Темнело. Над вечерней Таяной горели непривычно яркие звезды. В теплом воздухе разливались ароматы множества цветов, украшающих клумбы фамильного замка Гери.
Окна замка были ярко освещены. Слышалась веселая музыка, поскольку хозяева праздновали общий день рождения (с разницей в 14 лет). Бурные национальные танцы сменяли лирические мелодии экзотической Мирии. Гости веселились от души, не замечая отсутствия именинников.
Брат и сестра Гери разделяли общее веселье довольно- таки странным образом... они собственноручно обтирали соломой новорожденного жеребенка - изящнейшую золото-рыжую кобылку, красу и гордость их хозяйства.
Гери разводили высокопородных лошадей, резвых и очень красивых. Такая торговля не считалась зазорной даже для потомственных нобилей (разумеется, если лошади были ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хороши). Положение семейства Гери, и без того небедного и родовитого, упрочивал не столько серьезный доход с продаж, сколько осведомленность обо всем, происходящем в мире.
- Как назовем сокровище? - спросил сестру дан Венцеслав, влюбленно глядя на совершенное золотистое создание.
- Олимпия, - откликнулась Алина, пребывая в неменьшем восторге. - Это - будущая звезда по меньшей мере императорских конюшен!
Рождение прекрасной Олимпии было отмечено пышным празднеством неделю спустя.
- Прямо как рождение наследника! - съехидничала соседка Гери - Даная Арко.
Красивая рыжеволосая девушка давно вздыхала по юному Венцеку, но тот, казалось, не замечал никого, кроме своих лошадушек. Великолепный светло- гнедой Чар был предметом особой гордости Венцеслава, равно как и предметом зависти множества лихих наездников- нобилей.
Сестра Венцека, дана Алина, была еще не старой вдовой далекого от ее конских страстей помещика. Перепоручив свое поместье и титул почти взрослым детям, женщина оставила себе девичью фамилию, полностью разделив увлечение брата, проводя целые дни на конюшне или разъезжая по окрестностям на толстом и веселом молодом жеребчике по кличке Гондорский Маринер, что, в прочем, не мешало ей оставаться вполне светской дамой. Венцеслав Гери, еще не обзаведясь семьей, с удовольствием препоручил сестре официальную сторону их благородного существования.
Прошел месяц. Уже было ясно, что Гери не просто вывели лошадь, а создали истинное произведение искусства. Венцек очень хотел поехать в Мунт к одному их своих друзей, имеющих влияние при дворе.
- Если император (а он несравненный знаток лошадей) будет в настроении, то он немедленно купит нашу Олимпию. В крайнем случае, придется ему ее подарить... это будет лучшей репутацией нашему хозяйству, - вещал он сестре-единомышленнице.
План был сам по себе хорош, но дана Венцека угораздило совсем не героически шмякнуться со своего Чара. Теперь юный страдалец возлежал на парадной постели с перевязанной головой, а вокруг него порхала вполне счастливая Даная, втихомолку строя вполне определенные матримониальные планы.
В душе похихикав над вышеупомянутой идиллией, Алина предложила заменить брата, тем более, что с Эрни Гастеном она была знакома, пожалуй, подольше...
Переодевшись в удобный дорожный костюм и убрав подальше документы (в том числе родословную золотой кобылки), дана Гери быстренько подседлала Гондорского Маринера (разумеется, сама, ибо от этого зависит безопасность всадника в долгой дороге). В качестве охраны решено было взять собаку - огромную белую догиню с красными глазами по кличке, точнее, имени Евгения. Из оружия при отважной таянке был только меч, ибо метательные ножи или лук были для нее бесполезны... дама была чудовищно близорука, почти слепа.
Через несколько часов Гондорский Маринер уверенно и спокойно рысил по таянскому тракту. Евгения большими скачками мчалась рядом... для нее это было великим приключением...

15 число месяца Домоседства.
Лакона. Фалесса.

- "Вы тоже служите Империи, сир Тейн!" – передразнил Иветту Артур, сидя за бокалом вина со своими друзьями. – От Империи осталось не более чем от общипанной курицы… Стоит ли это таких усилий…
- Тебя волнует конкретная цена? – спросил Коршун.
- Меня волнует все, – ухмыльнулся Тейн. – К сожалению, я не представляю, кто будет платить больше… Но смотрите, Империю ждут тяжелые времена, хотя на какое-то время запасов хватит, а затем… пшшк.. и все.
- Но твой друг уверен, что все наладится…
- Мне бы его уверенность… - Артур сделал большой глоток из бутылки. – Лично я… думаю… что нам конец. Просто я видел, что делают… эти… Тени… У нас нет шансов…
Коршун пожал плечами. Мол, встретимся в битве, потом увидим.
- Как-то это не похоже на тебя, – заметил он. - Что за настроения? Где ваш боевой дух, "сир Тейн"?
- В … - выругался Тейн. – Заткнись.
Коршун замолчал, впрочем, продолжая периодически наливать себе и другу. На полу уже скопилась изрядная батарея кувшинов.
- Вот мы тут пьем, а Риверс по городу шастает, – рассмеялся друг и верный помощник Артура. – В такую холодень. Как бы он себе чего не отморозил…
Ле Тейн мрачно взглянул на товарища.
- А бедную крошку Иветту, наверное, и согреть некому… - продолжил мысль Коршун. – И мерзнет она, и мерзнет…
Тейн смахнул со стола все, что там было, и, глядя другу прямо в глаза, прошипел:
- Даже не думай.
Коршун загнулся от смеха так, что свалился под стол.
- Храни тебя Марэль, Артур, я даже и не думал…
- Я знаю, что ты не думал. Вообще. Соображаешь, где говоришь? Здесь у стен уши, и уши эти крысиные…
- Тсс…
Артур кивнул.
В замке действительно было лишь одно место, где высокочка-Риверс не расставил своих шпионов. Вернее, поставил бы, если бы Франциск не намекнул что в таком случае, с ним может, и что-то нехорошее произойти… Крыс был понятливым, и намек понял.
Вот теперь и правда приходилось соблюдать осторожность… Все эти измены, заговоры и предательства породили жуткое количество тайн, а тайны надо хранить. Народ и дворянство не должны узнать, кто и почему сидит на троне.
- Бывали дни веселыееее-е-е… - затянул Коршун. Теперь все шпики поймут, что они надрались до белочек и маленьких зеленых человечков.
В такт он и так не попадал, а шум создавал приличный.
- Перебудишь всех… - скорее с уважением прошептал Артур…
Коршун с силой ударил ногой по пустому шлему, который почему-то валялся в коридоре. Шлем, естественно, такого обращения не понял, и улетел в неизвестном направлении, издавая по дороге адский грохот, заглушивший все остальные звуки.
- А, тени, … мать!! – Коршун запрыгал на одной ноге. - …!!
Артур поднял вверх большой палец и свернул в соседний корридор. Можно было представить себе, что слышали сейчас "стены" – ведь подслушивающие устройства усиливали звуки в тысячи раз.
Коршун допрыгал до своей спальни, с грохотом распахнул дверь и скрылся в темной комнате. Артур же отправился в королевскую опочивальню.
Не сказать, чтобы здесь было далеко, но приходилось соблюдать осторожность. Ле Тейн еще в столовой скинул сапоги и сейчас ходил пешком. Каменные полы замка зимой совсем не грели, но и шагов его не было слышно.
Вот, наконец, и спальня прекрасной Иветты ле Фалесс. Артур рассмеялся, и с силой толкнул дверь:
- А вот и я!
Иветта стояла на кровати, в ночной рубашке сжимая в руке, какую-то острую штуковину из арсенала покойного супруга, причем направив ее в сторону вошедшего.
- Ваше Величество… - Артур в меру возможности отвесил поклон, закрыл дверь, и, заперев ее на засов, подошел к королеве.
- Не спите? – ле Тейн сел на кровать.
- Вы пьяны… - сморщила носик Иветта. – Это вы устроили этот жуткий шум и перебудили пол-дворца?!
- Нет, – соврал Артур. – Не я.
- Что Вы здесь делаете?! – продолжила девушка столь же недовольным тоном. – Выметайтесь. Живо.
- Никак нельзя, Ваше Величество, – покачал головой Артур. – Возможно этот шум – это ужасный бунт. Кругом заговорщики, и храбрый сир Риверс отражает их натиск. А я буду защищать Вас, моя Королева. Останусь здесь на всю ночь и не сомкну глаз. Но не допутс.. допущу, чтобы вам был причинен вред!
Королева перестала хмуриться, зато встревожилась.
- Штурм?! Неужели? Это правда?
- Да, – зевнул ле Тейн и улегся на королевское ложе. – Правда и только правда, самый настоящий бунт.
- Где Франциск?! – уточнила Иветта. – Это не его проделки?
- Нет. Старина Франц верен Вам до конца… А чем Вы тут занимаетесь в такую пору? – Артур осмотрел лежавшие рядом, на столике книжки. – Читаете? Это правильно, королева должна много читать.
- Поверьте, пока меня не разбудили, я спала! – возмутилась Иви.
- Спали? Забавно… - Артур зевнул. – Я бы тоже спал… если бы у меня была такая возможность…
- Выметайтесь с моей постели! – рассердилась королева. – Если Вы пришли меня охранять, так и стойте у двери!
Артур всхрапнул.
Иветта Читать далее...

20 число месяца Холодов.
Походный лагерь лаконской армии.

Ночь, черная ночь окутала Лакону и всю землю… Вроде бы уже и солнце должно повернуть на весну, но нет, темнело все раньше и раньше, а рассветало позже… Объяснения этому не было, да и не могло быть… Все было понятно и так – наконец наступил Час Волка, о котором говорили древние сказания, и время людей кончилось… Буря утихла и зловещая тень нависла над страной, заслонив солнце… И нет ветра, чтобы развеять ее…
Что-то все-таки сгорело в нем, когда он узнал о Криэране… Все это время он ждал, надеялся, что встретит Сильвию, и сможет ей объяснить… но нет, теперь не сможет. Города больше нет, он уничтожен пугающей, страшной силой… Некуда ему возвращаться, Доминику ле Рамлету, некуда больше податься… Все ушло, остались лишь горы пепла и могилы…
Мрачное настроение охватило все войско. Они понимали, что идут не побеждать, а погибать - если их не сметет неисчислимая Орда, то уничтожит этот новый таинственный враг, и вот - не слышно ни песен, ни радостных криков, лишь вороны кружатся над полем, предвкушая…
Неожиданно стало душно, и Доминик вышел из палатки. Проклятье! Он не спит уже третий день, просто не может… Как представит Криэран в огне. Это стало его вечным кошмаром, которому нет конца…
До горизонта горели огни костров, но что такое – эти слабые огоньки не способны развеять сумрак, сумрак ночи, сумрак его души… Они вообще ни на что не способны, эти жалкие подобия солнца, маленький человеческий обман, уверенность в том, что люди способны противостоять ужасам ночи…
Однако где-то далеко, где-то на самом краю, там, где была граница их большого лагеря, почти в лесу… оттуда слышалась песня, что, собственно говоря, сильно удивило Доминика - надо же, кто-то чему-то радуется в это время, это когда, в каждой семье потеря, когда вокруг опустошенные деревни. Как они могут, бесчувственные сволочи??
Тем не менее, ему вдруг стало интересно, мучительно интересно, и он решил пройтись, посмотреть, что это за люди, и что за песню они играют… И теперь он шел мимо мрачных воинов Ярно ле Фалесса, сидевших и молчавших, туда, вперед к странному огоньку и странной компании, что расположилась вокруг костра.


