Что ж! Еще одна одинокая судьба устроена! Элтон Джжон, сэр, наконец-тьо женится! И пусть на муждчине! Зато теперь он не будет стирать носки и жарить яичницу и жрать надоевший доширак. теперь у него будет как у всякого уважающего себя артиста - своя собственная единственная в своем роде - жена. Не хотел бы я такой жены! лучше буду есть доширак. Но у меня от доширака раболелась что-то ср...

[300x225]
Я нашел их на помойке.

Их было трое у костра посреди бескрайнего помойного поля. Мужик, с чертами лица бывшего повесы, волокиты и бретера, украшенный очками, в черной вязаной шапке с чужой головы, видавшей и ведро и ненастье. Половозрелая, веселая синьорита с клочными волосами цвета переспелой пшеницы и мудрым взглядом, который был старше ее самой: рубиноволицый отрок, блудный сын оральщика и пряхи, в пиджаке, который в эпоху оттепели служил щегольским одеянием, но был явно рассчитан на более мелкого джентельмена.

   Они сидели посреди эдакого беззаботного города Солнца, и неторопливо и безконфликтно, как завещал великий Томмазо Кампанелла, занимались цветной металлургией – плавили на костре мотки проводов. Выражение их добрых реп свидетельствовало о тяготах пережитого, но на наше приветствие они ответили со сдержанной и грациозной учтивостью.

   Я воздействовал на моих новых знакомых с помощью глагола и легкой мзды, в виде некоторого количества огненной воды и скромной закуски: омаров, сала, лучка и редисочки, и вечных спутников пирушки, пришедших на смену сырку "Новость" – "Марса" и "Сникерса". Вилок, салфеток и ножей наш фуршет не предполагал. Вообще я думаю, что правила обеденного этикета придумал сытый жирный маджордом, "Кама сутру" – изнуренный сексом калиф. Ведь когда ты не ел неделю, тебя меньше всего заботит с какой стороны у тебя лежит вилка, а если месяц не щупал женщину, ты в суете и второпях вряд ли даже предпримешь попытку сделать ей какую-нибудь элементарную "Прачхаду".

   В общем, мы подружились. И уже через несколько стопок мы приступили к съемкам моего клипа без излишних репетиций и без грима. Эти ребята играли настолько искренне, естественно и радостно, что никакой профессионал по этой части не смог бы с ними сравниться. Тут не было ни протона лжи. Я был так увлечен съемками, я был так влюблен в скромных и утонченных своих партнеров, что даже засохшие капельки гноя на язвочке в уголках пересохших губ, в то время казались мне драгоценными жемчужинами.

Потом мы накрыли пустой ящик из под телевизора и изрядно банкетировались. И был в этой нашей обедне некий чудесный, сакральный смысл. Светланка игриво швыряла в меня гнилой репой. Витька играл на гитаре. А Санек читал поэзы, старательно избегая инвективной лексики. Солнце склонялось к закату. Помойка в багровых лучах засыпающего солнца казалось прекрасным миражом. Мимо нашего костра проскакал ноздреватый, грязный, бездомный пацан с палкой между ног, которая служила ему скакуном и своим прикосновением сладко тревожила мошонку. Мальчик, игриво кобенясь, скорчил нам рожицу, на своем и без того малопривлекательном лице, отчего я, повидавший в жизни немало мерзости, содрогнулся и стыдливо отвел глаза.
   — Скажи, а война будет? – спросил меня серьезно Сашка, когда мы с Димкой, уложив в багажник нехитрое кинематографическое снаряжение, уже садились в машину.
   — Нет! – с непозволительно наглой уверенностью крупного политика заверил я его.
   — Живи спокойно, Санек!

[300x389]
Вот кто мне даст достаточно убедительное объяснение: почему на упаковке телефона такая картинка? Почему две девушки так стремятся другк дружке? Что не нашлось парня к которому мложно стремиться?
Или получается - парень забухал, а тут девочка?
Поверьбте, я ничего не имею против лесбиянок и нгеев, пусть себе. Роб Хэлфорд - вон тоже гей, а радость какую людям несет!
Но зачем эту культуру двигать во все дырки?
На самом-то деле, лесбиянки нашему обществу не нужны. Туда порой идут такие красивые девушки, а в натуралах порой остаются страшенькие.
Как-то много лет тому назад был я дед Морозом на Новый год. Сначала в однеом ДК, потом в ресторане, а после часа - в парке культуры и отдыха.
Туда Народ из-за столов имеет обыкновение выскакивать. Там устраиваются игры>, всяките аттракционы и т.д.. И вот я Дед Мороз там проводил игры, а короче - зарабатывал себе на жизнь. Ну, а тут компания девушек, одна другой краше: говорит пошли дед Мороз с нами, погреешься! Ну я и пошел.
Пришли, к ним домой - а там одни девушки. раздолье да и толко. Вот думаю -лило тебе, Санек за твои труды!
Слово за слово, ухожу с одной в отдельную комнату да не тут-то было. ХЗа ней весь отряд пошел. Я к другой - та же история! Так не доставайся же ты никому!
Потом, когда я не солно хлебамши (хотя что тут хлебать-то!!!) сидел на кухне, кручинясь, одна из них меня успокаивала: мы де лесбиянки, и мужиков не жалуем свим внимаением. А как быть мужикам?

[300x225]
Года два назад мыездили с коллегой к губернатору Алтая и замечателному артисту Михаилу Евдокимову. Он встретил нас тепло, покормил, водочкой напоил малешко. Добрый он мужик, простой и душевный. Мы написали материал, о том, какая борьба развернулась в крае, после прихода Михаила к власти. А вот интервью газете не пригодилось. Оно было не в тему. Так и пролежало у меня в компьютере. Вот оно.


Ходят слухи, что губернатор Михаил Евдокимов недоступен для прессы. Что, якобы, его прячут от журналистов, потому что он не вполне компетентен в хозяйственных вопросах. Это не совсем так. Или лучше: это совсем не так. Просто график у него чудовищно напряженный. Когда мы безрассудно приехали, надеясь на удачу – застать его в столице Алтая, мы крепко обломались, он был в Казахстане у Тулеева. Потом уехал в Красноярск. Оттуда в Москву. Мы терпеливо ждали его возвращения рядом с его домом.
- Минут пятнадцать-двадцать можно будет выкроить, не больше. – благосклонно пообещали нам начальник пресслужбы Паша.
- Как жизнь? – спрашиваем недавно бросившего пить, и оттого угрюмого, мужика, сидящего на завалинке с папироской..
- Да пока Мишка помогает. – выдает он нам. – Дорогу вот отстроил.
Дороги в верх-Обском по американски правильные. В конце-концов наше терпение было вознаграждено с лихвой, и желанный миг встречи настал. Нескромный двухэтажный особняк на живописном берегу Оби выгодно отличался от соседских домишек. Мраморные скульптуры. Фонтан. Катер на причале. Джип «Lexus» вохле баньки. По двору бродили конкретные качки в шортах. Но как-то беззаботно. Во двор были вхожи разные люди. Бабульки, мужики. Из баньки в особняк прошел, мурлыкая какую-то незамысловатую мелодию, напоминающую «Отроки в печи» Карлхайнца Штокгаузена, прошел сам Михаил. Так, по домашнему - топлесс и в шортах. В дом Евдокимова входят все кому не лень. Пятнадцать старушек-соседок сидят в холле, смотрят «Борльшую стрику» по домашнему кинотеатру. Приезжают и уезжают какие-то люди с папками, судя по наличию в такую жару дорогих костюмов и галстуков – большие чиновники.

- Михаил Сеогеевич ( иначе к губернатору обращаться срамно). Вы резко изменили свой статус и поле деятельности. Что в сегодняшней жизни для вас самое трудное и в чем прелести нового статуса?
- Ну, знаете, я специально так не анализировал, чтоб вот так сидеть и думу думать об этом. В кино я работал, со мной было самое наименьшее количество дублей. Даже у такого мэтра как Рязанов. Очень притязательный режиссер. Он меня даже в пример ставил в «Старых клячах»? Он человек эмоциональный закричать может. Но по доброму. Ну, видимо время пришло менять что-то в своей жизни. Подал документы, полтора года они ходили в верхах. Говорят, что Путин утвердил.
- Ну а здесь, что, я много сделал для своей деревни и буду делать. Мне т нравится быть полезным. Нравится делать добро. Я не виноват, что я таким родился. Я в частном порядке что-то делал, но это масштабы не те. А сейчас навстречу замечательные, светлые чистые люди, которые владеют ситуацией в нашем мире, и если раньше им не с кем было сотворить добро, то сейчас идут ко мне и говаорят: с вами будем всегда и хоть сколько. Буквально пятнадцать минут назад приехали люди, которые миллиарды готовы вложить в тмой край. Я совершенно не исключаю, что личные симпатии играют здесь главную роль. А это уде отражается на экономике. Вчера с Аманом Тулиевым поговорили как два простых мужика, которые болеют за свой народ. Этот день, я думаю, будет определяющим для наших регионов. Мы столько проектов заложили, что хватит еще не на один срок. Мы трижды обнялись. И это было очень искренне. С такими людьми приятно работать. Знаете, я, к сожалению, за эти сто дней сделал не очень оптимистичный вывод: многие люди, обладающие финансами и властью, сегодня пытаются использовать этт факторы для каких-то личных выгод. Они хитрят, прикрываясь высокими словами. Но их видно сразу. Я таких людей сразу чувствую и не хочу с ними работать.
- Знаете, мой приход к власти вызывает у многих какое-то отторжение. Ну, скажите, что здесь плохого, если я, имея какой-то вес в обществе, стараюсь помочь своему народу? Но находятся людишки, иначе, я их не могу назвать, которые тявкают из подворотни. Ну, все уже прошло, закончился театр. Началась работа. Почему они это делают. Чем я мешаю кому-то? Да, я артист. Это было моим главным делом. Я многого достиг на этом поприще. Но жизнь вносит коррективы в судьбу. И сейчас я решил для себя, что я могу сделать больше в роли политика. Так случилось, я не виноват. Я отдаю себя народу. Я жил прекрасно и, может быть, беззаботно, в качестве актера. Ну, пусть скажет кто-то, зачем мне политические и хозяйственные проблемы? Зачем мне такая ответственность. Актеров априори любят. А политик не может быть любимым всеми. Всем не угодишь. Почему я пошел на это? Да просто хочу сделать в этой Читать далее...

