Напрягает... Напрягает эта вечная зависимость... От денег, от общественного мнения, от стереотипов...
Но в первую очередь, конечно, от денег. Постоянно с эдакой гадливостью ловишь себя на том, что в твоей жизни все соподчинено объему твоей кубышки. Вот лежит там сколько-то - и ты чувствуешь себя человеком. И дышишь полной грудью, и перышки на расправленных крыльях трепещут, и не страшно тебе почти ничего. Планы строишь, мечтаешь, не напрягаешься. Настроение у тебя хорошее, никаких неврозов, опять же. Чувствуешь, что ты УСПЕШЕН. И излучаешь эту успешность всеми фибрами. И даже жабрами. И друзей сразу как-то много вокруг образовывается, а прихлебателей и того больше...
А потом приходит кто-то и все из твоей кубышки выгребает. И вот ты уже тварь дрожащая. Настроение кислое, чувствуешь себя полным барахлом, грудь впадает, крылышки тускнеют и безвольными грязными тряпками болтаются за спиной, мешая ходить. Да и ходить-то сразу становится некуда и не с кем. А близживущие еще и пнуть норовят, в больное.
А ты расстраиваешься, как осел. Болеть начинаешь. Паришься. Сразу перестаешь мечтать о чем-то духовном и возвышенном. Приземляешься на жопу и мечтаешь как можно скорее вернуть былые активы. И самому ведь от этого противно. И понимаешь ведь, что это не главное... А все равно...

Вот сидишь так в 3 часа ночи... Скучаешь... Прислушиваешься к своему инфаркту... Болит? Не болит? Скучаешь... Так скучно, что даже спать не хочешь ложиться. То есть настолько за день ничего не делал, что совсем не устал. Чем заняться?..
И начинаешь кукситься. Копаться. Жаловаться. И сочувственно кивать головой. А ведь и некому больше. Абсолютно некому! Есть только один человек на свете. Но он далеко. А ты тут. ОДИН. Абсолютно. Наедине с инфарктом, неврозом и тоской...
Руки трясутся. А ведь не пил. Давно уже. Противно так трясутся, за компьютером психовать начинаешь, после нескольких неудачных попыток нажать кнопку. А они ещё сильнее трясутся.
А кто тебе виноват? Ну нет у тебя друзей. Так их ни у кого толком нет. Друзья, они в детстве бывают. Чтобы гулять вместе. А потом у всех начинаются карьеры, семьи, проблемы, любовницы... Становятся приятели. Знакомые. Коллеги. Звонишь им. Жалуешься на свой инфаркт. Слушают. Сочувствуют. Не переживают. Абсолютно. А зачем ты им со своими проблемами? У них своих хватает. Чего ты вообще кому то звонишь и скулишь? Ты им успешный нужен. Тогда с тобой интересно, можно от тебя подзарядится. А кому ты нужен больной и расхлябанный? Вечно ноющий и жалкий? Ну кому нужен лузер? НИКОМУ. Даже даром. А ты сидишь, как дурак, и ждешь, что придет кто-то сильный и добрый, возьмет тебя за шкирку, встряхнет пару раз и расскажет что и как надо делать... А никто к тебе не придет. НИКТО!
И ведь на самом деле, если ты вдруг уйдешь, заметит только один человек... Если конечно ты никому денег не должен... Вот так вот... Потеря будет абсолютно невелика... Кое-кто даже вздохнет с облегчением... Печально все это...