Оттого ли бледен?
Оттого ль знобит?
Не иначе снова
Клялся на крови…
Или вдруг коснулся запредельного…
Хайо, хайо…


Здесь были весьма колоритные личности… Не сказать, что они все выглядели как рыцари - лишком разного возраста, много женщин, но все при оружии… Их цепкий взгляд остановился на Доминике, словно оценивая его, пытаясь понять его ли они ждали…


Изнутри сгорая
Хоть глоток отпить…
И того не зная
За черту ступить…
Слаще искушения нету ничего…
Хайо, хайо…


- Кто вы? – спросил Доминик, понимая, что он пришел сюда отнюдь не по своей воле. Кто бы не были эти незнакомцы, это они позвали его, они заманили его сюда своей загадочной и мелодичной песней. И он пришел… Хотя, сейчас понял, что зря… Ноги его уже не слушались…


Кто там тихо стонет
Как в свинцовых снах…
Засмотрелся - тонет
Тонет в зеркалах…
Тянет, тянет руки и к себе зовет…
Хайо, хайо…


- А ты симпатичный… - одна из девушек поднялась ему на встречу. – Значит, Сильвия была права…
- Ты знала Сильвию? – Доминик растерялся. Да кто они такие, в конце-то концов?
- Я знаю Сильвию. – уточнила девушка, протягивая ему руку. – Садись. Садись же...
Ле Рамлет присел, продолжая смотреть на ту, что принесла ему столь неожиданную весть, ожидая объяснения…
Та рассмеялась, продемонстрировав ослепительную улыбку:
- Вижу, ты хочешь все узнать? Но знание бывает горьким, даже опасным…


Клятвы и угрозы…
Но тому не быть…
Ведь еще не поздно…
Зеркало разбить…
И садится утро на плечо твое…
Хайо, хайо…


- Что с ней? – Доминик смотрел на нее умоляющее. – Я прошу, скажите… Она сумела выбраться из Криэрана?
- Ой, да все с ней в порядке… - сморщилась девушка. – Доминик… Меня зовут Агнесса, если тебе это конечно интересно…
Доминик ничего не ответил. Он вспоминал Сильвию, ее рыжие волосы, задорный смех, ласковую улыбку…
- Когда я смогу ее увидеть? – наконец спросил он примолкшую Агнессу.
- Еще до рассвета… - опять улыбнулась она. – До рассвета… Она скоро придет сюда.
- А где она сейчас?
- О Тени, ты только о ней и думаешь? – прошелестела Агнесса. – Можно подумать, на ней мир клином сошелся…
- Мое сердце отдано ей вовеки… - склонив голову, печально промолвил Доминик. – Но я хотел бы увидеть ее… Возможно, в последний раз… Мы вступаем против страшного врага… Бесконечные полчища лирийцев…
- Полчища лирийцев… - еще раз улыбнулась Агнесса. – Это все ерунда, игры детей…
Один из седовласых мужчин перебиравший струны гитары, закончил играть, и начал новую, более тревожную мелодию.
- Игры? – Доминик покачал головой. – Не думаю, не думаю… Величайшие битвы, что выпали на наш век, позволят нам остаться в истории, войти в легенды, баллады и предания…
- Чушь, – фыркнула Читать далее...

12-14 число месяца Темнейших Глубин. Криэран.

Если уж начинает везти, так до сокровищ, а если не везет, так вас укусит вампир. Хотя... что в этом плохого, если по-хорошему?
Да ничего вообще, кроме того, что ясный день стал чем-то совершенно невообразимо непереносимым. И приходилось кого-то кушать.
В начале меня это пугало, потом я стала относиться к этому философски. В конце концов – это вечный закон природы. Мы едим, нас едят. Вампиры лишь удобно расположились наверху этой пищевой пирамиды.
Впрочем, все не так. В начале была ужасно-прекрасная Син, которая что-то болтала про поколения, свет, мертвых, которых нельзя есть... В общем, несла всякую чушь. Я даже толком-то и не запомнила ничего, и от дневных прогулок меня спасло только седьмое (или какое там?) чувство. С памятью случилась вообще какая-то белиберда из серии "тут помню, тут не помню, а тут я рыбу заворачивал".
Я упорно пыталась собрать рассыпающиеся на кусочки события из прошлого. Для начала вспомнить, какое было число. Число упорно не вспоминалось. Зато луна, стоящая за окном сказала многое – судя по всему, прошел всего один день. Хорошо.
Потом хладный труп, который меня совершенно не удивил. Даже забавно. Я вышла из дома и пошла, куда глядели мои глаза...
Дальше... ну, наверное, я убила еще кого-то... и еще кого-то... Я вовсе не считала их, а мной овладела жажда крови... Даже не еды, а просто убийства... Теперь для меня это стало совсем не сложным, я перемещалась с огромной скоростью, и те, кто встречался на моем пути, даже не понимали, что с ними происходило.
Забавно, оказалось, что самый простой способ убить человека – это свернуть ему шею. И никакие дурацкие железные штуки не нужны. Одно движение рукой – хруст, и то, что было человеком, падает и больше не встает. Я дошла до памятной стены, спрыгнула с нее, и прошла по городу. Да, лирийские патрули... Они не были проблемой.
К сожалению, ночь (такая продолжительная в это время года) закончилась, и пришлось вернуться домой. Как я уже говорила, о восходе этого отвратительного солнца меня предупредило некое чувство... Смутно захотелось спрятаться, забиться куда-нибудь поглубже... Но я отправилась домой...
Затем, сытая и довольная заснула... Разбудила меня опять луна. На этот раз я соображала получше... И просто отправилась гулять по улицам ночного города. Многое изменилось и во мне и вокруг. Эти новые обстоятельства стоило использовать.
Очевидно, стоило таки поискать Тарикэ. Стоило избавить страну от наводнивших ее лирийцев. Подумав, я решила, что одна (какой бы силой я не обладала), никогда не справлюсь... Следовательно... Даже все папочкины денежки не помогут собрать армию. Но... если уж Син смогла сделать меня такой, то и я смогу сотворить нечто подобное.
Роба я нашла достаточно быстро. Похоже, он был рад меня видеть. Наивный.
- Сильв, привет! И – замахал ручкой. Что ж, я подошла.
- Что-то ты бледная какая-то? – надо же заметил.
- Будешь тут бледной, – пожала плечами я. – Что твой друг так и не нашел тех, кто похитил Тарикэ?
- Нет, но, похоже следы ведут туда, – и он махнул рукой в направлении Нижнего Города.
- Да... – я придвинулась к нему поближе, - Там ее, пожалуй, найти сложно... Но нет ничего невозможного...
- Слушай... – Роб повертел головой туда-сюда. – Я все-таки на посту. Ты это... поосторожнее... – это он к тому, что я как раз примеривалась, куда бы вцепится в его шею. Подумал, наверное, что я целоваться полезу... Это он зря, зря...
- Ты, побери тебя Тени, думаешь, что? Все так просто? – спросила я его. – За все надо платить друг мой!
- О чем ты, Сильв? – нахмурился Роб.
Ммм... Как же это сделала Син? Ну, надеюсь, я ничего не напортачу...
Я осторожно схватила его за шею, и чуть-чуть подняв над землей, потрясла. Роб выпучил глаза, даже не столько из-за недостатка воздуха, сколько от удивления. Я сжала пальцы чуть посильнее. Он обмяк.
Наклонилась над бесчувственным телом. Жив. Пока. Эх, наверное, другие вампиры умеют жертву взором пламенным гипнотизировать, а мне пока приходится обходиться грубыми и жесткими методами. Но, как говориться, тяжело в учении, легко в бою...
Я чуть-чуть "пошаманила", и вскоре тело зашевелилось. Судя по всему его тоже придется кормить. Эхх...
Еще одна жертва, чье имя мне осталось неизвестным... Я притащила ее к Робу и тот, все еще не соображая что, происходит, присосался. Потом взгляд его приобрел более-менее осмысленное выражение, и он уставился на то, что держал в зубках. Прелесть. Он шарахнулся от нее, от меня... Кинулся во мрак ночной и побежал. Что ж, похоже, его тоже придется убеждать. А то еще натворит глупостей.
Бегал он здорово, чуть хуже, чем я, но я нашла его в три счета – все его мысли странным образом окликались как эхо в моей голове.
- Что со мной? – с этой актуальной фразой, он застыл на крыше огромного здания, судя по всему одного из тех, что были ненамного ниже смотровой башни. Во всяком случае, здесь на ночной город Читать далее...

9 число месяца Темнейших Глубин. Ночь. Криэран.

Город спал... Закат уже давно отгорел, и до рассвета тоже было далеко. Конечно, оставались еще те, кто не спит никогда в такое время, ночные гуляки, стражники на стенах белого города, патрули лирийцев на улицах черного. Но в большинстве своем город спал...
Тем проще! Те, кто еще не уснул, заснут, и никто не сможет помешать Мебиру Зарру, добраться до цели, до последней ступеньки, шаг на которую означает, что еще чье-то ожидание закончилось. Да, множество различных дел пришлось проделать и до этого, но значимость сегодняшнего дня сложно недооценить...
Хозяева чернокнижника, да и все, кто вечны, и для кого пара тысячелетий сна – пустяк, смогли бы оценить эту шутку – разбудить их поможет малолетняя соплячка. Дочь Сафара оказалась здесь, в тысячах миль от Лирии, и на этот раз его, Мебира, ни что не сможет остановить...
А противодействие имело место быть... Куда-то пропал лирийский хан, потом этот странный вечно бушующий остров с его жутким (даже по меркам Мебира) хозяином... Адарца убили, но произошедшее не его рук дело. Незрячие пока не вмешивались в происходящее, а теперь и подавно не будут.
Но то, что случилось, потребовало открыть источники силы раньше времени, и теперь ему и его Хозяевам следует быть вдвойне осторожными. Колдун уже почувствовал – за ним следила не одна пара глаз.
Когда-то те, кому он служит, оплели своими сетями весь мир, протянув паутину с севера на юг, и с запада на восток, заключили могущественнейших чародеев в свои коконы, чтобы затем использовать их жизненную силу во благо себе. Когда ему приходилось туго – он использовал Нить. И один из коконов в тихих катакомбах Лирии вспыхивал синим пламенем – чародей, законсервированный сотни, а то и тысячи лет назад погибал – и его сила переходила к Мебиру. Магов похищали во все времена – похищали те, кто не спал (их было крайне мало) и количество коконов росло.
Сколько же они набрали заемной силы? Чернокнижник был там – и белым связкам паутины, казалось, было не счесть числа. Многие заметили, что магов в Лирии мало, но не многие смогли понять почему. Змеи поняли. Они сумели отбиться от нападок, и обрушили свою растущую мощь на Тех, кто не спал. Многие из Хозяев погибли – оставшиеся бежали, бросив множество артефактов на поверхности. С тех пор прошло, что-то вроде трех столетий – ничтожный срок.
Однако время убыстрило свой ход. Тени зашевелились во сне, а земля стала рождать магов с удвоенной быстротой, точно пытаясь восстановить потери. А Хозяева продолжали спать... Ведь то, что могло разбудить их, попало в руки проклятым кобрам, а они не терпели конкурентов. Казалось, время Хозяев миновало, они обречены остаться чем-то прошедшим, всего лишь легендой, но...
Но на краю пустыни появилась жалкая кучка людей, глупцов, посланных найти что-то, что смогло бы возвысить их над другими. Они искали оружие против магов, так как ни они сами (кроме одного), ни человек пославших их (узнает ли он, что он пробудил?) не были магами. Что ж, они нашли Безымянный город и стали рыться в развалинах, с каждым днем углубляясь в землю.
Лишь один из них мог прочесть надписи на стенах, и понять, что ждет их там, внизу. Он связался с Хозяевами с помощью магии, прервав тысячелетний сон, и предложил свою помощь – ведь в своей стране он был изгнанником, и лишь случай завел его сюда, на край мира. Хозяева приняли его службу, а вот остальные... они не были магами и не были нужны тем, кого невольно пробудили.
Что ж... Все изменилось, а до цели остался лишь один шаг – и этот шаг – сопливая девчонка. С рук чародея срывались белые всполохи, исчезающие в ночной тьме, а в одной из лирийских пещер чадя черным дымом, горел кокон, подвешенный к потолку... Теперь любой увидевший колдуна своими глазами, уснет до рассвета.
Никто не стоял на пути Мебира Зарра, когда он шел, поднимаясь по улицам. Он спокойно смог попасть из Черного Города в Белый, а затем и в самые богатые кварталы. На пустынных ночных улицах стало совсем тихо. Зысыпали все, и стража, и случайные ночные прохожие, и даже животные – лошади, кошки, собаки.
Цель была совсем близко, а за чернокнижником следила лишь луна. Двери распахнулись, повинуясь одному лишь движению его руки. Колдун легко взбежал по лестнице, и – он нашел ее...
Девчонка спала, мирно посапывая в своей постели. Безвинное, беззащитное создание... Мебир подхватил ее на руки, и она даже не шевельнулась – чары сделали свое дело. Он покинул это благое место, но теперь его путь лежал дальше на запад, там, на прибрежной полосе расположилось одно из креплений Нити. Если он сможет пробудить память этого места, все будет проще простого. До следующего заката он будет уже в Хайдоле. Хозяевам осталось ждать совсем немного.

