Мой зонтик рвется, точно птица,
И вырывается, треща.
Шумит над миром и дымится
Сырая хижина дождя.
И я стою в переплетенье
Прохладных вытянутых тел,
Как будто дождик на мгновенье
Со мною слиться захотел.
2. Осеннее утро
Обрываются речи влюбленных,
Улетает последний скворец.
Целый день осыпаются с кленов
Силуэты багровых сердец.
Что ты, осень, наделала с нами!
В красном золоте стынет земля.
Пламя скорби свистит под ногами,
Ворохами листвы шевеля.
3. Последние канны
Все то, что сияло и пело,
В осенние скрылось леса,
И медленно дышат на тело
Последним теплом небеса.
Ползут по деревьям туманы,
Фонтаны умолкли в саду.
Одни неподвижные канны
Пылают у всех на виду.
Так, вытянув крылья, орлица
Стоит на уступе скалы,
И в клюве ее шевелится
Огонь, выступая из мглы.
Прислушайся к вьюге, сквозь десны процеженной,
Прислушайся к голой побежке бесснежья.
Разбиться им не обо что, и заносы
Чугунною цепью проносятся понизу
Полями, по чересполосице, в поезде,
По воздуху, по снегу, в отзывах ветра,
Сквозь сосны, сквозь дыры заборов безгвоздых,
Сквозь доски, сквозь десны безносых трущоб.
Полями, по воздуху, сквозь околесицу,
Приснившуюся небесному постнику.
Он видит: попадали зубы из челюсти,
И шамкают замки, поместия с пришептом,
Все вышиблено, ни единого в целости,
И постнику тошно от стука костей.
От зубьев пилотов, от флотских трезубцев,
От красных зазубрин карпатских зубцов.
Он двинуться хочет, не может проснуться,
Не может, засунутый в сон на засов.
И видит еще. Как назем огородника,
Всю землю сравняли с землей на Стоходе.
Не верит, чтоб выси зевнулось когда-нибудь
Во всю ее бездну, и на небо выплыл,
Как колокол на перекладине дали,
Серебряный слиток глотательной впадины,
Язык и глагол ее,- месяц небесный.
Нет, косноязычный, гундосый и сиплый,
Он с кровью заглочен хрящами развалин.
Сунь руку в крутящийся щебень метели,-
Он на руку вывалится из расселины
Мясистой култышкою, мышцей бесцельной
На жиле, картечиной напрочь отстреленной.
Его отожгло, как отеклую тыкву.
Он прыгнул с гряды за ограду. Он в рытвине.
Он сорван был битвой и, битвой подхлеснутый,
Как шар, откатился в канаву с откоса
Сквозь сосны, сквозь дыры заборов безгвоздых,
Сквозь доски, сквозь десны безносых трущоб.
Прислушайся к гулу раздолий неезженных,
Прислушайся к бешеной их перебежке.
Расскальзывающаяся артиллерия
Тарелями ластится к отзывам ветра.
К кому присоседиться, верстами меряя,
Слова гололедицы, мглы и лафетов?
И сказка ползет, и клочки околесицы,
Мелькая бинтами в желтке ксероформа,
Уносятся с поезда в поле. Уносятся
Платформами по снегу в ночь к семафорам.
Сопят тормоза санитарного поезда.
И снится, и снится небесному постнику...
как дышат едва рождённые травы, и венок плывёт по первым ручьям, как льётся дивным хмелем лунная песня в чаши первых листьев, как серебряный ветер касается моря - так пусть коснутся слова мои твоей души...
"Всё по-старому...- сказала нежно.
Всё по-старому..."
Но смотрел я в очи безнадежно -
Всё по-старому...
Улыбалась, мягко целовала -
Всё по-старому...
Но чего-то все недоставало -
Всё по-старому!..
Июль 1909
Я уже не жду помощь высших сил,
Я не буду верить в то, что пророчит боль.
Глупо заново делить обречённый мир,
Если люди не смогли сохранить огонь.
Свет стеклянных глаз ледяных богов
Северной зарёй загорится в темноте,
И нарушивший покой девственных лесов
Будет вспышкой ослеплён в снежной суете.
Я не буду ждать выпуск новостей
В час, когда Земля поменяет полюса.
Искажён мой мир равнодушием людей.
Не приняв молитв, тихо плачут небеса.
Я хочу успеть лишь друзьям сказать,
Как мне дороги они в мире слёз и зла.
Нам о сказочный мирах можно лишь мечтать.
Небу больше не слышны наши голоса.
Я хочу успеть свет своей любви
Подарить тому, кто мне стал дороже всех,
И в объятиях его в сумрачной пыли
Мне не страшно будет слышать неба горький смех.
Пылью городов надышался лес,
И надеяться на то, что и в этот раз
Нас минует стороной грозный меч небес,
Легкомысленно, но я верю в чудеса.
Я хочу успеть навести мосты
Между теми, то познал этот скорбный век.
Люди! Может в нас ещё живы те мечты,
Из которых родилось слово «Человек»?
Так зачем же ждать помощь высших сил,
Если счастье всей Земли держим мы в руках?
Удержать бы на краю обречённый мир
И отсрочку получить в звёздных небесах...
Я не люблю плохие стихи.
Я ненавижу попсу.
Я грубая.
Я, простите, писатель, да, и к слову отношусь очень пристрастно...
Я могу простить просто наивные стихи, но - если они такие, что от них начинает тошнить, как от патоки - увольте...
И я - "волк-одиночка".
Я тут нахожусь из-за немногих людей (см. список друзей), и по дневникам не разгуливаю...
Все я сказал, заявил индейский вождь, и добавил "Хук".
Всем - доброе утро и хорошего дня, простите за то, что были вынуждены прочитать эти слова, но - сами понимаете, я никогда бы не сказала сих слов, ежели бы не необходимость ... ))))))))
Их было столько, ярких и блестящих,
Светящихся в пути передо мной,
Манящих смехом, радостью звенящих,
Прекрасных вечной прелестью земной!..
А ты была единственной любимой,
Совсем другой была, совсем другой,
Как стрельчатая веточка рябины
Над круглою и плоскою листвой.
1958
Просмотрев некоторые дневники, понял что щас модно выставлять на показ, что каждый хочет о чем мечтает и прощее.. Вот то, о чем мечтаю я... Остальное в коментах [показать]
Не рыдай так безумно над ним,
Хорошо умереть молодым!
Беспощадная пошлость ни тени
Положить не успела на нем,
Становись перед ним на колени,
Украшай его кудри венком!
Перед ним преклониться не стыдно,
Вспомни, сколькие пали в борьбе,
Сколько раз уже было тебе
За великое имя обидно!
А теперь его слава прочна:
Под холодною крышкою гроба
На нее не наложат пятна
Ни ошибка, ни сила, ни злоба...
Не хочу я сказать, что твой брат
Не был гордою волей богат,
Но, ты знаешь, кто ближнего любит
Больше собственной славы своей,
Тот и славу сознательно губит,
Если жертва спасает людей.
Но у жизни есть мрачные силы -
У кого не слабели шаги
Перед дверью тюрьмы и могилы?
Долговечность и слава - враги.
Русский гений издавна венчает
Тех, которые мало живут,
О которых народ замечает:
"У счастливого недруги мрут,
У несчастного друг умирает...".
1868