Если подумать, сколько времени и сил мы тратим на то, чтобы казаться, лучше, чем мы есть на самом деле: волосы встают дыбом.
С утра женщины рисуют себе новые лица. Мужики надевают маски мачо.
И хорошо, если эти ухищрения происходят без ущерба для натуры. Хотя это почти исключено. На работе мы одни, вежливы, улыбчивы, веселы, добры, ради блеска, ранга, пышности, дома мы можем распустить хвост перед близкими, сказать гадость опостылевшей возлюбленной, одернуть маму, пнуть кота под зад, убить таракана!!!!

Трудно объяснить, почему всякий индливид испытывает такую животную радость, кода ощущает на себе благосклонность других, пусть даже посторонних людей!!! Чем он отличается от кошки, которая мурлычет, когда ее гладит прохожий?
Знаки чужого одобрения часто утешают его в реальном несчастии, или в скудости, какой отпущены ему таланты. Чем менее талантлив одарен человек, тем более ему необходимы знаки признателности извне. Одаренному человеку они по большей части по фигу!

Я помню, как один мой знакомый чуть было не сошел с ума, от злобы и зависти, когда за работу, выполненную нами вместе, отметили только меня. Он ходил в организационный комитет, узнавал причину такого чудовищного недоразумения. Мне было жалко на него смотреть. Он был оскорблен, уязвлен, удручен, убит, наповал, только из-за того, что о нем не сказали хорошего слова!!!!. На него было страшно смотреть. Он чуть не плакал. Я бы отдал ему все почести, свалившиеся на меня, ну их на х… , потому что сам, искренне, недоумевал, чем я их заслужил? Не скрою, мне было приятно их получить, но, клянусь, если бы я их не получил, я бы и не заметил. И тем более не пошел бы унизительно выяснять, отчего я их не получил.

Или вот еще:

В юности я был подвержен какому-то кожному недугу. У меня на лице образовывались безобразные волдыри. Я неделями сидел дома, боясь выйти на улицу, в кино, в театр, не ходил на тренировки, не общался с друзьями. Мне казалось, что все будут смотреть на меня и им будет противно. Но на самом деле окружающим глубоко плевать, какие у меня прыщи на морде. Как и мне, собственно, говоря. Мне достаточно было поставить себя на место этих людей, чтобы понять это. Или хотя бы почитать Шопенгауэра. Но ума не хватало.

В молодости я был беден и голоден как церковная крыса. Я был комком комплексов. Я много размышлял о счастье и и мало жил. Я не имел представления о счастье. Подтверждением этого может служить вот эти старые записи, относящиеся к самому началу третьего десятилетия моего земного пути:


«Если рассматривать везение как счастливое проявление случайности, то можно сказать, что оно закономерно. Оно является формой воплощения необходимости. Такая закономерность вытекает из теории вероятности. Я пытаюсь подогнать реальность под теорию, но где-то что-то неувязывается. Мне необходимы были деньги, много денег, и я нашел кошелек. Это реальность. По теории - вероятность счастливой
случайности "Р" тем больше, чем чаще попытки ее поиска. Я же ничего
никогда не искал.

Существуют люди, наиболее подверженные несчастливым стечениям
обстоятельств - невезучие. Психологи нашли этому явлению объяснение и даже рекомендовали, как от этого избавиться, но всякие теории идут к черту, когда сталкиваются с жизнью, с практикой. Я отношусь к армии невезучих, причем у меня это проявляется с такой потрясающей силой, что не один диссертант смог бы на этом защититься!

Мои родители - очень красивые люди. Отец - высокий плечистый цыган. Мать - крестьянка, с тонкими правильными чертами лица и с густыми русыми кудрями, как у кающейся Магдалины Тициана. Я, вопреки
всем ожиданиям, родился уродцем, худым, тщедушным, безобразным. Мой длинный нос служит предметом постоянных насмешек, уши словно радары расположены перпендикулярно к плоскости головы, зубы разъедает кариес, и ничего с этим поделать не могу, а с 15 лет по всему телу и лицу разгуливают блуждающие прыщи. Я - карикатура. Я персонаж с картины Босха.

Такое несоответствие заданной генетической программе послужило
поводом для развода моих родителей, к развалу первой ячейки общества.
Моя несчастная мать, не имеющая представления о дискретности генов,
растерянная и ошарашенная, не смогла дать квалифицированного
объяснения удрученному отцу. Вейсман и Морган были у нас тогда в
опале, и этот, вроде бы не относящийся ко мне лично, факт наложил
отпечаток на всю мою жизнь.

Некрасивые люди, как правило, стараются компенсировать отсутствие
личной жизни либо трудом, либо общественной деятельностью. Многим мы обязаны некрасивым людям. Я же ничем не смог заменить отсутствие друзей и близкого любимого человека. Я просто ушел в себя и лучше выдумать не мог. В университете был замкнутым и нелюдимым, чтобы не шокировать своим видом сокурсников. Работаю в управлении культуры методистом. Пишу всякие методические разработки о культурном отдыхе, что вполне соответствует моему уединенному модус вивенди.

Этот кошелек я нашел на улице Борхеса. Я люблю гулять по этой тихой
тенистой улице, где Читать далее...

Опять в моем подъезде кто-то справил очень большую нужду. Вонь стоит невероятная! Что он съел перед этим этот жалкий аноним останется для жителей подъезда непостижимой загадкой. Может, это был инопланетянин? Наверняка, начитался моих блогов, Бедняга. Он не ведает, что творит. Есть несколько объяснений этому происшествию.

В нашем подъезде с наступлением зимы коротают ночи влюбленные юноши и девушки. Это святое место. Здесь все пропитано любовью. Здесь мечтают р будущем, беседуют о звездах, целуются, обнимаются. Здесь признаются в любви. А утром среди кучи пустых пивных бутылок и бычков, можно увидеть скромные помятые презервативы, молчаливые свидетели любви. Они лежат в компании с бычками, забытые, никому уже не нужные, выполнившие свою миссию на земле и уже ни о чем больше не мечтают. В них, возможно бьется еще жалкая жизнь организмов, которые уже не станут учеными, не будут плавить сталь, защищать родину от иноземных захватчиков, но так же не будут грабить, убивать, насиловать и гадить в подъездах.



Так вот, нагадить мог человек, который явно не заинтересован в присутствии в подъезде посланников любви. Это мог быть житель первого этажа, которому мешают по ночам вздохи и стоны любви, хохот и повизгивание. Это мог быть отец одной из девчушек, который против того, чтобы какой-то прыщавый паренек тискал его дочурку в подъезде его же дома. (Ну и зря!) Лучше уж пусть в своем доме тискает, чем в чужом, где ее могут подвергнуть тисканию еще несколько прыщавых неуемных пареньков с подвижными кадыками.

Это мог сделать другой паренек, который ревнует девчонку к своему другу, который тискает ее в этом подъезде.
Это мог быть усталый прапорщик (у нас тут недалеко воинская часть) съевший на ужин несвежую кашку (осталась с вечера на камбузе, в общем котле, который забыли помыть, а он ее подмел до основания) А виновата в этом система, которая не может обеспечить прапорщику нормальный паек с йогуртами и актимелем.

Этих людей Бог простит. Потому что видит, сделали они это по нужде, не со зла. Но есть еще одна категория, которая этим действием навлекла на себя погибель. Это человек который сделал это нарочно, со Зла. Он отравил свою ауру и чакру. И нет ему спасенья. Он познает адовы муки здесь на земле. И вот почему. Каждый раз входя и выходя из своего подъезда я неосознанно мысленно посылаю ему проклятья и а самого его на х…
Неосознанно, поверьте. Это помимо моей воли вырывается из моего сознания под влиянием чудовищной вони, которая не проходит вот уже неделю.

Точно так же непроизвольно посылают его на х… все остальные участники движения по нашему подъезду. Вокруг этого паренька образуется отрицательная адресная энергия, и парня начинает нести. То есть у него начинается затяжной перманентный, латентный понос в тяжелой неизлечимой форме. Все! Ему конец! Он не жилец. Врачи мучаются догадками: вроде бы кишка в порядке, воде бы никаких следов отравления, а пациент каждую минуту хочет до ветру. Парень проклинает минуту, когда он явился на этот свет. О том случае, когда он нагадил в подъезде, он уже давно забыл, и не видит никакой связи между тем случайным испражнением, и поносом с метеоризмом. Он уже не думает о девушках, он не думает о будущем, он думает лишь о том, чтобы скорее завершился его путь на земле, чтобы избавиться от жуткого поноса.

Но постепенно боль и гнев походит. Я его гашу постепенно, день за днем, к счастью этого существа. Хотя бы потому, что вспоминаю подобный давний случай в Лос-Анжелесе. Я тока что приехал и ничего не знал. И случись такое, что мне вдруг страшно захотелось по малой нужде, а туалетов вокруг нет. Нет таких знакомых и желанных синеньких будочек с бабульками собирающими мзду за нужду. Мой мочевой пузырь норовил взорваться. Это случилось на улице Санта-Моника. Она в любое время суток весьма многолюдна. Глупо было бы сдохнуть на чужбине от банального разрыва мочевого пузыря. И тогда я забежал в переулок и, отвернувшись от проходящих людей стал орошать американскую землю. Это был первый контакт с землей Джимми Хендрикса, Джорджа Вашингтона и Эдгара По.
Из проезжавшей мимо меня открытой машины раздалось улюлюкание и свист. Это афро-американская молодежь так привествовала мой отчаянный поступок. Надо отметить, что штраф за такие проделки в США достигает 500 баксов. Ну и пусть! Решил я, но мой пузырь стоит больше! Я был подобен тому пареньку, который в моем подъезде нашел последний приют своим какашкам. В противном случае ему бы пришлось отстирывать свои новые штаны, купленные к Новому году.

А вообще, меня всегда потрясает вселенская целесообразность всего сущего. Все в мире взаимосвязанно и находится в зависимости. Если есть на свете грязные обоссанные алкаши и вонючие бродяги, они существуют в назидание нам, чтобы глядя на них мы помнили, к чему может привести черезмерное увлечение пивом и водкой. Чтобы мы сблевали от отвращения и стали чище.

Если существуют в мире девушки легкого поведения, значит это угодно Небу, чтобы они снимали напряжение в обществе, Читать далее...

[300x215]
Побывал вчера на Judas Priest - душа порадовалась и уши: до чего же замечательные есть на свете музыканты. Хэлфорда впервые слышал живьем. Он в самом деле великий, такой же как и Гилан и Байрон. Но почему не у нас??? Что это за з за заклятие на шашей многострадальной стране.
[300x238]

На Харлее выехал на сцену Хэлфорд! А как он визжал фальцетом!!! Хайер дыбом!!