4 число месяца Темнейших Глубин. Фалесса.

Что ж! Трое моих людей, участвовавших в битве у Темного Брода, сообщали об одном и том же известии: лаконская армия разбита наголову, Ярно погиб. Передавали, что последний раз видели его бьющимся в окружении, рядом валялся имперский штандарт, вываленный в грязи и с обломанным древком. Ну, как говорится, храни Марэль его душу!
Получив ужасную весть, Саола сначала заперлась в гордом одиночестве, затем все же созвала Совет.
Свою миссию я выполнил, пожалуй, с блеском: еще бы, полгорода выгорело, сражаясь с чумой, зато другой половине город не угрожает. Везде заставы, сторожевые посты, подозрительных личностей задерживают, в общем муха без разрешения городского Совета не пролетит...
Но это муха. А если серьезно – против мало-мальски организованной армии город не выстоит. Более того, попавшие в лапы жаждущих наживы лирийцев позавидуют пылавшим в зачумленных кварталах соотечественникам.
Избежать мародерства и ненужных смертей можно, лишь аккуратно договорившись с завоевателями.
Все вышеизложенное я озвучил на Совете, пытаясь довести эту информацию до нашей уже вдовствующей императрицы. Но наглая девчонка с негодованием отвергла предложение о сдачи Фалессы. Само собой, рогоносец Иванэ, пребывающий в непреходящем депресняке от измены и бегства (между нами, паскудная бабенка оказалась, хоть и дурак милейший герцог ле Амарра, мне его жаль) во всем поддержал Саолу. Впрочем, что я-то теряю? Хотят драться, пусть себе дерутся, будем живы – не помрем...
Я отправился домой в довольно противоречивом настроении. Предстояло еще выяснить с какой стати на меня покушается любезный ле Шаду? Уж, конечно, не из-за гипертрофированной преданности дорогому Императору!
Эсташ ле Рой, мой мажордом и доверенное лицо, вышел на встречу с весьма ехидной ухмылкой.
- К Вам там дама. Похоже с неофициальным визитом...
- Там – это где?
- Там – это в спальне.
- Что, прямо так вот с порога, и ко мне в спальню?
- Видите ли, она сообщила, что прекрасно знает дорогу. Не драться же мне с высокородной особой! Думаю, Вы вполне в состоянии лично разобраться с прелестным созданием...
Интуиция меня не обманула: обворожительная Дората ле Шаду восседала на инкрустированном столике (рельефная карта Лаконы, как даме не больно-то?), в чем матушка родила и с красной розочкой в белых зубках. Зрелище было слащаво-пасторальным, но от того не менее эротичным.
- Рада Вас приветствовать, - низким бархатным голосом пророкотала красотка.
- Взаимно, - коротко кивнул я, не торопясь разоблачаться. Нужно было побеседовать, любовные игры я уверенно отложил "на потом".
- Для загробной жительницы выглядишь неплохо, - надеюсь моя ироничная усмешка смотрелась достаточно неотразимо.
- Это почему "загробной"? – возмутилась Дора, - я довольно-таки живой экземплярчик.
В подтверждении этому искусительница выбросила порядком изжеванный цветочек, легко спрыгнула со стола и тесно прижалась ко мне.
- А, потому, красавица моя, что, не прояви я похвальную предусмотрительность, нас бы уже закопали, причем, вряд ли в одной могиле.
-
- Тебе, милочка, кто бутылочки выручил, которые ты привезла столь помпезно?
- Ральф, само собой. Ему, видишь ли, нездоровилось (перепил накануне). И я, в знак уважения и ля-ля-ля...
- А в бутылочках уважительных яду было на полгородишки нашего... Ничего себе подарочек!
Почему-то Дорату мое сообщение не сразило наповал. Она задумчиво пожевала нижнюю губку и сказала:
- ...!!!
Согласитесь, необычное словечко в устах благородной особы.
- Видишь ли, драгоценный мой, Франц, смерть распутной Дораты очень выгодна моему достойному супругу. Его кузина Лорена, урожденная ле Шаду – вот незадача!!! – слегка беременна, от на редкость женатого двоюродного братца.. Ему бы овдоветь вовремя, да узаконить будущего наследничка.
- Все здорово, но неужели нельзя травануть благоверную по-тихому, как сказать, в кругу семьи?
- Так ведь придется траур объявлять, потом соблюдать его целый год. Где ж им успеть-то? Скоро пузо на нос полезет у невинной девицы Лорены... Ну, ладно. Кто предупрежден, тот вооружен. Ох, и пожалеет муженек о своих "детских шалостях"! Ишь, чего удумал: меня опозорить, убить, а мое приданное их семейке достанется? Ну, уж нет!
- Постой, а я тут с какого боку попал?
- А кто у нас первый в Лаконе ходок по женской части? Не иначе, маменька Ральфа, свекровушка моя, смекнула, что неплохо в числе заслуг перед троном иметь голову бывшего Первого советника Селины...
- Но я и у Ярно остался Первым Советником!
- Да, дорогой, но кому это по душе?
Умная бабенка, да и любовница первоклассная. Но слишком хорошо – почти всегда плохо. Третье свидание если оно состоится, будет последним.

6 число месяца Темнейших Глубин. Фалесса.

- Господин, - церемонно поклонился Эсташ, - к вам вдовствующая графиня Дората ле Шаду...
Красавица Дора, в отороченном мехом дорожном плаще, прошествовала в Читать далее...

10 число месяца Темнейших Глубин. Лагерь лирийской Орды у Темного Брода. Какое-то поместье.

Посланник склонился пред троном великого хана в глубоком поклоне. Он прибыл издалека, торопился, нес важную и приятную новость. Победы Орды не ограничились одной Битвой у Темного Брода. Лаконский колосс о глиняных ногах получил смертельную рану и зашатался. Он падал, и пыль от его падения встанет над всем миром! Лирия простереться от западных степей до восточных морей! Это будет самая могущественная держава, которой будут подчиняться все...
Вефир встал с трона и подошел к посланнику, жестом приказывая подняться с колен. Они могут совершить прогулку, и он узнает, как это было...
- Так как случилось, что кочевники сумели взять два главнейших города Империи, не потеряв при этом и двух сотен человек? – советник великого хана вопросительно глянул на своего собеседника – Фарида, одного из бнедианских князей, дальнего родича Сафара, дружившего с многими из вождей гарров.
- Все очень просто, мой повелитель. Но надо знать, того человека, который сделал это...
- Разве это был не старый Чармерок Ит-Сайле?
- Нет. Это был молодой вождь Каттак Ит-Тимань, дальний его родич... Занятный человек, отважный и несгибаемый воин. Я расскажу тебе о нем:
Когда у его отца, Маттака Ит-Тимань было два сына, старший – Каттак, и младший, уже не помню, как его зовут, властитель... Имена гаррские странны для меня на слух, хоть я живу среди них столько лет. Но я отвлекся... Младший сын был любимцем своего отца, и он именно его хотел видеть своим наследником, старшего он же отослал от себя, отдав, вождю соседнего племени, в заложники...
Кольцо на пальце Вефира неожиданно полыхнуло огнем. Странно, дальнейших слов Фарида он уже не слышал, но видел, как происходило то, о чем тот рассказывал...

Десять лет тому назад. Граничная Лирия. Бескрайние Степи.

Возможно, грозные боги бнедианцев и лаконцев действительно существуют, но не здесь. Здесь в бескрайней, бесконечной степи царствуют совсем другие силы – свободные, свирепые и гордые. Точно такие же, как и жители этих мест.
Каттак развернул коня. За спиной оставалось село ненавистных тхатебцев. После того как отец разорвал всяческие с ними отношения и атаковал их – у него оставалось два выхода – бежать или умереть. Как хорошо, что он услышал вовремя их разговор...
Юноша оглянулся – за ним по-прежнему шла погоня, ветер доносил обрывки криков, лай гончих собак, ржание лошадей... Они догонят его... Если только конь под сыном Маттака не покажет все, на что способен.
Гнедой красавец захрипел и рванулся вперед, выбивая пыль из под копыт. Лошадь была очень хороша собой. Каттак и не ожидал, что у тхатебцев могут оказаться такие красавцы... и что первая лошадь, которая попалась ему под руку, сможет обогнать всех остальных.
Но то, что случилось – то случилось. Теперь пусть боги помогут ему. Конь несся вперед быстрее ветра, и под утро привез его в родной стан. Навстречу вывалил народ – никто не ожидал увидеть его здесь. Вышел и отец, ничего не сказал, и возвратился в свой шатер. Попытка не удалась...
Многим по нраву пришелся поступок Каттака, стали петь о нем песни, появились у него многочисленные друзья. Невесту ему нашли, красавицу Илмань. Даже сам Маттак, по-прежнему не любивший сына, выделил ему отряд конников, в качестве личной дружины.
Жаркое лирийское солнце продолжало выжигать траву в степях, племя продолжало кочевать, переходя от одной стоянки к другой.
Таррлек, один из воинов отряда сына вождя подошел к своему командиру, который что-то старательно делал.
- Что это?
Каттак протянул своему другу стрелу.
- Стрела... – Таррлек повертел вещицу в руке. – Хмм... А это еще зачем? – он показал рукой на костяные полые шарики со сквозными дырочками, которые были нанизаны пониже железного наконечника.
Сын вождя улыбнулся, схватил лук, натянул тетиву, и... стрела с ужасающим свистом пролетела, вонзившись в деревянный настил.
- Они будут наводить страх на наших врагов, – улыбнулся Каттак. – Если услышишь такой звук друг мой, не думай, стреляй туда же...
Таррлек кивнул.
- А кто не послушает моего приказа... – Каттак больше не улыбался, а его темные глаза заволокло словно дымкой. – Тому я лично отрублю голову...
Кто бы вздумал ослушаться приказа Каттака? Они продолжали охотиться в степях, и свистящие стрелы убивали оленей и его врагов. Но однажды...
Однажды Каттак направил стрелу в своего коня, того самого, который спас его от тхатебцев. Строй его воинов заколебался. Как это? Убить славное животное, которое у них почиталось почти что священным. Но неумолим был сын вождя – тех, кто так и не стал стрелять, тут же обезглавили.
Прошла пара дней. Таррлек ничего не сказал своему другу, не стал укорять его... Но в следующий раз Каттак пустил стрелу в собственную жену. Многие не повиновались этому страшному приказу, и он был среди них. Но многие выполнили приказ, и их сердца отныне окаменели. Во всем дружина Каттека Читать далее...

30 число месяца Падения Зерна. Фалесса.

