Кстати, хотелось бы кое-что объяснить уважаемым господам критикам, буде таковые найдутся (Ван Хаутена я пока таковым не считаю).

Я очень терпим к критике, многие это знают. Я могу исправить ляп, замеченный кем-то, не раздумывая, я с удовольствием слушаю советы, т.к. они реально помогают работе и учебе. Когда критика позитивная, от нее лишь польза, и никакого вреда.

НО. Если я засекаю хоть малейший намек на негатив (а особенно четко это просматривается, когда "критик" движим не желанием помочь и сделать лучше, а элементарной жаждой моськиной славы (облаял - герой)), если мне не нравится ТОН критики, то, простите, во мне просыпается гомоцидальная мания, и "критик" немедленно давится.

Я, знаете ли, обычный, нормальный человек, но у меня есть чувство собственного достоинства, которое я не позволю чернить никому. Называйте это как хотите, я знаю, что подобная щепетильность многих бесит, но мне, честно скажу - плевать.

Мое мнение таково:
Если ты критикуешь ради того, чтобы показать "О, какой я крутой, я вот возьму и раскритикую, да еще и поприкалываюсь", то не удивляйся, если в ответ тебя размажут по стенке твоими же словами, да еще и добавят пару оплеух, чтобы думал, что и КАК говорить в следующий раз.

Вы со мной несогласны? Вы любите, когда об вас вытирают ноги? Что ж, дело ваше. Но не ожидайте подобного от меня. Я на подобные тявканья могу отвечать и отвечаю. Кто меня знает, подтвердит.

А теперь конкретно. Ван Хаутен, может быть, мы друг друга не поняли, ибо я к критике отношусь серьезно, а вам, видимо, захотелось блеснуть остроумием. Поэтому я вас предупреждаю - оставьте свой кокетливый, заигрывающий тон, который может привести к последствиям. Я люблю юмор, многие люди юмор любят, но в прошлом из-за неудачных шуток люди умирали на дуэлях. Поэтому, если хотите помочь - я буду только рад, протяну вам руку, признаю вашу правоту и даже, если позволит время, перерисую указанные "дефектные" картинки. Ну а захочется поерничать в этом топике - попробуйте еще раз. И посмотрите, что будет.

На этом пока все, я перепечатал все что успел написать за время оффлайна в июле...

Внезапно нахлынувшая боль уложила его в постель, и теперь вокруг хлопотали доктора. Один из них, самый умный, права рука главы гильдии знахарей, по имени Эгон Бадюа, сообщил, что причиной всему сердце – и что герцогу Нортми лучше всего провести ближайшие две недели в полном покое, принимая снадобья, им, Бадюа, приготовленные.
- Покой нам только снится… - пробормотал Черный герцог, и лишь только доктора ушли, приказал позвать своего секретаря ван Хооса. Тот не замедлил появиться.
- Звали, Ваша Светлость? – осведомился Бром.
- Разумеется. – Этьен поморщился. – Болезнь болезнью, а дела ждать не могут. Питер уже отбыл в Тюрель? Он приказал своему первому помощнику отправится в Нортми, чтобы тот сменил приехавшую Гертруду, а на его место взял своего сына Николу, чтобы тот смог начать свое обучение, и, возможно, в будущем заменить самого Этьена…
- Передай Николе, чтобы он подменил меня на то время, пока я болею, – сказал Этьен. – Но пусть сообщает мне обо всех предпринятых шагах…
- Хорошо, Ваша Светлость, – сказал ван Хоос что-то пометив в своей маленькой книжичке.
- Столько всего еще предстоит сделать… - поморщился Черный герцог. – Моя болезнь началась совершенно не вовремя, Император умер, герцоги Империи собираются в Рунне, сейчас болеть себе мало кто может позволить.
- Я уверен, что Ваша Светлость скоро выздоровеет. Неожиданное событие и все что последовало за ним оказало на Вас неблагоприятное влияние, – заметил секретарь. – Неудивительно, что Вы, герцог болеете сердцем, ведь Вы так сильно радеете за судьбы всей Империи.
- И правда, – согласился Этьен. – Следовало думать больше о семье, о сыне, о дочери, о брате и о жене.
- Вы как всегда правы, Ваша Светлость, – опять согласился Бром. – Что ж, я пойду сообщу Николе о том, что его ожидает.
- Отлично. – Этьен сделал большой глоток целебного питья, которое ему приготовил Эгон.
После ухода секретаря опять на какое-то время воцарилась тишина, которая продолжилась несколько очень долгих дней. Этьен потихоньку допил все, что ему приготовил врачеватели и со скуки стал разглядывать лепнину на потолке своей комнаты. Он ненавидел ожидание, а бездействие для него было хуже смерти.
Неожиданно в дверь постучали.
- Войдите! – снова воскликнул герцог Нортми. Дверь тотчас же распахнулась и на пороге появилась его ослепительной красоты жена.
- А. Это ты, Гертруда. – спокойно сказал герцог Нортми. – Пришла поговорить?
- Да, – таким же тоном ответила герцогиня Нортми. – Надеюсь, ты не занят?
- Как видишь. – Этьен обвел свой полог рукой.
- Отлично, – она улыбнулась одной из своих тонких улыбочек, которая могла значить, что она что-то задумала. – Действительно, с момента моего приезда прошло уже очень много времени, а мы так и не поговорили.
- Теперь самое время, – ответил герцог Нортми. – Что ж, располагайся, говори.
- Для начала, спрошу, – она села к нему на кровать, ее зеленые глаза блестели. – Учитывая сложившееся положение, учитывая все что, произошло и произойдет, чего ты хочешь?
- Чего я хочу? – Этьен задумался. – Я хочу мира в Империи и благополучия для моей семьи. Вполне нормальное желание, по-моему.
- То есть. – Гертруда покачала головой. – Ты не хочешь ни трона, ни войны, ни избиения экклесиатов, ни чего-либо подобного?
- Конечно, нет, – твердо сказал герцог Нортми. – Я не какой-нибудь фанатик… Империя уже прошла и через борьбу за трон, и через религиозную войну, и через массовые избиения. И все это ни к чему хорошему не привело. Я хотел бы, чтобы трон Империи по-прежнему оставался за Александритами, но раз это невозможно, я приму выбор Высокого Совета, каким бы он не был.
- Даже если выберут Диего Иберо? – спросила Гертруда.
- Не вижу ничего плохого в таком выборе, – заметил Этьен. – Говорят, Диего вполне здравомыслящ, храбр, он настоящий дворянин, он воевал за благо Империи. Иберо тоже изменились, и я теперь думаю, что наилучшим выходом для наших двух семейбыло взаимное примирение…
- Хорошо. – Гертруда расправила свое платье и улыбнулась. – Я рад, что ты сам пришел к такому выводу, потому что я хотела от имени моего брата Альфреда предложить следующее – твою встречу с Диего, как только ты поправишься.
- Понятно. – Этьен поглядел на свою жену с интересом. – Разреши мне задать тебе тот же вопрос, чего хочешь ты?
- О. – воскликнула Гертруда. – Здесь как ты знаешь, у меня есть ответ, который покажет, что я по рождению Барна, теперь принадлежу всей душой семье Нортми. Как Барна, я хочу мира, а как Нортми, я хочу, чтобы этот мир послужил росту могущества дома моего мужа, то есть в этом наши желания тоже совпадают.
-Ясно, – кивнул герцог Нортми. – Значит, раз мы хотим одного и того же, нам следует заключить союз.
- Да, союз наступательный и оборонительный. – Гертруда улыбнулась. – Забудем все ссоры и недомолвки, что были между нами, и будем действовать сообща.
- Хорошо, – снова кивнул Этьен. – Думаю, мне может понадобиться твое влияние в семье Барна, и не только. Ты поможешь мне договориться с теми, кто охотнее Читать далее...

Оливье поклонился и ушел – еще много дел требовало его присутствия. Черный герцог также не стал медлить – он знал, что такое потерять отца и поэтому пошел проведать свою возлюбленную и ее брата, самого своего большого друга.
Сабир, конечно, был задумчив и печален, а принцесса плакала. Этьен, как мог, утешил ее. Великое горе – потеря близких, но для кхеваров считается честью погибнуть в битве, и старый шейх ушел, так как хотел. Кочевники сжигали своих мертвых, и в эту ночь пустыня была освещена ярким пламенем множества костров. Звучали песни – медленные, грустные и торжественные. Этьен смотрел в пламя – где ему чудились картины минувшего – горящий Рунн в ночь Святого Августа, огни Тармидадской Битвы, огни дома Марго де Рош, где они впервые встретились с Эдмоном Морле. Он опять сбежал, чтобы однажды в самый неподходящий момент выскочить, как чертик из табакерки. О да, он успел причинить немало зла и Черному герцогу и многим другим, но Этьен и, правда, не хотел его больше преследовать.
Когда костры отгорели, а ветер пустыни развеял прах, поднялось солнце, и слезы принцессы Лейлы высохли. Теперь этим племенем правил ее брат, к нему они и пошли. Там Этьен просил ее руки и Сабир дал свое согласие. А через три дня состоялась не слишком радостная, но торжественная церемония, где присутствовали и Монбар, и Оливье. Затем их дороги разошлись – Монбар направлялся на Меллит, Оливье возвращался в Рунн, Сабир и его воины провожали Этьена и его новую жену до Леванта.
Теперь ночью, после захода солнца его согревал совсем другой жар, который был сильнее, чем пустынный зной. Замечательное время, когда им с Лейлой не требовалось слов, они и без них понимали друг друга. Этьен представлял, какое впечатление произведет его женитьба на двор – необычное событие, герцог Нортми связал себя узами брака с дочерью шейха из Мисра.
Впрочем, ему было все равно, что скажут все, главное, что он любил ее, а она любила его. Так прошло три месяца. Наконец, и дороги с шейха Сабира бин Фахада бин Хамада Аль-Хайсама и герцога Этьена де Нортми разошлись.
- Друг мой! – Сабир сердечно обнял его. – Мы расстаемся, и, скорее всего, увидимся не скоро. Знаю, что ты возвращаешься в свою страну, где живут твои близкие, которые, несомненно, будут рады видеть тебя. Но я хочу, чтобы владыка Света вложил в твой разум следующую мысль – есть еще одно место на земле, где тебя всегда, чтобы не случилось, будут рады видеть. Моя драгоценная сестра остается с тобой. – Лейла на этом моменте улыбнулась, показав свои жемчужные зубки.
– Береги ее! – попросил Сабир. – Я был твоим братом по оружию, я стал твоим братом по крови!
Этьен кивнул.
- Ты, несомненно, прав. Да, я запомню этот край, край, куда я прибыл ослепленный местью, и который я покидаю окрыленный надеждой. Мы вместе прошли очень многое, миновав страшные опасности, сражаясь с одним и тем же врагом, неся тяжелые потери в рядах тех, кто был дорог нам. Я приобрел здесь самое дорогое, что только мог приобрести. Я не говорю тебе "прощай", так как верю, что когда-нибудь увижу тебя снова.
- Я тоже не скажу тебе "прощай", – улыбнулся Сабир, и умчался прочь. Лейла и Этьен долго смотрели ему вслед.
- Твой брат великий воин! – сказал Этьен.
- Так же как и ты, сладость глаз моих! – Лейла с нежностью взглянула на возлюбленного.
- Нет, Хилкалот был прав, – помрачнел герцог Нортми. – Морле был сильнее меня. Как думаешь, что сейчас делает этот змей?
- Как и все змеи – таится в тени, – ласково сказала принцесса. – До тех пор пока жара не спадет.
- Вероятно так, – осторожно сказал Этьен. – Но змеи опасны. Интересно, он оставил мысль о мести мне? Впрочем, нет, не хочу сейчас думать о нем! Говорят, здесь недалеко есть озерный край, чудесное место. Сообщают, что среди этих озер есть такое, в котором нельзя утонуть, так как вода из других течет в него, а их самого озера ничего не вытекает. В озере скопилось так много соли, что там не осталось ни рыб, ни птиц. Давай поедем туда, взглянем?
- Хорошо! – его молодая жена рассмеялась.
Вместе они поехали туда, подгоняя коней, соревнуясь между собой, смеясь и шутя. Они были совершенно счастливы. Озерный край встретил их блеском своих водных зеркал, коим было не счесть числа. Множество озер, водопадов и маленьких речек. Здесь были и чудесные крохотные деревеньки, полные гостеприимных жителей, которые были готовы предоставить им кров за совсем небольшое количество монет.
Так прошла еще одна неделя. Наступил день новолуния – времени, когда ночью тьма опускается на землю. К вечеру поднялся ветер, небо заволокло тучами. У Этьена на сердце стало тревожно, ужинать он не стал, и Лейла поела одна, после чего быстро заснула. Черный герцог вышел из дома. Ветер усиливался, а тучи заполонили все небо. Солнце уже заходило, окрасив весь пейзаж в кровавые тона. Озера и реки казались наполненными кровью.
Этьен поежился. На плечо ему упала капля дождя, затем еще одна и еще. Черный герцог вздохнул и поднялся обратно к жене. Та уже спала, но на сердце у герцога Нортми Читать далее...

