Я просто сказала ей, что если дадут денег, то я туда ПОЕДУ!!!

Всё. Я решила. Пару минут назад. Либо я научусь любить жизнь и радоваться тому, что живу, либо умираю.

...и я кричу: "Остановите плёнку!"

Смотрю в светло-зелёные глаза Явора.
Явор: Приезжай в Москву. Я там ещё... полтора месяца. У тебя там дом будет и знакомые.
Я не чувствую грусти, хотя он уезжает и я знаю, что, может быть, никогда-никогда его больше не увижу... Но ведь ЗНАТЬ и ПОНИМАТЬ - не одно и то же.
Я даже боюсь, что он опоздает на свой поезд!
Так странно: я не чувствую грусти. Кажется, что Явор не уезжает, это мы вместе кого-то провожаем.
Он целует меня в щёчку, я тянусь и целую его.
Явор говорит, что здесь ему очень понравилось, но всё-таки самый красивый и счастливый город - это Варна. И я верю.
А сама стою и молчу, потому что когда я с любимыми людьми мне редко хочется говорить. Говорят - когда что-то хотят. Сейчас я ничего не хочу.
Я: Ты мне напишешь?
Он: Конечно.
И я тоже верю. И буду ждать.
А ещё я хочу в самый счастливый город на свете - Варну.

Я первый (!) раз в жизни верю человеку, который говорит, что счастлив. Верю и хочу быть такой же счастливой!
Счастливый человек стоит под дождём, раскинув руки, смотрит в небо: "Как хорошо!"
Проходя мимо театра Счастливый человек говорит, что "он просто большой, по-советски большой". И это на мои вздыхания о том, как осенью здесь серо и страшно.
И никакого мазо-стоицизма, который можно кратко охарактеризовать: "Жизнь - говно, но я всё-таки живу ей на зло! И всё дерьмо (а дерьмо всё) мне пох". И даже не плаксиво-смиренное: "Это надо пережить..."
Счастливый человек идёт со мной по аллее: "И правда: у человека всё, что нужно для счастья - всегдна с ним рядом". "Да? И у меня, значит, тоже всё рядом?" - задумалась я.

Я достаю из сумки значок. На значке Ленин, завод и надпись: "Ударник коммунистического труда". Прошу, чтобы Явор подарил это от меня старику шведу.
- Ты знаешь, что такое "ударник"? - спрашиваю Явора.
- Знаю. Это который очень много работает.
- А по-английски?
Он смеётся, пытаясь подобрать слова, но всё не то.
- Shock worker, - гордо произношу я.
- Шок? ВОРКЕР?
Явор повторяет это так чётко, так по-русски: "В_О_Р_К_Е_Р" и вопросительно смотрит мне в глаза. Я смеюсь и киваю: "В-О-Р-К-Е-Р!".

Так странно все события складываются... Кажется, Явора я не увижу.
А сегодня мне приснилось, что Индеец умер.

