Есть какая-то инфернальная ирония в том, что жизнь Колобка началась с того,
чем у подавляющего большинства других существ она обычно заканчивается -
раскаленного противня и танцующих языков пламени. Некоторые
самопровозглашенные специалисты в подобных вопросах пожмут плечами и,
порывшись во внутреннем кадастре, извлекут с дальней полки пыльный тезис о
том, что бог, как известно, тоже панк, только очень олдовый. Другие с пеной
у рта будут отстаивать не менее пыльный тезис гласящий, что никакого бога
нет, а вместо него в полумраке комнаты, увешанной тяжелыми шторами из
красного бархата, на черном журнальном столике стоит старый патефон и
столетие за столетием индифферентно проигрывает детский плач, стрекотание
цикад под окном в летнюю полночь, затейливый мат прораба за забором стройки,
лошадиный топот, пистолетные выстрелы, бормотание шамана, рокот ракетных
двигателей, партию Сусанина из оперы Глинки и секретные телефонные
переговоры Горбачева с Рейганом на высшем уровне. Иногда, уже на самых
внутренних дорожках пластинки, патефон на несколько секунд замолкает, потом
аккуратно воспроизводит танго <Утомленное солнце>, после чего долго
однообразно шуршит, зациклившись на тишине последней дорожки. Разумеется,
первые специалисты ехидно заметят, что вот именно тогда из-за красной
портьеры выйдет тот самый бородатый неформал и, гремя по паркету
гриндерсами, направится к патефону менять пластинку. А вторые специалисты,
нисколько не смутившись, скажут:
Впрочем, бог с ними. Мы и так уже заочно разругались со вздорным старикашкой
Оккамом, бегающим за нерадивыми литераторами по темным закоулкам их
подсознания со своим ржавым бритвенным станком наперевес, хотя пока еще не
расширили подмножество специалистов даже до той величины, когда оно общими
усилиями своих элементов смогло бы ответить хотя бы на первый из
многочисленных вопросов, наполнявших тело Колобка, который он задал в день
знакомства своему соседу по хлебнице, Батону:
- Как получается, что я, Колобок, отчетливо помню некоторые вещи и события,
имевшие место в то время, когда никакого Колобка еще не существовало по
определению?
- А что именно ты помнишь? - уточнил Батон, почесывая свою ребристую спину.
- Запах махорки, когда Дедушка открыл рот, чтобы сказать Слово: Руки
Бабушки, катающей меня, если это уже был я, по столу: Я часто думаю об этом:
- Неплохо, как для выпечки, - похвалил Колобка Батон. - По крайней мере, ты
несколько более интересный собеседник, чем та дюжина тупых трехкопеечных
булок, которых наши старики умяли под чаёк в прошлую среду.
- А ты сам давно здесь?
- Вторую неделю, - сообщил Батон. - Знаешь, самое трудное в нашей жизни
сохранить эту легкую получерствость, когда тебя уже не хочется порезать на
ломти и намазать маслом, но еще рано скормить голубям или пустить на сухари.
Мне это пока, как видишь, удается.
- А что такое голуби?
- Смотри туда, - кивнул Батон на узкую щель под крышкой хлебницы, из-под
которой пробивался солнечный свет.
Колобок прильнул к щели и увидел угол газовой плиты со стоящей на ней
сковородкой, заставленный соленьями подоконник и нескольких огромных
крылатых тварей, топтавшихся на узком карнизе с той стороны грязного
оконного стекла. Вдалеке, за окном, между покачивающимися на ветру деревьями
уходила к горизонту узкая тропинка, затерявшаяся в высокой траве.
Колобок отошел от щели, присел на пол, опершись спиной о заднюю стенку
хлебницы, и о чем-то задумался.
- А вот про это лучше сразу забыть и никогда больше не вспоминать, - сказал
Батон. - Я могу научить тебя как продержаться недели две, и это, поверь мне,
уже очень хороший результат. Ты все равно не уйдешь дальше кухни. В крайнем
случае, упадешь за холодильник, где тебя еще неделю будут доедать тараканы.
Колобок не отвечал, рассматривая через полуприкрытые веки солнечный луч
из-под крышки.
Однажды вечером Дед открыл хлебницу, достал из нее Батон и, взяв со стола
нож, ушел в комнату. Колобок, сидевший все это время в углу, затаив дыхание,
вскочил со своего места и выкатился из хлебницы. Зацепившись за висящий в
воздухе конец бельевой веревки, Колобок раскачался и спрыгнул на подоконник.
- Доску возьми, старый пень, весь стол поцарапаешь, - послышалось из
комнаты, и Колобок услышал приближающиеся шаркающие шаги.
Путь к окну казался невыносимо долгим, хотя Колобок катился со всех ног,
опрокидывая по пути банки с маринованными огурцами и путаясь в огромных
бусах из репчатого лука, свисающих откуда-то с неба.
Наконец, Колобок ухватился и повис на оконной ручке. Окно со скрипом
отворилось, и на подоконник посыпались окаменелые окурки. Беглец уперся
ногами в раму и из последних сил надавил спиной на приоткрытое окно,
медленно расширяя щель. Голуби повернулись в нему клювами и, казалось,
облизывались. Колобок закрыл глаза и мысленно попрощался с жизнью.
Интересно, подумал Колобок, словосочетание <прощание с
Читать далее...