Саша Мешков

ЗАПРЕЩЕННОЕ СЛОВО


С утра парило. Город словно вымер. В такую погоду и червяк жалит, со злобой говорили портовые грузчики, имея в виду то, что в это время, все в порту становятся раздражительными и нервными. Спастись от изнурительной жары можно было только в местах с хорошим кондиционером.
В одном из таких укромных местечек, в портовом баре с вызывающим названием «Fuck you" в шесть часов вечера было людно. В основном доминировала безобразная половина человечества. Два русских матроса-педика с греческого гавновоза с безвкусно накрашенными губами громко и по-детски нелогично выясняли отношения, густо перемежая речь зазорными выражениями.
Глухонемой подслеповатый вьетнамец Исмаил неподвижно уставился в экран телевизора, где круглые сутки нон-стоп шла жесткая непристойная порнуха, от которой выворачивало наизнанку даже искушенных в подобных забавах, видавших виды портовых грузчиков, славившихся своими пристрастиями к гнусным извращениям.

За стойкой сидели два чумазых лоха, по всей видимости: отец и сын. Несмотря на жару, они были в одинаковых щегольских кожаных жилетках. Из колонок доносился хриплые блюзовые откровения Mudy Waters. Кто-то в глубине бара гнусаво и фальшиво подпевал Уотерсу, бессовестно привирая ритм, мотив и слова. Сквозь блюз и дым сигарет в сизом мареве земного пространства возникали и исчезали, словно мелкие окаянные облака, простые человеческие слова и мысли:

- Жил я чисто и изысканно. Словно в ритме вальса. С девицами обращался осторожно. Не повесничал. В бане мылся каждую неделю…
- Сиськи у нее были большие, что твоя голова, а ума не было вовсе. Жила с вечно пьяным кухмистром. С такой-то красотой…

- Я могу обойтись в этой жизни малым.
- А я нет. Мне еще и женщина необходима…
- I gonna get my baby one time… Someday I’m gonna make he mine!
- Помню, был Йом Кипур и все пейсатые сидели по домам…

- Дантес на дуэли с Пушкиным стрелял в себя! И не промахнулся. Он убил себя на много веков вперед…

Усатый бармен, мексиканец Хуан, что-то подсчитывал, возведя очи к небу, бормоча тихонько себе под нос.
-М-м-м-м… Да… Ага… Так вот. Хорошо… шесть... Ну… Ну, в общем, х..й с ним!
Под глазом у него был небольшой, с доллар, синяк. Перед ним, в бутылке из-под виски, вызывающим символом торжества Добра и Красоты стоял одинокий цветок белой мимозы. Один из щегольских мужиков вдруг неожиданно громко перднул, вздрогнул, и, оглянувшись по сторонам: не заметил ли кто, смущенно улыбнулся. Сидящий рядом с ним парень склонил голову в поклоне и учтиво сказал:
- Будьте здоровы, тато! Да благословит вас Господь!
- Не быкуйте, парни! – строго заметил Хуан. – У меня приличное заведение.
- Пробило мине! Раскумарило! – оправдывался мужик, показывая коричневым, корявым, как сучок, пальцем куда-то во Вселенную, на некую трансцендентальную, невидимую причину его конфуза.
- Да ладно. Что ты мне паришь. – недоверчиво, но снисходительно ответил Хуан, проследив движение его пальца. В это время дверь отворилась и в бар вошла невысокая кудрявая девушка, нешибкогрудая и нешибкобедрая, по-детски угловатая и притягательная. Глядя прямо перед собой невидящим взглядом, она уверенно прошла к стойке бара и ловко взгромоздилась на высокий стульчик. Несколько пар полупьяных взглядов обхватили со всех сторон хрупкую фигурку в коротком платьице из сиреневого шифона. Ее появление в этом баре было довольно неожиданно и неуместно. Она не была похожа на тех потаскушек, которые заполняли бар после двенадцати ночи. Бар «Fuck you" был не самым изысканным местом во Вселенной.
- Рылом не целься! – сказал бармен пареньку в жилетке. Кадык у паренька под пупырчатой кожей ходил ходуном.
- А ты прямо разводной! Всех развел! - обиженно пробурчал паренек. Но тихо так. Чтобы никто не слышал.
–- В чем проблема, крошка? – спросил Хуан незнакомку, пропустив замечание малого сквозь уши.
- Небо падает на добрых. – сказала негромко девушка, рисуя пальцем на стойке какой-то замысловатый узор.
- Что-то я не пойму тебя малышка. Какое-такое небо? На кого оно падает? – напрягся Хуан, чуть наклонившись к лицу девушки. От нее пахнуло дорогими духами и покоем домашнего очага.
- В грезах лишь человек становится самим собой. Наедине с собой он достигает Бога. – ласково улыбнулась она бармену.
- Э-э-э. Да, ты, дочка, пьяна, что ли? – нахмурился Хуан. - А деньги у тебя есть?
Девушка разжала маленький свой кулачок. На грязной ладошке лежал темный комочек.
- Что это? Гавно, что ли? – Хуан склонился над комочком. Понюхал и сморщился. - Точно - говно. Зачем ты его принесла??? Педро! Поди-ка сюда! – позвал он кого-то.
- Пойдем со мной, малышка! Оттопыримся по полной программе! – озорно сказал вспотевший от возбуждения паренек в кожаной жилетке, сверкнув безобразной беззубой улыбкой.
- Обоссут тебе крючок и три дня не сможешь баб ибати! – сказала на это ему девушка. Отец глумливо захихикал. За столиками громко расхохотались мужики. Прыщавый пододвинул стул, картинно и изысканно обняв девушку за талию, победоносно Читать далее...

Допустим, что у меня растут года. Допустим, что будет мне семнадцать
Кем прикажете работать мне тогда, чем заниматься?
Хорошо! Давайте все по порядку. "Я б в рабочие пошел. Пусть меня
научат!"

Пойди, пойди в рабочие... Они тебя научат! Ты б еще в шахтеры бы
пошел. Там тебя тоже быстро научат. Как покажут их по телевизору
- голодные, злые, чумазые... Не возникает у меня законной рабочей
гордости за такое призвание. Где вы, далекие года, когда представители
рабочих династий считались привилегированными эзотерическими кланами,
когда на заводы и фабрики можно было устроиться только по великому
блату, когда сытые, толстые рабочие вываливались из своих
"Мерседесов" возле проходной, выкуривали толстые сигары и лениво, в
развалочку, следовали на свои рабочие места, самодовольно и
презрительно поглядывая на тощих, голодных и жалких работников
номенклатуры, трусливо прижимающихся к обочине жизни...

Ты б еще в колхозники пошел. Это раньше колхозник был в почете.
Перед ним гостеприимно раскрывались парадные подъезды шикарных
гостиниц и курортов, перед ними снимали шляпы даже самые отпетые
бандиты. Побаивались когда-то колхозника! Ох и побаивались... Суров
был нрав у колхозника. Не приведи Господь перейти дорогу колхознику в
период уборочной страды. Особливо крут бывал колхозник в период
жатвы. Тут уж не жди пощады! На это время все противники сельского
хозяйства прятались по норам, в секретных бункерах тяжелой
индустрии. Вот какие были времена у колхозника. Не то, что сейчас,
когда колхозника чморит и стар, и млад, обвиняя его во всех трудностях
переходного периода, во всех войнах и национальных конфликтах.

Или вот: "Я бы в летчики пошел, пусть меня научат!" Стало быть жить
надоело!

В летчики! Сегодня, когда каждый второй самолет не летает, или
летает, но только один раз и недалеко и невысоко!

Я бы на твоем месте, мой гипотетичный юный друг, пошел бы в депутаты!
Пусть тебя научат. Для начала, конечно, походил бы в помощниках
депутата. Только тихо, а то их почему-то или стреляют, или
арестовывают. Жаль, что нету таких элитных учебок, где бы готовили
хороших депутатов, со знанием психологии, теории и практики
взятничества, основ вымогательства, где учащиеся обеспечивались бы
питанием, обмундированием и персональным автотранспортом, квартирами
и женщинами, где они получали бы навыки рукопашного боя...

Можно пойти и в бандиты. Только ненадолго... Их в сезон отстреливают
по десятку, а то и по сотне в день.

А девочкам, я не рекомендовал бы забивать голову науками и
книгами - сегодня это неактуально. Иди себе в спортивный зал и готовь себя
к серьезной жизни в интимной сфере. Конечно, тебе хочется
быть врачом или учительницей, бетонщицей или формовщицей, хочется так
же, как и они, гордые и счастливые, с горящими взглядами, полными веры
надежды и любви, стоять в пикетах с красивыми плакатами в руках и
кричать что-нибудь в лицо зарвавшимся функционерам, но это только по
телевизору так романтично преподносят жизнь этих жизнерадостных и
веселых людей. В действительности жизнь в пикетах и выступлениях
протеста полна всяких неприятностей и неожиданностей.

А в президенты я не пошел бы... Там наворочают, наворуют, наразвязывают войн и конфликтов разных, потом все выходят в белых фраках, и лишь только ты один в дерьме по самые фалды...

А вообще, надо учиться, учиться и
учиться. И не пропускать уроков истории. Они порой бывают весьма
поучительны.

Тайна села Кащеево или как я не стал опричником

Если в кране нет воды…

Главный вопрос, который волновал меня с самого начала: чего же хотят добиться своей непримиримой борьбой опричники? Против кого дружат?
В поезде я предался глубокому изучению литературного наследия Николая Козлова. (По телевизору в вагоне, как по заказу, крутили фильм «Иван Васильевич меняет профессию». Нелепый вид киношного Ивана Грозного с придурковатыми опричниками не очень-то способствовал глубокому проникновению в тему).
Передо мной - скромные, серые, невыразительные книжицы, на плохонькой пожелтевшей бумаге. Ни тебе супер-обложки, ни глянцевой бумаги. Но читались они гораздо легче, чем тот же «Капитал» Карла Маркса. У Карла крови поменьше.
К примеру, книга «Кающийся разбойник» представляет собой сборник документов и притч, одна из которых - замысловатая мистическая история чудесного преображения моряка с крейсера «Алмаз» Силаева, из жестокого, кровожадного чекиста-палача (расстрелы, пытки, допросы), в ярого антикоммуниста. Ничего вроде бы нового. Нам эта история знакома в варианте с римским гонителем христиан по имени Савл. Да только в отличии от апостола Павла, преображенный чекист Силаев отправляется не проповедовать любовь к Иисусу, а со своим напарником Васей идет поднимать православный народ на бой кровавый против жидов. Разница вроде бы небольшая, а осадок остается.