Однообразный серый пресный кисель... День тянется за днём, их практически невозможно отличить друг от друга... Единственное различие - в названиях: понедельник, вторник, среда... Хотя в последнее время, кажется, кто-то там наверху напортачил, и теперь каждый новый день - это понедельник. Кисель из понедельников. Как будто серую некачественную бумагу сложили гармошкой, вырезали тупыми ножницами понедельник, а потом развернули. И получилась эдакая бесконечная гирлянда, как на Новый Год. Только не радует.
Каждое утро на полном автомате подъём, вялое плескание в тускло освещённой тесноте ванной комнаты, недожеванный бутерброд на ходу и метро. Пол-жизни в метро. Как роботы. Плотный хвост сонной человекомассы на эскалаторах по утрам и не менее плотный рудимент уставшей протоплазмы вечером. Просыпаешься уже на работе, как ехал не помнишь напрочь. И целый день мозолишь задницу креслом и глаза монитором. В обед не отходя от кассы запихиваешь в себя пирожки, от которых потом пол-дня мучаешься изжогой, но в виду отсутствия рыбы приходится стоять раком. Вечера поливариантны, но в довольно тесных рамках. Пиво в пабе с друзьями по разуму, телевизор с "мылом" в любимых стоптанных тапочках либо мазохистское терзание больной мозоли от монитора компьютерными игрищами. Изо дня в день. Даже мысли одни и те же: "что надеть?... сколько дней осталось до зарплаты?... как бы взять кредит на квартиру, чтобы хватило еще и на машину?... когда же я высплюсь?.. как мне это всё надоело!". Куча вопросительных знаков и только один восклицательный.
Как сомнамбула. Ежедневно исполняешь целый ряд ритуалов, заученных до автоматизма, при этом не задавая никому никаких вопросов. Спать, есть, работать, справлять нужду, размножаться и снова спать. Просто так положено. Разговариваешь штампами. На каждый вопрос-штамп у тебя есть ответ-штамп. Даже на самый главный вопрос. Ты его правда не знаешь, но ответ тебе уже известен - 42. Никаких велосипедов. Всё, что можно было придумать - уже спёрли. Тебе остались одни кавычки.
По нескольку часов в день говоришь ни о чем: "скажите пожалуйста... как Ваше драгоценное?.. спасибо, Вашими молитвами... да что Вы говорите?!. да... нет... не знаю..." Сплошные точки-запятые, слова отсутствуют, в них нет нужды, когда одни и те же диалоги произносятся из понедельника в понедельник.
И все от тебя чего-то хотят. Звонят наперебой, требуя, чтобы ты непременно, срочно-припадочно уделил время им и их нуждам-проблемам-потребностям. Никого не волнуют твои вопросительные знаки. А полудохлый восклицательный тем более! У них своих знаков препинания достаточно. И ты от них всех чего-то хочешь. Правда только одного и от всех сразу. Чтобы тебя оставили в покое. А еще ты очень хочешь, чтобы наступила весна и ты смог наконец поставить подо всем этим большую жирную точку. Чтобы растаяла и высохла эта грязно-серая дрянь под ногами. Чтобы накопившееся за зиму дерьмо на улицах наконец-то растаяло и удобрило почву. И чтобы наконец из этого дерьма выросли подснежники. И всё стало совсем по-другому, Радостно и легко. Без рутинности и задолбавшей дублёнки. Без ваты в голове и хлюпанья в просоленных ботинках. Без понедельников. И чтобы вечер каждого дня заканчивался значительным многоточием...
Хочется клубники. И черешни. Но в твоём меню есть только пирожки с изжогой и кисель из понедельников. И вот кушаешь ты всё это и понимаешь, что весна не принесет тебе никаких подснежников, а только всё то же оттаявшее дерьмо на асфальте. Да ещё парочку вопросительных знаков. Они будут торчать из твоей головы, а все будут думать, какая у тебя необычайно густая и курчавая шевелюра. А на макушке топорщится непослушный вихор. Это восклицательный.

