Глава первая из двух написанных и первая же из запланированных пяти. Но у меня, кажется, развивается фобия. В каждом слове уличаю себя же в плагиате.О, мыслеформы, вы сводите меня с ума!
1.
Первым утром нетающего апреля к радости доброго христианина и от того беднейшего крестьянина Лаврентия Лукича и жены его Анисьи явился на свет Божий долгожданный ребеночек – хорошенький ясноглазый мальчик Серафим. Ветер-болтун тотчас разнес весть о нем, и со всей округи начали слетаться птицы. Галки, сороки, воробьи и синицы рассаживались на ветках старой березы супротив единственного ока кривой избы и весело приветствовали новую жизнь шумным гимном. Птичье многоголосие поднималось в холодную синь дрожащими ступенями, и Солнце сошло по ним, дабы посмотреть на чудо-новорожденного. Приподняв ситцевый полог, оно заглянуло в колыбель и, не удержавшись от восхищенного вздоха, воскликнуло: «Никогда еще не приходилось мне видеть такого красивого ребенка! Он будет моим крестником, и золотое сердце станет моим ему подарком. Этот мальчик непременно должен быть счастлив». Светило тепло поцеловало лучами серафимовы щеки и лоб, а он улыбнулся ему и засмеялся, и смех его был тих и звонок, как будто звенели зажатые в кулаке монеты.
Время шло скоро, мальчик рос здоровым и крепким и через семнадцать весен превратился в юношу, равным которому ни в красоте лица, ни в доброте мыслей и их свершений не было. Никогда не отказывал Серафим в помощи просившим: кому покривившееся крыльцо поправить, кому крышу худую залатать – все сделает и за работу не возьмет ничего. Весел и приветлив был, а на рожке пастушьем играл – так заслушивались люди, детки плакать забывали, а больные исцелялись.
« Не сын у тебя, а золото!» - говорили люди Анисьи, а та в нем души не чаяла.
А как помер Лаврентий Лукич - вся тяжесть хозяйственных забот легла на серафимовы плечи. Ох и несладкая жизнь для него тогда началась! Чтобы кормить мать и себя, пошел Серафим искать работы в соседнюю деревню и остался пастухом у богатея тамошнего Анастасия Савелича.
Кроме свиней и коров была у хозяина дочка, красавица девка – коса русая до пояса, а смотрит чёрно и весело, и будто огневые искорки в очах вспыхивают. Раз под вечер гнал Серафим стадо с пастбища, а у хозяйских ворот его девица встречает. Глянул на нее Серафим и обомлел, глаз отвесть не может, а ноги как к земли приросли - так хороша! А девица яблоко грызет и смеется и спрашивает Серафима:
- Ты, что ль, пастух наш?
- Я, – отвечает, и голоса своего не узнает.
- А звать тебя как, пастух? – говорит, а сама смехом давиться.
- Серафимом зовут все.
- Ну здравствуй, Серафим!
- Здравствуй, девушка.
- А я дочь хозяйская, Алёна Анастасьевна. Люди говорят, Серафим, музыка у тебя есть волшебная, от нее, говорят, зрячие прозревают, встают безногие, а несчастные счастливыми делаются. Так это?
- Не знаю, Алена Анастасьевна, может, лгут, а может правда. Давно не играл я для людей, девушка.
- А ты приходи сегодня под окошко горницы моей, сыграй для меня, пастух, музыку свою. Придешь?
Как откажешь красоте такой?
- Приду!
До самого рассвета играл Серафим для хозяйской дочери, нежной грустью лилась его песня, то вдруг беззаботная радость звучала в ней, то вновь сменялась прозрачной печалью. Молча слушала его Алена, и смеялась и плакала, и огневые искорки тихо тлели в ее очах. А когда закончил пастух, говорила так:
- Не мила была мне раньше жизнь моя, скучно жить было, так скучно, что топиться хотела. А теперь вижу – грех это, много поведала мне твоя музыка. Спасибо тебе, Серафим. Приходи завтра опять играть для меня!
И стал Серафим играть для Алены свои песни, и каждый вечер виделись они, и не заметили, как полюбили друг друга. А как поняли, что жить порознь уже не могут, о свадьбе задумались.
- Пойдешь за меня, Алена? - спрашивал Серафим.
- Пойду, коли позовешь.
- А отец твой, Анастасий Савелич, позволит тебе женой моей быть?
- Ай, миленький, что же это он супротив нас сделает? А не выйдет по-хорошему – сама к тебе убегу! – и смеялась, и жадный рот подставляла для целований, и Серафим целовал Аленины земляничные губы и совсем полоумным от счастья делался.
- Ну и дурень же ты, пастух. Не уж-то думаешь, я дочь свою любимую за тебя, голь перекатная, отдам? - так отвечал Анастасий Савелич на сватовство серафимово - Иди-ка ты, пастух, в коровник искать себе невесту! А про Алёну мою забудь, не увидишь ее больше. Ты нам не ровня, – топнул сапожищем да и выгнал Серафима взашей.
И побрел Серафим, куда глаза глядят. Долго шел он и, наконец, вышел к подножию высокой горы. Никогда раньше не бывал он здесь, никогда не забредал сюда со своими стадами. День уж готовился обернуться вечером, но не хотелось Серафиму возвращаться обратно. И решил он подняться на гору и заночевать там. Когда Серафим очутился на вершине, Солнце садилось за лес. Отсюда оно казалось ему таким близким, таким громадным и горячим, что вот, протяни только руку - и коснешься его огненного бока и обожжешь пальцы в кипящем золоте. Сев на
Читать далее...