Носим маски-с, ходим на блядки-с, интоксицируемся алкоголем-с.
Во всех сочетаниях!
Ждем-с эффекта-с! )

http://swpanurg.livejournal.com/

Это продолжение предыдущей записи.

Долго думал какое из исполнений выложить, потом решил не вносить личного и выбрал случайно - оказалось исполнение в Монтре в 1967, за 3 года до ее смерти. Гитара тут плохая. Кастати о гитаре - обратили внимание кто там сидит в зале, показывают на первой секунде клипа?

Текст, разумеется, о любви. Слова она поет везде немного разные, поэтически текст слабоват, но это и не стихи, а песня. Примерно такой там поток сознания:

Когда все в мире хотят одного и того же
Одной и той же вещи, которая про одиночество
Когда я хочу заслужить, заработать твою любовь
И я не понимаю почему ты ушел
И почему полмира плачет, и вторая половина тоже
Я не могу этого понять
И почему любовь тяжела как тяжелые цепи
...
Ну и так далее. В конце -

И ты должна задержать дыхание
И держать его так крепко, будто это последняя минута твоей жизни
Потому что однажды что-то тяжелое ляжет на твои плечи
И это будет так тяжело, и оно скует тебя
Как тяжелые-тяжелые цепи

"Ball and chain" - дословно ядро на цепи, которое приковывали к ноге каторжанина в традициях англосаксонской пенитенциарной системы. Как это перевести? Оковы, ярмо - все не то.

[480x323]
Была девушка, внешность - ну, скажем, так, мягко говоря, не очень... практически катастрофа. Фигура - с большой натяжкой. Лицо - хуже. Плюс комплексы на ту же тему, вполне обоснованные. Характер - как следствие, отношение окружающих - соответствующее, подруг вроде нет (а вообще, кстати, бывают?). Скажем, для примера, сокурсницы в колледже на каком-то мероприятии огласили ей приз "Самому уродливому парню (!) сезона!". Добрые, видать, были девушки. Вот тут фотография, пожалуй, одна из лучших.

Ушла, пела. Голосов у нее, было, говорят, 2 - ясное сопрано и тот самый хрип обнаженных нервов, который всем известен. В общем, о качестве вокала (именно вокала, но не эмоциональной составляющей пения) тоже поневоле призадумаешься. Скажем прямо, некоторые вообще слышать ее не могут!

Так вот, при всем этом она - абсолютно однозначно! - была одним из секс-символов своего времени. Это не личное мнение, так писали про нее тогдашние журналы. И дело совсем в том, что мода была тогда на хиппи, все так и до сих пор - если кто хочет почитать - в комментариях к ее клипам на ютубе полно признаний в любви датированных этим (точнее, уже прошлым) годом. В том числе и совсем простых - "Я так ее люблю ее голос и она сама была красивая!" (кто не верит - вот прямой копипаст: I love Janis Joplins voice so much she was also pretty.) Или вот еще: I loved her. I was 20 when she died. This song was about her and it spoke directly to me. I was lost and she was there with me. I was crushed when she died. If only she had known how loved she really was. Последнее написано в январе 2009, 11 часов назад. Загадка? Нет конечно. Да, забыл сказать, она умерла в 1970 в возрасте 27 лет.

Вот так, мои юные друзья, а точнее подруги... Рецепт, значит, такой - стать - ну, скажем, певицей, и петь так, чтобы казалось, что нашлось что-то очень важное и нужное, давно потерянное и забытое. И что вот оно - вот здесь тебя поймут и твой остров больше не такой необитаемый. И будут тогда купцы швырять состояния, а юнцы писать стихи ) Много ли девушке надо? ))

В следующем посте выложу какой-нибудь ее клип - пусть будет на память

Заговор

У Сороки - боли, у Вороны - боли,
У Собаки - быстрей заживи.
Шел по синему свету Человек-инвалид,
Костыли его были в крови.

Шли по синему снегу его костыли,
И мерещился Бог в облаках,
И в то время, как Ливия гибла в пыли,
Нидерланды неслись на коньках.

Надоумил Волка заволжский волхв:
Покидая глубокий лог,
Приползал вечерами печальный Волк
И Собаку лечил чем мог.

У Сороки - боли, у Вороны - боли,
Но во имя волчьей любви
От Вороны ль реки до реки ли Нерли
У болезных собак - заживи.
...