Книга «Крестный путь», это уже серьезное, программное исследования Николая Козлова, посвященное современным ритуальным убийствам русских людей иудейскими жрецами. Начиная с избиения младенцев жидом Иродом, и кончая екатеринбургской трагедией: жестоким убийством еврейскими революционерами царской семьи, убийством священников Александра Меня, игумена Серафима и делом маньяка Чикатило. Причем тут Чикатило, спросит читатель? Какой же Чикатило жрец иудейский? А вот тут-то вся и фишка! Вниге все объясняется: чека – по еврейски – бойня. А фамилии Чикатило, Могель, Бейлис, Шнейдер, Резник, говорят о принадлежности к касте ритуальных убойщиков скота.
- Скажи-ка, как под стихотворцев-песенников умело маскируются! – с немым восторгом думал я.
Я выяснил, что:
- Стать опричником может всякий, принимающего подвиг Православного исповедничества и противоритуальной брани. Архиирей, клирик, мирянин, мужчина и женщина, православный еврей, и имеющий предков еврейской крови до четвертого колена, крещеный по чину принятия от жидов.
- Эти последние составляют особый чин опричнины оставляемых на испытание. Инославные и магометане так же принимаются в опричное служение в особом чине.

В книгах опричников их учение бывает так замутнено, что ваша крыша начинает тихонько сползать. Вот попытайтесь понять с первого раза такой пассаж из книги «Старец и государь»!
«Используя симпатические свойства родственной крови, жидовские мудрецы-изуверы на протяжении многих веков тайным похищением, истязанием и кровавым заколением христианских младенцев сумели индуцировать энергию антидержавного возмущения и мятежа в душе русского народа».
По мере прочтения этой литературы, даже мне, аполитичному лоху, становится наконец-то ясно: борьба Опричного братства направлена против «жидовского тайновластия». Братство требует проведения гласного всестороннего уголовного расследования, скрытых ритуальных жертвоприношений талмудического иудаизма, кровавых преступлений против Русской православной церкви и всего русского народа, канонизации царя Николая, Гришки Распутина, воспевает подвижнический подвиг Сталина.
С ужасом для себя я узнал, что анализы крови, донорство, аборты, хирургические операции, научные исследования крови – все эти манипуляции с кровью - по сути – замаскированные культовые жертвоприношения. А ученые и врачи – простые жидовские жрецы, проникшие в медицинские сферы. А мы, лохи, расслабились, покорно протягиваем им пальчик свой для анализа! Бери нашу кровь! Анализируй! А хочешь – из вены возьми, сколько хочешь, врач! Оставшиеся волосы становятся дыбом!
И, главное, все это неголословно, а документально плодтверждено! Автор книги полностью приводит письмо некого раввина Шамура, (написанное в 1489 году!!!) в Константинополь, где тот рекомендует моисеевым братьям внедрять своих детей в купечество, чтобы они постепенно разоряли и лишали христиан их богатства. (Дело в том, что в те времена из многих крупных европейских городов изгнали евреев) Он рекомендует делать детей докторами и аптекарями, чтобы они отнимали жизнь у христиан: адвокатами и нотариусами, чтобы они вмешивались в государственные дела и властвовали над миром. То есть: мстить, мстить, и мстить. Как буд-то делать нам больше нечего на этой земле!
А я ведь чуть было не собрался нынче идти в аптеку за лекарством от кашля, но передумал. Теперь просто молочка горячего попью, клизьму поставлю, кружку эсмарха, пиявки, ксторку, грелку на грудь положу (хотя она тоже из аптеки! А вдруг – отравлена?) Тогда какую-нибудь девку конопатую непременно, (чтобы не жидовка, а то вдруг анализ у мине возьмет ночью Читать далее...

[300x225]
[300x225]
Тайна села Кащево
или как я не стал Опричником

(продолжение. )

В стане опричников

Найти Кащеево оказалось не так-то просто. Ну нет на дорогах Либимщины ни одного указателя, намекающего на существование населенного пункта с таким названием. Мы с видителем Сеней несколько раз спрашивали у местных жителей, но сведения были весьма противоречивы. Наконец, после полуторачасовых плутаний, мы достигли села Кинтаново. В это село, за три километра, ходит получать образование детвора опричного братства. Село будто вымерло. Не бродят по сельскому тракту замасленные механизаторы в поисках запчастей для своих железных коней, не носятся с гиком неугомонная деревенская пацанва на великах, не гогочат гуси, не трендят индюки. Лишь продавщица сельмага запирает на запоры свой торговый центр.
- Ой! Да что ж такое! – всплеснула она руками, когда я, спросил дорогу - Что ж они там такого натворили в Кащееве?
- Человека съели. Беглого каторжника. - сказал я оглянувшись с опаской по сторонам. - Вы костей не находили?
- Да ну, хватит вам! Что они могут натворить? Работящие люди. Не пьют, ни курят. (для любой деревенской бабы – это наипервейшая характеристика мужика!) Их бабы приходят иногда купить что-то в наш магазин. И детишки мимо каждый день ходят стайкою в школу. Чистенькие, тихие. Вон, тропинка, как раз приведет вас в Кощеево. Через речку перейдете и напрямки километра три!
Дорога до поселения вполне могла бы растрогать сердце какого-нибудь чувствительного режиссера-постановщика мистического триллера. Стихия ярится свирепым ветром. Мрачные, простуженные облака несутся над вымершими поселениями. Разрушенная церковь, с поросшими кустарником, облупившимися стенами, погост с покосившимися крестами. Хрупкий деревянный мостик через небольшую речушку. Надсадный, тревожный крик кочета, и хриплый, словно кашель туберкулезника, лай собаки в этом промозглом мрачном пространстве, кажутся божественной музыкой.
Само Кащеево тоже не выглядит праздничным островком беспечности и благополучия. Хотя я готов был увидеть здесь какие-любо символы царской власти, или, на худой конец, собачьи черепа на заборах (такой отличительный герб: череп собаки и метелка, - привязывали к седлам опричники Ивана Грозного).
Черные, покосившиеся, более чем скромные, бревенчатые избушки. Простыни и портки болтаются на ветру в вольном танце. Уверенно стучу в первую калитку. Колыхнулись шторки на окне. И больше никакого движения. Но я упорный. Собака захлебывается в лае, норовит съесть мою ногу. С другого конца поселения на меня несется еще одна. (Видимо, первая вызвала подмогу на своем собачьем языке). Спустя четверть часа, устав испытывать терпение судьбы и вконец обезумивших от собак, я, было, уже решил отправиться в обратный путь, как вдруг увидел одинокую фигуру недоросля, годов шестнадцати. Паренек, как паренек. В джинсах и в куртке-ветровке. За плечами – рюкзак. Не скажешь так сразу, что опричный сын.
- Здравствуйте! – сказал я уважительно, приложив руку к сердцу – Как бы мне с Андреем Алексеевичем Щедриным увидеться?
Паренек прошел мимо, даже не взглянув в мою сторону, но "здравствуйте" все же сказал. Да! Гостеприимство – не самая главная отличительная черта «новых опричников».



Путник в ночи

Странное дело: единственная гостиница "Колос" в городе Любиме была забита, как отель "Шерантон" в Каннах в день открытия кинофестиваля. "Местов нет!" – сказала вышедшая на мой стук громадная, асексуальная тетенька-рецепшен в домашнем халате и в домашних тапках.
- Туристы что ли заполонили город? – обеспокоился я.
- Почему, туристы? Рабочие!
- А кто-нибудь сдает аппартаменты на ночь?
- Вряд ли.
- А девочки есть? - на всякий случай спросил я.
- Какие девочки? - не поняла тетка.
В сумерках надвигающейся ночи я поспешил к божьему человеку Анатолию Валкину. Его деревяный домишко располагался на окраине Любима, за речкой, возле самого леса. Дверь мне открыли два очаровательных глазастых существа, различных полов, лет по семи каждому.
- Пустите переночевать! – попросился я.
- Ложитесь! – гостеприимно показала в сторону комнаты девочка, - А папа в больницу, к маме пошел.
Через час вернулся папа, невысокий, с рыжеватой, окладистой бородой мужичок возраста Дон Кихота Ламанческого, в больших очках, делающих его похожим на звездочета-сказочника.
- Дети, пожарьте картошки нам с гостем! – приказал он зычным, хорошо поставленным, генеральским голосом. Однако покорность детей не слишком бросалась в глаза: они не ринулись сломя голову выполнять команду словно салаги-новобранцы.
- Че-то, как-то… Не очень-то и слушаются меня без матери, - огорченно вздохнул батя, и сел чистить картошку. – Младшенькая у нас заболела животиком, вот мама Читать далее...

Тайна села Кащеева

или Как я не стал опричником

Часть 1

Осенью в центральных средствах массовой информации появились тревожные сообщения о таинственном поселении опричников в селе Кащеево, Любимского района, Ярославской области.
Члены этой закрытой организации якобы отличаются нестабильной психикой, ведут замкнутый образ жизни, ни с кем не общаются, не допускают к себе журналистов. Люди, ушедшие к ним, не возвращаются. Главная задача новой организации - очищение русских генов от бесовских примесей.
Встревоженный дурными предчувствиями, для выяснения дальнейших перспектив развития общества, в гости к новым опричникам выехал дежурный редакционный генетик, корреспондент Александр Мешков. Пока еще со стабильной психикой.

Мы памятник ему воздвигнем
Сказывают в этих местах лююбил поохотиться царь Иван Васильевич Рюрикович №4 (погоняло - Грозный)
Любим – патриархальный старинный городок. 5 тысяч жителей, узенькие улочки, низенькие домики. Кругом леса, буераки, реки, овраги, урочища, да заброшенные деревеньки с покосившимися, полуразвалившимися черными хатками. Все дышит стариной. Одни названия селений да рек чего стоят: Руша, Елнать, Рудгода, Починок, Покров, Пречистое, Закобякино, Минино, Обнора, и неожиданно, словно ананас в борще – поселок «Красный слон»! Откуда в срединной российской глубинке слон? Почему красный? Революционный что ли?
На въезде в город – признак цивилизации: огромный рекламный щит с веселой девчушкой, беззаботно щебечущей по мобильнику: «100 минут бесплатно! Подключись, и болтай, сколько хочешь!». Но болтающих, сколько хочешь, по мобильнику было немного. На любимских улицах и площадях оживленное движение велосипедистов. Я даже чуть было не стал участником ДТП, когда на меня едва не наехала через две сплошные линии превысившая пределы допустимой скорости тетка, с мешком на багажнике.