Ну и денек, Марэля ради! Сегодня с официальным дружественным визитом а дом первого советника пожаловала блистательная и высокородная Дората ле Шаду, супруга графа ле Шаду, одного из приятелей "самого Императора", точнее, одного из давних собутыльников Ярно ле Фалесса...
Рыжеволосая нимфа, выставив угрожающих размеров декольте, церемонно раскланялась, передавая "привет и уверения в вечной дружбе" (хм, мы и знакомы-то толком не были) своего мужа, вместе с парой бутылок довольно редкого и дорогого (особенно в нашем осадном положении) лаконского вина.
- Ах, любезный Франц, как у Вас тут мило! – верещала дамочка, энергично передвигаясь, почему-то, в сторону моей спальни.
- Любезная госпожа! – в тон ей только и оставалось ухмыльнуться мне, - мы с Вами еще за одним столом не сидели, тем более, вина из одного кубка не пили... Прилично ли молодой замужней даме одной находиться в доме холостого мужчины, называть его просто по имени и... да мы уже в моей спальне!
- И это замечательно! – абсолютно не растерялась Дората, - просто чудненько! – довольно хихикнула она, прыгая на мое ложе с одной из подарочных бутылок. – Вот сейчас мы выпьем и познакомимся поближе... Наливай, благородный красавец, - с этими словами дама ловко бросила мне сосуд с вином.
Бутылку я поймал, раскупорил, взял со столика пару кубков, а вот налил не из нее, а из стоявшего там же кувшина. Вино у меня не хуже, если и не лучше, а подстраховаться не мешает.
Пока я проделывал эти манипуляции, красотка успела полностью разоблачиться. Ничего себе, резвушка!
Надо сказать, выглядела она очень и очень: пышные бедра, достойных размеров грудь, но талия на месте и пузо не торчит, несмотря на приятную полноту...
- Любезный Франц, - подмигнула она, протягивая руку за кубком, - Надеюсь, ты соответствуешь твоей репутации? Или меня надули?
- Кто? – вообще-то, удивить меня трудно, но тут я чуть кубок не выронил.
- Как это - кто?
Далее последовал перечень моих знакомых, интимных и не совсем, а несколько имен я слышал впервые... Как тут не загордиться и не поддержать честь и славу первого соблазнителя всех времен и народов!
Последующие несколько часов оказались далеко не худшими в моей жизни. Дора (мы все-таки перешил на "ты") с восторгом шла на встречу даже весьма экзотическим моим прихотям, проявляя бешеный темперамент и боевую готовность на любые эксперименты...
- Послушай, милая, - поинтересовался я, когда мы (уже в совершенно пристойном виде) пропускали еще по бокальчику, - а как же муженек-то твой, великолепный Ральф ле Шаду? Он же как бы молод и хорош собой?
- Ну да, ему только винище трескать, да железяками махать, а на любовном поприще... а, что тут говорить? – махнула рукой разбитная дамочка.
Расстались мы, страшно довольные друг другом. Возможно наша встреча и не последняя...
И тут я вспомнил про подарочек. Сентиментальное настроение мигом испарилось.
Из тайника, сделанного в изголовье кровати, я извлек склянку с голубоватыми кристаликами. Сыпанул несколько штук в презентованную мне бутылку, взболтал хорошенько и налил кубок...
Жидкость, плещущаяся в кубке, по цвету напоминала не красное вино, а изумрудную морскую воду и слегка опалесцировала.
Широкой души человеком оказался господин граф. Скромному Франциску ле Шаорину и неверной супруге Дорате вполне хватило бы полглоточка на двоих, чтобы предстать перед пресветлым Марэлем. А уж содержимого обеих бутылок с гарантией достало бы перетравить треть Фалессы...
Интересно, чем я так досадил вышеупомянутому господину?

30 число месяца Падения Зерна. День. Адар. Храм Ордена Незрячих.

Ветер ласково трепал волосы человека застывшего на ступенях Храма Незрячих в горах Адар. Человек задумчиво разглядывал древние изваяния, читал надписи на непонятном языке, что-то бормоча про себя.
Вечность застыла здесь громадами камня, - неизменная, непоколебимая, холодная. Адар был безразличен к людям – он видел дальше, много дальше.
Неизвестный закончил читать надписи на камне, вздохнул и сделал шаг к двери – такой же огромной, как и остальные творения рук человеческих в этом месте. Казалось – нет нужды создавать подобный вход – здесь нет такого количества людей, которым могло бы понадобится войти сюда.
Он потянул ручку двери, и та со скрипом открылась... Человек вошел и замер – Храм потрясал своим неземным величием и некоей торжественность, что казалось, парила в воздухе.
Гость сделал десять осторожных шагов, которые, тем не менее, отзывались жутким пугающим эхом в тишине этого места. Он оглядывался по сторонам, кружился на месте, и его черный плащ развевался за спиной сияющим антрацитом.
- Зачем ты пришел сюда? Чего ты хочешь? – у голоса, зазвучавшего со всех сторон, нельзя было определить ни пол, ни возраст – он был обезличен до предела, но, несмотря на это, в нем четко угадывались гневные нотки.
- Я здесь, потому что был призван, – черный гость не замедлил с ответом. – Призван великой силой.
- Великой? – на этот раз в голосе слышалась усмешка. – Истинное величие незримо, никогда не вмешивается в дела смертных, не мешает им жить, дает возможность идти своей дорогой! Твои же хозяева решили поиграть во всемогущих господ... Для вас люди – словно игрушки. Так чем вы лучше тех, для кого они – просто еда? Ведь, ты знаешь и про них, раб Проснувшихся и Возжелавших? Ты бы сменил хозяина, не грози тебе это потерей твоих собственных сил и возможностей, которыми ты по понятным причинам, дорожишь?
- Что ты знаешь о возможностях? – черный зарычал от гнева, - Ты, отказавшийся от всякой возможности влиять на происходящее?! Ты, который мог бы, вылези ты вовремя из своей дыры, предотвратить случившееся?!! Что ты, ты, можешь сказать, тот, кто мог остановить мировою бойню одним велением мизинца?!!!
- Я мог бы то, что я мог, и я сделал, то, что я сделал, – загадочно продолжил голос. – Не тебе меня судить, да и никто не вправе, Мебир Зарр.
Названный Мебир Зарром ухмыльнулся.
- Но я вправе требовать поединка.
- Хорошо, – из дальнего края зала, остававшегося в тени вышел старик, чьи глаза были завязанны черной повязкой.
Мебир расхохотался, подкинул посох, и, перехватив его поудобнее двумя (!) руками, направился быстрым шагом к монаху. Тот до последнего момента стоял, но стоило чернокнижнику достичь дистанции в два шага, как в руке у адарца появился свой посох – простая бамбуковая палка.
Ни тени сомнений или иных эмоций не промелькнуло на лице старика, когда он и Мебир Зарр вступили в поединок. Оба соперника были близки друг другу по классу боя – и поэтому долгое время они просто кружили друг напротив друга, периодически обмениваясь ударами, контрударами, обманными движениями и прочими уловками, могущими изменить шаткое равновесие.
- Ты ловок, Йань-Нен... – заметил Мебир, когда обмен серией ударов развел их на довольно большое расстояние. – Но тебе не хватает цели – ты застыл в своей неизменности, безликости и незримости...
Настоятель Храма Незрячих не ответил и поединок продолжился. Не было здесь и свидетелей, чтобы увидеть это эффектное, неповторимое зрелище. Лишь тени метались по залу, колонам и фигурками древних божков вслед за их владельцами.
Увиденное потрясло бы кого угодно до глубины души – ни один человек в мире не мог бы сражаться так – но эти двое сражались. Мелькали быстрее молний посохи, сталкиваясь и разлетаясь вновь, между бешеными сериями ударов не проходила и секунда, два врага буквально парили над землей – их танец, танец силы и ловкости, словно был гимном презрения ко всем земным законам, тем законам, которые ученые называют физическими.
Лицо Йань-Нена оставалось бесстрастным и безмятежным словно маска, а вот лицо Мебира Зарра было искаженно гримасой злобы и бессильной ярости – он чувствовал, что не может взять вверх, и это приводило его в неистовство.
Его сила и правда была огромной: когда стальной наконечник его посоха во время одной из его атак, как всегда напористой и безуспешной, сорвался, прошел мимо цели, и описав полукруг врезался в могучую колонну, которую бы и трое человек не смогли обхватить, от этого места, куда пришелся удар, по всей колонне пошли трещины.
Мебир лишь взвыл во гневе – ему претила любая помеха, а поединок с мастером уже давно превратился в фарс – было понятно, что просто так ему не одолеть Йень-Нена, но и отступить он не мог – монах бы превратил его в хладный труп, стоило только чернокнижнику чуть замедлить темп. Стало понятно, что они могут целую вечность вот так кружить и обмениваться ударами – и никто из них не отступит. Читать далее...

29 число месяца Падения Зерна. Вечер. Лакона. Близ Темного Брода. Лагерь армии Ярно.

Доминик стоял у входа в шатер, в котором, уже несколько часов шло совещание Ярно и его соратников-командиров. Николя ле Тойе, прибывший вместе с ними не смотря на все помехи в пути, которые им перепали, тоже был там – он был одним из друзей Ярно, из той категории друзей, что всегда торчит на разных совещаниях и советах, даже если ничего в этом не смыслит. Артур ле Тейн же с мрачным видом застыл в десяти шагах от Доминика, словно погрузившись в свои мысли - а с каждым днем, что приближал его к лирийцам он становился все задумчивее и задумчивее. Остальных и вовсе не было видно - они, очевидно, ходили по огромному лагерю лаконской армии, Доминик сам так и не смог обойти его кругом, силы, которые здесь собрались, были поистине огромны. На призыв Императора откликнулись все местные лорды - начиная от баронов с дружинами, кончая графами Приграничья у которых у каждого было по несколько тысяч солдат. Еще добавить сюда ополчение, наемников, всех тех, кто пришел от границ вновь усмиренного Полумесяца... Более пятидесяти тысяч - великая армия Света на страже Веры и Цивилизации встала на пути Дикой Орды из-за гор!!!
Дикая Орда из-за Тай-Суанских гор - вот кто отныне угрожал им! И еще предатели-сторнийцы, которые, за то время, которое понадобилось друзьям, чтобы добраться до Ярно, осадили Криэран и Фалессу. Дикари, варвары и нелюди. У них не было ни чести, ни представления о законах божьих. Лирийцы прошли по всему северу, сжигая, грабя и уничтожая все на своем пути. Теперь они блокировали рати лаконцев, отрезав тех от пути к столице. Ярно необходимо было срочно снять осаду с двух столиц, пока те не пали, а проклятые кочевники удерживали их здесь. Разбить эту Орду - и дорога на восток открыта.
Похоже, в шатре о чем-то спорили.
- ... воздержаться от боя, отодвинуть армию подальше, увлечь и за собой, и потом дать бой на позиции, удобной для нас! - кто-то был за дальнейшее выжидание, - в чем-то правильное решение - можно было еще подтянуть некоторые резервы, ведь у лирийцев и так численный перевес почти в чеытре раза.
- Нет, мы дадим бой здесь! Дальше отступать, мы не имеем права! Чем плохи этот холм и равнина? Мы ударим конницей и скинем их в Салерну! - кто-то возражал, и тоже был прав. Ждать сейчас было промедлению подобно. Если Фалесса падет, война будет проиграна. Там казна, императрица, в конце концов - это символ.
- Стоять на холме мы можем как угодно долго! Сафар не решится напасть на нас сейчас... Лучники...
- Я даже слышать ничего не хочу об ожидании. Ударим завтра.
Дальше сразу несколько голосов вступили в спор, и ничего разобрать стало нельзя. Доминик подошел к Артуру, который застыл на месте слово столб, оставаясь недвижим, все то время, пока ле Рамлет подслушивал разговор в палатке. Юноша до сих пор ловил себя на мысли, что он даже не может представить себе, о чем ле Тейн думает.
- Как вы думайте, мы победим?
Артур повернулся к нему, и внимательно посмотрел на него своим холодным взглядом, от которого у молодого ле Рамлета бегали мурашки по спине.
- Может быть... Война - штука непредсказуемая... В любом случае шанс у нас есть.
Вскоре из палатки вышел Николя.
- Решено, - сказал он, - Завтра мы атакуем лирийцев. Выступаем утром, все должны быть готовы. Советую попробовать выспаться.
И он ушел, насвистывая что-то легкое и беззаботное. Доминик проводил его взглядом полным затаенной горечи.
- Уснуть? Сейчас? Как это вообще возможно?
Артур пожал плечами и тоже ушел.
Доминик пошел к северной окраине лагеря. Люди здесь, похоже, и не задумывались о грядущем сражении, они пели, веселились, словно война была для них привычным делом. Хотя, наверное, так оно и было - здесь многие прошли через настоящий ад в сражениях против Полумесяца. Проведя на войне какое-то время, привыкаешь ко всему. В том числе и к тому, что до завтрашнего вечера ты можешь не дожить.
С холма была вида вся долина, и там внизу, собралось многотысячная лирийская орда. Тоже горели огни костров и раздавались крики. И тоже кто-то пел, слова, правда, было не разобрать. Завтра, завтра они ударят по врагу, и судьба Всея Лаконы будет решена.
Ночью он так и не смог уснуть - все думал. Вспоминалась проклятая Лаверна... Чуть позже кошмар уступил место более приятным воспоминаниям... Сильвия... отец... мать, сестры и братья... Он, Доминик ле Рамлет, завтра будет сражаться за эту страну, за всех тех, кто дорог ему. У него нет права в чем-то быть слабым. Он должен быть стойким.

