Хочу написать сюда какую-нибудь мысль изречённую, которая есть чушь. Когда пытался в предпоследний раз, вспомнил слова Мандельштама: "И, слово, в музыку вернись, // С первоосновой жизни слито!". Вероятно, хватило бы и простого "Заткнись".


Покуда я купался без-
надежно в нежностях музык,
В открытый рот забрался бес
И вырвал вежливый язык.

Обрубок повторял число --
Удобен только скуки для.
Я ждал: растёт язык-весло.
Да что там! Киль у корабля!

Надкрылья жучил, как Дедал.
Потом парил над кипой книг.
На табуретке восседал
Трудом ушибленный двойник --

Был вхож в дворец твоих тревог
И рвал парик, с тобой скорбя.
Но он двух слов связать не мог
За неимением себя.

Наверное, лучшее, хоть и наивное, и жестокое.


Данко шёл, сокрушая преграды,
Спас народ, пробудившись вождём.
Много меньшему будем мы рады --
И награды такой мы не ждём.

Стихотворец роняет задумки --
И потом, вспоминая родство,
Из сердечной единственной сумки
Исторгает своё мастерство.

Дождевальным клубком, по старинке,
Расточает серебряный шум.

Увеличенной в лупе снежинкой
Представляется сдержанный ум.

За игрушечной курьей избушкой
Третий прячет улыбку лисы.

А четвёртый -- большие с кукушкой
Из груди вынимает часы.
Прокукует в сомненьи великом
И кидает под ноги пятак:
- Сумасшедший, сражаешься с тиком?
И без тика -- всегда будет -- так.

Незабвенной церковной лампадой
Кто-то вечно дымит в уголке.

Рядом с ним -- затянувшись руладой --
Со взведённой гранатой в руке!

За гремящего фляжкой -- тревожно,
Наказание плещет в глазах.

Даже зрячим удерживать сложно
Времена на судебных весах!

Всех же больше в людском многоречье
Для меня притягательны те,
У кого волшебство -- человечье,
От природы снаружи -- в беде.

Окровавленным комом сожмётся --
Услыхав -- зарываюсь лицом...
Задыхаюсь под срубом колодца,
Вслед за птицей несусь, невесом...
На колючей торжественной кроне
Обрываю сражённый полёт.
Ах, бывает ли: сердце в ладони
Кровоточащей тайной живёт?..

Был бы славен престол Велимира --
Он бы чтил разветвлённую речь,
Подколодные горести мира
Поразил бы - чтоб вас уберечь!

Но, любуясь изгибами молний,
Что в лазурные бьются листы,
Я -- лишь только случайный паломник --
Чрез парящие -- между -- мосты...

Кто за словом следил, узнавая --
Не неся талисмана, следил --

В час, когда нагота ключевая
Вся усыпана дрожью светил,
Чтобы голос вселить в иноверца,
Не ищи подневольный разлив --

Подними над землёй своё сердце,
Красный облик его сохранив!


Сочинялось, чтобы выразить восхищение творчеством Лауры Цаголовой. Такой силы впечатление у хитинового любителя иносказаний оставалось разве что после некоторых стихов Блока и Бродского.

Пёс с ними, с проклятьями. После стихов все проклятья - ерунда.

Без всяких задних мыслей, просто потому, что здесь есть люди, которые меня, быть может, ещё помнят (а если я не ищу друзей, то что делаю в сетях?) - последняя точка регистрации по месту пребывания - http://rifma.com.ru/poet.php?is=moth .



И ещё:


Тысячу раз я спрашивал себя:
быть или не быть?
и тысячу раз в ответ
пожимал плечами.
Потом я стал спрашивать
всех подряд:
быть или не быть?
быть или не быть?
быть или не быть?
И все в ответ пожимали плечами.
Тогда я разозлился,
поймал во дворе мальчишку
лет восьми,
схватил его за ухо
и заорал:
говори, стервец,
быть или не быть?
Мальчишка заплакал
и уклонился от ответа.
С горя я напился
как свинья.
Пошатываясь,
я шел по Невскому
и читал неоновые надписи.
Все они были одинаковые.
Над универмагом было написано:
БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?
У входа в кино:
БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?
В витрине парикмахерской:
БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?
над пивным баром:
БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?
В трамвае я не утерпел
и спросил кондукторшу:
Ну а все-таки
быть или не быть?
Господи! —
сказала кондукторша, —
да какая разница!

(c) Геннадий Алексеев