- Мы не будем вам ничего рассказывать! – обломали меня с ходу в администрации города Любима.
- Отчего же? – я, еще час назад предвкушавший торжественный прием в свою честь, и задушевные беседы под водочку с судачком, был ошарашен ледяной холодностью «айсбергов администрации старинного города».
- Потому что мы рассказываем журналистам одно, а они пишут то, что им удобно, и выдают это за наши высказывания. – с обидой говорит заместитель главы администрации Сергей Васильев. - Выдумывают сенсационный бред, чтобы читателей привлечь и себя прославить, не думая о том, что своей ложью, наносят ущерб людям, о которых пишут.
- Все что ли врут? – обиделся я в свою очерелдь, за своего брата, неподкупного журналиста.
- Девяносто восемь процентов, - моментально подсчитал Сергей.
- Увы, - нехотя согласился я с этой суровой правдой-маткой, - среди журналистов еще немало прохвостов! Но, к счастью, сегодня вам повезло: я отношусь к тем двум процентам, которые пишут правду.
- Во-во, и они точно так говорили!
Тем не менее, что-то неуловимое в моем лице, выдающее с головой человека искреннего, непорочного и добронравного, по-видимому, несколько успокоило чиновников, и наша дальнейшая беседа прошла за чашкой кофе, в теплой и дружественной обстановке.
Да, рассказали мне, действительно, живут в селе Кащеево странные люди. Приехали они с далекой Хабаровщины в Кащеево – заброшенную лесную деревеньку, в пять дворов. Купили себе три дома и живут-поживают, никому не мешают, не пьют, не хулиганят, лошадей не крадут у ближних своих.
- Дети у них ухоженные, школу посещают регулярно, учатся замечательно. Школа в трех километрах от Кащеева, в селе Китаново. Старшие, в отличии от многих сверстников: не курят и не пьют. – рассказывает Сергей Анатольевич., - для нас это самое главное. С законом у этих людей проблем нет. Живут натуральным хозяйством: огород, скотина, птица. А то, что они ни с кем не общаются, это их личное дело. Можете подробнее узнать у участкового. Они живут в Кощеево с 2000 года, и никому до сих пор не мешали. А знаете, почему такой интерес возник к этим опричникам сегодня?
- Не знаю, - не стал лукавить я.
- В планы администрации входит создание исторического комплекса, в который и будет включать и памятник Ивану Грозному, музей леса, избушку бабы Яги и другие объекты. Для того, чтобы привлечь туристов и как-то оживить район. В администрации области противников этому нет. Возможно, что кому-то не нравится образ Ивана Грозного. Но если судить объективно, то Петр Великий тоже немало крови пролил, однако же ему памятники ставят на Руси. Кому-то не нгравится памятники Ленину или Сталину. Но они стоят. Это наша история и от нее не отмахнешься. Кстати, памятник обещал нам создать Зураб Церетели. Возможно, даже бесплатно. Во всяком случае, мы на это рассчитываем.

Справка

Опричнина – удел Ивана 1У с 1565-72 гг. с особой территорией, войском, и государственным аппаратом. Политика опричнины характеризуется террористической диктатурой, установленной для борьбы с вероятным противником в лице завистливого дворянства, коварного духовенства и злобной аристократии. Как виды борьбы широко Читать далее...

Ну, слава Богу! закончалась трудовая неделя. Целых два беззаботных дня предстоит провести, в родной комнатушке, наполненной музыкой, духом вольнодумства, порока, и сивушных масел.
Можно будет писать рассказы, играть на фортепиано, смотреть телек, размышлять, заниматься горячо любимым блудом, гулять вдоль реки, дышать чистым осенним воздухом и не думать о проблемах государства, об эскалации национализма и неонацизма. о засорах в гидрозатворах и способах их устранения в раковине и в мойке. В частности о прокачке гидрозатвора вантузом. Кстати, знаете ли вы что в двойной мойке перед прокачкой вантузом одно из сливных отверстий необходимо заткнуть пробкой! Это же так просто! А унитаз можно и нужно чистить "куклой! из тряпки или старых кольсон. Куклу надо на веревке опусмтить в унитаз и нажать педаль смыва. Или делать тоже самое при помощи шгибкого троса.
Замечаете, как полезно читать мои размышления. Вы познаете волшебный мир сантехники. Какие только мысли не посещают нас в эти интимные минуты!
Самые интересные, красивые и эмоциональные сюжеты рождаются как раз в сладких муках дефекации.
Вот один из них, рожденный революцией масс.


ПЕВЕЦ

Митя Колбасюк не спеша, совершал свой традиционный вечерний моцион, наслаждаясь пейзажами родного района. Он уже вышел за околицу, к оперному театру, как вдруг увидел всклоченную фигуру незнакомца во фрачной паре, стремительно приближающуюся к нему стремглав вскачь. За незнакомцем мчались люди в таких же черных фраках. Человек наверное, семьдесят, не меньше.
- Спасите меня! Ради бога! – взмолился всклоченный незнакомец, прячась за худую спину Колбасюка.
- - Не знаю, смогу ли я. – неуверенно пробормотал Колбасюк, на всякий случай встал в стойку, которая , по его мнению, должна была если не напугать толпу преследователей, то хотя бы насторожить и удивить. Он вчера смотрел встречу Тайсона с Холифильдом и это придало ему немного уверенности.
- Эй! Вы! – А ну-ка все по домам! – воскликнул он горячо., подняв руку вверх, как Муций Сцеволла
- Да пошел ты! – хрипло рявкнул ему в лицо первый подбежавший мужик и, грубо оттолкнув его, стал бить кулаком по харе беглеца. Подбежавшие люди, в основном мужики во фраках и человек десять дородных баб в длиных черных платьях, деловито подключились к процессу.
- Слышь! – стараясь перекричать кряхтение и крики бьющих, обратился Колбасюк к избиваемому. – Не получилось у меня! Они меня не слушают!
- Да я понял! – грустно ответил откуда-то из-под кучи тел избиваемый.
- Ты там как? - участливо поинтересовался Колбасюк.
- Да терпимо пока. – ответил незнакомец, покряхтывая. – Только курить очень хочется.
Колбасюк достал кисет, вчерашнюю газету и, свернув козью ножку, прикурил ее от огнива и протянул в кучу пыхтящих тел. Оттуда показалась окровавленная рука с переломанными пальцами и осторожно взяла самокрутку.
- Спасибо браток! - прошептало из кучи, - Мне сейчас как никогда курить хочется.
- А что это они так на тебя осерчали. - Колбасюк сел возле кучи-малы и тоже закурил.
- Ты иди сюда я тебе расскажу! – струйка дыма показалась из под черной юбки кучи дородной дамы, аристократического вида, наносящей точечные удары в центр кучи.
- Давай я лучше отсюда. Тут слышно хорошо. – отказался Колбасюк.
- Короче, звать меня Кузьма. По фамилии я - Педренко. Родом я из Чебоксар. С детства я горячо, как Родину, любил музыку. Отец у меня играл на гармошке, мать работала нянечкой в детском саду. Я пошел по стопам отца, закончил музыкальную школу, потом - училище, консерваторию и вот сейчас я – певец!
- Гавно он, а не певец! – прервал его рассказ вылезший из кучи, потный, приземистый мужик во фраке без одного рукава и без одной фалды. Тот самый, что давеча Колбасюка оттолкнул грубо. – Не слушайте его. Лучше бы он как мама, нянечякой стал в детском саду. Больше бы толку было бы.
- Да что случилось-то! Толком объясните. - Гриша пододвинулся поближе к вылезшему усталому человеку.
- Дай-ка лучше закурить, братишка. - ответил тот, - Спасибо. История длинная. Мы все певцы., как вы, наверное, догадались...Короче он , скотина такая, будь он неладен, поет в нашем хоре, если это блеяние вообще можно назвать пением.
- Инетерсно бы послушать..., - вздохнул Колбасюк, подавая кисет мужику без фалды. Тот взволнованно и старательно стал скручивать козью ножку, но все равно получалась лошадиная.
- И мне закурить! – раздался крик снизу.
- И мне! И мне!
- Слушайте! – раздался женский голос-контральто. - Давайте уж доп...здим а потом покурим! Что ж на половине бросать
- А, может, ему хватит уже? – осторожно спросил Колбасюк.
- Да ну, хватит! Это только начало! – раздались голоса возражения. – А ты вобще, не заткнись, урод, пока сам не схлопотал. Заступник х...в!
- Да вы же устали! – пошел на хитрость Колбасюк.
- Не устали, дядько! Вот перекурим и снова – пи...ть! Что б знал, сученок!
- Дядько, а у вас может и самогон есть?
- А как же! – радостно сказал Колбасюк и достал из сидра литровую бутыль самогона, оставшуюся еще со Читать далее...

Я вот о чем иногда думаю. Все люди время от времени страдают ветрами. Начиная от победительницы конкурса красоты, кончая президентами. Кто-то в большей мере, кто-то в меньшей, кто-то тихо, как мышка, кто-то громко, как "Аврора". Но людей, не знающих радости ветров не существует.
Так вот я подумал, что мы безрассудно растрачиваем всуе неистощимый источник энергии. А ведь, что казалось бы проще, установить в отверстие небольшой генератор, и аккамулятор. И ходи: энергию вырабатывай. Потом приходишь, аккаамулятор допустим в туалете подключаешь и свет загорается.
Уже значит меньше платить за свет. А теперь представьте себе, какая бы выщла экономия в масштабах страны!!!!
А потому -то мы и бедные, что не можем поставить свои ресурсы на службу человечеству. Самим же себе!
Египет и Америка живут на ветре! А мы все думаем!!! А вот что я придумал по этому поводу!