29 число месяца Падения Зерна. Вечер. Лакона. Близ Темного Брода. Лагерь армии Орды.

Вефир внимательно осматривал войска гарров, ллунифов, кхеваров, таризов и многих других племен, застывших огромным черным пятном на равнине. Они догнали Ярно, и, похоже, вынудили его дать бой. Все решится завтра на рассвете - по донесениям разведчиков Император Лаконский решил ударить всей своей собранной силой, не медля более.
Читать далее...

[19:25:02] vsadnik> было бы круто, если бы Лакона окончательно погибла, и Саола уничтожила весь мир! 8)
[19:25:13] vsadnik> я не против негатива :)
[19:25:30] fiona> А потом сидела бы на углях и говорила бы "Ой! А шо тут горэло?"
[19:27:35] fiona> кстати Саола бы, если б пожгла мир осталась бы жива
[19:27:46] fiona> и долго очень жила бы полученной силой
[19:27:59] vsadnik> весело ей бы было наверное...
[19:28:04] fiona> другое дело что ей было бы всегда холодно и кроме нее и углей ничего бы не было

– Когда я создавал тебя – а на это ушло несколько лет, потому что мне пришлось сплетать твое бренное тело из невесомых паутинок сновидения – я был слишком увлечен собственным образом, – задумчиво протянул Джуффин. Он выглядел вполне довольным, кажется мой гневный монолог не произвел на него должного впечатления. – Ты бы удивился, если бы узнал, насколько ты похож на меня самого – каким я был в юности. Такой же непримиримый молодой человек… и ужасающе серьезный, невзирая на твою дурацкую манеру шутить по любому поводу. Ну вот с чего ты взял, что многократное повторение слова “мерзость” – именно то, что должен сказать юный Вершитель своему усталому создателю? Глупо, мальчик. Ты получил в подарок жизнь, которая только начинается, и бесконечное могущество, цену которому ты еще даже не начал осознавать… Я не требую от тебя благодарности – сам понимаю, что мое создание не может искренне испытывать это чувство. Но где радость? Где удивление? Где трепет перед непостижимым чудом, частью которого ты являешься? Посмотри на свои руки: они великолепны! Я угрохал год жизни, чтобы создать столь совершенные кисти рук, а ты даже не даешь себе труда восхититься результатом моего труда. Вместо этого ты предпочитаешь загромождать свою бедную голову сентиментальными глупостями насчет предстоящего тебе прощания с дурацкими иллюзиями… Подумай лучше о том, что я великодушен: я не требую от тебя слишком многого. В конце концов, я не поставил тебя перед необходимостью сражаться с сэром Шурфом, или своими руками прикончить леди Меламори. Я отлично понимаю, что с этими привязанностями ты сможешь расстаться еще нескоро…
– Все равно мерзость, – я пожал плечами и поднес к лицу свои разрекламированные верхние конечности. – Магистры с ними, с моими привязанностями, да и со мной самим, заодно. Мне уже все равно, если честно… Но неужели жизнь того же сэра Мелифаро, да и всех остальных ребят – такая дешевка, что они годятся лишь на то, чтобы стать мишенью на полигоне, где “великий и ужасный” Вершитель по имени Макс будет выполнять некие загадочные тренировочные упражнения с целью самоусовершенствования? Вы учили меня быть безжалостным, Джуффин, и мне кажется, что у вас неплохо получилось: по крайней мере, я знаю, что это умение дорогого стоит. Но я знаю и другое: тренироваться следует на самом себе, по крайней мере, поначалу. А я ведь – начинающий… И потом, если вы не лукавите и всерьез вознамерились научить меня расшвыриваться чужими жизнями, как свинья дерьмом, вы опоздали. Уж что-что, а это я всегда умел. Я заранее знаю, что когда дело дойдет до настоящей драки, я не задумываясь смету со своего пути любого, лишь бы сохранить свою драгоценную шкуру. И что? Из этого следует, что я – великий просветленный? Бросьте, Джуффин, это мерзейшее качество. Когда в следующий раз будете создавать очередного Вершителя, имейте это в виду. Великодушие – единственная стоящая приправа к могуществу. Возможно, новая модель окажется удачнее. А что касается меня… Да гори все синим пламенем!
Продолжить выступление мне не удалось, поскольку в это мгновение началось настоящее безумие. Восхитительный зыбкий мерцающий мир, окружавший нас со всех сторон – в это время мы все еще брели по суверенной территории Темной Стороны – внезапно вспыхнул, как папиросная бумага, к которой поднесли спичку. Пламя действительно было синим – я никогда не забуду этот сочный, яркий, чистый ультрамариновый цвет! – и оно не обжигало, как настоящий огонь, а освежало, как струи воды в жаркий летний полдень. Мой разум взвыл от ужаса, но сердце ликовало, и все тело содрогалось от восторга, соприкасаясь с пронзительно синими языками пламени, которые не причиняли мне никакого вреда. Передо мной мелькнуло исказившееся от боли и гнева лицо Джуффина, озаренное синими сполохами. “Откуда ты узнал, что Синее Пламя – самое опасное оружие на Темной Стороне?” – то ли спросил, то ли подумал он, а потом умолк навсегда, поскольку огонь сожрал его почти мгновенно – вместе с мелкими камешками мостовой, по которой мы шли, узорчатой решеткой ограды и фасадом старинного одноэтажного дома. Я истерически расхохотался, когда понял: в последнее мгновение своей жизни Джуффин был уверен, что я заранее припрятал в рукаве козырную карту. А ведь на самом деле глупая необязательная фраза про “синее пламя” была обыкновенным идиоматическим оборотом, случайно сорвавшимся с моего болтливого языка – сломленный неудачей, постигшей меня при попытке остановить Джуффина, и опустошенный его кошмарными откровениями, я успел Читать далее...

Вот уж чего никак не могла предвидеть Саола, это того, что ее распоряжения насчет Франциска окажутся последнему только на руку.
Вместо того, чтобы метать гром и молнии, возмущаясь зарвавшейся девчонкой, министр спокойно отправился к себе. Отдав несколько распоряжений слугам, первый ум Лаконы развалился в кресле перед камином, потягивая вино и обдумывая происходящее.
... Назначение Иванэ дипломатом было сродни неудачной шутке. Но не опасной... Какая уж тут дипломатия, если Лакона вот-вот или падет целиком, или просто разлетится на кусочки! Герцог ле Амарра неглуп, но излишнее благородство порою хуже простоты. Рыцарь пера должен быть изворотливым и сладкоречивым, а также обязан отличать интересы государства от слепой преданности лично властителю...
А уж властитель из неотразимого для дам рыцаря Ярно ле Фалесса вообще никакой. Зная, что стратегически ослабевшая Лакона стоит на пороге войны, являя собой лакомый кусочек практически для всех сопредельных государств, сиятельный Ярно из единственного бесспорного союзника ухитряется сделать злейшего врага. При идеальном раскладе Император мог мудро предоставить Полумесяцу формальную суверенность на определенных тщательно продуманных условиях, приобретя ценного партнера и союзника. Мог он и соблюсти нейтралитет, уклоняясь от прямого ответа на требования Эвора Тилийског, потянуть время, усиленно изображая дружелюбие и заинтересованность. Но украсть невесту Лесного Князя прямо со свадебного пира, попрать все законы гостеприимства, да еще и напоследок объявить войну лесным жителям?!!
Конечно, сейчас Полумесяц побежден, Эвор в плену... Побежден, но не поставлен на колени! Лаконцы были для лесовиков чужими, теперь они – враги, при первой же возможности готовые мстить...
Да-а, Лаконе сейчас нужна не крепкая оборона (откуда ее взять-то?), а возможно более быстрая сдача с минимальными жертвами и разрухой, а также приличный протекторат. Я бы поставил на Сафара, хотя и сторниец, и тай-суанская царица захотят получить свою долю пирог... Еще неизвестно, кто из них хуже, хотя как ни крути, император Ярно ле Фалесс – последнее, что необходимо стране...
Теперь передо мною задача – накормить столицу. Что ж, я тоже не желаю зла родному городу, в конце концов, мне в нем жить! Ненавижу длительную бесполезную оборону, политика вовремя открытых ворот дает гораздо лучшие результаты!
Саола могла бы стать достойной государыней. При достойном, разумеется, государе. Интересно, почему даже самые лучшие и умные дамы, влюбившись, превращаются в слезливых идиоток? Права, тысячу раз права Кир-Тай, не спеша обременить себя венценосным супругом!
Франциск мечтательно вздохнул, вспоминая тай-суанскую властительницу. Встреча с ней осталась жемчужиной в его шкатулке любовных побед.
Первый министр слыл ценителем красивых женщин и весьма искусным волокитой. При этом постель ради самой постели его не привлекала никогда. Молоденькие служанки, даже самые прелестные, хорошенькие горожаночки, платные жрицы любви никогда не удостаивались внимания Франциск ле Шаорина. В любви он ценил интригу, хитросплетение умов, приводящее к единению тел, иногда – напряженное противостояние, танец на острие ножа...
Поймав себя на столь высокопарно-эротических мыслях, первый советник расхохотался и налил еще вина. Буквально на днях получила логическое завершение давняя осада одной высокородной дамы, само собой, замужней, не слишком юной, но ослепительно красивой.
Это была достойная дуэль, тянувшаяся не один месяц. Женщина оказалась великой мастерицей полутонов, не говоря ни "да" ни "нет", умно помалкивая в нужных местах и держа господина ле Шаорина на расстоянии вытянутой руки...
Но – великий Марэль! – каким же фарсом все обернулось! Уложенная – наконец-то! – на ложе страсти коварного соблазнителя, дама из загадочной хищницы превратилась в глупую квочку, чуть не задушив опешившего Франца варварскими ласками и идиотским сюсюканьем.
Бедняга советник едва не опозорился, с великим трудом завершил свою миссию и обходил теперь эту особу десятой дорогой...
Единственным исключением на его любовном поприще стала Иветта ле Ласноу. Впервые в жизни он опустился до банального насилия, использовав бедную дворяночку как орудие мести, да еще не конкретному человеку, а своему прошлому вообще. Впрочем, этот эпизод, досадный и какой-то грязный, скорее всего забылся бы, не предложи Иви ему свою, на первый взгляд, безупречную службу...
Франциск диву давался, как быстро произошла метаморфоза с этой хрупкой светловолосой девушкой. Она ненавидела его, это несомненно, ненавидела страстно, всеми фибрами души; но ни разу, ни словом, ни жестом, себя не выдала. Под сладенькой внешностью паиньки скрывалась железная воля и весьма изощренный ум: девица прекрасно жонглировала словами, ни на волос не отступая от истины, и в то же время ловко применяясь к своим целям, бывшим для ее господина пока загадкой. Пока... Если бы Шаорин не был собой, он бы, пожалуй, купился на смирение и исполнительность, но Читать далее...