В виду близящегося Нового Года и вообще... Никаких мега-огрехов за мной вроде в этом году не водится... Был я хорошим мальчиком... Маму с папой слушал (это не сложно - послушать их по телефону раз в месяц)... Так вот... Как бы это начать-то?..
...Вот интересно получается... Во всех сказках (а сказки - это ведь мечты, правда?)... Так вот, во всех мечтах человечества о лучшей жизни представляется какой-нибудь эдакий себе золоточешуйный Хоттабыч о семи разноцветных лепестках и в оленьей упряжке, который прилетает на голубом вертолёте (как туда вся толпа оленей влазит - ума не приложу) и исполняет самые что ни на есть заветные, самые-самые, сокровенные и сумасбродные наши желания. И традиций с суевериями вокруг этого куча крутится. Звёзды там всякие падающие... Ну вот хрен жеж ты успеешь раздуплиться, пока она падает, какое оно у тебя самое заветное, а ещё и челюсти разлепить, и речевой аппарат свой дефектный задействовать и мозги заскорузлые встряхнуть, не говоря уже о том, чтобы всё это компактно и лаконично сформулировать и вслух выплюнуть. И всё это за долю секунды!!! Да хоть целый день ты её, заразу, на бумажечке до удобоваримого размера ужимать будешь, и весь следующий день на память учить, и выйдешь вечером на улицу с обалделым видом таращиться на всё звёздное небо сразу одним глазом (потому как второй истерически косит в судорожно зажатую в руках шпаргалку)... Ну ведь ни одна падла ж не упадёт!!! Это не я заметил, это Гришковец вслух всеобщие мысли высказал...
Или вот например... Ну что у нас ещё есть?.. Рыбка у нас золотая есть, которую товарищ невольник чести от простонародной Щуки Емельяновны отпочковал... Или Хоттабыч, продукт современной оранжировки восточных сладостей... Гномики, опять же... Ма-а-а-аленькие такие, хей-хо-хей-хо, с кирками и лопатками, шоколадки "Альпен-гольд" выковыривают, а потом маленькая зверюшка заворачивает их в фольгу... А шар золотой сталкеровский?.. Тожа ж ведь, туда жа... Ну или между двумя Алевтинами Вас посадят на какой-нибудь очередной пьянке в конце-концов... В общем исполнителей желаний - пруд пруди, только успевай загадывать.
Ну и?.. И начинаете Вы судорожно елозить потными ладошками по коленкам выше поименованных Алевтин ибн Хоттабычевн и лихорадочно думать: "А чё ваще?.. Не, ну а чё нада та? Ёпта... ну этта... денег шобы дофига?" Но ведь с детства все сказки учили, что вульгарно это и вообще не комильфо, загадывать меркантильные желания. Особенно старательно это растолковывали ярые борцы с пошлостью и мещанством в массах - братья Натановичи, на творчесве которых тебя интеллигентные твои родители взрастить пытались... Чтобы ты лучше их вырос... И умнее. И удачнее! Чтобы вот они не смогли, а ты - ну точно сможешь! Они ведь не догадывались, что они у тебя гении, а если так, то ничего путнего из тебя не вырастет...
И тогда следующая попытка: "Может бабу, чтобы с сиськами? Чтоб борщи-носки-минет по утрам. И денег на неё не надо, и про футбол поговорить может, и-и-и-и... голову ей квадратную, чтоб бокал пива удобно ставить было!" Да ну, баб что ли мало? Ну позор же, Иван Иваныч, тратить бесценные лепестки цветика-семицветика на баб-с... "Ну ведь быдло-с, не поймут-с!" (Это опять не я, это поручик Ржевский).
"О! (осенило вдруг) Счастья желаю общечеловеческого и мира во всём мире!" Ну да, Мисс Конгениальность-3 какая-то получается. Вступи в Красный Крест и размазывай сопли себе по голове на здоровьичко! Всё равно ведь не получится у худосочного, с ободранной ватной бородой Хоттабыча, "мир во всём мире". Он ведь и сам того... Этого... Усама Бен Хоттабыч... Аллах акбар ему будет пухом.
Вот и выходит, что по здравом размышлении, никакого толкового и разумного желания, буде таковой случай предоставится, не родишь ты, как ни тужься. Разве что...
"Хочу знать, какое желание нужно загадать, чтобы не просрать впустую такую замечательную возможность загадать желание. Если она мне ещё раз предоставится, конечно".

А сделаю-ка я куклу! Нет, не Галатею конечно. Пигмалион из меня никудышний. Такую глупую-преглупую. В полосатых носках и с кучерявыми волосами во все стороны, из какого-нибудь распущенного свитера. С огромадными пустыми глазищами в рамке длинных-предлинных ресниц. И чтобы ручки-ножки на верёвочках. Дергаешь верёвочки - танцует, отпускаешь - замирает грустная.
Давно я кукол не делал. Раздарил всех. Жалко... Как дети ведь...
Нет, определённо, нужно сделать куклу. Подарить миру новую бесполезную пустоголовую жизнь. По образу и подобию...