ПУК


Ибунцов вышел из дома в беспричинно прекрасном настроении, даже не подозревая, что через каких-то десять минут настроение его омрачится, под влиянием жизненных обстоятельств. Именно через десять минут Ибунцов вдруг почувствовал неприятный запах. Он сразу узнал этот запах. Еще бы, не узнать! Он мог бы узнать этот запах из тысячи других запахов. Сомнений быть не могло. Пахло – говном. «Дьявольщина!» – грязно выругался про себя Ибунцов. «Ну, что за люди! Отчего они не могут потерпеть немного!» Он оглянулся вокруг, пытаясь на глаз определить, кто из прохожих мог столь бесцеремонно и безжалостно испортить прозрачный утренний воздух. Вот этот, усатый, с портфелем? Вряд ли. Слишком зажат, весь в плену своих комплексов. Да и положение его не позволит. Начальство. Хотя… Быть может, эта старушка, в старомодном ветхом шушуне и в кроссовках на босу ногу? Да нет. – отмахнулся он от дерзкого предположения. Вряд ли. Там особо не с чего.
Внимание его неожиданно привлекла кряжистая блондинка бальзаковского возраста, которая под его взглядом стушевалась, смущенно улыбнулась и потупила взор. Грудь ее, под люстриновой кофтой цвета бланж стала взволнованно вздыматься. «Ага! Попалась, которая кусалась!» злорадно подумал Ибунцов. «Испугалась! Не всю, видно, еще совесть потеряла!» Некоторое время они шли вровень. Ибунцов ускорил шаг, чтобы избавиться от неприятного запаха, но дама тоже поднажала. Ибунцов не выдержал.
- И не стыдно? – спросил он прямо, без обиняков.
- Что? – испуганно спросила дама, от неожиданности остановившись, как вкопанная. Ибунцов по инерции проскочил несколько метров, но из-за принципа вернулся.
- Что? - Передразнил он даму тонким голоском. - А то! Портить утренний прозрачный воздух – не стыдно? А? А ну-ка, в глаза мне смотреть! Стыдно? Да что – воздух! Черт с ним с воздухом – махнул он огорченно рукой. - Вы мне настроение испортили! Вот что главное! Так все было сначала хорошо…
Лицо дама вдруг исказилось, она напыжилась, и неожиданно в голос расплакалась. Слезы стекали ручьем по ее лицу и тонули в складках шеи.
- Ну-ну-ну… Плакать-то, зачем?- растерялся Ибунцов. Он понял, что в своем стремлении к справедливости и гармонии, он перегнул палку, хватил, как говорится, лишку. – Плакать не надо! – он протянул ей свой почти свежий носовой платок. Всего раз в него сморкался на прошлой неделе.
Дама взяла платок и торопливо вытерла слезы, размазав по лицу тушь.
- Я… Я не хотела. – взволнованно заговорила она. - Просто… Просто, понимаете, завтракаешь наспех, ешь, что попало… Вот и получается…
- Получается… А не надо так, что попало! – строго сказал Ибунцов. - Завтракать надо неспешно, чтобы пища хорошо усваивалась. А то ведь, если все будут так относиться к своему желудку, у нас на планете Земля дышать будет просто нечем. Все начнут пердеть! Так ведь?
- Так, - виновато, сквозь слезу, улыбнулась дама.
- Вот вы дома у себя портите воздух? А? Если честно?
- Если честно, то дома не порчу. – ответила женщина и было в ее словах столько искренности и раскаяния, что Ибунцов поверил ей безоговорочно.
- Вот видите. Дома вы почему-то не пердите. А ведь Земля – это есть наш общий дом! Так ведь? А платочек, себе оставьте! – сказал Ибунцов. – Пусть он будет для вас немым укором вам в дальнейшей жизни.
Ибунцов на прощание крепко пожал даме руку, звонко хлопнул по круглому, покатому плечу, и, сказав «Крепитесь!» пошел себе дальше.
Однако через десяток метров он почувствовал запах гуано еще крепче прежнего. «Не, ну, это уже вообще ни в какие рамки не лезет!» возмутился Ибунцов и схватил за шиворот проезжающего мимо него на роликах пацана в бейсболке.
- Что ж ты делаешь, сволочь!
- Это, дядь, от «Пепси». – путано пояснил пацан. – Знаете, какая в ём загазованность!
- Но ведь кругом же люди – ты хоть это понимаешь? Морда, твоя бесстыжая! Подонок ты задрюханный! – Ибунцов дал пацану чувствительный щелбан в лоб. С наглецами он предпочитал разбираться ихними же методами.
- В здоровом теле – здоровый дух! - дерзко выкрикнул пацан, улыбаясь щербатым ртом, ловко вырывшись из цепких рук Ибунцова. На прощание он громко и демонстративно Читать далее...

Александр МЕШКОВ

Приворотное варенье

У нас Зинка Мясищева влюбилась. Влюбилась безответно, безвозвратно и безотчетно. Добро бы в статного великана, блондина, секьюрити Николая Похотько, так ведь нет - в старика Ездратыча, главного Бухгалтера родного управления «Гормолсбытмонтажтехснаб» влюбилась Зина. Поначалу она просто присматривалась к этому невзрачному не первый взгляд, изнуренному тяжелым бухгалтерским трудом, старичка, со слезящимися, заплывшими, глазками, под толстыми стеклами круглых очков, с красным, одутловатым, испещренным глубокими, словно шрамы морщинами, лицом.
Потом стала ловить, себя на том, что ей нравится его шаркающая походка, его хриплый, надсадный кашель, отъявленного курильщика, звук его сморкания и тяжелое зловонное дыхание. Она могла часами любоваться на лохматую седину бровей, на розовую плешь, на отвисшие мешочком сзади нанковые штаны Ездратыча, на его худые, поросшие седым клочным мехом ручищи, на волосатые уши, на лохматый изнутри пористый носяра, на непропорционально-большие, словно лопухи, с торчащими в отверстиях кускам коричневой серы, уши старика. Ей хотелось сказать ему теплое слово, шепнуть в лохматое, чебурашечье ушко слова любви, что трепетали у нее на язычке, хотелось погладить его по лысине, обнять его за худые плечи, хлопнуть дружески по спине, по жопе, а затем, бросив его на диван, на оттоманку, на пол, в конце-то концов, и, сорвав с него нанковый, пасхальные, посконные порты, со сладким стоном надругаться над беззащитным стариковским телом. Такие вот у нее были фантазии.
- Может, я геронтофилию где-то подхватила? – с девичьей тревогою думала она. Вспомнила, что, в прошлом году отдыхая в Турции, ходила по пляжу без тапочек. В тревоге пошла он к своему психоаналитику.
- Да не… . Все ништяк! Одевайся! – сказал ей психоаналитик Жорж, не спеша натягивая штаны. – Ты здорова! Это нормальное влечение! Я сам иногда старушек пользую. Это нормально! Я бы сказал – это – ништяк!
Зина немного успокоилась, но желания обладать стариком у нее от этого меньше не стало. Однажды, набравшись смелости, она подошла к Ездратычу, шедшему задумчиво со своими знаменитыми деревянными счетами (для подсчета рублей) по длинному коридору управления.
- Извините, пожалуйста, - произнесла она, учащенно дыша, покраснев до самых кончиков ногтей, теребя в руках оренбургский пуховый, носовой платок. – У меня случайно есть два билета на «Гарри Портера» …. Подружка заболела желтухой… Слегла. На последний ряд, - зачем-то добавила она.
Старик с сожалением посмотрел на нее и небольно, и где-то даже, дружелюбно потрепал по крепким, одутловатым персям.
- Влюбилась что ли? – понимающе спросил он ее. Зина молча кивнула головой раз десять-двадцать.
- Дьявольщина! – грязно выругался старик и сплюнул на пол желтую слюну с остатками жевательного табака. (он ведь табак не только курил, но и жевал, жрал, чтобы не выбрасывать окурки, чем вызывал нездоровый интерес у девиц пуберантного возраста!) . – Ты уже сегодня четвертая. Прямо беда с вами. Николай-то наш, секьюрити, от воздержания уже места себе не находит, а вы прямо как с ума все посходили, старику проходу не даете. Я, дочка, вот уж лет десять как не хожу на «Гарри Портера». Так что извиняйте, мэм! – старик церемонно больно ущипнул Зину за ляжку, откланялся, шаркнул ногой, шмыгнул носом, цыкнул зубом, пукнул и, держась за стенку, неровной походкой пошел к себе в кабинет. «Что я нем нашла?» выздыхала, глядя ему вслед, глотая горькие слезы печали и разлуки Зина. «Любовь зла – полюбишь и козла!» вспомнила она русскую народную поговорку и успокоилась. «Знать ссудил мне рок забаву – старика любить!»
Но успокаиваться Зина и не думала. Она решила приворожить Ездратыча.
Она узнала от секьюрити Николая, что Ездратыч очень любит варенье из репы. Вот на варенье Зина и решила сделать ставку.
Наварила она однажды тазик-другой репового варенья и стала его заговаривать заговором старинным.
- Хочу, - заговаривает Зина с вареньем, - чтобы съевший это варенье полюбил меня любовью неземной, чтобы воспылал ко мне страстью животной и не смог без меня и дня прожить. Чтобы сох по мне, как ковыль в степи, и страдал, как от геморроя. Чтобы кроме меня ни на кого не смотрел! Все!
Взяла Зина варенье и понесла его на работу. Всю трехлитровую банку, чтобы уж наверняка завалить старика Ездратыча.
- Это вам! – покраснев, как свекла, протянула она трехлитровую баночку Ездратычу, найдя его в мужском туалете, где он сидел на манер горного орла-грифа в сиреневых исподниках с тесемочками.
- Мне? Все три литра? – подивился тот, поднимаясь с корточек и натягивая нанковые штаны на исподники. – Право же не стоило волноваться… - старик расплылся в довольной, желтозубой, щербатой улыбке. – Это уже седьмая банка за сегодняшний день и двадцать четвертая за прошедший квартал. Сорок девятая за отчетное полугодие, стало быть.
Довольная Зинка, заливаясь счастливым смехом, вприпрыжку, побежала к себе в отдел маркетинга, и стала ждать, когда Ездратыч не даст ей Читать далее...