Сейчас я её ненавижу! И его тоже.
Вчера он наорал на меня за то, что я купила не тот хлеб, который ему хотелось. Из-за чего она даже позвонила мне вечером на сотовый и раздражённо потребовала, чтобы "без батона не возвращалась". Бред! Я бросила компанию и поскакала в магазин за булкой...
А ещё она послала вчера меня на рыно, но я "потратила кучу денег", а купила одно говно, которое есть никто не будет. И вообще я НИЧЕГО не делаю, КОГДА МЕНЯ ПРОСЯТ. А то, что я вчера специально подошла и спросила, чем мне помочь, а она меня прогнала с презрительно-высокомерной физиономией - это ничего!
Сегодня до меня дошло - дочь просто ненавидит своего отца, а он, в свою очередь, её. Вот и все пироги! А, нет, не все. Основное - меня вмешивают в этот конфликт! Суки.
Сегодня я хотела сбежать из дома. Но некуда, не к кому.
Меня она раздражает. Всем. Мне хочется послать её на три буквы и вдобавок хорошенько избить!
Ещё она заебала меня со своей тканью для дивана! Неделю собирается ехать за ней (естественно, я должна буду тащить это) и каждый раз её поход совпадал с моей тусовкой и нехотя откладывался. И вот теперь ЗАВТРА! Именно тогода, когда я могу встретиться с Явором. БляТЬ!..
Я мечтаю жить отдельно! МЕЧТАЮ. Она обзывает меня и упрекает во всём. Ещё она уверена, что я сплю с кем-то из иностранцев. Старая озабоченная сука.
Я вижу, как её бесит то, что я по вечерам не бываю дома. А меня сюда и не тянет! Для меня мой дом - пытка, тюрьма.
Ненавижу! Козлы старые! Маразматики. Параноики.
Кажется, я до сих пор связана с ней пуповиной и всё-всё она пропускает через себя. Ничего МОЕГО. Она - абсолют. Ведь она - своя, родная, единственная. Я без неё - никто. Любая поптка переворота карается расстрелом.
Блять, как же иногда хочется, чтобы она видела, как я целуюсь на улице с Виталием, как курю гашиш, как делаю минет какому-нибудь подонку... М-м-м...

Заметила, иностранцы в обращении очень часто употребляют твоё имя. И, как бы начиная подстраиваться под них, ты делаешь то же самое.

