|
Обида. О доброй славе. "Белорусские евреи". Последнее стихотворение. Апрельское письмо к дочери. Память сердца. А. Е. Крученых. Из майских писем к Але. Н. Асеев и книга переводов. Мур. Встреча с Анной Ахматовой. Последние переводы. Последняя радость. Война. Старки под Коломной. Эвакуация.
Обида, которую пережила Марина Ивановна в конце минувшего года, не остыла.
"6-го янв<аря> 1941 г. - нынче тащу поляков в Гослитиздат. Среди них - замечательный (по усилию точно сказать - несказа'нное) - Юлиан Пшибось.
Большой поэт целиком уцелевает в подстрочнике.
Не большой - целиком пропадает: распадается на случайности рифм и созвучий.
И это я - "формалист"!!!
(О, сволочь: 3<елин>ский!)"
Да, она составила свою посмертную книгу для будущего, для будущих; это неизбывное ощущение грядущего, которого она не увидит, но которое непременно придет, всегда сопровождало ее. И в юности, когда она провозглашала: "Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед"; и позже, когда писала знаменитое "Тебе - через сто лет"; и еще позже, когда она обмолвилась в письме О. Е. Черновой о том, что знает, как ее будут любить через сто лет; и год с небольшим тому назад, когда благодарила за душевное участие малознакомого молодого человека, Евгения Сомова: "всей справедливостью моей, не терпящей, чтобы такое осталось без ответа, всем взглядом из будущего, взглядом всего будущего, устами будущих отвечаю
Спасибо Вам!".
Мур, как видно, близко к сердцу принял случившееся. "Моя мать представляет собой объективную ценность", - записал он в дневнике (январь 1941). 13 января он ходил на вечер поэтов в клубе МГУ. Там выступали Кирсанов, Сельвинский и несколько молодых поэтов. Большинство из них не было согласно с рецензией Зелинского, пишет Мур, "и очень хвалили мамины стихи".
К сожалению, второй отзыв на книгу Цветаевой, принадлежавший Л. И. Тимофееву и одобрявший сборник, не сохранился, и нам неизвестно, видела ли его Цветаева.
Переводы были теперь ее единственным делом, которое все же давало какое-то удовлетворение душе. Пока еще она могла уйти в тетрадь, где и свершалась ее потаенная жизнь. Пока еще тетрадь была утешением, опорой. (И сын, глядя на нее, тоже писал: по-русски и по-французски.)
Сейчас, когда спустя много десятилетий читаешь эти цветаевские записи, диву даешься ее подвигу. Как всякому, впрочем, подвигу. Но тут был особый случай.
Бездомная, потерявшая близких, бессильная во всем, окруженная, в сущности, посторонними людьми, - как бы ни восхищались они ее стихами, - лишенная настоящих друзей и потому ощущавшая себя никому не нужной, - она несла свой крест и выполняла свою сверхзадачу. Надо было держаться - ради сына, и делать свое дело так, чтобы незыблемо сохранять добрую славу. Ее январские и февральские записи - именно об этом подвижническом труде, - для нее, впрочем, естественном, органичном. Противоестественным для Марины Ивановны было другое. Как-то, услышав по радио выступление Сергея Прокофьева, она поразилась абсурдности его слов. Он собирался... очень быстро написать оперу, уже запланированную к постановке. "С<ергей> С<ергеевич>! А как Вы делаете - чтобы писать быстро? Написать - быстро? Разве это от Вас (нас) зависит? Разве Вы - списываете?" - вопрошает она мысленно композитора. И другой абсурд: театр в мае должен приступить к постановке еще не написанной, несуществующей оперы.
|
|
|
![]() |
Не называй меня никому... Автор плэйкаста: GERA Создан: 31 мая 2009 21:00 |
|
|
Если душа родилась крылатой —
Что ей хоромы — и что ей хаты!
-----
Женщина, не забывающая о Генрихе Гейне в тот момент, когда в комнату входит ее возлюбленный, любит только Генриха Гейне.
-----
Сердце — любовных зелий
Зелье — вернее всех.
Женщина с колыбели
Чей-нибудь смертный грех.
-----
Не стыдись, страна Россия!
Ангелы — всегда босые...
------
Пусть не помнят юные О согбенной старости.
Пусть не помнят старые О блаженной юности.
-----
Целому морю — нужно все небо,
Целому сердцу — нужен весь Бог.
-----
Некоторым, без кривизн —
Дорого дается жизнь.
-----
А вечно одну и ту ж —
Пусть любит герой в романе!
-----
Не люби, богатый. — бедную,
Не люби, ученый, — глупую,
Не люби, румяный, — бледную,
Не люби, хороший, — вредную:
Золотой — полушку медную!
-----
Неподражаемо лжет жизнь:
Сверх ожидания, сверх лжи...
|
Немое кино / Вера Холодная
***
Звуковая биография Веры Холодной
Известный шансонье "серебрянного века" Александр Вертинский с обожанием
относился к этой незаурядной и талантливой актрисе.
Он посвятил Вере Холодной немало своих романсов.
Один из них - на смерть актрисы - " Ваши пальцы пахнут ладаном"
|
|
2Много женщин меня любили, да и сам я любил не одну".
Сергей Есенин - Да, теперь решено безвозвратно СТИХИ СЕРГЕЯ ЕСЕНИНА
|
|
Анна Романовна Изряднова
В 1912 году Сергей Есенин в 17 летней возрасте приехал покорять Москву. Считая себя поэтом, Есенин отказался работать с отцом в мясной лавке приказчиком и сам выбрал место с крохотным жалованьем в типографии, рассчитывая здесь печатать свои стихотворения. В корректорской никто из сотрудников его поэтом не признаёт (ещё бы, они готовят к изданию произведения великих русских поэтов!), а редакции газет и журналов, где юноша показывает свои стихи, отказываются их публиковать. Только курсистка Аня, Анна Изряднова, также служившая корректором у Сытина, сумела в мальчишке, который был моложе ее на четыре года, увидеть настоящего поэта. Как она его понимала! Как она любила его!
В выходные дни они вместе ходят на занятия в университет Шанявского, много говорят о поэзии, литературе. После работы Есенин провожает Анну до дома во 2-м Павловском переулке, а потом