Сидел как-то задумавшись, и рассказ написал. Вот он:

Александр МЕШКОВ

Красная мохеровая шапочка
(теле-сказка)

Жила была в некотором государстве жирная баба. И звали ее Красная мохеровая шапка, потому что она и зимой и летом ходила в замусоленной красной махеровой шапочке, купленной ею по случаю на летней распродаже на рынке. Красная мохеровая шапочка с мужем давно уже развелась и работала в овощном магазине, что на углу улиц Красных рабочих и Синих Крестьян. Однажды она торговала у себя в овощной лавке, да так, знаете ли, удачно, что в конце рабочего дня у нее осталось лишних помидор пять кило, хрена шешнадцать кило по два писят, баклажан по рупь двадцать, репы семь кило, шестьсот грамм. И решила отнести все это к бабушке в деревню. А итить надо было через лес. Взяла наша Красная мохеровая шапочка в руки по сумке и через плечо ишшо одну перекинула и пошла к бабушке своей в деревню: сбывать излишки товара. Себе-то она уже заготовила на зиму и помидор насолила пять банок и хрена закрутила восемь банок. Идет она через лес, наслаждается природой. Вдруг, откуда ни возьмись, Волк позорный, голодный как волк. Молвит ей пропитым человечьим голосом.
- Слышь, ты, мочалка! Сумки давай, а то изнасилую на фиг.
Красная шапочка поставила сумки на травку, отерла пот с красного потного лица Красной вонючей, свалявшейся, махеровой шапочкой.
- Изнасилуешь? – спрашивает. – Я не ослышалась?
- Изнасилую! – уже не так уверенно подтвердил Волк позорный.
- Идея хорошая! Начинай – говорит Красная потная мохеровая шапочка. – А я посмотрю! – и стала торопливо расстегивать свой ветхий шушун, под которым была еще юбка, платье и казенный серый халат, бывший когда-то, всего лишь двадцать лет назад вызывающе ослепительно синим.
- Ну, ты не это… Компосты мне не мозгируй! – заволновался Волчара позорный. – сумки давай!
- Али заробел? – криво усмехнулась мохеровая шапочка.
- А че робеть? Ничего я не заробел. Сейчас изнасилую!
И он накинулся на Красную шапочку и стал ее насиловать, если уместно употребить в данном контексте вообще этот термин. Короче, ничего у Волка позорного не получилось.
- Черт! – выругался Волк, поднимаясь и застегивая блестящие в некоторых местах штаны. – Не ел уже шесть дней.
- Да ладно… - успокоила его Красная мохеровая шапочка. – Это бывает иногда…
- Правда? – с надеждой спросил Волк позорный.
- Книжки надо читать по этике интимных отношений! – посоветовала Красная мохеровая шапочка.
- А я уж подумал что все…
- Да ты ишшо молодой. Сколько тебе?
- Сорок будет на Кузьму-яйценоса.
- Ну-у-у-у. Мальчишка сопливый совсем. На-кося, поешь немного хрена с репой, очень помогает. – И Красная мохеровая шапочка быстро накрыла поляну: помидорчики, огурчики, хренок, репочка, откуда ни возьмись, как бы по волшебству появилась бутылочка «Аромата степи» урожая 1975 года, хрустальным звоном в лесной тишине звучали взволнованно соприкоснувшиеся в синеватом пространстве пластмассовые стаканчики
После второго стакана Волк присмотревшись к Красной шапочке сказал задумчиво:
- А ты ничего... На Дженифер Лопес похожа!
- Да ладно тебе… - смущенно отмахнулась Красная шапочка.
- Факт, похожа! Только Лопес-то эта пострашнее будет немного! – подтвердил Волк, разливая остатки «Аромата» себе в стакан по края, а Шапочке на донышке.
- Правда? – Красная шапочка кокетливо натянула свой махеровый убор по самые уши, что сделало ее похожей на ди-джея дешевого ночного клуба.
Хряпнули они еще по одной и стало им вдруг ни с того ни с сего так славно, так хорошо, как еще ни разу в жизни еще не было.
- Ты славный! – говорила Волку Красная шапочка.
- Люблю тебя! – шептал Волк.
- Живу тобой! – Отвечала, та, пыхтя. Красная шапочка мохеровая сбилась набок, что теперь делало ее похожей на загулявшего революционного матроса. Но для Волка не было никого в этом мире прекраснее. И они пошли по жизни, взявшись за руки, прямо к бабушке.
- Бабушка! – спрашивает Красная мохеровая шапочка, когда они вошли в хату на краю села. – А отчего у тебя такие большие уши, я уж не говорю о носяре?
- Ой, внученька! – вспеснула руками бабушка! – Да это же отец твой, Родриго, потерявшийся двадцать лет назад! Где ты был Родриго? Ты ведь Родриго?
- Факт, Родриго! – подтвердил Волк позорный. – Кто ж еще. Я сидел некоторое время по ложному обвинению в отмывании денег. А ты, стало быть, Хуанита?
- Хуанита! Узнал, родимый!
- А ты – кто мне? – спросила Красная мохеровая шапочка бабушку. – Сдается мне, что ты мне не бабушка!
- Я – сестра твоя! Старшая! – ответила бабушка.
- Ну, что ж! – потер ручищи Родриго. – Как говорится, не духом единым жив человек!
Сели они, выпили, пели, как следует, обнялись крупко втроем и зажили новой счастливой жизнью. Волк позорный, он же Родриго Перес, устроился на овощную базу. Стал приносить домой бананы, ананасы, рябчиков и прочую снедь, столь необходимую в хозяйстве.
Вот и сказочке конец, а кто не верит – смотри телек. Там такие истории сплошь и рядом.

Несколько лет назад я встерился с одной стареющей крошкой. И вот что из этого полуичлось.


«Я СПАЛА С ЕЛЬЦЫНЫМ…»
он называл меня «дикой кошкой»!

(по рассказу одинокой солдатки)

В глаза ударяло слепящей снежной белизной. Село Корякино дышало легкой морозной пыльцой. Из труб домов к высокому посветлевшему небу поднимались белесые ленты дыма. Среди заснеженных крыш, неподалеку от кирпичной школы утопала в сугробе яблонька. Баба Маша, худенькая, проворная женщина, в стареньком, нанковом жупане, подбрасывает в печку сухое поленце, чурочку с торчавшим острым носиком-сучком..
- Нас у отца девять было. – продолжает начатый пару часов назад неспешный свой рассказ баба Маша. – Могло быть, конечно, и поболе. Но батюшка мой, царство ему небесное, выпивать шибко любил. А уж читать какой был охотник! Из читальни, бывало, его не вытянешь неделями. А уж если вытянешь, так запивал он. Помер он как-то раз. В аккурат, на Акулину-Гречишницу и преставился. Из читальни как вот вышел с книжкой, как сейчас помню - «Письма из России мисс Катрин Уильмот. 1863 год», в твердой обложке Лейпцигского издания, так и представился. Да что это была за читальня? Смех, да и только! Двое войдут книгу обменять, третий – дожидайся в пристройке! Сколько раз говорили председателю сельсовета, Сусуеву Ульриху Петровичу, (он у нас из поволжских немцев был) что в Корякину нужна библиотека настоящая, с читальным залом! Люди вон целые города возводят, а у нас просто срам. Читальня, что уборна!
Баба Маша выставляет на стол мягкие румяные бриоши, птифур, фаршированную рыбу, суфганийот, зельц, капрац, тапиоку, кулебяку и бутылку крепкого деревенского сбитеня. Протирая бурым от времени полотенцем граненый стаканчик, говорит, как бы извиняясь.
– Сама-то я не пью. Не приучилась. Да и не берет она мине.
Баба Маша, или – Марийка, как называли ее в молодости, рассказывает неторопливо, сбиваясь на незначительные детали, перескакивая из одного времени в другое, примеривая эпизоды-этюды друг к другу, словно собирая свой рассказ из осколков разбитой, драгоценной вазы.
И постепенно передо мной вырисовывается картина, история человеческой жизни, интересная, захватывающая, словно срежиссированная невидимым гениальным режиссером.
В библиотеке холодно, неуютно. Да и можно назвать ее библиотекой? Одна комнатушка с низким потолком. Посредине - качающийся из стороны в сторону деревянный барьерчик. По одну сторону – стол, заваленный газетами и журналами. По другую – два громоздких стеллажа, занимающих все пространство. За окном слышится звон шпунтов. Это трудится бригада гранитчиков. Скоро! Скоро в Корякино будет свой памятник Ленину.
С тех пор, как библиотекарша, Софья Моисеевна, неожиданно для всех, и, прежде всего, для самой себя, подалась в город на заработки, а на ее место посадили молодую, глазастую Марийку, Митя, бригадир гранитчиков стал слишком часто заходить в библиотеку. Митя грамотный. Он раньше работал в Ленинграде, тесал гранит у подрядчика, заменяя разбитые плиты на набережной Невы. Брал Митя в основном книги по специальности: «Обработка хальцедона тесением», «Разновидности турмалина», «Открытые разработки гидроглоссуляра в Перми». Он много рассказывал Марийке о жизни в большом городе. Там, в тиши библиотеки, долгими деревенскими вечерами, под чутким руководством Мити, Марийка и выучилась грамоте. Волочился за ней в ту пору еще и Васька Ерофеев. Он в бригаде подсобником был. Худощавый, нескладный, ходит к ней в библиотеку в замасленном армейском бушлате. Помогал девчатам-гранитчицам переворачивать плиты. А еще носил на кузницу закалять севшие шпунты. Свяжет проволокой, взвалит на плечо, как вязанку дров, и несет, посвистывая, детина конопатая. Получал до шестисот рубликов в месяц. Против двух тысяч Митиных. А как он играл на сарнае! Девчата со всей деревне сбегались послушать его сарнай. Умел он и на сопеле наигрывать, укрывая девичье сердце теплым, нежным саваном непонятной сладкой печали. Говаривали про него гранитчики, что рубит он гранит вроде бы без брака. Кое-кто поговаривал, что де пора бы ему и разряд присвоить. Да бригадир тянул чего-то, не спешил с разрядом-то. Марийка из окна библиотеки частенько видела Василия за плитой с киянкой в руках. А однажды Васька изловчился, зажал ее возле стеллажа своим сильными ручищами, прихватил словно гранитную плиту и поцеловал в губы долгим терпким, как сикер, поцелуем. Сладко стало Марийке. Казалось, что поцелуй тот длился вечность, хотя и прошло-то всего от силы минут пять-десять. Затрепетало пойманной птицей в груди ее девичье сердечко, не познавшее еще настоящей мужской ласки. В сердце вразнобой звучали киянки –молотки гранитчиков. А однажды, на праздник песах, заявился Васька в шевиотовом костюме, расправил воротничок белой сорочки поверх пиджака, и скрипнув сапогами, повернулся смущенно к ней.
- Марийка! – будь зараз моей… женой… - от волнения он облизнул пересохшие губы.
Кровь бросилась в лицо Марийке. Но как же Митя? Как же бригадир? Учитель мой, ненаглядный? Читать далее...