В дверь постучали. Герцог Нортми оторвал свой взгляд от бумаг – даже во время болезни он не прекращал работать, и негромко, но твердо сказал:
- Войдите!
- Тяжелая, обитая железом, дверь неслышно отворилась, и на пороге показалась Сэла Айс. На этот раз она была одета в военную форму, от чего казалась неимоверно строгой. Впрочем, черты ее лица выдавали ее чувства – удивление и ожидание.
- Ваша Светлость! – девушка поклонилась, тряхнув своими светлыми как лен волосами.
- Заходи, садись! – Черный герцог указал на сиденье стоявшее рядом с его кроватью. Сэла, еще раз бросив настороженный взгляд на руководителя СИБ, сделала два шага и осторожно уселась в кресло.
- Вам, наверное, интересно, зачем я Вас вызвал? – спросил Этьен.
- Вы хотели поговорить со мной о будущем задании, – твердо ответила Валькирия.
- Ах, да. Но не только об этом, – согласился Черный герцог. – Ты знаешь, что я в течение долгого времени следил за тобой.
- Вы помогли мне, – сказала Сэла, закусив губу. – У меня до сих пор громадный долг перед Вами.
- Это не важно, – сказал герцог, отчего Сэла Айс покраснела. – Долги можно и нужно прощать. Во время всех этих заданий, бесконечных странствий и путешествий, ты показала себя с хорошей стороны, отлично справившись со всеми возникшими перед тобой трудностями.
- Это было не слишком трудно, – заметила Валькирия.
- Это как раз говорит о многом, – твердо сказал Этьен. – Действительно, раз поставленные перед тобой задачи не вызвали особых проблем в их выполнении, значит тебе под силу и более трудные. Но разговор об ином. До сих пор вы все, со своими товарищами образуете группу наемников, формально не входя ни в какие другие организации, но фактически уже давно выполняете задания службы безопастности.
- Вы лучше всех платите, Ваша Светлость, – ответила Сэла.
- Но есть и то, что нельзя перекупить, – заметил Этьен. – Если бы я предложил вам стать агентами СИБ, что бы вы сказали?
Сэла растерялась.
- Ну, скорее всего мы бы согласились, конечно, если бы Ваша Светлость даровали нам свою защиту.
- С этим проблем не возникнет, – заметил Черный герцог. – Все люди, работающие на СИБ, могут быть уверены, что в случае каких-либо проблем им помогут.
- Тогда, скорее всего остальные согласятся, – просияла Сэла Айс.
- Отлично, – сказал герцог Нортми. – Теперь о твоем задании. Ты, наверное, знаешь в общих чертах, что именно происходит в Коннланте?
- Знаю, что там были волнения, Ваша Светлость, – просто ответила Сэла.
- Волнения? – герцог покачал головой. – Мягко сказано. Народ Коннланта изнемогает под тяжестью налогов, которыми обложили их иберийцы. Возможно, это было самое неудачное решение Александра… В любом случае, сейчас ситуация зашла в тупик. Изабелла Катена пытается усмирить бунтующих, а коннлантцы больше не намерены терпеть над собой какую-либо власть.
- И Вы посылаете меня туда? – осторожно спросила Сэла.
- Да. – Этьен внимательно посмотрел на нее. – Свяжись с вождями сопротивления, особенно с семьей ван Экеен. Я даю тебе полномочия эмиссара СИБ, и ты вольна действовать по своему усмотрению. Твоя задача – понять, что могло бы послужить примирению сторон. Если же компромисса достичь не удастся – то руководствуйся интересами народа Коннланта.
- Понятно, – лобик Сэлы исказили морщинки. – А если в процессе следования интересам народа Коннланта, я вступлю в противоречие с интересами иберийского руководства?
- Это не должно Вас беспокоить, – сказал Этьен. – С вами отправится Ваша подруга Ванесса и мой племянник Эдвар.
- Эдвар? – брови Сэлы взметнулись вверх.
- Да, – без эмоций сказал глава Службы Безопастности. – Мой племянник отправится с вами, он должен оставаться с Вами до тех пор, пока задание не будет выполнено.
- Я правильно поняла, Ваша Светлость, - уточнила девушка, - Что мне нужно будет следить за его безопасностью?
- Нет, это излишне, – спокойно сказал Этьен. – Думаю, он сам в состоянии о себе позаботиться.
- Хорошо, – холодно сказала Сэла Айс. – Раз так, то это просто замечательно…
Воцарилось молчание. Этьен де Нортми поднес флягу к губам, глотнул из нее и отложив в сторону, продолжил:
- Кстати, еще один вопрос, Сэла…
- Да, Ваша Светлость? – самым невинным образом осведомилась девушка.
- Хотел спросить о Вашей семье, – самым небрежным тоном заметил Этьен. – На этот раз его слова возымели иной эффект. Девушка словно поперхнулась, покраснела.
- Что? – прерывистым голосом уточнила она.
- Слышал, Ваш отец отрекся от Вас… - спокойно продолжил Этьен. – А что Вы думаете о нем?
- О, Ваша Светлость… - Сэла почти справилась с собой. – Больше всего на свете мне хотелось бы убить своего отца…
- Все ясно, Сэла. – сказал Этьен. – Теперь Вы свободны.
- Хорошо, Ваша Светлость… - она вышла, опустив голову. Она и правда была свободной.

Этьен стоял на носу купеческой каравеллы "Быстрая". Корабль уносил его прочь из Рунна, прочь от всех забот и волнений. Он должен сделать, то ради чего он порвал с Службой Имперской Безопасности, ради чего оставил сестру и брата одних, ограничившись лишь короткой запиской. Месть и справедливость. Признаться, Эдмон Морле был достойным противником – он обвел вокруг пальца агентов Конарэ, он чуть не лишил Империю владыки, наконец, он лучше, чем Этьен фехтовал.
Справиться с ним будет не просто, но Черный герцог поклялся найти и уничтожить его. Самой судьбой была предопределена эта встреча, и пусть Франсуа не говорит о том, что мол, эта вендетта глупа. Разве это его отца и братьев убили по приказу Мишеля Морле? Разве это Синий герцог сражался один на один с безумным Эдмоном? Несправедливо…
Прошло две недели с тех пор, как они отплыли из Тюрели. За это время они успели миновать Иберию и Ауралон, и теперь приближались к Мисру. Древние земли, в свое время ни раз и не два переходившие из рук в руки. Империи два раза приходилось вести войну здесь – в первый когда легионы Древнего Рунна, преследуя предателя и убийцу Императора, Кзорака, вошли в пределы этого царства, которое и называлось тогда иначе. Затем, когда доблестные рыцари, крестоносцы отбили его у кхеваров-хазредистов. С этого момента Миср и перешел к Империи, войдя во владения герцога Флавио…
Так и получилось – странная страна, смесь всех обычаев, языков и вер. Чего тут только нет! Неудивительно, что Морле выбрал ее местом своего укрытия, здесь его будет трудно найти. Ничего, Черный герцог справится, он уже занимался поисками тех подонков, которые убивали откровенцев в ночь Святого Августа, найдет и безумного бастарда.
К концу третей недели "Быстрая" пристала к берегу в гавани Эр-Сайафа. Этьен сошел на берег. Какое жаркое здесь солнце – так и печет. Он бродил по городу полдня, пока не вошел в одну из таверн, или как они здесь назывались "караван-сарай".
- Воды! – почти прохрипел Этьен, когда к нему с немым вопросом подошел хозяин сего заведения. В горле пересохло, весь лоб покрылся липким потом. – И дайте поесть…
Интересно, подумал он, есть ли у Морле в этом городе разветвленная шпионская сеть? Это было бы очень некстати, если бастард узнает о его появлении заранее. В любом случае – будущее покажет, а ему все время казалось что за ним наблюдают чьи-то глаза.
За соседним столом кто-то оглушительно захохотал, Этьен с раздражением повернулся – так и есть, там сидела огромная компания солдат, по их нарядам было видно, что они из Брамера и Иберии. Очевидно, неплохо проводят время, развлекаясь в чужих краях.
Наконец, он доел своего фазана с финиками, и только собирался уходить, как ему перегородила путь рука одного из этих недоумков. Раздался гогот, который более подошел бы кирийским попугаям.
- Я пройду?… - презрительно процедил Этьен.
- Куда ты спешишь? – громадный детина, почти в полтора раза выше герцога Нортми, встал из-за своего места и заградил ему проход.
- Он, наверное, опаздывает! – со смехом предположил кто-то.
- Торопятся только те, кому скоро умереть охота! – заметил третий.
Этьен мрачно окинул взглядом всю компанию. Много их, даже слишком. Со всеми будет проблематично справиться.
- Пропустите! – он выхватил шпагу. – Перед вами герцог де Нортми, негодяи, и если вы тотчас же не освободите мне дорогу, вам придется плохо.
В то же мгновение воцарилась тишина. Чуть позже кто-то зашептал:
- Герцог Нортми, он не врет? Не может быть…
- Нортми! – детина взревел. – Проклятые Нортми укокошили моего папашу, чтоб я с этого места не сошел! Тебе это так просто не сойдет! – и, зарычав, как леопард, стал надвигаться на Этьена.
Герцог Нортми сделал одно движение – изящный укол шпагой и шаг назад.
- Э… - здоровяк поднес к лицу заляпанную кровью ладонь, как будто не веря в то, что произошло. – Он убил… меня… - и рухнул, точно гора, подмяв под себя два стола.
Опять повисла тишина. Солдаты оглядывали новообразовавшийся труп. Наконец, они завопили, на этот раз все вместе:
- Он убил Педро!
И тот час же началось – кто-то свистел, кто-то кидал стулья, большинство же, сталкиваясь между собой и размахивая шпагами, кинулось на герцога Нортми. Тот осторожно отступал к стене, отбивая неуклюжие выпады и отбрасывая летевшие в него предметы мебели.
Нельзя сказать, что это было сильно удачно, третий же стул угодил ему в плечо, и от этого сильного удара он чуть не выронил шпагу. Уже двое или трое негодяев лежали на полу, но остальные, коих было почти два десятка, продолжали бесноваться в своих попытках убить его.
Внезапно двери караван-сарая распахнулись, и тотчас же раздались крики боли – солдаты вопили как порося, когда их режут. Этьен ничего не видел, но понял по лицам – новая опасность была куда страшнее, чем он сам. Бойцы с бледными лицами, теснясь и спотыкаясь, перли вперед.
Наконец показались и те, от кого они стремились избежать – в середине таверны крутились два стальных смерча. Герцог Нортми и сам удивился – за всю свою жизнь Читать далее...