Ну вот, кажется снова начинается... Всё лето спокойно спал, ел, пил, гулял, не терзался никакими поисками смысла жизни... А теперь вот всё по новой. "Буду снова не спать, снова маму не слушаться, убегая как прежде в кино..." Ну это загон конечно, маму я уже давно слушаться перестал, да и в кино как-то бегать поздновато... А вот таращиться по пол-ночи в монитор или на лист бумаги - это мы с лёгкостью. Это мы завсегда пожалуйста. Видимо у меня всё-таки, как и у шизофреников, обостряется весной и осенью. Хотя, собственно, может пора уже задаться вопросом "почему как?"...
Опять какие-то необъяснимые приступы саможалости. "Живу я как поганка..." А летать и вправду охота... Во сне так просто - надо просто не бояться, чуть-чуть напрячь продольные спинные мышцы - и вот ты уже над столбами и деревьями, и так тебе хорошо и радостно, и никто тебя не может догнать, никто не может сделать тебе ничего плохого. И вообще ничего плохого с тобой не может случиться - ведь ты же можешь летать! Хочешь - в нескольких сантиметрах над землёй, а хочешь - выше самых высоких деревьев... А хочешь - я убью соседей :).
А на деле то... На деле не то что летать - плавать ведь не умею. Ну оно и понятно - ёж птица гордая, пока не пнёшь - не полетит...
Пойду-ка я, присню себе полётов над радугой... Или под... Ну или как обычно, фигни какой-нибудь вагон и маленькую тележку :).

Добро пожаловать бессонница. Здравствуй splean с привкусом мускатного ореха, дымным запахом полыни и отблесками желтого света в паутинках. Прощай душевное равновесие и гармония со всем миром...
Интересно, почему именно весна позиционируется, как "пора любви"? На мой взгляд осень куда больше располагает к каким-то ностальгически-грусным романтическим треволнениям. Весной бродят соки, бурлят гормоны - любовь тут не причём, а осенью хочется именно нежности, заботы, романтики со всей её вульгарной атрибутикой - каминами, свечами, томной грустной музычкой и лирическими отступлениями. И чтоб непременно с какой-нибудь полной скрытого драматизьма трагедией в финале...
Нужно ехать по грибы. Гулять по сосновым иголкам, тянуть коньяк из фляги, ловить лицом паутинки и смотреть сквозь них на печальную рыбу Солнце. И молчать...
А ещё нужно взять с собой фотоаппарат и пройтись по паркам. Посветить вспышкой в лужи. И насобирать разноцветных листочков, чтобы напихать их во все книжки. И согреть в руке холодный каштан, елозя большим пальцем по его белому пузику...
Или поехать к реке. Посидеть молча возле костра. На тёплом мягком пледе. С вином. И чтоб непременно сладкое, какой-нибудь рубиновый мускат. А потом неспеша и тихо заняться любовью. Зарыться лицом в пахнущие дымом волосы и провалиться куда-нибудь в красно-желтое и грустное.
А потом написать про всё это картину...
Глядя на которую долгими зимними вечерами, неустанно поражаться количеству инфантилизма и розовых соплей у вполне взрослого и половозрелого индивидуума :).

"Все были крайне возбуждены. Пусть они нарушали все законы физики, известные и неизвестные, перестраивали саму первооснову материи, меняли и отменяли законы вероятности и невероятности, но гораздо больше, казалось, их волновала возможность лично встретить человека с оранжевым шарфом на шее. (Оранжевый шарф – традиционный знак Президента Галактики). И, наверно, это волновало бы их ничуть не меньше, если бы они точно знали, какой властью обладает Президент – то есть, никакой. Только шестеро во всей Галактике знают, что работа Президента – не управлять, а только привлекать к себе внимание."
(с) Дуглас Адамс "Путеводитель хитч-хайкера по Галактике"
Интересный моментик, очень что-то напоминает в окружающей действительности))))) Да и вообще книженция презабавная.