Это из Саши Соколова
"Надоумил Волка заволжский волхв..." - слышите эти роскошные л-в-л-в?
Ниже полностью. Очень сильно. Стоит читать и перечитывать. А уж когда настроение совпало - ... Кстати, говорят, помогает. Не зря же - Заговор.

Читать далее...

Оказался по поводу дня рождения хорошего друга в кафе "У Бурчо". Место славное, известно лучшими в городе хинкали, так что повторяться о качестве еды не буду, тем более, что хвалили ее уже даже классики жанра - Вайль с Генисом.

А вот сервис - очень порадовал! Диалог с официантом, армянским мужчиной за 40 в строгих черных боюках и белой сорочке, был лаконичен и строг:

- К нам еще подойдут, будет человек 6
- Хорошо, я пока закуску принесу

Ушел, сразу вернулся с напитками, к этому времени первая партия прибывших немного определилась в пожеланиях:

- Нам еще, пожалуйста, такой-то (армянское название) перец
В ответ недоуменный взгляд:
- Разумеется! Я же уже все, что надо сказал!

Закуска поступила незамедлительно, была именно такой, как должно, и в нужном количестве. После этого официант всегда мистическим образом оказывался в поле зрения когда в чем-то возникала нужда, а когда таковой не было - куда-то исчезал. Все это с достоинством и без тени халдейства. Счет - без малейшего следа попыток накрутки. В общем, отработал на очень высоком уровне. Приятно, однако!

Решил выложить текст сюда, дабы он не пропал

Про него столько легенд, что даже не знаешь, с чего начать.
[258x251]
Он был цыган, его настоящее имя Jean-Baptiste Reinhardt, родился в 1910, а умер в 1953-м, в возрасте 43 лет. Он отец стиля цыганской джазовой гитары, из которого вышли такие гранды, как как Уэс Монтгомери, Джо Пасс, Кенни Барелл, Джордж Бенсон, Чарли Берд, Эл Димеола, все учившиеся на его записях. Джон Маклафлин, Ли Ритенур, Рон Вуд, Нил Шон и многие другие тоже называют его своим учителем. Оказал сильнейшее влияние на американский джаз - многие ли из европейцев могут этим похвастаться? Он поражал техническим совершенством и использовал гармонические и мелодические приемы, которые в дальнейшем использовали те, кого мы сейчас знаем как мэтров джазовой гитары. Прошло уже более полувека, появилось много новых имен и джаз ушел далеко вперед, но до сих пор, и, видимо, уже навсегда, простое сравнение с Джанго - большая честь для любого джазового гитариста.

Услышав его записи впервые, я поначалу испытал некоторое недоумение. Это были диски 30-х годов, с всеми сопутствующими атрибутами в виде шипения, потрескивания и гулкости. Недоумение продолжилось ровно до того момента, как вступила гитара Джанго. Дальше возникло и осталось ощущение сплошного золотого гитарного блеска.

Джанго родился под открытым небом, в таборе, который в то время стоял в Либерши (это Бельгия). Это были французские цыгане, которые называли себя Мануши и сохраняли в жизни уклад, который не менялся со средних веков. Только когда ему было 8 лет табор его матери остановился на более или менее постоянное поселение вблизи Парижа, у ворот Шуази . До 20-летнего возраста он ни разу не ночевал в настоящем доме. Даже став известным музыкантом он оставался наполовину кочевым цыганом. Долгое время контракты за него подписывал Стефан Граппелли.

В детстве он хорошо играл на скрипке. Когда ему было 12 сосед, заметив его дар, подарил ему банджо. Он быстро научился играть, подражая взрослым музыкантам. С 13 лет он стал работать в заведениях с танцами. Вскоре появилась его первая запись, в компании с аккордеонистом. Его имя записали как "Jiango Renard". Сам он тогда не умел ни читать ни писать. На гитару он перешел, кажется, в 17, а по другой информации в 15 лет. С 20 лет он стал регулярно работать в барах и ресторанах.

Когда Джанго было 18 случилось событие, не упомянуть о котором, говоря о Джанго, нельзя. Я сделаю это позднее.

С джазом он познакомился по записям Эдди Ланга, Джо Венутти, Луи Армстронга и Дюка Эллингтона. Это была его музыка, поскольку он был прирожденным импровизатором. Повторения в его соло крайне редки, каждая его запись уникальна. Он и сам писал, его темы красивы и оригинальны. Не зная нот, он не мог записать их на бумаге и это делали за него другие.

