказалось, она встречается с каким-то парнем, а его не устраивает, что она близко общается с другими парнями. Прямо так мне и сказала. Выложила на блюдечке, что называется. Сказала, мол он просил передать, что если увидит меня рядом с ней ещё раз - убьёт.
Тоже мне - через бабу такие слова давать - полная херня.
Я ему через неё тоже передал пару ласковых. Что если я услышу хоть слово в свой адрес - отхуярю. А Але сказал: «Это твоё дело видеться со мной, или нет. Если не хочешь - против точно не буду.» Она на меня странно смотрела. Будто увидела совсем другого человека. И словно ожидала услышать что-то другое. Я-то думал, что у меня есть друг. Оказалось - не было совсем. Ну и к чёрту. Обойдусь. Переживу.
А этому уроду, если вякнет мне что-нибудь, морду точно набью. На каждый сложный замок можно подобрать отмычку. Пара ударов по яйцам, и ногами, ногами по морде. Всё просто.
Дома всё пока спокойно. Отец с матерью не разговаривают. А так - жить можно.

Она ему: «Пошёл на хуй!», а он ей «Пошла сама, сука блядская!».
Ненавижу их обоих. Тоже мне, родители. Если у них двое детей и они собираются разводится, по-моему, это полная хуйня. Неужели нельзя перенести эти разборки на время, когда мне восемнадцать стукнет. Нет, надо скандалить.
Кажется, даже Женька прониклась. Вот ведь, шкаф непробиваемый… Захожу к ней в комнату, взять что-нибудь послушать, а она - в наушниках, плеер орёт на всю катушку, а по лицу слёзы текут. Меня увидела, наушники стянула, долго извинялась. За всё. Потом снова плакала. Я, кажется поплакал тоже. Теперь, когда родоки почти наверняка разводятся, все проблемы как-то отходят на задний план…
В школу зато не ходил - спал почти до трёх. Но день всё равно был мерзкий.
Звонил снова Але - но она к телефону не подходит. А ехать без приглашения не хочу.
Взял таки у сестры диск с каким-то Драм энд Бэйсом. Долбёжка - жуткая. Но думать мешает. Слушал часа полтора подряд. Так и заснул, не раздеваясь. Потом посредине ночи, часа в три встал, попил на кухне воды. Таблетку анальгина выпил. Голова болела очень…

В школе было очень мозгло. Скучно. Все сидели какие-то кислые. Вместо двух историй нам какого-то хера поставили психологию. Тест на сто вопросов - ответы везде плюс или минус. Употребляли ли вы наркотики? Плюсик. Конечно, каждый день в вену дозняк вгоняю… смешно, блин. На алгебре меня сушило - хотелось пива. У меня раньше такого не было никогда - чтобы хотелось выпить что-нибудь алкогольное так сильно.
Аля сегодня не пришла. Звонил ей на сотовый - она ответила мне очень грустным голосом: «Заболела. Надолго.» Я спросил - чем? Она помолчала, а потом сказала: «Увидимся позже». И повесила трубку.
Я закосил последний урок, пошёл в ларёк, попил пива. Пошёл домой.
На кухне сидит Женя, цедит кофе. В глаза мне не смотрит… Разговаривать не хочет. Ну и ладно… Знаем мы: «Я тебя старше, и моё дело, чем заниматься. Ты мне не мама и не папа.» Ну и пошла она…
Молча разогрел суп и ушёл жрать в комнату. Потом смотрел телик. Рано лёг спать…

*Я постараюсь максимально исправит ошибки автора в пунктуации и грамматике - так и вам, и мне будет значительно проще.*
Меня затрахала эта школа. Одноклассники - чёртовы тупые твари, гиены, мать их. Как будто их волнуют проблемы в моей семье. Какое им может быть дело, до того, где с кем и когда моя сестра. Весь день держался на чистых нервах. Чуть не разбил ебальники *стоит ли убирать мат? не знаю…* паре пидоров. Если бы не Алька, давно бы бросил школу нафиг.
Аля - она ничего, умная, да и красивая. Правда, мне ничего не грозит с её стороны - она меня иначе как друга не воспринимает. Обидно. Не важно.
После школы видел очень красивую девочку, лет на двадцать. Сиськи у неё - огого. Я бы поимел её. Пришёл домой, включил порнуху и дрочил. Для разрядки. Жить не легче, но по крайней мере не встаёт невовремя.
Сейчас пишу, а уже третий час ночи и давно надо спать - а то завтра не проснусь в школу. Очень хочу увидеть Аленьку. И спать.

Несовпадение того, что сейчас лето, а в записях автор учится в школе, легко объяснимо тем, они были написаны раньше, однако, важны, но я надеюсь что мне удастся достичь хронологического совпадения в течение некоторого времени; возможно, месяц, полугод или большее время приведут меня к этому. Свои комментарии к записям я буду заключать в знак **, дабы не возникло путаницы. С предисловием закончено; я начинаю.

Теперь о самом дневнике. Он не мой. Эти записи ведёт… Один человек… Я не назову ни его имени, ни места его проживания - это не имеет какого бы то ни было значения. Все встречающиеся имена будут мною изменены; хронология же событий будет неизменна. Я не могу точно сказать, являются ли они правдой полностью; но по большей части они являются именно истиной - без сомнения. Кому-то, возможно, покажется нечестной и бесчеловечной публикация этих записей без согласия автора; что ж, я отчасти, заслуживаю такого отношения к себе. Но помните, что я ведом лишь гуманистическими порывами, корысть же не имеет здесь места.
Итак, мне, к сожалению, недостаточно часто предоставляется доступ к этому дневнику, однако, некоторый запас записей у меня уже имеется в переписанном состоянии, но с их окончанием характер публикаций может стать непостоянным, за что я заранее извиняюсь.
Человеку, который ведёт этот дневник (пишет в тетради от руки) - пятнадцать лет, мне же…впрочем, оставлю этот вопрос открытым.
Мне будет приятно видеть в этом дневнике комментарии, однако попрошу не забывать, что отвечать на них буду я, а не автор. Также с удовольствием увижу в дневнике симпатии и готов за них благодарить.

Почему я всё-таки начинаю этот дневник… Не знаю. Я тянусь к правде, тянусь к великому, и, пожалуй, это чувство есть в любом человеке…
Хочу ли я помочь кому-то? Не думаю, что это так. Скорее уж человек, который станет читать этот дневник, может благодаря нему сам себе помочь. Или извлечь какую-то пользу.