В колонках играет: Трек 6

LI 3.9.25

Подумалось вот мне...(хотя мне эта черта абсолютно не свойственна)
Человеки, в массе своей (с точки зрения биологии) - самое обыкновенное стадо, стремящееся к кучности, одностайности и одноликости. Конечно, в наше время (да и во все остальные времена), полным-полно отдельно взятых личностей, бросающих вызов обществу, тем или иным способом, наряжающихся так или иначе, проповедующих то или иное, но, при ближайшем рассмотрении, они прекрасно укладываются всё в ту же концепцию стада. Да и зазорного тут, собственно, ничего и нет, так оно и было задумано, самая обыкновенная биология (или психология? или психология биологии? или просто какая-нибудь логия?). Вполне логично недоверчивое отношение стада к отличающемуся меньшинству. Меньшинство - это группка отдельно взятых индивидуумов, которые в чём-либо не соответствуют т. н. общепринятым в "стаде" нормам поведения, мировосприятия и т.п. Это нечто инородное, а следовательно таящее в себе опасность и вызывающее реакцию отторжения. "Стадо", являющееся по сути неким сложным организмом, находит массу предлогов, чтобы отвергнуть всё инородное. Для среднестатистического гражданина нашей планеты характерна некая несчастливость и неустроенность своей жизнью, стремление как-то улучшить своё существование. Иначе жизнь потеряла бы смысл. И вполне логично, что причины своей неустроенности и недовольности жизнью человек ищет не в себе самом (трудно представить, что стало бы с человечеством, если бы во всех невзгодах, мнимых и действительных, люди стали винить не евреев, правительство, боженьку или баб, а себя любимых), так вот причины своей неустроенности человек всегда ищет вовне. И этим "вне", являются, конечно же не друзья-товарищи, принадлежащие к твоему кругу, а следовательно такие же убогие и обездоленные, как ты, не вся огромная масса людей твоего социального статуса, вероисповедания и национальности, а инакомыслящие. Каждый человек, как следует покопавшись в себе, мог бы найти ту группу людей, противником которых он является, в той или иной степени. Просто в зависимости от темперамента ты можешь быть воинствующим фанатиком или латентным "нелюбителем". Если ты среднестатистический коренной москвич - то это те, которые "панаехали", виноваты в твоей раздражённости окружающей действительностью, если христианин, живущий в местности, где твоя религия является самой распространённой - это мусульмане, если мусульманин - собаки неверные, если русский с соответствующей ментальностью - евреи, если геторосексуал - геи, и так до бесконечности. "Священные" войны были, есть и будут. Противопоставление одной группы населения, по какому-либо признаку, другой группе - извечно. Начиная с противопоставления полов, крайностями которого есть такие явления, как шовинизм и феминизм, и заканчивая "физиками и лириками". Есть ещё "собачники" и "кошатники"; "чайники" и "кофейники"; "писюковцы" и преверженцы Макинтошей; любители "Пней" и преверженцы Атлонов; "Кореловцы" и "Фрихендовцы", а заодно и "Иллюстраторовцы"; москали и хохлы; русские и евреи; русские и "хачики", белые и чёрные, белые и жёлтые, белые и красные, и так до бесконечности...
Кстати, очень интересный аргумент отечественных антисемитов: "Евреи распяли Христа". Ну, во-первых, он тоже был евреем. Во-вторых, когда его распинали, русские ещё обезьянами по деревьям лазали, а то бы непременно это сделали русские, потому, что он был евреем.
Честно говоря, не представляю себе человечество, не раздираемое противостояниями. Так было всегда, и, наверное, так будет всегда. Похоже, в этом и есть смысл жизни, как это не глупо, банально и обидно. Наверное в этом есть какой-то смысл. Получается, что истребляя меньшинства, учась терпимости, сравнивая грани, шлифуя, подминая, уничтожая и т. д., человечество идёт к какому-то идеалу, прогрессирует. Только вот идеал получается какой-то скучный - однородная серая масса, где все похожи один на другого и никто никого не раздражает своей непохожестью... Коммунизм?.. Обидно, елки-палки. Не хочется... А ответ на извечный вопрос смысла жизни - 42.
Да и чего это я, собственно? Где-то там в буфете был коньяк, и какое мне, собственно, дело до того, кого раздражает моя половая принадлежность, вероисповедание, сексуальные пристрастия и уж тем более национальность?..