Я пыталась удержать мгновение. Его рука тепло лежала у меня между лопатками, город на противоположном берегу дрожал неонамии огнями набережной. "Пусть длиться как можно дольше!" - подумала я. Я даже не подумала, я умоляла. И, странно, словно читая мои мысли Явор не убирал руки.
Я ВЛЮБИЛАСЬ. Даже сама не заметила. Так нежная белая кожа обгорает на солнце: вроде немного походил под вечерними лучами заходящего, а на утро обожжёные места горят.
"Явор-р-р..." - его имя так низко каштаново звучит, что мне хочется повторять его снова и снова.
Явор улыбается и дотрагивается до меня. Но это всё игра, конечно. Никто не должен принимать её всерьёз. Но мне хочется смеяться от непонятной радости, когда я вспоминаю, как несколько часов назад подошла к нему и спросила: "Явор, мне уехать или остаться на острове?" И тогда он молча схватил меня, взвалил себе на плечи и затащил в воду. В одежде. Я ругалась и била его, смеялась и умоляла, пока катер не уехал.
Явор, Явор... Мы болтали с ним весь вечер, и я даже не заметила заката. Я была поглащена им, а он мной. Иногда приходилось догадываться о смысле его фраз, потому что он плохо говорил по русски. Но когда улавливаешь интонацию, то слова вообще не нужны.
"Иди сюда" - он сидел на песке немного поодаль от всех и притянул меня к себе. В тот момент я как будто услышала свои мысли со стороны: "Всё, я точно знаю, он в меня влюбился". И радость долгожданного буквально окутала меня.
Мы играли. Я - шаман, я знаю много заклинаний. И предлагаю Явору желание на выбор. Он выбрал - жёлтое дерево наутро прямо перед палаткой. Я сказала, что нет ничего проще, ведь это солнце и столб света из него. Он смеялся. Но он тоже должен был исполнить моё желание...
Осыпающиеся осколки. И тишина.
Я пыталась уловить смысл его слов как можно точнее, но казалось, что он как будто обходит, обволакивает что-то, но не касается этого.
- Если я тебя поцелую, что-нибудь изменится?
Я молчу и смотрю на него. Он так близко. В темноте он шоколадного цвета и губы в серебристой пыльце.
Он ищет слова, чтобы пояснить.
- Понимаешь, я... идеалист.
- Идеалист?
- Ну-у... Как пуританин. Есть же такое слово в вашем языке?
- Есть.
- Вот сейчас этот вечер, он такой прекрасный и не хочется ничего меня в нём. Знаешь, русские девушки, они почему-то... Ты хочешь на одну ночь, день... неделю. А потом?
Я не свожу с него глаз, он продолжает.
- ...Поцелуи, секс, а потом что? Я же знаю, я догадываюсь. Ты мне нравишься...
- Ты мне тоже.
- И я ЭТО чувствую и ты. Это есть, я понимаю (...) Понимаешь, бывает неестественное. Как сейчас. Ты мне очень интересна как человек, мне интересно с тобой общаться и я не хочу чтобы это менялось. Если я тебя поцелую, то будет уже не то.
Поцелуи? Секс? Да что он знает обо мне! Я - как все. Я сижу и смотрю в пустоту. Явор, я поняла что ты хотел сказать. Кажется, поняла. Ты просто ищешь другого человка, такого же как ты. Ещё Явор сказал, что мужчина думает на жизнь, а женщина - на момент.
Я спрятала лицо под кепкой. Мне было стыдно. Как за неправильное решение уравнения у доски.
- Явор, мне так... стыдно. Ты думаешь... Я такая нескромная...
- Почему стыдно? Всё должно быть искренне.
- Искренне. Явор, я согласна с тем, что ты сказал. Они чувствуют одиночество и так бегут от него. Они несчастны. Но ты не такой. Тебе не надо сбегать. (...) Явор, так всё у меня в голове перемешалось...
Теперь я стесняюсь смотреть на него. Теперь (именно после того разговора!) я чувствую, что всё изменилось. Я стесняюсь смотреть на него. И хочется НЕ_БЫТЬ. И он мне кажется не таким весёлым. Всё утро ходит задумчивый, строит свой дурацкий замок из песка, не хочет пить кофе.
Я не спала. Я сидела одна у догорающего костра. Достала из чьей-то пачки "Парламента" сигарету и закурила. И сквозь дым смотрела восход. Розовая вода почти неподвижна. Я думала о Яворе. Я хочу чтобы он так же продолжал дотрагиваться до меня, шутить, смотреть в глаза и улыбаться, а не отводить их в сторону, радоваться мне.
И тут меня накрыло. С обычной сигареты. Какая-то лёгкость в конечностях, голове, но чувствуешь, что это ненадолго, вот-вот пройдёт. Смотрю на сахарные облака и вдруг так хорошо всё выстроилось в сознании! Я ему нравлюсь! Он же сам сказал! Я! Я! А не кто-то другой! Со мной интересно! (Я, оказывается интересна!!!!) Такому счастливому, необычному, яркому Явору нравлюсь Я! И вдруг захотелось подойти, заглянуть в палатку и сказать: "Явор! Гет ап. Гуд монинг! Без тебя так скучно! Вставай!" Но эта волна растворилась в холодном утреннем тумане так же неожиданно как и накрыла.
Вот я сижу тут у догоревшего костра, замёрзшая и голодная. Слова Явора не дают покоя, ищу новые и новые смыслы. За что вы меня все так? Мне же бльно, я же вас люблю... Явор, зачем ты дал мне надежду! Опять придётся убивать себя.
Эх, Явор, Явор, а жёлтое дерево я тебе, пожалуй, нарисую! И подарю.

Последний раз подобное наслаждение я получала только от Любви..!

Я не ожидала от себя такого блядства...

P.S. Вернулась домой. От меня пахнет "Ультрафиолетом" от Пако Рабане, мужчиной и шампанским.

Раньше идёшь мимо "Аквариума" и думаешь, что здесь, наверное, недавно Виктор проходил. А вот в этой беседке мы с ним как-то сидели. Там ещё на белой колонне поцелуи губной помадой... И стихи. И я помню как Виктор тогда курил, как пепел грозился прилипнуть к пиджаку...
Стоишь на остановке возле вокзала, вглядываешься в прохладный дворик пятиэтажек: "Тут Виктор своего щенка выгуливал. Совсем недавно".
А в этой булочной покупал пирожные.
Здесь... Здесь наверняка проходит каждый раз, выходя из дома.
И всё дышит ИМ. Всё исполнено смыслом.
А где теперь ходит Виктор? Хотя... Я могу представить, как он курит. Я это точно помню. И это в человеке не изменишь. Знаю как смеётся, как улыбается...
И вот я опять начинаю лепить идола из воспоминаний...