Франциск ле Шаорин проводил взглядом стройную фигуру тай-суанской ведьмы... Они договорились как-нибудь встретиться еще... Вечер и ночь получились чудесными... да, надо иногда давать себе отдохнуть... Впрочем, дел предстояло еще столько, что у него снова разболелась голова.
Франциск потушил свечи и в полумраке стал размышлять, периодически наполняя свой опустевающий бокал вином. Все так сложно... Просто не было никогда... С самого начала. Да еще с самого детства ему приходилось трудно... Отец... был верен семье императора – это автоматически перевело его в партию противников Селины... и означало, что отныне они в опале. Почти все земли были распроданы. Они жили в нищете. Проклятье! Его семья, чей род можно проследить на две тысячи лет назад, оказалась в таком положении... И все из-за чьего-то ослиного упрямства. Так он и сказал отцу в день своего совершеннолетия. Они жутко поругались. На следующий день он уехал в Фалессу и больше не вернулся. Никогда. Только, совсем недавно, он был там в своем поместье. О! Его привели в идеальный вид. Еще бы – родовое имение самого Шаорина. Ну, у него было еще несколько десятков таких и даже лучше. Все было... идеально ухоженно, кусты пострижены, дом блестел чистотой. Все было идеально, и две аккуратные надписи на граните. "Здесь похоронены... Регор ле Шаорин... и Изалия ле Шаорин... да смилуется над ними Марэль"...
Да... Ему стоило это многого, все эти ступеньки к трону, залитые кровью и слезами людей, через которых он шагал. Сколь многое было на его совести...
Шаорин рассмеялся.
Он предавал, лгал, изворачивался, как мог. Если все же там, за чертой что-то есть, ему уготована худшая участь... Да, он заслужил сполна...
Голову словно сжал раскаленный обруч. И почему они всегда приходят в эти дни? Все вдовы и сироты, действительно невинные, которым он мог помочь... Да, они, Тени их возьми, приходят в эти дни, дни рождения его родителей, и что-то говорят... Если выпить, то их голоса будут тише... Но все равно...
И когда вы замолчите? Вы же мертвы, вам все равно, ваши тела давно гложут могильные черви? Так зачем, зачем вы приходите в один и тот же день в конце лета?...
Тени с вами. Я жив и живу сейчас. Если надо будет платить, то потом, потом, но не сейчас, сейчас уйдите и дайте доиграть в эту страшную Игру....
Надо же помогло... Исчезли... Бледные лики растаяли...
Франциск рассмеялся окружавшей его темноте. Боль прошла. Да, да – он сделал это, он победил. И все уладится, стоит ему только захотеть...
Итак... Если подумать. Очевидно – лирийцы в любом случае сметут лаконцев, кто бы ни был на троне – Селина ли, Ярно ли... Вопрос только во времени... Сторн тоже получит столько, сколько захочет...
Может уехать куда-нибудь? Есть большой шанс попасть в какие-нибудь неприятности, их обещает быть много... Но с другой стороны, все надо держать под контролем... Да, из другой страны это будет сделать проблематично... Надо дождаться начала войны... Все слишком зыбко... Похоже, ему срочно надо идти на контакт с Ярно, и убедить того в своей тому незаменимости... Сложно – но реально, кто-то должен понять, что в его руках множество нитей, нитей паутины опутавшей всю Лакону, да и убеждать Франциск всегда умел.
В окружении Ярно есть умные люди... Они поймут... Они должны понять.
А потом начнется война... Даже не война. Избиение. Ярно наверняка погибнет. Кто-то должен будет договориться с победителями... А потом... Шакалы обычно дерутся над добычей. Если все правильно устроить, они сами перебьют друг друга...
Игра продолжается в любом случае... Здесь выиграет, тот, кто сможет предусмотреть все... А это сможет только он.

Над Хайдолом поднималось солнце, лучи которого ворвались в тронный зал, и осветили двух людей, склонившихся над доской с шахматами... Тени от фигур поползли по полу...
- Шах... - советник хана Вефир, поднял голову и с усмешкой посмотрел на своего противника, ожидая от него комментария.
- Ммм... - хан, не ответил, а, махнув рукой в сторону, быстро переставил одну их фигурок.
Вефир задумался...
- Пожалуй, придется отложить до вечера. - Хан поднялся и подошел к окну. Город просыпался. Уже был слышны крики продавца воды, громкие возгласы жреца, призывающего милость Каар к живущим на земле, шум рынка и порта... Хайдол был торговым городом, местом, через который Сторнийские корабли перевозили товары со всего южного берега, и он оживал с самого раннего утра.
- Скоро прибудет посол Лаконы... Будь осторожен, он ничего не должен заподозрить...
- Этого никак нельзя допустить, впрочем, он, как и все лаконцы, доверчив и беспечен... Он из приближенных императрицы... Вроде как он затащил к себе малолетнюю девчонку из богатой семьи, скандал замять не удалось, и его отправили сюда, вручив камень...
- Не будем о нем... Если вскоре его мне придется переносить его присутствие, то хоть сейчас избавь меня от рассказа про похождения этого нечестивца, да будет на нем гнев Каар... - Сафир сел на подушки перед кофейным столиком. - Лучше расскажи мне про племена и про вождей...
- Как будет угодно моему повелителю. - Вефир достал свиток со стола, развернул и начал читать:
- Большинство племен Граничной Лирии, услышав призыв нашего хана, двинулись на восток в надежде найти там для себя еду, а для коней пастбища... Сложно определить их число, могу только сказать, что звезд на небе меньше, чем людей в этой орде. Большинство едут на конях, немногие идут пешком. С ними их женщины и дети. Вооружение племен очень различно. Пока конфликтов между ними не возникало, все вопросы остаются в ведении Совета Племен, - закончив читать, советник хана продолжил. - Наша армия тоже готова, Самаль передает, что он заканчивает смотры...
- Отлично... Теперь главное не дать лаконцам обнаружить наши приготовления раньше времени...
- Могу я сказать, мой повелитель?
- Говори, Вефир!
- Нам стоить послать ваших сыновей с посольствами и дарами в разные страны, если мы хотим договориться с Сторном и Тай-Суаном, а также узнать побольше о том, что творится в самой Лаконе...
- Хорошо, да будет так. Еще что-то?
- На сей раз вроде все. Хотя стоит подумать, о тех вождях племен, что не вняли вашему повелению...
- С ними мы разберемся. Крамолу стоит пресекать в зародыше...
Со стороны улицы послышался странный шум.
- Кажется, прибыл посол Лаконы...
- Замечательно... - хан поднялся с подушек и взошел по ступенькам на небольшое возвышение. На стене за ним застыл воинственный грифон Бнедидов. Вефир занял свое место на одну ступеньку ниже повелителя.
Вошел слуга, поклонившись, он объявил:
- Марк ле Аламос, посол Королевства Лакона.
- Пусть войдет... - приказал хан.
Красные занавеси, расшитые изображениями все того же грифона, заколыхались, и в зал вошел довольно тучный человек, облаченный в богатые одежды, было видно, что жара, царившая в Хайдоле круглый год, причиняла ему заметное неудобство.
- Приветствую хана Лирии... - Марк согнулся в невообразимо неуклюжем поклоне.
- И Вас приветствуем мы посол... - Сафар чуть кивнул. - Что-то случилось? Как здоровье регентши?
- Здоровье ее нормально, спасибо... Дело, которое привело меня к вам, заключается вот в чем... - лаконец, вздохнул, и смахнул капельки пота со лба. Было, похоже, что он заметно нервничает. - Люди говорят, что племена Граничной Лирии двинулись на восток... Они преодолели огромное расстояние и продолжают двигаться в направлении границы... Что это значит?
Хан улыбнулся. Лаконец несомненно догадывался, что тут что-то не так. Тем не менее...
- Все очень просто. Засуха. Степи выгорают, речки и колодцы пересыхают. Люди двигаются туда, где можно выжить...
- Но... Их так много...
- Степные народы всегда отличались многолюдством... Их никогда никто не мог пересчитать...
- Вы сами не знаете, сколькими людьми правите?
- Нет. Только Каар знает. Впрочем, довольно. Я вижу Вы устали. Немилостиво для мудрого правителя, заставлять Вас стоять. Присядьте, выпейте вина...
- Ммм... - Марк задумался. - Хорошо. В вашей жаркой стране меня почти всегда мучает жажда.
- Садитесь... - хан хлопнул три раза в ладоши, и приказал появившемуся слуге. - Принеси вина послу.
Вефир чуть улыбнулся. Сафар оставался серьезен.
Вскоре вино было доставлено. Советник открыл замысловатую бутылку, и налил вина в небольшой бокал. Себе и Сафару он налил кофе.
Марк поднял бокал, любуясь лучом солнца преломляющемся в вине.
- Как жаль, что вы не пьете, хан. В ваших землях слишком жарко для цивилизованного человека, но вино у вас все равно превосходное.
- Каар не велел пить вина. Что же касается наших жарких Читать далее...

[показать]

Вечером того же дня – впрочем, я не уверен, что это был именно вечер, поскольку в Тихом Городе всегда царят сумерки, – я сидел в «Салоне», с белокурой хозяйкой которого познакомился несколько часов назад. Я вернулся, чтобы отведать ее горячий шоколад и ванильные булочки. Наше мимолетное знакомство было единственным мостиком между мною и старожилами Тихого Города, оно дарило мне возможность тешиться иллюзией, будто мне есть куда пойти. Тот, кто не имеет ничего, готов довольствоваться малым.
– В Тихом Городе не принято спрашивать у незнакомцев, как они сюда попали, – в первую очередь потому, что мало кто из нас способен дать вразумительный ответ на этот вопрос, даже оставшись наедине с собой, – доброжелательно сообщила она. – Но у нас считается хорошим тоном рассказывать друг другу о своей прежней жизни. Привирать не возбраняется. Ронять слова как янтарь и цедру – чем не развлечение? Я – благодарная слушательница. Имейте это в виду, если вам хочется выговориться.
– Наверное, когда-нибудь захочется, – согласился я. – Если честно, я люблю рассказывать о себе. Но для начала я предпочел бы послушать других. Вас, например.
– Вам не слишком повезло, – усмехнулась она. – В моей прежней жизни не было ни подвигов, ни чудес, ни трагедий. Думаю, я и жива-то до сих пор лишь потому, что обо мне написал стихи один мой поклонник, который потом прославился. Нам обоим повезло, но мне больше, чем ему… Но погодите, я непременно перезнакомлю вас с моими завсегдатаями. Среди них попадаются весьма интересные личности и отличные рассказчики. К сожалению, эти качества редко встречаются в сочетании, но случается и такое. Ваш приятель Чиффа, кстати сказать, относится именно к этой категории. Сокровище, а не клиент!
– В таком случае, у меня для вас скверные новости, – вздохнул я. – Он здесь больше не появится.
– Почему? – опечалилась хозяйка. – Решил коротать вечера в другом кафе, разнообразия ради?
– Разнообразия ради он решил коротать вечера в другом городе, – невесело усмехнулся я.
– Не понимаю, – она озадаченно покачала головой. – Это шутка? Такими вещами тут не шутят.
– Догадываюсь. Поэтому и не шучу. Он действительно вернулся домой. А я остался вместо него. Что-то вроде обмена заложниками. Так бывает.
– До сих пор я была уверена, что Тихий Город невозможно покинуть, – нерешительно заметила она.
– Да, но некоторым удается сделать невозможное.
– Но как у вас это получилось? Я имею в виду – остаться здесь вместо вашего друга?
– Да так… – Я неопределенно махнул рукой. – Отпустить на свободу кого-то другого гораздо проще, чем сделать то же самое для себя самого. Проверено неоднократно на живом человеке – то бишь на вашем покорном слуге.
Она задумчиво уставилась на меня. Очевидно, пыталась привыкнуть к моей манере выражаться. Недоверчивое выражение ее милого лица вдруг сменилось приветливой улыбкой: видимо, хозяюшка поняла, что я совершенно безобидный тип, к тому же достаточно забавный болтун, поэтому меня следует приручать, а не отваживать.
– Как вас зовут, солнце мое? – наконец спросила она, ласково и снисходительно.
– Макс, – честно признался я.
– А я – Альфа. Это не имя, а давнее прозвище. Но я предпочитаю прозвища именам: по крайней мере, прозвища дают более-менее осмысленно, а имена – как бог на душу положит… Что ж, милый Макс, теперь, когда мы представлены, «пришло время потолковать о многих вещах: о башмаках, о кораблях, о сургучных печатях, о капусте и о королях».
Я невольно рассмеялся, узнав цитату.
– Люди делятся на тех, кто любит рассказывать о чувствах, тех, кто предпочитает истории с моралью, и тех, кто всегда умудряется говорить о чудесах – даже если повествуют о том, как следует чистить картошку. Надеюсь, вы относитесь к последней категории рассказчиков?
– Несомненно, – заверил ее я. – Любая моя история – о чуде. По большому счету, до сих пор со мной не случалось ничего, кроме чудес. Я фигурирую в собственной биографии лишь в качестве свидетеля и, так сказать, «пострадавшего»: всю жизнь я болею чудесами.
– Именно «болеете»? – сочувственно уточнила она.
– Именно. Бывают ведь врожденные неизлечимые болезни, вроде малокровия или слабоумия. Моя хворь им сродни…
– Ой, как все запущено! – звонко рассмеялась она.
– Вот именно, – хмыкнул я, залпом допив остатки уже остывшего шоколада. – Хотите грустный секрет? Чудеса не приносят ни счастья, ни комфорта; невероятные события не освобождают от пут повседневности, а всего лишь перекручивают эти путы на иной манер, перед тем как затянуть их потуже… невыносимо туго, по правде говоря!
– А где жмет-то? – невозмутимо осведомилась моя новая приятельница. – В подмышках?
– В основном в области сердца, – буркнул я.
– Вы действительно больны, друг мой, – сочувственно сказала она. – Но не чудесами, а обычной черной меланхолией. Самая популярная хворь Тихого Города в этом сезоне. Поздравляю, у вас прекрасное чутье на причуды моды! Но если вас интересует мое мнение, я бы посоветовала немедленно исцелиться. Чтобы наслаждаться жизнью, требуется особая, невесомая поступь Читать далее...