LI 3.9.25

Как-то жутенько становится, когда сидит напротив тебя в твоей кухне зелёное неоперившееся дитятко, курит твои сигареты, слушает вполуха твои излияния и попытки наладить отношения, в течение битого часа, а потом выпускает задумчиво дым из ноздрей и начинает учить тебя "быть циничным".
В колонках играет: Трек 11

LI 3.9.25

Всё тот же уютный желтоватый круг света от настольной лампы, в котором плавают узоры сигаретного дыма. Опять не сплю. Замотался в плед и курю. На подоконнике тихонько засыпает кактус. В противоположном углу комнаты, возле книжных полок, бормочет что-то Бессонница, залезши в кресло с ногами. За окном шуршит листьями дождик. По окну лупит крыльями придурковатый гигантский ночной бражник. Лепота и умиротворение...
В голове что-то жужжит. Наверное шестерёнки, натруженные за день. Мысли в черепной коробке движутся хаотично, в несколько слоёв, толпятся, устраивают пробки, сталкиваются на лету друг с другом, производя неимоверный гвалт. В голове час пик. Но мягкий шелест дождя за окном, сонная квартирная тишина и уютно-родная свалка в комнате делают своё дело. Какофония в мозгу начинает утихать, реакции замедляются, но сон всё равно не идёт.
Почему-то жалко себя. Всплывают в памяти все горести последних дней, все неосуществившиеся прожекты и несбывшиеся мечты. Перебираю их нежно, смакую, выискиваю всё новые и новые мелочи и раздуваю их до масштабов мировой катастрофы. Утверждаюсь в мысли, что я - самый несчастный человек на свете. Самокопаюсь. Это всё дождь. И бессонница. Бессонница и дождь. И одиночество. Хандрю. Начал было рисовать бабочку - получился какой-то злобный маленький монстрик. Впрочем, вполне симпатичный.
Испытываю острую необходимость что-то изменить в жизни. Но вспышки неёумного энтузиазма хватает лишь на то, чтобы убрать в квартире. Да и то поверхностно. Затем жажда перемен уступает место всепоглощающей лени. Каждый вечер клянусь себе, что с завтрашнего утра брошу курить. Каждое утро, захлёбываясь от кашля, тянусь за очередной сигаретой. Курить не могу бросить просто потому, что лень. Лень - вот ещё одна постоянная спутница моей жизни. Что-то многовато их у меня развелось в последнее время... Нужно что-то менять... Нужно что-то менять... Может начать бегать по утрам?.. Или начать осваивать в конце-концов какую-нибудь хитроумную программу... А может бросить всё и уехать куда-нибудь в другой город?..
Займусь-ка я, пожалуй, уборкой...

И вот, по прошествии суток, я снова с бурячными выпученными глазами (причем левый нещадно косит во все стороны сразу), раскорячился в кресле за все терпящим письменным столом, мучимый двумя оголтелыми спутницами ночей моих - садисткой бессонницей и нимфоманкой Музой, да впридачу ещё и словесным запором. И как ты, батенька, не тужься, а вторую половину алфавита тебе никак не выдавить из затянувшихся в гордиев узел извилин. И ты, как безрогое жвачное, пуская слюни и несколько неловко упираясь горбом в спинку кресла, обалдело лыбишься в затыканный пальцами монитор. Иногда, еле переставляя полуотрафированные липкие конечности, прошлёпает в голове МЫСЛЬ, направляясь по крайне запутанной траектории. А то, например, вспомнится тебе, что нынешнее состояние твое, когда ты хочешь, но не можешь (заснуть, конечно), называется маниакально-депрессивным психозом. А значит это, что тебе, юродивому, уже давно пора получить свой жёлтый пропуск и направиться с ним в Приют Мудрецов, где тебя уже заждались братья по разуму. Или вот вспомнишь, как намедни, зашедши к бывшему однокашнику своему, а нонешнему собутыльнику, обнаружишь в его творческом хаосе на винте какие-то обрывки файлов, нещадно испещрённые литературными испражнениями, до желудочных коликов похожими на твои родненькие. И возрадовался ты тогда, что не один ты в огромном мире так "особо одарён", что есть, есть ещё на свете дураки. Что, оказывается, хоть кто-то сейчас сидит и корчит из себя Достоевского или, на худой конец, Некрасова. А вот вдруг этот кто-то возьмёт, да и переплюнет и Некрасова, и Пустовского с Бианки, и даже Достоевского? А там, глядишь, и я ему подражать начну помаленечку, а может даже и издамся в количестве трёх экземпляров самиздатом, которые сложу аккуратненькой стопочкой в ящичек стола и больше никогда-никогда его не открою...