Сантэт Фабиус вышел из кареты, огляделся по сторонам, перекрестился и вошел в дверь одного из домов. Поднявшись по лестнице, он распахнул одну из дверей в коридоре, и увидел человека, испуганно вскочившего при его появлении.
- Спокойно, архиепископ. – Фабиус жестом приказал ему сесть. – Я специально не стал предупреждать о своем появлении, чтобы у вас не было времени придумать какую-нибудь ложь. А теперь расскажите мне все.
- Ваше Высокопреосвященство! – голос священника дрожал. – Я не стал бы лгать Вам, Вам, кто стоит повыше многих герцогов и кардиналов! Право же Вы оскорбляете меня своим недоверием.
- Не надо оправданий, Лазариус. – жестко сказал Фабиус. – Я знаю о Вас все. Знаю, что Вы содержите трех любовниц, что крадете деньги из церковной казны, что приказали убить аббата Клодиуса, что, наконец, Вы частенько приукрашиваете отчеты, которые я читаю лично. И если бы мне не поступали сведения из других источников, я был бы одурачен. Но я – предусмотрителен, у меня и Ордена множество слуг, зачастую таких о которых Вы и не догадываетесь. Так что забудьте о том, что от меня можно что-то скрыть – и рассказывайте!
- Если Вы все знаете, Ваше Высокопреосвященство, то для чего нужен мой рассказ?
- Это не Ваша забота! – холодно сверкнул глазами Фабиус. – Просто рассказывайте. Начните, пожалуй, с нашей агентурной сети. Скольких людей Вы завербовали за полгода?
- О! – Лазариус сглотнул. – Я предполагал, что в ближайшее время нам не понадобятся новые агенты. Но после смерти Императора, предвидя возможные затруднения, я отдал на проведение этих операций большую часть денег, что имелись в моем наличии.
- Кто разрешил Вам строить предположения, кто позволил Вам предвидеть? – недовольно произнес Фабиус. – Орден – вот кто предполагает, орден – вот кто знает, орден – вот кто предвидит. У Вас были четкие инструкции, от которых Вы самовольно отступили! Я очень Вами недоволен, Лазариус.
Сантэт покачал головой.
- Право, я сожалею, что позволил Вам встать во главе руннской части нашего Ордена.
- Простите меня, Ваше Высокопреосвященство! – Лазариус упал Фабиусу в ноги.
- Прощает Господь, я не прощаю, – твердо сказал сантэт. – Если ли что-нибудь что могло оставить о Вас положительное впечатление?
- Один человек, Ваше Высокопреосвященство, пожелал встретиться с Вами, – чуть не рыдая, сообщил Лазариус.
- Замечательно. – Фабиус холодно улыбнулся своими тонкими бесцветными губами. – Сообщите ему, что я готов увидеться с ним сегодня!
- Сейчас же отдам такое приказание, – архиепископ подскочил и выбежал в открытую дверь.
- Значит, это было правдой, – в никуда сказал глава Ордена Игнитиссов. – Посмотрим, насколько далеко простирается честолюбие министра по налогам.
- Когда настал вечер, Фабиус допивал очередную чашку чая, которую ему раз за разом приносил слуга архиепископа. Раздался стук в дверь.
- Войдите. – Фабиус отставил чашку в сторону, и в дверь вошел человек, и, пройдя через комнату, уселся в кресло напротив сантэта.
Фабиус задумчиво посмотрел на него – огненно-рыжие волосы, ехидная улыбка, некоторая полнота.
- Анжель Аллон? – уточнил Фабиус. – Министр по налогами Империи.
- Вы правы, Ваше Высокопреосвященство, – согласился Анжель.
- Что привело Вас ко мне, министр? – спросил глава Ордена.
- Предположение, что двое хороших людей всегда могут договориться. – Аллон внимательно посмотрел на главу Ордена. – Я поясню, если Вы не против, - и после кивка продолжил. – Времена меняются, Ваше Высокопреосвященство, Император умер, грядет раздор между знатью и волнение в народе. Я знаю, о чем говорю, ибо всегда был между теми и теми – мои предки происходят из простых крестьян, а я сам занял такое место, до которого не многие добирались. Но теперь я желаю большего…
- Полагаете, перемены помогут Вам в этом? – тихо спросил Фабиус.
- Полагаю, что я помогу себе сам, – заявил Анжель, и его глаза сверкнули. – Но с другой стороны могущественные покровители могли бы помочь мне в этом.
- Занятно, – улыбнулся Фабиус. – Чего же бы Вы хотели, министр? Вы же и так – "попиратель графов", сборщик податей. У Вас, наверное, очень много денег.
- Хоть я и собираю деньги, трачу их не я, а министр финансов. Ах, если бы я был, скажем, министром финансов, или лучше канцлером, я бы позаботился о своих друзьях – пожертвовал бы большие деньги какому-нибудь церковному Ордену, например.
- Поверьте, у Орденов хватает денег, а вот услуги, которые столь высокопоставленный чиновник мог бы оказать – нужны.
- В таком случае, - Анжель Аллон улыбнулся. – Я думаю мы поймем друг друга.
- Очень может быть. – Фабиус задумался. – Орден, которым руковожу я, мог бы оказать помощь в достижении более высокого поста Вам. В обмен, мы, может быть, попросим об одолжении – когда-нибудь, когда это будет нужно.
- Разумеется, – министр встал. – Рад, что мы договорились.
- Об этом никто не должен знать, – предупредил Фабиус.
- Конечно. – Аллон отвесил поклон и исчез за дверью.
Фабиус снова улыбнулся и, достав небольшой Читать далее...

Когда сантэт и князь ушли, Изабелла и Альбрехт остались одни. Графиня долго смотрела на умолкнувшего мужа своей умершей сестры, и, наконец, Альбрехт поднял свой взгляд на нее.
- Изабелла… - Динштайн был печален. – Право же не знаю, как выразить тебе свою признательность. Ведь даже моя сестра оставила меня, только Господь знает, что у Алисы сейчас на уме. Твоя поддержка для меня очень многое значит.
- Успокойся, Альбрехт. – ответила Изабо. – Иначе и быть не могло, во имя истинного Императора Диего Иберо и моей драгоценной умершей сестры, я предоставлю всю возможную помощь и поддержку, какую я только могла дать тебе.
- Диего… - мрачно промолвил Динштайн. – Признаться, я не знаю, что от него и ждать. Разумеется, союз с Фростом не его идея, но мне сложно предположить, что будет дальше. Совсем не такого положения я хотел, теперь мне тревожно – у меня нет наследников, – тут Альбрехт тихо вздохнул. – Есть только дочь, но она приняла постриг. В случае моей смерти все перейдет к Диего. Кто знает, как он, руководствуясь помощью своих советчиков, распорядится полученным. Мне не хотелось, чтобы на камни Хелленкиффер ступила нога еретика, пусть даже и "союзника".
- Печально видеть, как могущественный и благородный род Динштайнов уходит в небытие, – заметила Изабелла. – Моя дорогая сестра, Анна, не хотела бы этого. Ты еще не стар, Альбрехт, повторный брак на молодой девушке, способной родить наследника, смог бы разрешить все проблемы, или, по крайней мере, большую их часть.
- Нет, – сурово сказал Динштайн. – Я дал клятву на ее могиле, что не приведу в мой дом другую. Это невозможно, Изабелла.
- Разве ты мог тогда предположить, что ты останешься без наследников? – спросила графиня Катена. – Кто знал, что однажды благородный Фридрих Динштайн падет от руки коварного Эстерада Флавио?
- Не напоминай мне об этом, Изабо! – махнул рукой Альбрехт. – Ты тревожишь еще одну мою рану – я поклялся покончить с родом Флавио! Кто теперь исполнит ее?!
- Вот и я говорю об этом. – Изабелла покачала головой. – Перед тобой выбор – продолжить свой род и отойти в мир иной с надеждой, что твое дело кто-то продолжит, или же чтя память моей умершей сестры оставить все Диего – я в нем уверена, думаю, герцог Иберо себя еще покажет.
- Уже показал, – скривился Альбрехт. – Ты права. Как бы мне не было тяжело, как бы память об Анне не была дорога мне, я должен позаботится о будущем Остеррики и дома Динштайн. Ведь здесь я несу ответственность не только перед собой, но и перед своими вассалами.
- Я рада, что ты решился, – ответила Изабелла. – В таком случае стоит решить, кто она.
- Несомненно – девушка, честная, порядочная, экклесиатка, из благородной семьи, – заметил Динштайн. – Выбор не велик, да.
- Нужно подумать. – Согласилась графиня. – Думаю, правильное решение скоро найдется.
- Пожалуй, я даже знаю одну такую девицу… - задумчиво заметил Динштайн. – Впрочем, нет, это невозможно.
- Да? Кто она? – подняла бровь Изабелла.
- Нет, забудь. – Динштайн нахмурился. – Это было бы слишком.
- Может, ты все-таки расскажешь? – графиня Катена внимательно посмотрела на герцога.
Динштайн несколько мнгновенний смотрела на нее своим суровым взглядом, а потом, словно махнул рукой. – Хорошо, расскажу, хотя мне думается, что это неудачная идея. Ты, наверное, помнишь, что у Фридриха была невеста?
- Ммм… - Изабелла растеряно посмотрела на Альбрехта.
- Не помнишь. – Динштайн кивнул. – На юго-востоке Конарэ, на границе с Иберо есть такое графство Анфра. Им владеют очень порядочные и верные экклесии люди. Некогда они изъявили согласие породниться с домом Динштайнов, Агнесса де Анфра и мой сын заключили помолвку. Все шло к свадьбе – но тут… дуэль, которая столь неудачно кончилась.
- Печально, – согласилась Изабелла Катена. – И что, эта Агнесса до сих пор не замужем?
- Да, – ответил Альбрехт.
– В таком случае не вижу препятствий, для того чтобы она все-таки вышла замуж за представителя Дома Динштайнов.
- Она невеста моего сына! – гневно воскликнул владыка Остеррики. – Подобный брак был бы безумием!
- Позволь с тобой не согласится, – спокойно сказала Изабелла. – Ты хочешь иметь наследника. Анфра хотят породниться с Динштайнами. Она не ушла в монастырь, но по-прежнему хранит верность твоему сыну, то есть полностью удовлетворяет всем условиям. В чем тут проблема? Ах, Альбрехт, такой человек как ты и в твоем положении не может себе позволить быть щепетильным!
- Ты как всегда права, Изабо. – со вздохом согласился Динштайн. – Тогда надо написать письмо к Анфра.
- Вот видишь – все просто, – улыбнулась Изабелла. – Сейчас нам надо получить как можно больше новых союзников.