Фрэнк Герберт.

Барон Владимир Харконнен, дрожа от гнева, вылетел из своих личных покоев и быстро пошел по коридору, пронизанному светом заходящего солнца, что лился сквозь высокие окна. От резких движений тело его в суспензорном поле казалось искаженным и изломанным.
Он промчался мимо личной кухни, мимо библиотеки, мимо маленькой приемной и мимо помещения для слуг, где уже царило вечернее спокойствие.
Капитан охраны, Иакин Нефуд, сидел на диване, и на его плоском лице застыло то оцепенение, которое вызывает семута. Вокруг него бушевала сверхъестественная семутная музыка. Рядом сидели его люди.
Нефуд встал, лицо его под влиянием наркотика было спокойным, но его неестественная бледность выдавала страх. Семутная музыка прекратилась.
Барон оглядел лица вокруг него, отметив выражение спокойствия безумцев. Вновь обратившись к Нефуду, он вкрадчиво проговорил:
– Сколько времени ты являешься капитаном, Нефуд?
– Со времен Арраки, мой господин. Почти два года.
– И ты всегда противостоял опасностям, которые мне угрожали?
– Таково было мое единственное желание, мой господин.
– Тогда где Фейд-Раус? – проревел барон.
Нефуд весь сжался под его свирепым взглядом:
– Мой господин?!
– Ты не считаешь, что Фейд-Раус может представлять для меня опасность? – голос его снова зазвучал вкрадчиво.
Нефуд провел языком по губам. Его оцепенение мало-помалу проходило.
– Фейд-Раус в помещении для рабов, мой господин.
– Снова с женщинами, а? – барон трясся от гнева.
– Сир, могло быть, что он…
– Молчать!
Барон подошел ближе, отметив при этом, что люди отступили назад, страшась его гнева,
– Разве не приказывал я тебе всегда иметь под рукой исчерпывающую информацию о том, где находится барон-наследник?
– спросил барон. Он придвинулся к Нефуду еще на один шаг. – Разве я не говорил тебе, что ты обязан каждый раз сообщать мне, что он направился в помещение для рабов, когда бы это ни произошло? – Он придвинулся еще на шаг. – Разве я не говорил, что ты должен знать совершенно точно о том, что говорит барон-наследник?
На лбу Нефуда выступила испарина.
Тусклым, лишенным выражения голосом барон повторил:
– Разве я не говорил тебе всего этого?
Нефуд кивнул утвердительно.
– И разве не говорил я, что ты обязан проверять всех рабов-мальчиков, присылаемых ко мне, и что ты обязан это делать сам… лично?
И снова Нефуд кивнул.
– Может быть, ты не заметил изъяна на бедре того, которого прислал мне сегодня вечером? – спросил барон. – Возможно, ты…
– Дядя!..
Барон обернулся и уставился на стоящего в дверях Фейд-Рауса. Присутствие его племянника здесь, сейчас, поспешность, следы которой молодому человеку не удалось скрыть, – все это говорило о многом: Фейд-Раус имел целую систему собственных шпионов, неустанно следивших за бароном.
– В моих покоях лежит тело, и я желаю, чтобы его унесли, – сказал барон. Держа руку на оружии под плащом, он мысленно поблагодарил судьбу за то, что у него такое превосходное защитное поле.
Фейд-Раус бросил взгляд на двух охранников, стоящих у стены справа, и подал им знак. Те козырнули и направились к двери, а потом – по коридору в направлении покоев барона.
«Значит, эти двое, – подумал барон. – Этому юному чудовищу еще нужно поучиться конспирации!»
– Полагаю, ты закончил свои дела в помещении для рабов, Фейд? – спросил барон.
– Я играл в чеопс с их начальником, – сказал Фейд-Раус. А про себя подумал: «Что же произошло? Мальчик, которого мы отослали моему дяде, очевидно, убит. Но он удивительно подходил для игры. Даже Хават не мог бы сделать лучшего выбора. Мальчик был превосходен!»
– Играешь в шахматы? – спросил барон – Как это мило. Ты выиграл?
– Я… э… да, дядя, – сказал Фейд-Раус с легким замешательством.
Барон щелкнул пальцами.
– Нефуд, ты хочешь вернуть себе мое расположение?
– Сир, что я сделал? – спросил Нефуд.
– Сейчас это неважно! – отрубил барон, – Фейд обыграл начальника над рабами в чеопс. Ты это слышал?
– Да, сир, – неуверенно сказал Нефуд.
– Я хочу, чтобы ты взял троих людей и отправился к начальнику над рабами, – сказал барон. – Задуши его. Тело принеси сюда, чтобы я мог убедиться, что все проделано чисто. Мы не можем держать в штате такого незадачливого шахматиста.
Заметно побледнев, Фейд-Раус шагнул вперед:
– Но, Дядя…
– Потом, – сказал барон и махнул рукой. – Это потом, Фейд.
Два охранника, посланные в апартаменты барона, прошли по коридору мимо открытой двери, неся тело мальчика, чьи руки беспомощно свисали и раскачивались. Барон проследил за ними взглядом, пока они не скрылись из виду.
Нефуд встал радом с бароном.
– Вы желаете, чтобы я убил начальника над рабами сейчас, мой господин?
– Сейчас, – ответил барон. – А когда сделаешь, добавь в свой список тех двоих, что сейчас прошли мимо. Мне не понравилось то, как они несли тело. Это надо делать аккуратнее. Их трупы тоже покажешь мне.
Нефуд с готовностью кивнул:
– Мой господин, если есть хоть что-то…
– Делай то, что тебе велел твой хозяин, – прикрикнул на него ФейдРаус. И он подумал: «Я могу сейчас надеяться Читать далее...

Сапковский. Немного неаппетитно, но реалистично.

Бирка когда-то была селом богатым, красивым и живописно расположенным
— ее желтые крыши и красные черепицы плотно заполняли котловину с крутыми лесистыми склонами, меняющими цвет в зависимости от времени года. Особенно осенью Бирка радовала взгляд и впечатлительное сердце.
Так было до тех пор, пока поселок не сменил названия. А получилось это так: молодой кмет, эльф из ближнего эльфьего поселения, был насмерть влюблен в Мельникову дочку из Бирки. Кокетка-дочка высмеяла притязания эльфа и продолжала «общаться» с соседями, знакомыми и даже родственниками. Те стали подтрунивать над эльфом и его слепой как у крота любовью. Эльф — что довольно нетипично для эльфов — воспылал гневом и жаждой мести, причем воспылал чрезмерно. Однажды ветреной ночью он подкинул огонь и спалил всю Бирку.
Потерявшие практически все погорельцы пали духом. Одни пошли по миру, другие лепетали работать и запили. Деньги, которые собирали на восстановление, постоянно растрачивались и пропивались, и теперь богатое некогда поселение являло собой образец нищеты и отчаяния, стало сборищем уродливых и кое-как сляпанных халуп под голым и начерно отгоревшим склоном котловин. До пожара у Бирки была овальной формы центральная рыночная площадь, теперь же из немногочисленных более или менее прилично восстановленных домов, амбаров и винокурен выстроилось что-то вроде длинной улочки, которую замыкал фасад поставленного совместными усилиями постоялого двора и трактира «Под головой химеры», который содержала вдова Гуле.
И уже семь лет никто не пользовался названием «Бирка». Говорили «Пылкая Ревность», для сокращения — просто «Ревность».
По улице Ревности ехали Крысы. Стояло холодное, облачное, хмурое утро. Люди скрывались в домах, прятались в сараях и мазанках. У кого были ставни — тот с треском захлопывал их, у кого были двери — тот запирал их и подпирал изнутри колом. У кого еще оставалась водка, тот пил для куражу. Крысы ехали шагом, демонстративно медленно, стремя в стремя. На их лицах лежало безграничное презрение, но прищуренные глаза внимательно рассматривали окна, навесы и углы строений.
— Один бельт из арбалета, — громко предостерег на всякий случай Гиселер. — Один щелчок тетивы — и начнем резать!
— И еще раз пустим здесь красного петуха! — добавила звучным сопрано Искра. — Оставим чистую землю и грязную воду!
У некоторых жителей наверняка были самострелы, но не нашлось такого, кто захотел бы проверить, не болтают ли Крысы на ветер.
Крысы слезли с лошадей. Отделяющую их от трактира «Под головой химеры» четверть стае прошли пеше, бок о бок, ритмично позванивая и бренча шпорами, украшениями и бижутерией.
Со ступеней трактира, увидев их, смылись трое ревнюков, гасивших вчерашнее похмелье пивом.
— Хорошо, если б он был еще здесь, — буркнул Кайлей. — Шляпанули мы. Нечего было тянуть, надо было гнать сюда хотя бы ночью…
— Балда, — ощерилась Искра. — Если мы хотим, чтобы барды о нас песни слагали, то нельзя было делать этого ночью, впотьмах. Люди должны видеть! Лучше всего — утром, пока еще все трезвые, верно, Гиселер?
Гиселер не ответил. Он поднял камень и с размаху засадил им в дверь трактира. — Вылезай, Бонарт! — Выползай, Бонарт! — хором подхватили Крысы. — Выползай, Бонарт!
Внутри послышались шаги. Медленные и тяжелые. Мистле почувствовала пробежавшую по спине дрожь. В дверях появился Бонарт.
Крысы невольно отступили на шаг, каблуки высоких сапог уперлись в землю, руки ухватились за рукояти мечей. Охотник за наградами держал свой меч под мышкой в ножнах. Таким образом, у него были свободные руки
— в одной очищенное от скорлупы яйцо, в другой — кусок хлеба.
Он медленно подошел к поручням, взглянул на Крыс сверху, свысока. Он стоял на крыльце, да и сам был велик. Огромен, хоть и тощ, как гуль.
Он глядел на них, водил водянистыми глазами от одного к другому. Потом откусил сначала кусочек яйца, потом кусочек хлеба.
— А где Фалька? — спросил невнятно. Крошки желтка ссыпались у него с усов и губ.
***
— Гони, Кэльпи! Гони, красавица! Гони что есть мочи! Вороная кобыла громко заржала, вытянула шею в сумасшедшем галопе. Щебенка градом летела из-под копыт, хотя казалось, что копыта едва касаются земли.
***
Бонарт лениво потянулся, скрипнул кожаной курткой, медленно натянул и старательно расправил лосевые перчатки. — Как же так? — скривился он. — Убить меня хотите? И за что же? . — А за Мухомора, чтоб далеко не ходить, — ответил Кайлей.
— И веселья ради, — добавила Искра. — И для собственного спокойствия,
— подкинул Рееф. — А-а-а, — медленно протянул Бонарт. — Вон оно, значит, в чем дело-то! А ежели я пообещаю оставить вас в покое, отстанете?
— Не-а, пес паршивый, не отстанем, — обольстительно улыбнулась Мистле. — Мы тебя знаем. Знаем, что ты не отлипнешь, будешь тащиться следом и ждать оказии тыркнуть кого-нибудь из нас в спину. Выходи!
— Помаленьку! Помаленьку! — Бонарт усмехнулся, зловеще растягивая губы под седыми усами. — Поплясать мы всегда успеем. Чего понапрасну Читать далее...

