Это цитата сообщения
Colourful_Sunshine Оригинальное сообщениеМне это надо было.
Мне было шесть. Друзья моей первой любви Сережи Ильюишина на его дне рождения висели на мне: один на правой руке, а другой на левой, и говорили: "О! На ней можно кататься!"
Мне было на полгода больше. Я бегала по даче с уродливо беременной куклой Штеффи с отстегивающимся животом в руке и боялась овчарку Каро. На той же даче лет через 5 мне не уступили место на бревнах. Я заплакала и ушла. Через год после этого мы с Катей сделали в лесу шалаш, нарядились цыганками, собирались гадать всем и думали, что нас не узнают.
Мне было столько же, сколько в первой строчке. Ксения Тодуа говорила, что не будет со мной дружить, если я не принесу в школу санки. Родители не дали мне санки, а Ксения сказала, что на самом деле я не ее лучшая подружка, - она врала, - но я ей стану, если позволю ей выдавать мои поделки за ее. Потом мне надоело.
Мне было 4. Мы с мамой ехали в автобусе, я скучала по лучшей подружке из детсткого сада Ире Урицкой, уехавшей на историческую родину, плакала и вопила: "Хочу в Израиль!!!" До этого я однажды Иру укусила. Она плакала, а я сказала: "Я хотела посмотреть, как себя плохие девочки ведут". Мы помирились.
Мне было два года назад ровно. Я ехала в метро в оранжевой каске. Была широкая масленица, но мы не пошли на Красную площадь, потому что нам было противно.
Мне было 8. Катя Самошина сидела у меня на участке, и мы рисовали, я плохо себя чувствовала. Катя наступила на крышку от коробки из под фломастеров, раздавила ее, испереживалась и спросила: "Лен, что мне сделать?" Я сказала: "Уйди, я плохо себя чувствую". Меня вырвало. Я болела неделю.
Мне было 11. Я наврала, что у меня на даче под домом есть подземные ходы, а в них целый город. Когда все догадались, что это неправда, мне объявили бойкот. Но объявили как раз не все.
Мне было 13. Мы поехали на Тенерифе. Там я впервые побрила подмышки и не заметила разницы, а потом мы купили маленький росток банана. Теперь он высотой больше метра, раньше стоял у меня в комнате, а теперь - на даче. Я его очень люблю, пою ему и разговариваю с ним, когда поливаю.
Мне было 5. Мне удаляли аденоиды. Когда меня везли в больницу, я думала, что меня отдали туда навсегда. Я сидела у окна и смотрела то на крыши домов, то на кафель под ногами, то на девочку с разрезанной мочкой уха в зеленке. Я думала, на нас будут ставить опыты. Я не плакала и не хотела есть растаявшее мороженое, потому что думала, что это масло. Когда за мной приехали бабушка с дедушкой, я очень удивилась и решила, что они меня спасли.
Мне было 4. Я спросила маму, кто такой Сатана. Она сказала, что это большой начальник, и я думала, что мой папа - Сатана.
Мне было 14. Зимой я боролась с одноклассниками, ребята подняли меня один за одну ногу, другой - за другую. Я упала на спину, ударилась затылком об асфальт, а спиной прям о гриндерс Дениса Шульги. Потом я месяц лежала, мне было очень больно, а главное - страшно. С тех пор я не боюсь никакой боли, если знаю, что она не опасна, поэтому умею делать эпиляцию лобка включая самые затейливые и труднодуступные места за 15 минут.
Мне опять было почти 6. Я увидела машину Барби в магазине Mattel. Никогда раньше я не оказывалась в подобных магазинах, и от изобилия я заплакала. На день рождения мне подарили эту машину Барби. Вроде она стоила 9 тысяч, и примерно столько же стоила обычная машина. Мне никогда в жизни не было так стыдно. Потом мне сказали, что если бы тогда я не заплакала, мне бы ни за что не купили такую дорогую вещь.
Мне все еще было 6. Я первый раз услышала песню Битлз, заплакала, на бумажке-наклейке написала "Я люблю Битлз" на английском, вышла к бабушке и маме. Меня трясло.
Мне было 18. Я поехала в Ливерпуль на один день. Купила себе много одежды, записалась в три салона красоты на недлю вперед, чтобы войти в хроники города, заблудилась и прошла все латиносские кварталы. С тех пор каждый грязный район любого города напоминает мне Ливерпуль. Город мне совсем не понравился даже чистыми районами. Когда уезжала, я плакала.
Мне было 13. Одноклассник Джем сказал мне, что, наверное, он один видел меня плачущей, а потом оказалось, что видел каждый, и все думали, что это был единственный раз, когда я плакала.
Мне было 14. Я влюбилась в другого одноклассника Дениса Беляева. Во время уроков я запрещала ему гладить по ноге его лювоффь Кристину и ругалась на него. Однажды вечером, когда я уже засыпала, мне захотелось, чтобы он и остальные про меня заговорили. Я взяла его на слабо: предложила ему плюнуть мне в рот, чтоб я проглотила. После этого Артур тоже захотел повторить фокус. Боясь, что если я не позволю и Артуру плюнуть мне в рот, все поймут, что я люблю Дениса, я разрешила. Меня ругали завуч и классная. В награду(мне тогда так казалось)Беляев сказал мне: "Да, Хрен, ты клевая телка - харчу жрешь". Мне было смешно и я собой гордилась.
Мне было 14, 15, 16, 17 и т.д. Те, кто изначально знал эту историю про меня и Беляева, умоляли меня никому больше ее не рассказывать. А я
Читать далее...