Когда ему было 24 он работал в оркестре из 14 музыкантов одном из отелей. В свободное время он садился с гитарой в углу за сценой и играл для себя. Однажды к нему подошел Граппелли со своей скрипкой. Они стали играть так для самих себя все чаще и чаще, а через некоторое время к ним присоединились Луи Вола (бас), Роже Шапу (гитара) и, чуть позднее, брат Джанго Джозеф, тоже гитарист. Так родился Квинтет французского хот-клуба ("Quintette Du Hot Club De France"). Уже первая их запись на маленькой студии "Ultraphone", композиции "Dinah", "Tiger Rag", "Lady be Good" и "I Saw Stars", стала сенсацией. Манеру Джанго стали изучать ведущие европейские музыканты. Она во многом определила направление развития популярной и джазовой музыки того времени.

В 39-м квинтет гастролировал в Англии. С началом войны Граппелли остался там, а Джанго вернулся на континент и стал кочевать, стараясь держаться подальше от районов, захваченных нацистами. Вместо Граппелли с ним играл кларнетист Хубер Ростен. Джанго счастливо избежал участи многих из своих соплеменников - остался жив. После войны Граппелли вернулся и они продолжили играть. Недолго гастролировали с Эллингтоном в Америке. Гастроли были неудачными, во многом из-за заносчивого поведения Джанго по отношению к американским коллегам. Смешно, но такое поведение было вызвано его неуверенностью в себе. Слушая записи перед поездкой, он говорил Граппелли: "Они так быстро играют! Я никогда так не смогу..." Затем они вернулись в Париж. В 1953 Джанго умер от сердечного приступа (по другой версии, от инсульта). После его смерти о нем на некоторое время забыли. В 80-х Рай Кудер составил серию его сборников и Джанго вновь стал популярен.

И наконец, о событии, о котором я упомянул выше: 2 ноября 1928 года 18-летний Джанго вернулся домой (в кибитку) около часа ночи, после работы в клубе. Его тогдашняя жена делала на продажу Читать далее...

В Александровском саду

На скамейке в Александровском саду
Котелок склонился к шляпке с какаду:
«Значит, в десять? Меблированные "Русь"...»
Шляпка вздрогнула и пискнула: «Боюсь». –
«Ничего, моя хорошая, не трусь!
Я ведь в случае чего-нибудь женюсь!»
Засерели злые сумерки в саду –
Шляпка вздрогнула и пискнула: «Приду!»
Мимо шлялись пары пресных обезьян,
И почти у каждой пары был роман...
Падал дождь, мелькали сотни грязных ног,
Выл мальчишка со шнурками для сапог.

Это Саша Черный, 1911

Сидели сегодня с Эдиком Геворкяном, а он вдруг возьми да скажи, что мы застали:
подъем империи, передел мира, расцвет империи, закат империи, крушение империи, новый передел мира, а также конец столетия и конец тысячелетия. А "земная жизнь"-то еще "едва до половины" (ну, почти...)
Кто-то из потомков будет завидовать, да...

Есть знакомый, при встрече с которым каждый раз вспоминается ситуационная матрица, описанная Эзопом (учитель!):
Пришел как-то маленький крот к отцу и сказал, что он научился видеть.
Положил отец перед ним кусок ладана и спросил:
"Ну, скажи тогда, что ты тут видишь?"
"Камень!" - ответил маленький крот.
"Ты не только слеп, как и все мы, но к тому же утратил чувство обоняния!" - сказал старый крот.

Ну да, разоблачили хвастуна или даже шарлатана.
Но вопрос тут на самом деле в другом - у кого из двоих есть шанс прозреть?

В колонках играет - Nusrat Fateh Ali Khan, ессно...

Вчера был бой,
От сабель было серо.
Кривой комбриг
Махал нам рукавом.
Я зарубил
В канаве офицера
И у него
В кармане боковом

Нашёл я книжку
В жёлтом переплёте,
Её писал
Какой-то Карамзин.
Две ласточки
Сидят на пулемёте,
И на кустах
Лежит мой карабин.

Ниже - полностью.

Читать далее...

Администрация LI попросила обновить дневник.
Обновляю.
Терять не хочется - хранится в нем пара эпизодов, которые для того и писались, чтобы не быть потеряны.

В колонках играет - Гульд в них играет...

Гобелен

Гумилев с Мандельштамом, как лев с антилопой,
прогуливаются по Летнему саду, по Серебряному веку.
На скамье Труффальдино шушукается с Пенелопой,
из-за Зимней канавки доносится кукареку.