После двухнедельной вязкой запредельной жары, повсеместно проникающего тополиного пуха, прилипающего к тапкам асфальта и горячего резинового ветра наконец-то пошёл дождь. Ливень, с громом и молниями, отключением телефонной сети (с перепугу, видимо), совершенно опьяняющим запахом озона, пузырящимися лужами и ярко светящим сквозь всё это великолепие солнцем. Наконец-то воздухом можно дышать. Не пылью, не тополиным пухом, не каучуковой горячей вязкой массой, а чистым озоновым воздухом, вкусным и свежим. Чувство такое, будто очень долго мучился жаждой, и наконец дорвался до свежей холодной чистой воды, вкуснее которой не может быть ничего на свете. Может босиком по лужам? Раньше это было так запросто, так логично - если есть лужи, значит надо обязательно босиком, давить пятками бульбы, шлёпать как можно шумнее и чтобы брызг побольше. Причем тогда не возникало какого-то ностальгически-острого желания это сделать, просто так было положено, об этом как-то даже и не задумывался - пошёл дождь, значит нужно разуваться и вперёд. А сейчас и желание острое есть - ан нет, слабо. Хватает только на то, чтобы выйти с сигаретой под козырёк, да, разве что, подставить руку под текщие с крыши грязненькие струйки.
Всё, дождь закончился. Короткий совсем был. Опять жарит солнце, вся пролившаяся жидкость резко начинает испаряться. Сейчас дышать станет ещё тяжелее, влажность повиснет в воздухе горячим комом. Разве что буйство зелени ещё некоторое время побудет изумрудно-чистым да пух поугомонится ненадолго.

Вваливаюсь домой ополуночи, не расшнуровывая скидываю грязные натруженные за день кроссовки, не дыша топаю в комнату и не включая свет заваливаюсь в незастланную ещё с позапрошлого понедельника полуторку довоенной сборки, содрав с себя сразу всю одежду, как кожуру с банана. Как в детстве учила мама, ложусь на правый бочок, кладу сложенные ладошки под щёку, закрываю глаза и начинаю самозабвенно пытаться заснуть. Причем делаю это настолько усиленно, что иногда даже забываю дышать...
И тут начинается!.. Не понятно какого чёрта просыпается мой старый друг - гастрит (причём настолько старый, что уже успел покрыться плесенью) и начинает до неприличия настойчиво требовать закусить, сопровождая свои требования трёхэтажной нецензурщиной, которую слышно за пол-квартала. Я, конечно же несколько раздражённо, пытаюсь ему объяснить, что уже поздновато, что мои домочадцы вряд-ли будут осчастливлены тем, что я рвану на кухню, стойко выдержу схватку с тараканами, обороняясь тапком и штопором, украшу кухонный интерьер тараканьими потрохами на стенах и потолке, а затем, гремя кастрюлями и сковородками, примусь варганить себе бутерброд из подручных средств. Но вредный гастрит и слушать ничего не желает. Начинаю приводить ему цитаты, содержащие в себе совет отдать ужин врагу. Безрезультатно. Принимаюсь терпеливо ждать, когда этот митинг в моей клокочущей утробе прекратится. В результате взрываюсь, вскакиваю, включаю свет, хватаю первую попавшуюся книгу и принимаюсь с фанатичным остервенелым сопением её читать. И тут, как у Стругацких, попадаю как раз на то самое место, где с садистским наслаждением описываются, во всех своих анатомических подробностях, кушанья, приготовленные матушкой Джерри, которая, от нефиг делать в Греции, где всё есть, ударилась в кулинарные изыски (ну почему бы не начать сажать цветочки, что-ли?). С деланым отвращением забрасываю книгу под кровать и хватаю с полки следующую. Начинаю её читать, и узнаю, как шикарно трапезничали в каком-то писательском клубе невесть откуда там взявшиеся лейб-гвардейцы, и как они, провозгласив очередное "заприствщхздсьдам!", выпивали до дна, разом хряцали богемский хрусталь об пол, да ещё радостно придавливали осколки каблуком. Не трудно, я думаю, представить судьбу этого фолианта.
Тут взгляд мой падает на неоконченный натюрморт. Радостно хватаю палитру, кисти, принимаюсь воодушевленно писать... И вдруг покрываюсь испариной. А дело всё в том, что постановочка моя состоит из вполне съедобных предметов, которые, однако же, употребить в пищу не представляется возможным, ибо в таком случае я так и не окончу свой натюрморт, который, кстати, очень удачно пошёл.
Смахнув скупую мужскую слезу, заботливо накрываю постановку тряпочкой, стыдливо отводя от неё глаза, будто она говорит мне ужасные непристойности.
На этот раз всё же удаётся заснуть, но это лишь на этот раз...