Руннский дворец Динштайнов тонул в ночной тьме, и только пара освещенных окон отбрасывала неяркий свет на площадь перед ним, где одна за другой бесшумно остановились три закрытые кареты из которых, словно тени, все так же бесшумно вышли несколько фигур.
Молча, они исчезли в предусмотрительно открытой двери, кареты тут же тронулись с места, разъезжаясь в разных направлениях.
В особняке было тихо – многие из слуг уже спали, лишь только пятеро из них, самые верные, приехавшие с герцогом Динштайном из Остеррики помогли этим трем важным гостям подняться по длинной лестнице и войти в одну из комнат, в которой мрак был рассеян большим количеством ярко-горевших свечей.
Герцог Альбрехт стоял у окна. На его лице – мрачном, и одновременно величественном читалась тревога, но в тоже время и решимость.
- Ваше Сиятельство князь Торнхейм, Ваша Светлость графиня Катена, Ваше Высокопреосвященство сантэт Фабиус. – Динштайн поприветствовал своих гостей.
- Давайте сегодня без титулов, Альбрехт. – Изабелла отдала свою шаль одному из слуг. – Мы все-таки собирались не на светскую встречу, здесь тайное совещание, следовательно мы все друг другу доверяем.
- Не стоит говорить о тайном сразу… - Фабиус прислушивался к тихому шороху, – и у стен есть уши.
- Это деревья стучат об оконные стекла, и крысы шуршат в стенах. Не думаю, что тут есть шпионы этого паука, Черного герцога, – сказал Альбрехт, а Торнхейм с силой ударил кулаком в стену. Мощный удар, казалось, сотряс весь дом – от фундамента до крыши, но шорох затих.
- В любом случае, стоит быть осторожными, – заметил Фабиус. – Никто ничего не должен знать.
- Я нем как могила, – пробасил Торнхейм и уселся за богато уставленный яствами стол.
- Надеюсь, Вы все придумали правдоподобные легенды, чтобы объяснить ваше отсутствие? – Фабиус продолжал быть настороже.
- Да, да… - все закивали. И по очереди заняли свои места за столом.
- Альбрехт. – графиня осторожно отправила себя в рот небольшой кусочек жаркого. – Как организатору, думаю, вам стоит начать первым. О причинах Вы нам сообщили, теперь расскажите, чего же Вы хотите?
- Кстати, все сожгли письма? – Фабиус снова заволновался.
- Да, – на него обратилось пара недовольных взглядов – Изабелла и Годфрид ждали рассказа Динштайна.
- Что ж. – Альбрехт не стал медлить. – Вы все высокопоставленные особы, вы все знаете, как идут дела в Империи, какие в ней царят настроения. И я, так же, как и вы обеспокоен – эти времена никто из нас не назовет лучшими. Смотрите сами – правление Александра, равно как и его предшественников привело к тому, что тут и там вспыхивают мятежи! Чернь восстает, требуя все больших подачек, и отказывается работать. Многие древние и уважаемые семейства приходят в упадок, двор погряз в разврате, еретики – истинноверцы и откровенцы льют реки крови экклесиатов, всячески их унижая и оскорбляя. Давайте посмотрим на богатейшие и влиятельнейшие роды Империи. Кто они? Все эти Нортми, Фросты, Флавио, Фьеры? Еретики! В открытую хулящие Церковь и Веру. Вы вынуждены были это терпеть, но у каждого терпения есть свой предел и поэтому я заявляю: хватит! Хватит с нас нечестивой ереси, мы должны смыть эту грязь! Я молился о том, что рано или поздно найдется такой человек, у которого хватит силы и вои, который займет трон и возглавит очистительный поход против еретиков, сметя их с божьей помощью с лица земли. Я с болью в сердце наблюдал за коронованным шутом, сидящем на золоченном стуле на острове Шенбрунн. Александру удалось уничтожить то, что не удавалось ни одному из многочисленных врагов Империи – он убил всяческое уважение к верховной власти! Но хватит о нем, он того не заслужил, разговор о ином – о том, что мои мольбы были услышаны – и нечестивец погиб, а трон по праву наследовал сын моей сестры, сын брата моей жены – Диего Иберо.
- Он еще не коронован! – заметил Фабиус.
- Диего станет Императором! – фанатично воскликнула Изабелла.
- Станет, - согласился Динштайн. – Но разговор опять не о том… С радостью в сердце, получив это известие, я без промедления направился в Рунн, захватив по дороге своих друзей и союзников, и тут меня поджидал удар невиданной силы. Герцог Диего, надежда и оплот экклесии, оказался помолвлен с Викторией Фрост, сестре злейшего врага веры – Роя Фроста. Я постарался изложить мои доводы в присутствии моей сестры и дяди Диего – Антонио, но меня не услышали! Предательство, равноценное предательству Луки свершилось – веру и честь променяли на какую-то сиюминутную выгоду от союза с этим еретиком!
- Что же мы можем сделать? – растеряно спросила Изабелла. – Если союз уже заключен?
- Драться, – мрачно сказал Торнхейм. – Убьем Фроста и всех остальных тоже.
- Тише. – Альбрехт покачал головой. – Драться мы не будем, наоборот сделаем вид, что мы смирились, будем терпеть Фроста, ждать и думать.
- Ждать – чего? Думать – о чем? – уточнил Фабиус.
- А задумайтесь над тем, святой отец, кто в итоге больше всех выиграет от этого союза. Мы знаем, что Рой Фрост не ладит с Евгением Флавио, и Читать далее...

В его кабинете по прежнему царил милая сердцу черная мгла. Да, Жоффруа де Барна не любил свет, не любил лето, не любил солнце, а любил сумрак, осень и тучи с дождем. Другой вопрос, что до очередной осени еще долго… Но с этим ничего не поделать, пока не поделать.
В углу послышался шорох, а затем и писк. Жоффруа развернулся и с улыбкой стал наблюдать, как из щели вылезает его маленький серый друг. Зверек, отряхнулся, почесал лапками мордочку и, подбежав к гардинами по ним полез вверх. Младший брат канцлера продолжал любоваться движениями крысенка, и когда тот, наконец, спланировал на стол, протянул руку и осторожно погладил его.
- О, милый, ты проделал долгий путь… - Жоффруа снова улыбнулся. – Что ты говоришь?
Крысенок что-то пропищал.
- Разумеется, разумеется, я совсем забыл… - он наклонился к нижнему ящику стола и вытащил сверток.
- Тебя надо покормить… - Барна провел пальцем зверьку по спине. – Любой упорный труд заслуживает вознаграждения, а ты трудился упорно. Что ж, кто был малым, тот станет большим, а кто терпел унижения, тот будет подвергать им других… Время придет, мой милый…
Дверь с грохотом распахнулась. Крыс заверещал и кинулся прочь. Жоффруа прикрыл глаза и что-то пробормотал.
- Мой друг?! Вы не спите?! – стоявший на пороге орал это так, что проснулся бы и мертвый.
- Я не с-сплю, – устало ответил Жоффруа. – Жиль…
- Да? – секретарь канцлера вывалил на его стол целую гору бумаг. Все вперемешку, конечно, никакого порядка. - Здесь все дела связанные с приездом наших гостей. Распоряжения, приказы, доверенности… ЧТО ЭТО?
- Г-где? – Жоффруа попытался вытащить парочку документов из этой горы. – Вижу распоряжения касательно брамерцев… Ин-интересно…
- Да, нет ЭТО! – побелевший Жиль указывал куда-то в стену. Жоффруа пригляделся – там сидел его убежавший друг. Похоже, крысеныша напугал этот урод, впрочем, урод сам уже залез на стол и клацал зубами от страха.
- Слезьте, п-пожалуйста, с моего стола, Жиль… - мягко сказал заместитель канцлера.
- Там КРЫСА! – сообщил секретарь. – Ненавижу крыс!!! Мерзкие, отвратительные, уродливые твари… - почти прорыдал он.
- В самом деле – б-боитесь? – Жоффруа улыбнулся и сделал знак рукой. В ту же секунду, стены старого особняка отозвались шуршанием и шорохом. Изо всех щелей полезли маленькие зверьки, грозно сверкая глазами и шевеля усами. Жиль, завопил что-то маловразумительное и, спрыгнув на пол, побежал к двери, подпрыгивая на каждом шагу и подвывая. Жоффруа рассмеялся. Стоило секретарю исчезнуть, крысы, повинуясь неслышной команде, в ту же секунду исчезли.
Он встал, поглядел на заваленный бумагами стол, вздохнул, аккуратно сложил все в ровный столбик, еще раз взглянул на них – нет, разобрать все это сейчас у него не хватит сил. Секретарь, похоже, уже не вернется, и значит, можно спокойно будет поработать ближе к ночи. А сейчас ему надо поесть. Жоффруа осторожно подошел к зеркалу, внимательно посмотрел на свое отражение – все-таки сидячий образ жизни не идет ему на пользу, он порядком растолстел с тех пор как бросил все свои другие занятия. А что делать – времени очень мало.
Он неспешно двинулся в столовую, где уже собралась неплохая компания. Много младшеньких, и почти никого из взрослых – они уже ушли, поев, либо вовсе не приходили. Сейчас у Барна много дел… Но среди ребятни была и более старшая девушка – их гостья, Катажина Риди.
Жоффруа пригляделся к ней, что-то в ней его настораживало. Вчера они столкнулись в коридоре, и у него появилось очень неприятно чувство – опасность, рядом опасность. Так его маленькие друзья чувствуют, что корабль идет ко дну, и пора бежать с него.
Она очень подозрительна, эта Катаржина. Давно пора было приказать крысам следить за ней, также как он поручил следить и за остальными. Его серый шпионы с длинными хвостами были куда лучше агентов Этьена – их в большинстве случаев не замечали – а они проникали повсюду, видели все, унюхивали все, и, возвратившись – рассказывали ему все.
Он перехватил пару раз ее осторожный взгляд. Нет, тут что-то не так. Его раздражала неизвестность и ожидание, а приходилось ждать. Наконец, ребятня стала расходиться, похоже, они оставались одни, даже слуги куда-то все разошлись. Он проводил взглядом последнего из младшеньких, но тут, похоже, Катажина сама удумала уходить – встала, повернулась и тут…
- БАЦ! - одна из чашек грохнулась на пол, и конечно разбилась на мелкие кусочки.
- Проклятье, - Катажина с сожалением посмотрела на поломанную вещь, всячески изображая раскаяние. - Клянусь Сеятелем, это вышло не нарочно.
- Т-тише. - Жоффруа помог ей. - Не стоит кликать Сеятеля.. Эт-то может быть опасно!
- Для тех, кто боится. - девушка смотрела ему прямо в глаза, нагло улыбаясь. У Жоффруа перехватило дыхание.
- Вы не боитесь Сеятеля? - осторожно спросил Жоффруа. - Вот это зря. Многие люди и не представляют, как могут быть опасны таинственные силы мрака.
- Не смешите, - она встала. - Сила не имеет собственной воли, она лишь инструмент в руках тех, кто её контролирует. Не Читать далее...