:) Вера тоже рулит. :)

Юноша поднялся к себе, немного постоял посредине комнаты, решил подыскать себе какую-нибудь книгу, вздохнул и направился в библиотеку, но судьба уготовала ему другое развлечение. Когда Ричард забрался на третий этаж, послышался звон, перешедший в стремительную мелодию, к которой присоединился голос. В Надор частенько захаживали менестрели, а в Олларии Дик услышал придворных музыкантов, но это было нечто другое. Ни на что не похожая, лихая, чтобы не сказать варварская песня сменилась другой, не менее странной. Дикон немного играл на лютне и готов был поклясться, что никогда не слышал звучащего в доме инструмента.
Кем бы ни был неизвестный музыкант, играл он отменно. И пел тоже, хотя рвущий душу напев ничем не походил ни на строгие старинные баллады, ни на изящные модные песенки, которые так любили Эстебан и его приятели. Ричард осторожно пошел на звук. В этой части дома он еще не бывал, но заблудиться было невозможно. Песня закончилась, что-то звякнуло, зашуршало, вновь звякнуло, и струны зазвенели вновь, отбивая все тот же бешеный ритм. Музыка доносилась из освещенной одним лишь камином комнаты, дверь в которую была распахнута, Дикон переступил порог и обнаружил своего герцога.
Рокэ в черной расстегнутой рубахе сидел у огня, обнимая какой-то странный инструмент, и отблески пламени плясали по полированному дереву. Перед герцогом стоял кубок, на ковре валялись пустые бутылки. Хуан соврал, Алва никуда не уезжал, просто он был пьян.
Дикон двигался очень тихо, но у герцога было чутье кошки — он мгновенно поднял голову.
— Заходи и садись.
Нельзя сказать, чтобы Дикону хотелось остаться наедине с маршалом, но ослушаться было нельзя, и юноша честно присел на один из обтянутых кожей стульев у входа.
— Не туда, иди к огню и налей себе, да и мне заодно. Дик послушно разлил вино в два кубка. Маршал кивнул, но пить не стал и, вновь склонившись над струнами, запел на неизвестном Ричарду языке, звонком и гордом. Непонятная и одновременно понятная песня кружила как в водовороте, потом герцог прижал струны пальцами и велел:
— Пей!
Дикон выпил, хотя матушка и Эйвон почитали пьянство одним из самых мерзких пороков. Вино отдавало горечью и было очень темным, еще темней «Черной крови», но Ричард осушил бокал и, повинуясь новому приказу, налил еще. Рокэ Алва пил и пел, Ричард Окделл пил и слушал. Уйти больше не хотелось, стало тепло и уютно, только темная, освещенная багровыми сполохами комната начала медленно вращаться. Дикон больше не наливал ни себе, ни герцогу, но вино в бокале отчего-то не заканчивалось, а затем откуда-то взялся незнакомый человек с королевским гербом на плече, и музыка смолкла.
— Господин Первый маршал! — Посланец был явно ошарашен. — Вы должны быть у Его Величества.
— Я никому ничего не должен. — Рокэ отложил инструмент и взял бокал. Выпил он немало, но глаза смотрели твердо и осмысленно. — Сегодня я хочу сидеть у камина и пить «Дурную кровь». И я буду сидеть у камина.
— Его Величество…
— Во дворце целая армия придворных. Полагаю, они в состоянии чем-то занять одного короля. Ступайте назад и передайте, что маршал Рокэ пьян и предлагает всем отправиться к кошкам и дальше.
— Но, господин герцог, я не могу…
— Ну, тогда соврите что-нибудь куртуазное. Хотите выпить?
— Нет…
— Врете. Хотите, но боитесь… Ладно, идите. — Рокэ повернулся к Ричарду: — Можешь считать это уроком. Дикон. Никогда не надо мчаться на зов, даже к королям. Королей, женщин и собак следует держать в строгости, иначе они обнаглеют. Уверяю тебя, нет ничего противней обнаглевшего короля…
— Люди Чести служат своему Очете… Отечеству и своему королю, — запинающимся языком пробормотал Ричард.
— Эк тебя разобрало, — вздохнул Рокэ, перебирая струны, — счастлив тот, кто спьяну кричит о бедах Отечества…
Ветер…
Ярость молний, стойкость скал
Ветер…
Крики чаек, пенный вал
Ветер…
Четверых Один призвал
Ветер…
Скалы…
Лед и Пепел, с гор обвал.
Скалы…
Миг и Вечность, штиль и шквал
Скалы…
Четверых Один призвал
Скалы…
— Откуда вы это знаете?! — почти выкрикнул Ричард, придвигая к себе кубок.
— Я при всей своей подлости рожден Человеком Чести, — засмеялся Алва, — тут уж никуда не денешься. Мне это нужно, как Моро пятая нога, но я — Повелитель Ветров, сын Восхода и Полудня и прочая, и прочая, и прочая. Просто все об этом забыли… Вы, потому что вам зазорно быть в одной упряжке с отродьем предателя, я, потому что меня тошнит от талигойской тупости.
— Вы… вы…
— Мы же договорились, юноша. — поморщился Рокэ, — научитесь держать шпагу и получите свое удовлетворение. Убивать вас сейчас пошло… К тому же мне любопытно, смогу ли научить Окделла драться, как Алва… Если у меня получится, я возьмусь за Моро.
— За Моро?
— Именно. Я обучу его играть на гитаре. То, на что вы таращитесь целый вечер, называется гитарой. Ее придумали мои предки-мориски, и души в ней поболе, чем во всех лютнях и мандолах мира. — Ворон засмеялся и взял несколько аккордов. — Мы, мерзавцы, иногда бываем сентиментальными, а иногда — веселыми. Читать далее...

Все-таки Мартин гений.

Леди Лиза послала за ней только к вечеру. Санса весь день копила мужество, но как только у ее двери появился Мариллон, все ее сомнения вернулись.
- Леди Лиза требует вас в Высокий Чертог. - Певец раздевал ее глазами, но к этому Санса уже привыкла.
Он хорош собой, с этим не поспоришь: по-мальчишески стройный, с гладкой кожей, песочными волосами и чарующей улыбкой. Но в Долине его ненавидят все, кроме тетки и маленького лорда Роберта. Судя по разговорам слуг, Санса не первая девушка, к которой он пристает, только у других не было Лотора Брюна, чтобы защитить их, а жалоб на него леди Лиза слушать не желает. Певец стал ее любимцем сразу, как появился в Гнезде. Он каждый вечер пел колыбельные лорду Роберту и высмеивал в своих куплетах поклонников леди Лизы. Тетушка роскошно одевает его и дарит ему то золотой браслет, то пояс с лунными камнями, то хорошего коня. Она отдала ему даже любимого сокола своего покойного мужа. Поэтому Мариллон неизменно учтив с леди Лизой и держится чрезвычайно нагло со всеми остальными.
- Благодарю, - холодно сказала ему Санса. - Я знаю дорогу.
- Я должен сопроводить вас, миледи. Сопроводить?
Сансе не понравилось это слово.
- Разве вы стражник? - Мизинец сместил здешнего капитана стражи и назначил на его место Лотора Брюна.
- А вы разве под стражей содержитесь? - небрежно бросил Мариллон. - Я сейчас сочиняю новую песню, столь сладостную и печальную, что она растопит даже ваше ледяное сердце. Я назову ее "Роза у дороги". Это песня о незаконнорожденной девушке, такой прекрасной, что она чарует каждого мужчину, который взглянет на нее.
"Я Старк из Витерфелла", - хотелось сказать Сансе, однако она молча, сопровождаемая им, спустилась с башни и перешла через мост. С самого ее приезда в Гнездо Высокий Чертог был закрыт. Зачем тетушке вздумалось отпирать его? Обыкновенно леди Лиза сидела в своей уютной горнице или в теплой приемной лорда Аррена, выходящей на водопад.
Двое гвардейцев в небесно-голубых плащах стояли с копьями по обе стороны резных дверей Высокого Чертога.
- Никто не должен входить сюда, пока Алейна будет беседовать с леди Лизой,
- сказал им Мариллон.
- Будет исполнено. - Гвардейцы пропустили их и тут же скрестили копья. Мариллон закрыл за собой двери и запер их изнутри третьим копьем, длиннее и толще, чем у стражников. Сансе почему-то стало не по себе.
- Зачем вы это сделали?
- Миледи ждет вас.
Санса нерешительно огляделась. Леди Лиза сидела одна на возвышении, на резном, с высокой спинкой стуле из чардрева. Справа стоял второй стул, выше, чем у нее, с голубыми подушками на сиденье, но лорд Роберт, которому он принадлежал, отсутствовал. Санса надеялась, что мальчику лучше, но не хотела спрашивать о нем Мариллона.
Санса прошла по голубой шелковой дорожке между тонких, как копья, колонн. Пол и стены Высокого Чертога были выложены молочно-белым мрамором с голубыми прожилками. Бледный дневной свет проходил сквозь узкие закругленные окна в восточной стене. Факелы, вставленные в гнезда между окнами, оставались пока незажженными. Ковер глушил шаги Сансы, за стенами уныло свистел холодный ветер.
Среди такого обилия белого мрамора даже солнечный свет казался холодным... но не столь холодным, как тетя Лиза. Она облачилась в платье из кремового бархата и ожерелье из сапфиров и лунных камней. Толстую золотисто-рыжую косу она перекинула через плечо. Она смотрела сверху вниз на идущую к ней племянницу, и лицо ее под слоем краски и пудры было красным и одутловатым. Позади нее висело огромное знамя - луна и сокол дома Арренов, кремовые на голубом.
Санса, дойдя до помоста, присела.
- Вы посылали за мной, миледи. - К свисту ветра примешивались тихие аккорды, которые брал Мариллон на том конце зала.
- Я все видела, - сказала леди Лиза.
Санса разгладила юбку.
- Надеюсь, лорду Роберту стало лучше? Я не хотела рвать его куклу. Он стал ломать мой снежный замок, и я...
- Нечего разыгрывать передо мной скромницу. Я говорю не о кукле Роберта. Я видела, как ты целовалась.
В Высоком Чертоге как будто сразу похолодало. Его пол, стены и колонны казались сделанными изо льда.
- Это он меня целовал.
- А с чего ему вздумалось это делать? - раздула ноздри Лиза. - У него есть любящая жена - взрослая женщина, не какая-нибудь девчонка. Такие, как ты, ему и даром не надобны. Признайся, что ты сама к нему приставала - ведь так?
- Это неправда, - сказала, попятившись назад, Санса.
- Куда это ты? Боишься? За столь дурное поведение следует наказывать, но я не буду сурова с тобой. У Роберта есть мальчик для порки, как это заведено в Вольных Городах. Здоровье моего сына не допускает телесных наказаний. Вместо тебя тоже высекут какую-нибудь простолюдинку, но сначала ты должна сознаться в том, что совершила. Лжи я не потерплю, Алейна.
- Я строила снежный замок, и лорд Петир стал помогать мне, а потом поцеловал меня. Вот и все, что вы видели.
- Ты в самом деле столь бесчестна или принимаешь меня за дуру? - резко осведомилась тетка. - Да, Читать далее...