Скоро, скоро, видать, розовоперстая жахнет,
скоро Святой Гавриил с патрулем нагрянет.
Скромная тучка на горизонте темнеет, и пахнет
жареным, хоть пока в ней огня нет.

Гумилев, сняв фуражку, крестится на колокольню,
голова его похожа на сжатую ниву.
Мандельштама одолевает какой-то хронический дольник,
он мычит, глядя в сужающуюся перспективу

аллеи — где, вдали алея,
видится что-то, еще видимое в радужном свете,
что-то такое невинное, чего и Блейк не наблеял...
Но уже Петр обернулся, и вскрикнул петел.

Г. Кружков

Это у Саши Соколова в "Палисандрии" была такая мадам Мажорет Навзнич, хозяйка богадельни!

придумал хорватское женское имя:
Падка Навзнич.

Потом вспомнил, что фамилию Навзнич я уже где-то читал, но вот где?

В колонках играет - "Bang bang, I shoot you down, bang bang, an'you hit the ground..."

Сидели недавно с достойным человеком Б. и с двумя славными девушками в заведении на открытом воздухе. Дело было поздней московской ночью, погода была теплая, еда вполне сносная. Задача была напиться и забыться в кошмаре, а от девушек требовалось в основном не мешать, поелику свою женскую роль они уже с блеском отыграли. Вот и выпивали понемногу, распускаючи павлиньи хвосты. Мой друг Б., как обычно с блеском, сказал: "Думал я тут о жизни за границей, но понял, что я - адепт могучей русской алкогольной культуры!"

Вчера, в субботу, судьба забросила меня к писателю N, который собрался
устанавливать винды на новый компьютер и потому нуждался в дружеской поддержке.
В процессе выяснилось, что в запасе у его матушки хранится очень подходящий мосол,
из которого она и предложила сварить нам назавтра хаш. Для тех, кто не знает,
хаш - это завтрак, а готовится он очень долго, еще накануне.

Так что сегодня, часов эдак в половине двенадцатого, ваш покорый слуга направил стопы
по тому же адресу, имея при себе в плаcтиковом пакете бутылку водки и бутылку минералки.
Прочие неотъемлимые ингредиенты, сиречь соленья, включая острый перец, лаваш подсушенный, лаваш свежий
и редьку обеспечила принимающая сторона.

Церемония прошла по малому ритуалу: первый тост - "С добрым утром", второй - "За тех, кто готовил хаш",
третий - "За тех, кто его ест", далее ad libitum. Часам к 3 высокие стороны, продолжая беседовать, перебрались в
кабинет писателя N, в котором все свободные поверхности, кроме кровати и прикомпьютерного кресла, заставлены
стопками книг (хороших!) От предложения (которого, заметим, удостаивается далеко не каждый даже из тех
немногих, которые попадают в это помещение) расчистить мне второе кресло я отказался и расположился на кровати.
Кошка писателя N, несмотря на юный возраст с энтузиазмом и некоторым опережением вот уже вторую неделю
приветствующая наступление месяца март, принимала в беседе посильное участие. Утверждение хозяина о том,
что мы сейчас оба, пожалуй, заснем, вызвало с моей стороны сдержанное отрицание.
"Нет, я точно не засну!" - сказал я. "Точно?" - переспросил N и немелодично запел "Спят усталые игрушки."
Это последнее, что я помню...

В колонках играет - Cherry Popin' Daddies, "Shake your lovemaker"
Настроение сейчас - А правильно эти Daddies призывают. Вот допишу и отправлюсь!

Приезжал старый друг, встретились, гусарили до утра.
Часа где-то в 3 вступили в фазу воспоминаний, а затем и сравнительного анализа попойки нынешней и прошлых.

На первом месте по бессмысленной автоинтоксикации - позапрошлый день рождения писателя N, когда гости в основном разошлись и остался только узкий круг в количестве 3 человек. Извлеклась привезенная из самого, разумеется, правильного магазина в Праге бутылка абсента, от ритуала с подожженным сахаром решено было высокомерно отмахнуться. Небольшая заминка возникла когда мы осознали, что не осталось ничего безалкогольного, чем можно было бы запивать. Но тут на вашего покорного слугу снизошло озарение: в абсенте - 70 градусов, в водке - всего 40! Сотрапезники подхватили идею сразу.

Остались живы. Объясняю я это тем, что за таким столом, какой накрывает Эдикина матушка, не страшно ничего.