Можно ли назвать проклятьем неизменную неудачу? Или то, что она, будучи опытным агентом СИБ, то и дело попадала впросак в аналогичных ситуациях? Со стороны это могло выглядеть смешно, но кто мог предположить, что милая старушка, живущая в глуши, окажется членом одного из скифских ковенов Сеятеля, причем правой рукой самого Беспутина?
Из разговоров, которые она слышала, Катрин сумела извлечь поистине бесценные сведения – за такие бы Этьен отвалил ей мешок золота. Но на самом деле это означало лишь одно – ее не собираются оставлять в живых. Вскоре, она догадалась о своей будущей судьбе, и о том, зачем ее притащили в это странное место – где поклоняющиеся темным силам издревле проводили свои шабаши. В яме, в которую ее бросили, и вокруг нее во множестве валялись кости, слишком большие, чтобы быть костями мелких животных, а когда она увидела человеческий череп, ей все стало ясно.
Ее хорошо кормили, правда руки и ноги держали связанными, и приходилось, есть как собаке – из блюдца. При попытках сопротивления, ее били – не слишком сильно, но весьма больно.
- Какая пухленькая! Какая вкусненькая! – давешняя бабушка спустилась, что ее пощипать за бочок и попускать слюни от предвкушения. Из их разговоров Катрин поняла, что они ждут какого-то гостя из западных областей Империи. Очередной маньяк-последователь Сеятеля, и куда только смотрит Инквизиция. Очевидно, что совсем не туда, куда нужно.
В один из дней появился Беспутин – на нее он, конечно, не взглянул, лишь пил водку с остальными, и плясал идиотские танцы. Катрин сидела в этой мерзкой яме, полной грязи и отбросов, и на глаза ее наворачивались слезы. Она провалила задание, повела себя как полная дура… Этьен бы ее не похвалил.
Через три дня ее все-таки вытащили на свет божий – всю грязную, в изорванной одежде, подгоняя пинками кованных сапог. Беспутин сидел на, в своем роде, троне – гигантском пне, который был соответствующим родом обработан, после чего у него появились спинка и поручни.
- И што это у нас? – Георгий наклонился вперед, прищуриваясь. – А, девчонка, ахнет СИБовский… Шож, вы ее ухайдакали так, то? Она ж не оценит нашего гостеприимству! – и он захохотал.
- Козел! – Катрин рванулась вперед, одержимая только одним желанием – убить его.
- Ну-ну… - Беспутин только покачал головой, когда девушку повалили и снова начали бить. – Не стоит волноваться, дорогуша. На самом деле, я хочу предложить тебе выбор.
- Какой? – Катрин подняла на него взгляд. Живописно, наверное, она сейчас выглядит – под глазом синяк, волосы свисают на лоб, облепленные грязью.
- А очень простой. – Беспутин подпер ладонью подбородок. – Ты на распутье, и есть две дороги. Одна, - он показал налево, где стоял громадный чугунный котел, и толпа чумазых страшил, скалящих желтые зубы, - в суп. Вторая, - он показал направо, где стоял громадный стол, заваленный свитками, – поработать. Я знаю о тебе многое, ты девка умная, ученая… Знаешь и языки басурманские, значит сможешь растолковать что в этих свитках. А не сможешь, – он снова показал налево, и ватага уродов радостно заржала.
- Хорошо. – Катрин кивнула. – Но мне нужно время, а, сколько мне его дадут?
- Пока месяц не станет полным. – Беспутин достал графин со своей любимой водкой. – Тогда и приедут наши заморские гости, ворожеи и чудодеи с запада. К их приезду что-то должно быть готово, дабы я мог изумить их своими знаниями…
Она кивнула. У нее был шанс. Конечно, после того, как она все расшифрует, ее в живых не оставят, но пока она полезна – она будет жить. Катрин огляделась кругом – на огромной поляне было полно народу, убежать не получится – значит надо подождать и понять, что происходит.
Она стала осматриваться. Здесь было множество различных племен, многие, очевидно, прибыли издалека. Ей запомнились косоглазые и желтолицые люди, трясущие в бубны и танцующие вокруг костра. У них были мелкие и очень мохнатые лошади, с черными блестящими, точно пуговки, глазами.
Были тут и настоящие гиганты, все обросшие волосами, точно медведи – у них были здоровенные белые псы, размером превосходившие любых собак, что Катрин видела прежде.
Старушки, вроде той, что привезла ее сюда, составляли отельную группу – все как одна были с растрепанными волосами, громадными метлами и черными кошками, тоже весьма большими.
Было еще много всяческого люду, числом до нескольких тысяч. Катрин подумала, раз уже они все здесь собрались, со всех краев необъятной Скифии, то, очевидно, что готовится что-то грандиозное. Увидительно, но ни Скифиский князь, ни Инквизиция и ведать не ведает, что в лесах происходят подобные шабаши, проводимые адептами черной магии.
Свитки, которые ей передал Беспутин, тоже были весьма занимательны с этой точки зрения – они были полны всяческих рецептов, описаний обрядов, каких-то совсем оккультных знаний, которые бы и ученых Руннской академии, удивили до глубины души. Среди всего этого, она нашла и записи Альбера Бруа, которые у нее похитил Беспутин.
Она читала, переводила – языки в большинстве случаев были ей Читать далее...

Кардинал Теодорус плавными движениями расчесывал свою бороду – длинную, белую, словно у волшебника из сказки. Да и всем своим видом Теодорус показывал – он не опасен, он добрый дядя, которому можно все рассказать и который не будет осуждать, а лишь только посоветует что-нибудь. Среди кардиналов очень много всякого разного народу – есть и фанатики, и корыстолюбцы, и политиканы, и мистики и просто ничтожества, но среди них не было такого другого как Теодорус – полного величественной доброты.
Конечно, когда надо было, он занимался и торговлей индульгенциями и произносил пламенные проповеди, но это были лишь маски, одни из множества. Его основным занятием было герцогство Барна, и помощь этой семье. Настоящая его фамилия была Сарино, Луис Сарино из Гаккельцы, что в Ауралоне, но последние сорок лет он провел среди Барна, и ему вполне удалось стать одним из них. Ему всецело доверяли, вот и сейчас, когда должны были приехать герцог Динштайн и князь Торнхейм, именно Теодорус должен был встретить их.
Во дворе раздался шум, ржание лошадей и скрип карет. В ту же минуту Теодорус направился туда, и вот – он спускается по длинной лестнице, опираясь на кардинальских посох – старый, но не слабый, а мудрый и добрый. На лице благожелательная улыбка.
- Альбрехт! Годфрид! – обрадовано воскликнул кардинал, взмахнув руками. По щеке скатилась слеза – слеза счастья. – Мои старые, добрые друзья…
Рядом с гигантом Иоганном фон Торнхеймом, Альбрехт фон Динштайн казался ребенком, впрочем, остальные и вовсе терялись на фоне князя Брамера. С двумя могущественнейшими правителями Империи прибыла их немалая свита – глаза Теодоруса отметили детей и вассалов Торнхейма, многочисленных советников и офицеров из Остеррики.
- Ваше Высокопреосвященство… - Динштайн не смотря ни на что, был суров и сдержан. На каменном лице Торнхейма вообще ничего нельзя было прочесть. – Рады Вас видеть в добром здравии. Давайте поднимемся к Вам и обсудим сложившееся положение.
- Хорошо, мой друг. – Теодорус кивнул. – Есть что обсудить. Затем – нам нужно трогаться в путь, дорога ждет. С нами отправится Ее Светлость герцогиня Леопина Барна, надеюсь, вы не против…
- Не против, – лаконично ответил Динштайн и они проследовали в кабинет кардинала.
Когда все уселись, и Теодорус разлил по бокалам вино, а Торнхейм стал полировать точильным камнем свой двуручный меч, Альбрехт заговорил:
- Смерть Александра стала для меня неожиданным известием, в котором есть и плохое и хорошее. Плохое – то, что это все равно трагедия, смерть мужа моей племянницы, и грех радоваться чужому горю. Но я бы покривил душой, если бы сказал, что Александр был мне чем-то дорог… Недостойный правитель, редкостный подонок, у него не было никаких представлений о чести и достоинстве. Равно как и о вере.
- Император Константин избаловал своего сына, - согласился Теодорус. – Но в правление Александра не было войн, он даровал мир нашей Империи.
- По этому поводу, я имею следующее мнение, – заметил Динштайн. – Плохой мир хуже хорошей войны. Империя погибает, в ней правят бал еретики. Флавио протянули свои щупальца повсюду – в Империи не осталось места, куда бы они не проникли. Северные разбойники осмелели – они уже высадились на Господом данной нам Новой Земле, которая принадлежит Иберо по праву первооткрывателей…
- Это, все конечно, грустно. – Теодорус задумался. – Что же предлагаете Вы?
- Когда гангрена гложет руку – эту руку отрубают, а культю прижигают. Новый Император мог бы, опираясь на верных людей, огненным смерчем пройтись по Империи, установив новый порядок – основанный на послушании одному властителю и единой вере. Крещенье огнем должно будет охватить северные и восточные земли. Тогда, как в древние времена, на это земле воцарится единство.
- Смелый план. – Теодорус казалось, был удивлен. – Вы думаете, новым Императором должен стать ваш племянник Диего?
- Больше не кому, – сказал Динштайн и Торнхейм с особо скрежущим звуком провел точилом по лезвию. – Не северяне же.
- В самом деле. – Теодорус встал. – Идея мне, безусловно, нравится, но я не вижу путей для ее реализации. Если Императором и станет Диего, вокруг него тотчас же появится целая стая советчиков и подлиз. Они будут против любых изменений, страшась возможного риска, ведь перемены, это всегда риск.
- Я попробую поговорить с ним, – сказал Динштайн. – Настоящий правитель должен смотреть в будущее. У Империи нет иного пути – или перерождение или гибель. Так, как она живет сейчас, больше жить нельзя.
Теодорус замолчал на минуту, улыбаясь.
- Я хотел бы просить об ином. Мои занятия в Барна закончены – я уже стар, и собираюсь передать все дела моему заместителю, который в дальнейшем, возможно, заменит меня. Но у меня есть опыт и умение, которые нуждаются в применении. Я хотел бы помочь юному Диего встать на верную дорогу. Поэтому я и собираюсь отправиться в Рунн, чтобы остаться там. Моя просьба к Вам и заключается в том, чтобы Вы рекомендовали меня герцогу Иберо в качестве учителя и советника. Уверен, что Читать далее...