Иногда, когда ночь внимательно рассматривает твои копошения, прищурив свой единственный глаз за позолоченым старомодным моноклем, случается так, что тебе совершенно нечем себя занять. И ты, в свою очередь, принимаешься заглядывать в лунный глаз ночи и безуспешно пытаешься в нём найти ответы на все мыслимые и немыслимые вопросы, которые только могут образоваться в твоей, звенящей от накопившейся в ней за день дури, голове...
Вертишься в постели, вертишься, считать начинаешь - не помогает. Вскочишь, включишь свет, жмурясь натянешь халат, плюхнешься в кресло... И начинаешь придумывать чем бы таким-эдаким заняться. Или даже не так... Пытаешься сообразить, какого чёрта тебе не спится, когда большинство твоих здравомыслящих соотечественников сладко пускает слюни в подушку, что тебя мучает, дёргает, крутит с боку на бок...
Порой ко мне приходит Муза - дурища редкостная, оголтелая нескладная девица. Сама не знает чего ей надо - то-ли нарисовать что-нибудь, то-ли поэму какую-нибудь забацать или хоть частушки матерные на худой конец. И вот даже вроде бы и приходит тебе в голову вдохновенное: "Я помню чудное мгновенье...", но тут же настойчиво начинает свербить назойливая мысль о том, что это мы, мол, батенька, где-то уже слышали, а может даже и в школе, за третьей партой с каллиграфическим "х..". И вот тут-то и начинается печальноизвестный кризис жанра...
Хотя, собственно, начался то он у меня уже давно, ещё в четвёртом классе всё той же школы, всё за той же пресловутой партой, уже пополнившейся ещё парой крайне содержательных шедевров русской словесности. Когда все дети, как и было задано, выучили наизусть ЛЮБОЕ стихотворение Есенина и дружным хором бубнили, что: "Белая берёза под моим окном" чем-то там накрылась, а я с до судорог самодовольной миной выперся на середину класса, и невесть откуда взявшимся в столь нежном возрасте шаляпинским басом возопил: "Ты сказала, что Саади целовал лишь только в грудь!", да ещё впридачу сам пообещал когда-нибудь научиться. Это и было началом моего кризиса жанра, к вящему ужасу бедной учительницы, только что с грехом пополам окончившей институт и не научившейся относиться ко всему происходящему в школе со здравым чувством юмора. Она, бедняжка, не знала, что ей делать - то-ли ставить пятёрку за отличную декламацию, то-ли вызывать в школу родителей. В результате сделала и то, и другое. В дальнейшем этот кризис проявлялся всё активнее, заставляя написать в какой-то школьной анкете, в графе "происхождение" (было такое при Союзе, варианта ответов было 2 - "из крестьян" и "из рабочих"), так вот чёрт меня дёрнул написать тогда - "из дворян".
Но это в юности, это нигилизм, а сейчас? А сейчас, когда надо бы спать, но мне совсем-совсем не хочется, а тут ещё муза эта оголтелая приколупалась... Что за радость на старости лет?..
И уже под утро, когда вдруг на одном из балконов соседней многоэтажки дурным голосом возопит петух и ты заметишь, что свет настольной лампы, такой уютный и очаровательный ночью, стал таким неуместно-пошлым - ты прочтёшь всё то, что выпустило твоё убогое воображение за ночь, не сомневаясь ни секунды, порвёшь всё на маленькие-маленькие кусочки (чтоб, не дай бог, никто не сложил и не прочёл), и со спокойной совестью завалишься наконец дрыхнуть, оставив несчастную, вконец изнасилованную Музу на растерзание мухам.