А я почему-то думала, что он останется здесь. Ведь зачем-то же приехал, жил несколько месяцев... Я почему-то думала, что он будет дорожить редакторской работой. Почему-то думала, что СЕЙЧАС ему можно верить, когда он обещает...
Я плачу. Но разве мне кто-нибудь может помочь?.. Если можете - напишите. Я думаю, как бы избавиться от глухой постоянной боли внутри. Я не знаю как. Как вылечить душу?
Я буду за него молиться. И у него всё будет хорошо.

Я просто не верю!!! Я не хочу это слышать! Этот её тёплый ласковый голос из которого пробиваются стальные нотки... Я не хочу в это верить...
Я ничего больше не хочу... Ничего нет. Никого нет.

Он опяь просрал работу.
Его телефон отключен.
Я боюсь использовать последние шансы найти его.
Но сидеть возле подъезда и ждать его - тупо.

Стала пересказывать маме сюжет фильма "Дура" и, дойдя до конца, вдруг заплакала.
Ужас... Не пойму с чего это вдруг.
Может, просто когда смотрела его, поняла, что мы с этой дурой похожи.
Мама: А чего плачешь-то?..
Я(сама не понимая причину слёз): Дуру жалко...

Истинный - только первый раз. Всё остальное - ритуал. Напоминание, попытка повторить.
От нестерпимой горечи одиночества спасли беседа с Ёлкиным, чистоклубный хаус (никакой радио-попсы!!!) и "Отвёртка".
Да, да, да, тот же загорелый мальчик в очках-каплях, speed-мальчик.
Пепельный и высокомерный DJ Дым.
Обливания шампанским.
И вся та же попытка НЕ_ДУМАТЬ.
ПОЧЕМУ ЖЕ НЕ Я?! (уф, слава богу этого "шедевра" DJ Ромео тут не было).
Ёлкин: А ты здорово танцуешь!
И танцую я здорово, и бырмены мне улыбаются и танцор-карлик стремиться познакомиться и...
ПОЧЕМУ ЖЕ НЕ Я?!
Я поняла, что же "не то". Теперь почти не чувствую радости. Заполняющей до краёв радости, которую раньше дарил хаус. Почти.
Наверное, нечто похожее ощущают наркоманы, когда наркотик уже не действует как в первое время. И что же?.. Увеличить дозу?
...я так хочу вашего пьянящего запаха, гладкой загорелой кожи, влажного настойчивого взгляда, горячих нежных рук..! И чтобы как в хаус-треке: нарастающие удары, вдруг тишина и... взрыв. И стена света за спиной диджея.
I WANT YOUR BODY
Это, пожалуй, всё. Остального у вас нет.

Видела у Насти платье красивое: рукава фонариком, с кружевом, красным маком на груди, в чёрно-белую клеточку...
И так и представилось: идёшь по гранитной улице, прохладный ветер с реки путает волосы, играет с кружевом платья, ленточками брошки... И все оглядываются. Девушка в платье. Девочка в платье. Худенькая, беленькая. Как фарфоровая куколка.
- Мам, я тут подумала... А, может, и правда - платье? А?
- Чего? Чёрт! Ты меня сбила! Я всю справку испортила из-за тебя!..
Какое платье, какая девочка?.. Зачем? Для кого?
Мне? Нет, спасибо. Мне не для кого одевать такое платье. В старых шортах дохожу. Лучше деньги сэкономьте.

Я вот сейчас подумала: "А, может, убить, а?.." Взять и убить. Растоптать. Вогнать в грязь. Как большевики надругались над православием. Разрушить как старинный храм. Устроить отхожее место у алтаря. Изнасиловать девственницу.
А? А почему бы и нет?
Разбить священную корову на мелкие кусочки. Потом все их собрать и выкинуть нахер.
Невыносимо жалко, больно, мило, наивно, тепло, когда вспоминаю Виктора.