Новая аватарка Анжелики целиком, в первозданном виде.
[показать]

Когда закрылась дверь за Жан-Пьером, Гертруда Нортми еще раз улыбнувшись своему брату Жоффруа, встала и, остановившись перед большим зеркалом в резной раме, стала рассматривать себя – все-таки она была ослепительно красива.
Ее брат сел за свой стол, и достав еще одну бутыль вина, налил себе.
- Думаю, из него выйдет толк, - сказала Гертруда после минутной паузы. – Вижу в нем жажду власти и наслаждений. Ума только мало, но нынешнее поколение таково – или у них есть желания, или разум. Но ни того, ни другого вместе. Кого ты еще нашел?
- Я видел многих, – ответил Жоффруа, голос его изменился – стал ровнее, увереннее. – Достойных и, правда, мало, однако некоторые тебе понравятся. Одна из них – ученица мастера ковена Дьявольских псов находится сейчас в Рунне.
- Псы. – Гертруда поджала губы. – Грязные ублюдки.
- Знаю, ты их не любишь… - Жоффруа покачал головой. – Но они полезны, никто из других ковенов так не продвинулся в поиске печатей. Ничего удивительного, что среди них нашелся подобный самородок.
- Покажешь, – приказным тоном сказала его сестра. – А когда прибудет Теодорус?
- Он собирался подождать герцога Динштайна и князя Торнхейма. – Жоффруа налил себе еще. – Сестра, ты думаешь, пророчества исполняются?
- Никаких сомнений. – Гертруда улыбнулась. – Все идет так, как было предсказано. Император мертв, теперь все возможные претенденты должны вступить в схватку меж собой. Тогда над Империей поднимется зарево пожара, в котором и сгорит этот мир. Наша задача – печати, хотя и планирую внести свою лепту в разгорающуюся войну. Надо поговорить с Альфредом, с Екатериной, с Роем Фростом и моим мужем, все они должны сыграть собственную роль. А ты займешься южанами. Я слышала, Евгений уже в Рунне?
- Да, – кивнул Жоффруа. - Но я его еще не видел. Меня тревожит орден Симеонианцев, они слишком много знают. Кардинал Руиз забрал осколки одной из Печатей.
- С ними надо покончить, так же как мы покончили с Клинками, – сестра прошлась вдоль комнаты, разглядывая узоры кирийских ковров. – Стоило, немалых трудов сделать так чтобы никто ничего не заподозрил. Сказанная вовремя фраза про богатства Ордена, которую услышал наш дорогой Александр, перехваченное письмо от Монбара, которое мой муж так и не увидел. Я начинаю гордиться тобой, братец.
- Посланца пришлось убить лично, – скривился ее брат. – Ни на кого нельзя рассчитывать, все приходится делать самому. Но Руиз умнее Монбара.
- Тут нужен тонкий расчет. – Гертруда прикусила губу, задумавшись. – Думаю, Теодорус сможет оказать влияние на членов Конклава. Насколько я слышала, нынешний Первосвященник был против назначения Руиза… Возможно, нашим святым отцам стоит призадуматься, тот ли человек находится на должности прелата в столице Империи.
- Разумеется, предложение внести должен не сам Теодорус. – подхватил Жоффруа. – А какой-нибудь фанатик, брызгающий слюной от ярости и готовый бить своих, чтобы чужие боялись. Скоро все они будут здесь, надо выбрать подходящего, и внушить нужную мысль.
- Верно. – Гертруда остановилась посреди комнаты, задумавшись. – Кстати, мой муж молчит, но возможно знаешь ты. Как поживает моя малышка, этот агнец божий, Анжелика?
- Видел ее недавно, – ответил Жоффруа. – Немного бледна, боязлива. Все эти откровенческие побасенки вгонят ее в могилу раньше времени. Поговори с Этьеном, ведь так и уморить девчонку недолго.
- Герцог Нортми собирается выдать ее замуж. – Гертруда наматывала локон на палец и улыбалась. – Думаю, ее супруг и будет о ней заботиться. Надо сказать, Этьену вообще ни до кого дела нет, он давным-давно запутался в своих собственных проблемах. Но я обеспечила дочку занимательными книжками, которые ей теперь успешно подсовывают, и вскоре она будет готова лечь на приготовленный для нее жертвенный алтарь, даже просить будет…
- Рад это слышать, – холодно сказать Жоффруа. – С моим сынком не все так благополучно.
- Надо будет и на него взглянуть. – Гертруда звонко рассмеялась, и подошла к двери. – Хорошо, брат мой, мы еще увидимся. Сейчас мне надо проведать других своих родственников.
Жоффруа кивнул и начал что-то писать. Его сестра, закрыв за собой дверь, задумалась. Теперь ей предстояло посетить остальных – Альфред и Екатерина уже получили письмо от нее с извещением о предстоящем визите.
Она слишком давно не видела своих родных – до времени ей нужно было оставаться в Нортми, но после того, как третья печать была сломана, ее силы возросли, и Гертруда теперь была способна закрыть себя от магического взора служителей Каспиана.
Кабинет канцлера в замке Барна находился в правом крыле, в отличие от кабинета его заместителя который был в левом. Гертруда неспешно проследовала по длинным галереям, по ходу ловя улыбки своих младших племянников и поклоны слуг. Все-таки ее здесь помнили, хотя она не была семь лет в Рунне, изредка бывая в родовых владениях Барна.
И вот, она оказалась перед тяжелой, обитой железом, дверью, которая не замедлила распахнуться, пропуская в рабочий кабинет ее брата, ныне фактического Читать далее...

Новые дни принесли с собой новые сомнения и страхи. Жан-Пьер периодически ловил на себе недобрые взгляды Виктуара, и вот однажды утром, старший брат решил зайти и поговорить с младшим. Жан-Пьер как раз собирался пойти на службу, и поэтому вертелся перед зеркалом.
- Куда мой брат тянет свои длинные руки? И не мешают ли они ему во время сна? - спросил Виктуар сразу же, как только пожелал младшему хорошего дня.
Жан-Пьер поморщился. Брат что-то заподозрил, зря он столько рассказал этой Катажине Риди. Если он не научится следить за своим языком, то может уже готовить для себя петлю. Теперь приходилось получать по счетам. Нужно как-то выкручиваться – прежде всего – все отрицать.
Жан-Пьер состроил благостно-идиотское выражение лица и сладким, вкрадчивым голосом, каким он обычно выпрашивал у мамы сладости, сказал:
- Не понимаю, о чем ты говоришь, мой любимый и дорогой старший брат?!
Виктуар не изменился в лице, и сев на постель, с прежним мрачно-циничным выражением продолжил:
- Ну-ка, расскажи подробнее, как ты меня и за что любишь?
За окном пели птички, светило солнышко, Жан-Пьеру отчего очень сильно захотелось отказаться там, причем прямо сейчас.
- Ты не прекрасная дама чтобы я объяснялся тебе в любви, – уже с раздражением заметил младший брат. – Люблю за то, что ты есть, и все.
Виктуар ухмыльнулся. Третьему сыну Альфреда очень не понравилась вот эта его поганенькая ухмылочка, видимо наследничек уже что-то придумал. Теперь надо искать пути отступления, редкостный, по мнению Жан-Пьера, подонок - Виктуар может слишком многое, у него и денег и связей больше. Но его последующая реплика удивила Жан-Пьера до глубины души.
- Я тоже люблю своего брата, – небрежно заметил старший. - И прямо ради него готов пойти к маршалу Рунна и попросить отправить любимого братца в Коннлант, чтобы тот защищал интересы Империи, Экклессии и прочее, прочее… Причем, - он еще раз ухмыльнулся. - Я уверен, что отказать наследнику Барна маршал не захочет…
Коннлант! Эту дыру? Жан-Пьер чуть не задохнулся от возмущения, и уже не задумываясь, пролепетал:
- У меня есть дела и в столице… У меня здесь интересы!.. и вообще… Коннлант?!
Виктуар кивнул:
- Уверен, что ради любви к старшему брату и интересов рода все дела, ты оставишь на потом. Вот вернешься в лавровом венке - доделаешь, тем более я вчера видел, чем ты занят в столице. В Коннлант, без всяких возражений.
- Я что – крайний? - возмутился младший брат. – Отправьте Эдвара Нортми! Или Фредерика!
- Ты единственный, кому я полностью доверяю, – в глазах Виктуара прыгали дьявольские искорки. - Ты должен ценить это доверие и поверить, что за всем и везде нужен глаз великого семейства Барна! А кто такой Фредерик? Нет, ему я не верю, и люблю меньше.
- Я подумаю… Мне нужно время, чтобы собраться и уладить все незаконченные дела, – процедил сквозь зубы Жан-Пьер.
- Нет времени думать, отъезжать надо будет сразу после похорон, – заметил Виктуар, и ушел, оставив младшего брата барахтаться в волнах отчаяния.
- Проклятье! – один их стульев врезался в дорогое зеркало и оба предмета разлетелись на куски, зеркало кроме того, осыпало всю комнату острыми осколками. Жан-Пьер был просто в ярости. Коннлант! Было бы лучше, если бы Виктуар просто убил бы его, он тогда меньше мучился. Мало того, что там идет война, так там у него и нет никаких знакомых, с которыми можно весело провести время!
Он выскочил прочь из своей комнаты, и чуть ли ни бегом пустился по коридору. Опомнился он лишь тогда, когда сшиб кого-то с ног. Оглядевшись, Жан-Пьер протянул руку, помогая встать – на полу, поохивая, сидел его дядюшка Жоффруа.
Жан-Пьер всегда считал своего никчемного дядю олухом, позором для такой семьи как Барна – казалось, что у него и остальных членов их фамилии нет ничего общего. Все Барна отличались изрядной хитростью и наглостью – Жоффруа был глуп, как тетерев, и прост как дуб. Он ходил с вечно опущенным взглядом, часто запинался, когда говорил, им вертели все, как хотели, обманывали и дурили. Все – включая супругу, детей и слуг. А он воспринимал все как должное – всего пребывал в благодушно-добром настроении, любил хорошо поесть, изредка, когда огорчался – быстро отходил и вновь продолжал улыбаться. Он жил словно по заповедям Каспиана, из него мог бы получится отличный монах – но почему Жоффруа побаивался других священнослужителей, всех кроме кардинала Теодоруса, который сейчас рулил своей паствой в герцогстве Барна.
Вот и теперь, поднявшись и отряхнувшись, он что-то забормотал себе под нос.
- Дядя? – Жан-Пьер потряс его за плечо. – Ты цел?
- Я?… - казалось, Жоффруа растерялся. – Я цел… цел…Ты так спешил… Что-то случилось, Жан?
- Да. – Жан-Пьер сжал кулаки и зубы. – Проклятье… Меня хотят отправить в Коннлант! За что? Ведь я, ничуть не хуже остальных, даже лучше. Эх, если бы у меня были деньги и власть! Тогда бы я был сильным! Тогда бы я смог показать все, на что я способен!
- Сильным? – пролепетал дядя. – Ты бы… хотел быть… сильным?
- Разумеется! – Жан-Пьер Читать далее...