че то как то получилось два раза одно и тоже. Это я просто не очень врубаюсь как публиковать. Видимо опять придется обращаться> к компьютерщикам. Че-то я позабыл за дни рождения. Я всегда называю м ой день рождения - Дни рождения, поскольку не укладываюсь в один день. И в неделю не укладываюсь.


Смотрю на себя ребеночка и думаю: а я ведь уже в то время точно знал: кем я стану. Вернее, не конкретно, журналистом, и не писателем, и не музыкантом, а просто одиноким и грустным человеком.
[300x433]

О чем я думал в день своего рождения, ожидая гостей, которые не пришли.

Давеча купил себе телефон Нокия. На коробке – две девушки с любовью протягивают друг дружке руки. Кажется вот- вот они сольются в страстных объятиях. Подождите, я что-то не понял. Мне чтоже, получается женский лесбийский телефон продали? Но ест и другой вариант! Два мужика протягивают друг другу руки. Кажется что через секунду они сольются в страстных объятиях. Похоже они собираются телефон для голубых мне всучить! Да что они там в Нокие совсем что ли обалдели, Почему бы им не выпустить трубку с традиционной ориентацией????? Чтобы на картинке девушка руки к парню протягивала!


С удивлением узнал по наличию почты, что Блоги читают и в далекой Америке. Читают и даже пишут свои возражения.


Как много появилось в нашем языке всяких прекрасных слов: лизинг, консалтинг, фрайчензинг, кокетлинг, фуячинг, корячинг, феллацио, мокрецио. Это просто музыка какая-то!!!


Гражданский брак – это безопасная игра в семью. Типа doom. Некоторые говорят, «я в замужем в гражданском браке». Не смешите меня! Да какой это брак? Браком хорошую вещь язык назвать не поворачивается. Брак это зависимость, повинность, барщина и оброк!!!
Жизнь моя продемонстрировала не раз, как меняются женщины после появления официальной печати в паспорте. У них появляется заносчивость к незамужним товаркам, а еще разнузданная хамовитость, требовательность к своим мужьям. Как прекрасно в гражданском браке – только-только разборки какие-то начинаются – ты поворачиваешься и уходишь в спокойное пространство. Или же предлагаешь очистить свое пространство. Попробуй это сделать в официальном браке!!!
Ты сохраняешь спокойствие своей души, на которое посягнул чуждой человек. А по сути, все это сказки, что существуют две половинки, которые находят или не находят друг друга в этоммире. По настоящему близок себе только ты сам. И может быть, до какого-то возраста твой ребенок. Но потом он тоже становится чужим, со своими заботами, тревогами, сомнениями, своей любовью. То есть – чужой.
Супруги никогда не могут быть откровенными до конца. Потому что у каждого человека есть тайное пространство, (черная дыра, я его называю) в которое он в силу нравственных причин не может допускать никого. В которое он и сам погружается в редкие минуты разговора со своим «черным Я».
Он может осуждать, возмущаться обсуждая какие-то извращения, групповой секс, к примеру. И только сам себе признается, что врет. Но второе «Черное Я» говорит ему, а любопытно попробовать!
Он может с гордостью говорить: О как я люблю свою родину, свой народ, а второй «черный» скажет ему, «не звезди!» У нас поганый народ, который всю за всю историю своего существования только и занимался уничтожением себе подобных. Собратьев по этносу. Князья мочили друг друга. Заодно, мочили в сортире свой народ, Позорное крепостное право, опричнина, политика духовного и физического геноцида правительства социализма, унизительная жизнь наших стариков сегодня. Вот наша история, вот наша родина. О какой любви может быть речь, друзья мои? Это говорит наше с вами второе «черное Я». И что обидно – оно говорит правду!

Когда-то, в студенчестве, задумали мы пожениться с одной девушкой из Швейцарии по имени Кристин. И пошли подавать заявление в исполком, в комиссию по регистрации браков с иностранными гражданами. Была такая комиссия, функция которой состояла в том, чтобы такие браки не допускать. И вот товарищ, с внешностью чекиста, начинает мне объяснять, какой я есть подлец и мудак, что решил связать свою судьбу с иностранкой и предать свою родину, вскормившую меня своим горьким молоком.

Битый час он втолковывал мне, что так поступать подло. Я внимательно слушал его, время от времени, пытался возразить. Я к тому времени с лихвой отдал свой долг Родине: отслужил в армии почти семь лет.
Мужик упрекнул меня в том, что я покидаю Родину, за которую отдали свою жизнь оба моих деда, Порфирий и Андрей, за которую проливал кровь мой отец Валентин. А я думал, что они отдали уже долг за меня, и теперь я должен жить за них, и делать то, что они не сделали. И радоваться жизни, потому что им этой радости не досталось. Сейчас я слушаю Бетховена, Палестрину и Deep Purple на прекрасной аппаратуре, а они этого не могли, я вкушаю мидии и маринованных маслят с вонючим Дошираком, а они жевали черствый хлебушек войны.


И в чем же моя вина, если я повстречал девушку, которая живет в другой стране, пытался я понять? Не оставлять же ее в моем жестоком и нищем, голодном мирке! Думаю, что чувак сам не верил в свои слова, но это была его работа, он за это получал себе на хлеб. Сейчас он наверняка тоже неплохо живет. Такие люди не пропадают. Они в любой системе ассимилируются и находят возможность жить припеваючи.
Моя Родина, заботясь о моем нравственном здоровье запрещала мне читать Пастернака, Солженицына и Ницше. Да что там Ницше, Библию мне было недоступно почитать! Чтобы я не упал в религиозный экстаз. Мне запрещали слушать Пинк Флоид и Читать далее...

Blog14

О чем я думал в день своего рождения, ожидая гостей, которые не пришли.

Давеча купил себе телефон Нокия. На коробке – две девушки с любовью протягивают друг дружке руки. Кажется вот- вот они сольются в страстных объятиях. Подождите, я что-то не понял. Мне чтоже, получается женский лесбийский телефон продали? Но ест и другой вариант! Два мужика протягивают друг другу руки. Кажется что через секунду они сольются в страстных объятиях. Похоже они собираются телефон для голубых мне всучить! Да что они там в Нокие совсем что ли обалдели, Почему бы им не выпустить трубку с традиционной ориентацией????? Чтобы на картинке девушка руки к парню протягивала!


С удивлением узнал по наличию почты, что Блоги читают и в далекой Америке. Читают и даже пишут свои возражения.


Как много появилось в нашем языке всяких прекрасных слов: лизинг, консалтинг, фрайчензинг, кокетлинг, фуячинг, корячинг, феллацио, мокрецио. Это просто музыка какая-то!!!


Гражданский брак – это безопасная игра в семью. Типа doom. Некоторые говорят, «я в замужем в гражданском браке». Не смешите меня! Да какой это брак? Браком хорошую вещь язык назвать не поворачивается. Брак это зависимость, повинность, барщина и оброк!!!
Жизнь моя продемонстрировала не раз, как меняются женщины после появления официальной печати в паспорте. У них появляется заносчивость к незамужним товаркам, а еще разнузданная хамовитость, требовательность к своим мужьям. Как прекрасно в гражданском браке – только-только разборки какие-то начинаются – ты поворачиваешься и уходишь в спокойное пространство. Или же предлагаешь очистить свое пространство. Попробуй это сделать в официальном браке!!!
Ты сохраняешь спокойствие своей души, на которое посягнул чуждой человек. А по сути, все это сказки, что существуют две половинки, которые находят или не находят друг друга в этоммире. По настоящему близок себе только ты сам. И может быть, до какого-то возраста твой ребенок. Но потом он тоже становится чужим, со своими заботами, тревогами, сомнениями, своей любовью. То есть – чужой.
Супруги никогда не могут быть откровенными до конца. Потому что у каждого человека есть тайное пространство, (черная дыра, я его называю) в которое он в силу нравственных причин не может допускать никого. В которое он и сам погружается в редкие минуты разговора со своим «черным Я».
Он может осуждать, возмущаться обсуждая какие-то извращения, групповой секс, к примеру. И только сам себе признается, что врет. Но второе «Черное Я» говорит ему, а любопытно попробовать!
Он может с гордостью говорить: О как я люблю свою родину, свой народ, а второй «черный» скажет ему, «не звезди!» У нас поганый народ, который всю за всю историю своего существования только и занимался уничтожением себе подобных. Собратьев по этносу. Князья мочили друг друга. Заодно, мочили в сортире свой народ, Позорное крепостное право, опричнина, политика духовного и физического геноцида правительства социализма, унизительная жизнь наших стариков сегодня. Вот наша история, вот наша родина. О какой любви может быть речь, друзья мои? Это говорит наше с вами второе «черное Я». И что обидно – оно говорит правду!

Когда-то, в студенчестве, задумали мы пожениться с одной девушкой из Швейцарии по имени Кристин. И пошли подавать заявление в исполком, в комиссию по регистрации браков с иностранными гражданами. Была такая комиссия, функция которой состояла в том, чтобы такие браки не допускать. И вот товарищ, с внешностью чекиста, начинает мне объяснять, какой я есть подлец и мудак, что решил связать свою судьбу с иностранкой и предать свою родину, вскормившую меня своим горьким молоком.

Битый час он втолковывал мне, что так поступать подло. Я внимательно слушал его, время от времени, пытался возразить. Я к тому времени с лихвой отдал свой долг Родине: отслужил в армии почти семь лет.
Мужик упрекнул меня в том, что я покидаю Родину, за которую отдали свою жизнь оба моих деда, Порфирий и Андрей, за которую проливал кровь мой отец Валентин. А я думал, что они отдали уже долг за меня, и теперь я должен жить за них, и делать то, что они не сделали. И радоваться жизни, потому что им этой радости не досталось. Сейчас я слушаю Бетховена, Палестрину и Deep Purple на прекрасной аппаратуре, а они этого не могли, я вкушаю мидии и маринованных маслят с вонючим Дошираком, а они жевали черствый хлебушек войны.


И в чем же моя вина, если я повстречал девушку, которая живет в другой стране, пытался я понять? Не оставлять же ее в моем жестоком и нищем, голодном мирке! Думаю, что чувак сам не верил в свои слова, но это была его работа, он за это получал себе на хлеб. Сейчас он наверняка тоже неплохо живет. Такие люди не пропадают. Они в любой системе ассимилируются и находят возможность жить припеваючи.
Моя Родина, заботясь о моем нравственном здоровье запрещала мне читать Пастернака, Солженицына и Ницше. Да что там Ницше, Библию мне было недоступно почитать! Чтобы я не упал в религиозный экстаз. Мне запрещали слушать Пинк Читать далее...