[показать]
Не могу писать об Антохиных, пока не написаны такие страницы как "народ"...

Я -- семья -- род -- надо возвращаться туда, о чем писать не собирался. Эти поколения до двадцатого века, безымянные, потерянные в памяти навсегда.

Глава о Федорове не поможет, это идея, мало. Конечно, эфиопская история не пример -- императорская линия прописана на три тысячеления, хотя тоже, что правда, а что мифы и былины неизвестно. Но хоть какие-то имена, даты, а тут -- все теряется во тьме за дедом.

Начал с 1900тых, тут -- и страница введения и предисловия -- и все никак не начать. Вписал привычную хронологию, но так далеко это от истории Антохиных. Где же это "вступление", где начало? "Жили-были" -- когда? Так не хочется придумывать и выдумывать, сочинять. Эх,господин Федоров, что же отцы о своем воскресении не позаботились? Хоть бы слово какое оставили...

Эх, коммунисты, болтуны, строители будущего всего человества, а имени прадеда не знают. Назвался Лениным, а умер, как Юльяновы до него умирали. Теперь спрашивают, что же так, что правнукам жизнь никак не устроить -- мы растения и животных лучше знаем!

[показать]
Чтобы писать о семядисятых, надо писать о себе. Имена, конечно, можно поменять, хотя зачем? Писать о личном. В конце концов, оказался я вне России тогда, в Москве. Пять лет жил, собираясь -- писал книгу "Реальный Социализм". Как на Запад без рукописи?

Вот дурак! "Живу, чтобы писать" -- хорошо, что жил, а не только писал.

Напиши о "Двух Татьянах" -- без них бы не уехал...

Впрочем, что гадать. Но писать о том, что было тридцать лет назад, боюсь. О любви писать надо хорошо, тем более что пишут об этом часто и плохо.

В 1975 году закончил я ВИГК и забрали меня в армию. В Театр Советской Армии, писать пьесу "Мы, Русский Народ"...

"Ну что ты такой бесноватый?" Тогда и ушел от жены и нового кооператива на Динамо с белой финской спальней, а главное -- от сына. Правда, чем не жизнь, пиши по кино пьесу, трудно разве? Тогда и появилась Таня.

Много их появилось. Справа -- это Пикассо и мои семидесятые-восьмидесятые.

[показать]
Нет ее, этой второй книги.

Часть вторую "Действующие Лица" я запрятал подальше, знал, трудно будет писать о маме, отце, сестре. И не пишу. Но это для дневника, Василий Блаженный, чей ты защитник, не знаю -- помоги.

Думал, что свободен, но вот даже о тех, кто умер, не могу написать.

Говорю себе, они на "другом свете" (что это?), пиши, теперь поймут. Боюсь. Боюсь, что и на "том свете" плачут.

Какая "вторая", когда я первую не написал?

Про "годы" легче, чем про родных.

Так вот, родные -- это те, кто тебя родил и кого ты родил.

А жена?

Жену тоже надо родить и от жены надо родиться...

Как должно быть рождение от сына или дочери. Не знаю, написал ли об этом самоучка Федоров. У русских, как известно, "легкость в голове неимоверная" -- я, Чичиков, знаю.

(фото -- дети уговорили, студенты, -- для капустника)

Из Пушкина:

Да вот беда: сойди с ума,
И страшен будешь как чума,
Как раз тебя запрут,
Посадят на цепь дурака
И сквозь решетку как зверка
Дразнить тебя придут.

Это впереди. Мама и сестра заплачут. Тем более, когда увидят, что отец плачет.

Об Антохиных -- это на страницах...

[показать]
Надо писать пьесу о Чехове к его комедиям, а не страницы Антохиных. Чехова мне в сентябре репитировать, а семейная история может опять подождать.

Последний день и даже час, умирает. Это между его историями -- Медведь, Предложение, Свадьба и О Вреде Табака.

Перечитал несколько рассказов по-русски -- не помогает. Даже кажется, что не так хорошо написано, как большие пьесы.

Шестов был прав, о Чехове от Чехова не просто узнать, закрыт. Сколько раз я эти комедии со студентами в классе пробывал: написаны для не-актеров, играть легко... Водевили, конечно. Но в комбинации с самим Чеховым, какие-то циничные. Словно он даже себя презирает, особенно за жену. Ведь какие эта Ольга пошлости написала -- и про черную бабочку и молчание, а сама давно мучилась и конца ждала. Какая там любовь -- все литературное.

Человек он был наблюдательный и стыдливый, видел.

По-английски это чуство стыда за пошлость пропадает.

"Хорошо что я не женился" -- это Ионыч. А я женился. И не раз. Стыдно ему, что женился? Может одному надо умирать, что там другой человек? В этот момент все чужые? А тут еще доктор, священник...

[показать]
http://method.vtheatre.net/doc/intro.html

Америка Чехова любит, чуют своего. Не жалуется, в душу не лезет, не учит. Они привыкли с чужими жить, когда родители не отец и мать, а жена -- попутчица, а дети -- жильцы. Чехов американский экзистенциалист. Молчун -- и пишет, чтобы молчать. А как еще поговорить по душам, если не самим собой.

А всех семейных до и даже после смерти содержал. Одинокий человек, которому даже надеяться и в Бога верить стыдно.

Американцы хоть и пошляки, но стыдливые. Опять про Антохиных, про молчунов. Или это про русский фатализм, как у Ницше -- еще до Камю, о русском солдате лицом в снегу. Живет, как Иов, но без Бога. Ни спрашивать, ни просить, даже молиться -- кого, кому? Что это, мужество? Без героизма. Сверх-человеское, как монах-безбожник, когда живешь мертвый -- и за это спасибо. Крестьянское? Или даже крепостное. На что рабу надеяться?

Это цитата сообщения anatolant Оригинальное сообщение

[показать]
Аляска 2005 -- http://antohins.vtheatre.net

the rest --> http://vtheatre.net & http://filmplus.org

Пока к этому дневнику не привык, не знаю, буду ли пользоваться.

[показать]
Аляска 2005 -- http://antohins.vtheatre.net/intro.html

the rest --> http://vtheatre.net and http://filmplus.org

Пока к этому дневнику не привык, не знаю, буду ли пользоваться.

Сюда о том, что надо написать на страницах Антохиных, но что еще не написано.