Целую неделю она не трогала своих записей, но тетрадки и книги словно звали ее, притягивали к себе, не давали забыть о важном. Она знала – важно, то чем она занимается. За всем что происходит, кроется какая-то судьбоносная тайна, и Анжелика должна ее разгадать.
Наконец она добралась до книжек. Лежащая перед ней стопка ветхих томов давала обещание рассказать невиданные легенды, древние загадки, таинственные истории…
Он потратила целый день на перерисовку одного из красивых рисунков со страниц одной из книг. Ее всячески отвлекали, но она не сдавалась, и продолжала свои занятия. Анжи любила своих подружек, любила свою дорогую кузину Марину, ей нравилась и Электра Флавио, которая чем-то неуловимо напоминала ей мать.
Но дело, стоящее перед ней было намного важнее. Если она сумеет разгадать эту тайну, то она спасет всех – и Николу и отца, и вообще всех. Даже противных и злых Иберо, о которых ей много рассказывала няня.
К вечеру рисунок был закончен, Анжелика вздохнула и отложила его в стопку других таких же. Нет, тайна не давалась ей, хотя она знала, что стоит ей заснуть, как она вспомнит разгадку.
Окончательно расстроившись, она села в старое скрипучее кресло с книжкой. Рядом на столике стояла ваза с яблоками, которые привезли из солнечной Флавии, тихо горела свеча, давая неяркий свет.
Это был томик написанный Освальдом Тинрийским, знаменитым демонологом и экзорцистом, одним из идеологов борьбы с силами Темного Сеятеля, который жил два века назад. И хотя, откровенцы, возглавляемые Ульрихом Гольцером и порвали все связи с Ауралоном, но с ведьмами они продолжали бороться так же, как это делали до них экклесиаты. Поэтому книги Освальда Тинрийского пользовали большим почетом и в Ауралоне, и в Нортми. До тех пор, пока дед ее отца не запретил всякую охоту на ведьм…
Но данное сочинение относилось к поздним, которые Освальд писал уже оставив практику и вовсю посвятив себя теории. Он пытался обобщить полученные знания, но для него все кончилось плачевно – в один из дней он, видимо, сойдя с ума, кинулся с башни, и, упав, разбился насмерть. Все его книги забрала тогдашняя разведка и церковь. В библиотеке Нортми случайно остался один экземпляр, который и достался ей.
Возможно, перед ней та самая книга, которую он писал последней… Анжи, поежившись, открыла ветхие страницы.
"Не оставляет сомнений, что силы Темного Сеятеля огромны и многочисленны. В аду, где, словно в печи, пылает огонь, где нет света солнца, и где потоки едкой серы, несут бесконечное мучение, там он и держит свои легионы – мириады мириадов алчущих демонов, которые ждут последнего дня, дабы войти в наш мир и сеять гибель средь людей!
Я долго размышлял о количестве этого ужасающего войска, думал можно ли его измерить в человеческих числах. Несомненно, это задача стоящая перед церковью относится к важнейшим, равной по значимости другим, таким как "сколько ангелов может поместится на острие иглы" и "Может ли Творец создать такой камень, который не смог бы поднять"! Если бы решил эту загадку, уверен, мне было бы обеспечено место в божественном элизиуме, по правую руку от Каспиана, куда ставит он лишь праведных и добродетельных.
После длительных раздумий, прерываемых лишь сном и молитвой, меня озарила истинна! Несомненно, что наш Творец, будучи разумнейшим из разумных, предусмотрительнейшим из предусмотрительных, определил число адских демонов. И числом их является шестьсот шестьдесят шесть, и еще шестьсот шестьдесят шесть по шестьсот шестьдесят шесть! Ибо в итоге получается четыреста сорок четыре тысячи двести двадцать два! А если сложить четыре и два, из которых состоят это число, мы получим шесть! Поскольку, и двоек и четверок в числе четыреста сорок четыре тысячи двести двадцать два ровно три, то и шестерок будет три, то есть мы опять получаем шестьсот шестьдесят шесть! Такое совпадение не может быть случайным, и я вижу в этом руку Творца, который дал нам возможность измерять мир цифрами!"
Анжи с громким хрустом догрызла яблоко и перевернула страницу. Ей нравился ход мыслей этого демонолога.
"Мои выводы принесли мне недолгое облегчение – хвала тому полководцу, который знает число вражеского войска, но горе тому, кто не знает его снаряжения и состава. И поэтому я попытался узнать, что представляют из себя демоны…
Я много путешествовал, был на западе, был и на востоке, где еще живут еретики. Я записывал древние предания, ибо даже в словах иноверца может быть доля истины (хотя мои коллеги с этим не согласны). Мне многое удалось узнать, часть этого я изложу здесь, а часть унесу с собой в могилу…
Кроме того, мне случалось беседовать с безумными, как блаженными, которые ближе всего к Творцу, так и одержимыми, которыми овладели силы Темного Сеятеля. Мне удалось многое узнать, и об этом я тоже расскажу."
Анжи вздохнула – у нее кончились яблоки, коих было ровно три. Она огляделась по сторонам – оказалось рядом, на соседнем кресле, которое стояло к ней спинкой, сидела Марина, болтала ногами и тоже ела яблоки. Анжелика забрала одно у нее и Читать далее...

Холодный, осенний ветер гнал одинокий лист по булыжникам серой улицы. Сюда уже спустились сумерки, цвета поблекли, и только от ярко-желтого фонаря на углу шел поток света, создающий уютную, светлую полянку посреди тусклой, безрадостной действительности.
Стоящий у фонарного столба молодой человек, насвистывал какую-то незамысловатую мелодию. Он ждал. Так ждут только люди, уверенные в своем будущем. Наконец, на другом конце улицы показались две фигуры.
Юноша скинул плащ, извлек из ножен шпагу, и быстро зашагал им на встречу.
- Барон, виконт… - Этьен де Нортми поклонился своим противникам. Те молчали.
- Думаю задерживаться нет причин! – герцог занял боевую стойку. – Вы боитесь? Помнится в ночь Святого Августа, вы, господа, были смелее…
Ожидание стало невыносимым. Двое противников молодого герцога Нортми вытащив свои клинки, стали осторожно расходиться в стороны, пытаясь окружить своего врага. Этьен спокойно стоял на месте. Он знал, эти двое были слабее его. Он бы не стал их трогать, если бы эти двое негодяев не приняли живейшее участие в той резне, в которой погибли его отец и братья. Он знал все – имена, звания, кто, когда и как делал.
Они подписали мирный договор, и война окончилась. Но только не для него – Этьен продолжал выслеживать и убивать всех, кто был замешан в бойне. К сожалению, он пока не мог добраться до иберийцев, его возможности ограничивались только одним Рунном. Но когда-нибудь, в другое время, он всех заставит заплатить по счетам.
Его противники, наконец, решили действовать. Две шпаги метнулись вперед, Этьен шагнул назад, легко отвел оба выпада и парой точных, выверенных движений поразил обоих.
Звук падающих тел приглушил раздавшийся голос. Этьен обернулся, позади него стоял один из людей герцога Конарэ.
- А, это вы, Оливье… - Черный герцог вытирал шпагу имеющимся у него шелковым платком. – Вы опять опоздали, мой друг.
- Я остановился посмотреть на дуэль. – Оливье де Кюни кивнул, приветствуя Этьена. – Отличный удар, покойный герцог Нортми был бы вам доволен. Он и сам был великолепным фехтовальщиком, но Вы его, вне всякого сомнения, превзошли. Восемь дуэлей за неделю, одиннадцать трупов…
Черный герцог кривовато улыбнулся.
- Я рад, что вам понравилось. К сожалению, у меня нет времени, чтобы с вами сейчас побеседовать. Возможно, позже…
- А вот это вряд ли. – Кюни извлек из внутреннего кармана какую-то бумагу. – Герцог Этьен де Нортми, Вы должны проследовать за мной.
Черный герцог помрачнел.
- Это следует понимать так, что я арестован?
- Понимайте, как хотите, Этьен… - Оливье жестом подозвал к себе отряд солдат, стоявших в отдалении. – Если не пойдете по-хорошему, поведем силой. Оружие можете оставить у себя.
- Хорошо, – герцог кивнул. – Идемте, Оливье.
Они пошли по засыпающим улицам. Этьен был рад, что его никто не видит, похоже все-таки чья-то чаша терпения переполнилась, и его арестуют. Но Черный герцог был рад, при всем том он отомстил, хоть кому-то, но отомстил…
На набережной, по которой его вели, после ужасных пожаров, в которых чуть не сгорел весь Рунн, отстраивались новые дома. Многое, впрочем, оставалось, лишь переделывалось, принимало новые формы и убранство.
Впереди показался Дворец Правительства. Этьен в сопровождении уже одного Оливье, который отпустил солдат, проследовал вдоль фасада, до левого крыла, где они остановились перед массивной дверью, обитой железом.
Оливье ударил три раза, и ему тут же открыли. Этьен с интересом рассматривал помещение – он здесь никогда не бывал. Штаб-квартира недавно созданной и чрезвычайно таинственной организации, которой руководил герцог Франсуа де Конарэ. Занятно. Говорили, что они занимались обеспечением безопасности во всей Империи. Этьен горько усмехнулся. Видимо, теперь под безопасностью Империи понимается безопасность этих подонков, которых он убил. Стоит задуматься, все ли в порядке в такой Империи…
Они поднялись по длинной лестнице, наконец, достигли очередной двери. Оливье кивнул Этьену.
- Его Светлость хочет поговорить с Вами, герцог де Нортми.
Тот только пожал плечами. Ему было совсем не понятно происходящее. Герцог Франсуа был братом Эдвару де Конарэ, одному из соратников его отца. Его брат, как же, как и братья Этьена погибли в ночь Святого Августа. Он наследовал Конарэ, а затем, став одним из советников Императора Константина, занял пост главы этой новой Службы. Он много путешествовал, бывал в Новом Свете, слыл человеком очень умным и образованным. Кроме того, в отличие от всех своих родственников, он был экклесиатом. Это, признаться, Этьена очень настораживало - сам лично, он с герцогом Конарэ не был знаком, видел его всего пару раз и то, издали, кто знает, что это за человек…
- Этьен де Нортми. – при его появлении, человек сидящий в кресле, встал и протянул руку. Черный герцог ответил крепким рукопожатием.
- Садитесь. – Франсуа обходился без церемоний. Этьен, сев, внимательно посмотрел на своего собеседника. Синий герцог был уже в возрасте, на висках его серебрилась седина, он был Читать далее...

Под проливным дождем, по сельской дороге, вдоль старых, почти разваливающихся хибар, тянулась цепочка людей в серых балахонах из грубой мешковины. Многие на себе тащили такие же бесцветные мешки, кто-то вел в поводу ослика, также нагруженного, сгибающегося под тяжестью бремени. Крестьяне стоявшие там же, молча провожали незнакомцев глазами…
Один из этих людей, еще раз поудобнее перебросив мешок через плечо, подошел к впереди идущему человеку, обладателю громадного роста и немалой бороды.
- Недолго осталось Гуннар! – Кроуклоу улыбался, не смотря на непогоду и усталость. – До Рунна где-то день пути.
Гуннар остановился, положив свой груз на землю, и смахнув воду с лица.
- Хорошо, – сказал немногословный фростиец. – Люди устали Джеймс. Конечно, наша вера придает нам силы, но мы уже очень долго идем…
- Согласен. – Кроуклоу кивнул. – Путь долгий и трудный. Но мы пройдем это испытание, я уверен… Остановимся в следующем трактире и перекусим.
Они шли по грязи и бездорожью еще около трех часов, прежде чем впереди показалось заведение, где можно было обогреться и поесть. Словно серенькие мыши, очистители быстро прошмыгнули к очагу, и заняли один из столов.
- Господь благосклонен к нам, – заметил Кроуклоу, разделив сухари между своими спутниками. Им принесли кувшин воды – алкоголя они не употребляли, – мы проделали недельный путь за три дня, и уже завтра будем в Рунне. Возблагодарим же его.
Очистители, прикрыв глаза, стали шептать молитву.
- Теперь же, мы можем утолить наш голод. – Джеймс улыбнулся. – Я должен рассказать вам о Рунне, никто из вас не был там раньше. Страшное место, словно древний Сарсарат, оно полно убийц и блудниц. Там в цене только золото, а многие забыли такие слова как дружба и взаимопомощь.
- Неужели это правда? – спросила одна из молодых девушек, по имени Энн Рейнлайт.
- Истинно так, – подтвердил Кроуклоу. – Улицы Рунна покрыты кровью откровенцев, когда-то очень давно экклесиаты устроили бойню, и убили всех праведников в городе. Мужчин, женщин, детей – всех, всех до единого.
- Какой кошмар, – вторая девушка, Сара закрыла в ужасе лицо руками.
- К сожалению, это так. – Джеймс нахмурился. – Поэтому будьте осторожны, там будет бездна опасностей и пропасть соблазнов. Я попытаюсь защитить вас, но может быть вам будет послано испытание, которое придется пройти без моей помощи. Нам нужно будет заняться проповедованием, точно ученикам Каспиана, мы должны попытаться спасти, тех, кого еще можно спасти.
Все замокли, задумавшись.
- Особо стоит сказать о священниках, нечестивых пастырях, – продолжил Кроуклоу. – Все вы братья и сестры мои равны мне, лишь по мудрости и опыту мы выделяем главного из нас. У экклесиатов все наоборот – лишь самые алчные и порочные становятся у них епископами и кардиналами. Когда-то все было иначе, но теперь эта должность правящего братьями и сестрами своими, превратилась в столь великое проявление власти и столь ужасную тиранию, что никакая Империя или другая земная власть не может быть сравнима с ней! В результате этого искажения, знание о благодати, вере, свободе окончательно погибло, а его место было занято нестерпимым рабством людских дел и законов! Мы стали рабами злейших людей на земле, которые притесняют нас и заставляют служить только своей низкой и порочной воле. Поэтому берегитесь экклесиатских священников и бегите от них как от зачумленных.
Все вздохнули.
- Все же я питаю надежду на то, что Каспиан защитит нас, – сказал Кроуклоу. – Помните, о чем я вам сказал сегодня, и беда обойдет вас.

Прошла неделя, с тех пор как они покинули свое пристанище и направились в Скифию. Ашзер велел своим подопечным разделится – большей части он приказал сесть на один из кораблей в порту Ауралона и плыть в Кохбу, чтобы потом через южные степи ехать в Ланов. Меньшая же часть отправилась с ним по суше, через Остаррику и Барна. Ашзер хотел посмотреть на эти земли, оценить насколько они готовы к грядущим великим событиям.
Ну а как они могли быть готовы – крестьяне по-прежнему копались в земле, в кабаках стоящих вдоль дороги пили и били морды друг другу, надменные и гордые дворяне проносились мимо них, словно не замечая.
Ашзер только ухмылялся. Ничтожные, жалкие существа, они будут вопить и кататься по земле в муках, когда демоны придут в этот мир. Те, кто предвидел - станут всем – а гордые, чванливые, невесть, что о себе возомнившие герцоги, графы и бароны будут пищей для червей.
Они проехали очередной замок, стоящий на холме, когда девчушки, которых он набрал с собой, начали кричать, что они голодны. Ох уж эти негодяйки, им бы только пожрать и потешится. Ашзер и сам любил помять парочку, пока лошади отдыхают, но эти трескуньи уже начинали его раздражать. Не помогал даже кнут, которым он пару раз навел порядок в фургончике. Похоже, ведьмочки только получили от этого удовольствие, ведь черная магия меняет людей, они начинают находить усладу в странных вещах. Ашзер сам был колдуном, и на своем веку повидал не мало таких же, как и он.
Эта магия была доступна всем, стоило только протянуть руку и взять. Легкость, с которой люди получали невообразимую силу и нечеловеческие возможности поражала – многие, уверовав, что теперь их уж ничто не возьмет, начинали пользоваться колдовством в открытую.
И тогда на них находилась управа, приезжали инквизиторы, быстро справлялись с обезумевшим от своих собственных сил колдуном или ведьмой, проводили скорый суд. И все – новоявленный полубог сгорал на костре, оставляя после себя лишь тошнотворный запах паленого мяса и немножко пепла.
Ашзер видел одного церковного иерарха, большого любителя цветочков и садовых деревьев, который предпочитал в качестве удобрения пользовать пепел оставшийся от сожженных малефиков. И говорил, что при таком уходе все растет быстрее, и яблоки получаются слаще.
Ашзер поморщился. Да, глупцов мало. Сила доступна всем, но истинный путь к всемогуществу знает лишь Триада. Под мудрым ее руководством, он смог создать своей собственный ковен, обмануть инквизиторов, и теперь начать готовится к борьбе, которая уже пойдет на равных.
Наконец, они остановились у одного из трактиров. Пигалицы сразу же побежали внутрь, Ашзер поморщился, но ничего не сказал. Они так и не поймут, что надо быть осторожными, пока кто-то не обожжется. Черная магия делает людей непослушными, бездумными себялюбами, которыми управляют лишь их страсти.
Он-то уже научился держать себя в узде, а им это только предстоит. Он вошел следом за ними.
- Святой отец, – трактирщик поклонился. Ашзер внутренне улыбнулся. Он маскировался под сельского священника везущих своих подопечных в ларианскую обитель. Маскировка действовала.
- Благослови тебя Каспиан! – Ашзер махнул рукой. – Пожалей старика, налей что-нибудь попить, и расскажи, что твориться в Империи.
- С тех пор как умер Император, цены на зерно начали расти, – пожаловался трактирщик. – Говорят, что его убили, так же сообщают, что кто-то уже начал готовится к войне. Наш славный герцог, Альбрехт, укрепляет горные крепости на границе с Флавио. Я сам видел, как туда направился целый полк солдат, вместе с обозом. Скажу – еды и питья у них хватит на год осады, значит, тут нам ничего не грозит…
- Славно… - Ашзер сделал большой глоток пива. – Все так уверены, что война действительно будет?
- А как же? – трактирщик нахмурился. – Господа, считай, уже сорок лет не воевали. Надо же и порезвится когда-нибудь. Это для нас, для простых людей, война – это беда. Для них – это слава, и почет и деньги. Война будет, уж поверьте моему слову…

Конь чувствовал ее гнев, и тоже, вслед за ней, ярился – стегал себя хвостом по бокам, рыл копытом землю. Катрин, прикрыв глаза ладонью, чтобы защитится от беспощадно яркого солнца, осматривала заснеженные поля и леса Скифии. С крутого холма ей открывался чудный вид – бесконечные просторы, царство льда и холода. И где-то там и укрылся этот негодяй Беспутин.
Она снова застонала от ярости. Воспоминания не давали покоя, проклятый старец не только опоил ее своим мерзким зельем, но и пять дней заставлял вытворять всякие непристойности и гадости для его развлечения. Это было ужасно – понимать, что происходит и чувствовать, что ты себя не контролируешь…
На шестой день подлец забрал ее бумаги и скрылся в неизвестном направлении. Стрельцы только руками разводили – за Беспутиным никто не следил, он часто исчезал, затем вновь появлялся, к этому все привыкли, и теперь никто даже не догадывался где он.
Она отправила сообщение Этьену, где подробно описала все, что произошло с тех пор, как она уехала из Рунна. В конце она добавила, что ей очень приятно было служить Черному герцогу, но теперь честь требует от нее исполнить последнее данное ей поручение, и, следовательно, она или найдет похищенные бумаги, или навеки сгинет в дебрях Скифии. Вручив письмо Имперскому курьеру, она распрощалась с князем и его семьей, и, выяснив, по какой дороге отправился Беспутин, отправилась следом.
Она понимала, что найти здесь одного единственного человека, в бесконечных, бескрайних, диких и безлюдных краях, даже теоретически невозможно. Что говорить, о том, что она даже не знала, с чего ей начинать. Несомненно, что Георгий балуется запретной магией. Он мог быть связан с какими-нибудь тайными орденами, конечно, если бы такие на территории Скифии находились. К сожалению, ей об этом ничего не известно.
Времени с тех пор, как она уехала из Вышеграда, прошло довольно много, и ее снова захлестнуло чувство голода, кроме того, смеркалось, а впереди не было видной ни одной деревни. Дорога окончательно превратилась просто в свободную от деревьев полосу. Можно сказать, что она ехала по лесу…
Через пару часов, когда небо окончательно почернело и покрылось звездами, она начала паниковать. Вокруг сгущалась тьма. Когда где-то далеко, за деревьями, завыл волк, ее стала бить крупная дрожь. Катрин поняла, как сильно она устала, проголодалась и замерзла. Конь тоже трясся, и уже еле-еле перебирал копытами, спотыкаясь на каждом шагу.
Неожиданно впереди вспыхнул огонек, и одновременно с этим в ее сердце вспыхнула надежда. Вроде бы совсем не далеко, но кто знает – огни весьма коварны, кажется, что они близко, а на самом деле это может быть очень далеко. И все же она стала подбадривать коня, чтобы он вез ее быстрее вперед.
Они осторожно объезжали вековые ели, с вершин которых на них смотрели мудрые глаза сов, они перебирались через ручей, полный талой воды, которая в свете луны казалась черной, они ступали по покрытому инистым мхом болоту, рискуя в любой момент провалиться.
И вот из-за деревьев выглянула странного вида избушка, как будто бы обычный сруб, но стоящая на двух высоких сваях, точно на ногах. Из кирпичной трубы вился дымок, окно с раскрытыми ставнями светилось ярко-желтым мерцающим светом. Катрин с радостью спрыгнула с коня. Видимо, это лачуга какого-то отшельника, решившего здесь скрыться от остального мира.
Она оставила коня у крыльца, и, быстрым шагом поднявшись по ступенькам, постучала в дверь. Прошла минута, дверь открылась и на пороге возникла дивного вида старушка – совсем дряхлая, скрюченная, словно в ней не было ничего прямого, глаза желтые, словно у кошки, волосы седые и растрепаны, в руках метла.
- Кого Сеятель принес? – спросила она сердитым, скрипучим голосом, напряженно вглядываясь в Катрин, точно стараясь разглядеть кто, стоит перед ней.
- Прости меня, бабушка. – Катрин была готова упасть ей в ноги. – Негде мне переночевать, может быть, ты меня пустишь на одну ночку? Я заплачу если надо. Покушать тоже очень хочется…
- Ну, заходи, дитятко, заходи… - старушка заулыбалась кривыми желтыми зубами. – Я тебя и накормлю, и спать уложу…
- Спасибо огромное бабулечка. – Катрин улыбнулась. – Благослови тебя Каспиан.
Старушка в ответ ничего не сказала, пошла, суетиться по хозяйству, накрывать свой нехитрый стол. Девушка огляделась – помещение было грязным, неухоженным, по углам висела паутина, белая известняковая печка давно почернела от гари.
Она присела на скамеечку и только потом обнаружила огромного черного кота. Животинка пряталась под столом, поэтому ее и сразу не было заметно.
Наконец, бабушка поставила ей на стол чугунок с вареной картошкой, плошку с какими-то темно-багровыми ягодами, кувшин с водицей и Катрин принялась за ужин. Она, конечно, ела с изрядным подозрением – ее уже многому научило скифское гостеприимство – но на этот раз было все нормально, сознания она не теряла, голова не кружилась.
Она наелась до отвала и, поблагодарив старушку, отправилась спать. Ее укрыли чудесным, пушистым одеялом, и Читать далее...