[283x198]
Мы беседовали с Оцукой довольно долго, и я все больше проникался к нему уважением и симпатией. Удивительный человек! Настоящий буси и… такой же, как и я, ронин. После того, как с самураями Дайто было покончено, Оцука вынес СВОЙ приговор знатному самураю: он должен сам выбрать себе смерть. Дайто отвели в его покои и положили перед ним вакидзаси. Теперь оставалось ждать развязки. Найдет ли в себе мужество грозный Адзиура Дайто уйти из жизни как воин?

А тем временем Оцука подошел к нам, чтобы принести свои извинения. Его история была достойна настоящего эпоса. В молодости он служил у честного и мужественного самурая Хидзари Кондзабуро. Он был военным советником Императора. В это же время при дворе служил и… Адзиура Дайто. Уж и не знаю, чем не угодил Дайто Хидзари, но хитроумный интриган оклеветал перед Императором Кондзабуро. Тот не смирился с ложью и клеветой и попытался добиться аудиенции, но так и не смог это сделать, потому что… Однажды вечером, возвращаясь в свою эдоскую резиденцию на Хидзаро напали уличные бандиты, их было 15 человек. Самурай мужественно сражался, но был подло заколот в спину. Никто не сомневался, что бакудо были подосланы Дайто, но доказать его вину было невозможно. Вот тогда Оцука и 32 верных вассала убитого Хидзари поклялись отомстить за смерть своего господина. Десять лет понадобилось самураям, чтобы всеми правдами и неправдами попасть в услужение к своему врагу. Попав же туда, они не спешили претворять в жизнь свой план. Ронины ждали, претворяясь верными цепными псами кровожадного и хитрого феодала.

- Адзиура Дайто так любил все эти легенды про 47 ронинов, - рассмеялся Оцука. - Ему и в голову не могло прийти, что мы можем проникнуть к нему в дом под видом верных буси и служить ему верой и правдой много лет. Он так увлекся свой смертельной игрой, что совсем потерял голову. Когда погиб наш господин мы были молоды и горячи, но нам хватило мудрости ждать. Удар должен быть неожиданным и сокрушающим. Перед смертью Дайто должен вспомнить все погубленные им жизни. Все его злодеяния пройдут перед его мысленным взором, а он так и не сможет найти ответ за какое из них понесет наказание.
- Так вы ему не открылись? – удивился я. – Не сказали, за кого вы мстите?
- Нет, - улыбнулся в ответ Оцука. – Насмотревшись на его злодейства, мы решили не мстить за Господина. Пусть он сам станет заложником своего зла. Это достойная кара такому псу, как Дайто.
- И что же вы будете делать дальше? – спросил я. – Император наверняка узнает про совершенное вами.
- Наши жизни в его руках, - спокойно ответил самурай. – Мы вернемся в замок нашего господина и с покорностью и радостью исполним волю Императора. Мы выполнили свой долг...

Во время разговора в Оцуке подбежал самурай из его охраны, и что-то стал шептать ему на ухо.

- Дайто хочет поговорить со мной, - проговорил Оцука. – Опять что-то замыслил старый лис. Проводите нас к нему. Пойдемте, посмотрим, что задумал этот пес на этот раз.

Мы вошли в покои самурая. Дайто сидел посреди комнаты, перед ним, на тонкой ткани, сверкал клинок вакидзаси.

- Я хочу достойно уйти из этой жизни, - проговорил он. – Но прежде хочу узнать твое имя.
- Я его никогда не скрывал Адзиура-сан, - спокойно ответил бывший начальник охраны, - меня действительно зовут Оцука Хиротаро. Ложь не достойна воина.
- Тогда почему?..
- Это твоя кара, считай меня орудием Провидения.

Мы стояли совсем близко. Так близко, что было слышно отрывистое дыхание знатного самурая. Он распахнул халат, приставил клинок к животу… Оцука находился в двух шагах от своего бывшего господина. Я узнал эту технику сразу. Забытая техника короткого меча Фуэ-рю. Дайто подпрыгнул вверх, развернулся к нам лицом и ринулся в атаку на Оцуку. Но старый ронин был опытным воином. Он быстро ушел с линии атаки, обнажил меч и одним движением отсек голову нападавшего.

- Ну что ж, - проговорил Оцука, вытирая кровь о рукав кимоно, - он действительно выбрал себе смерть.

[283x197]
Почему иногда время тянется бесконечно и минуты превращаются в часы, а иногда, когда очень хочется растянуть эти самые минуты на часы, оно летит словно мгновения? Рассвет наступил так быстро, что мы даже не успели ничего толком друг другу сказать. А ведь сказать нужно было так много. Но иногда слова бывают лишними. Достаточно лишь взгляда. Посмотрев на Масао, я понял все, что мне нужно было узнать. Он сделает все как нужно.

На рассвете такой пряный воздух. Я вздохнул полной грудью и посмотрел на чистое небо. Оно было голубым и безоблачным, лишь в некоторых местах изрезанным иероглифом полупрозрачных облаков. Почему-то именно сегодня все было безмятежно, как в детстве, когда кажется, что жизнь бесконечна и полна удивительных подвигов, а героический конец, как смерть легендарно Есицунэ где-то далеко. Ведь до этого нужно совершить столько геройских поступков, обязательно спасти свою страну, защитить честь семьи и дать отпор всем врагам. Что я сделал в этой жизни? Моя семья погибла и я ничего не смог сделать. Также, как я ничего не могу сейчас сделать для Камико. Только сейчас я понял, что слепая девушка стала для меня больше чем другом. Она стала частью меня, и я опять бессилен что-то сделать для самого близкого человека. Все эти мысли проносились в моей голове, как взмах деревянного меча во время тренировки.

Место для казни было уже готово. Небольшой помост около котлов был сооружен довольно быстро. Теперь нас ожидала печальная участь – быть сваренными заживо. Масао шел за сестрой и был предельно сосредоточен. Никто и ничто не должно помешать ему совершить свой долг. Свой страшный долг. Ну что же это за мир такой, в котором юноша должен принимать на свои плечи такую страшную ношу?! Помост был окружен бесстрастными воинами господина Оцуки. Вырваться из этого кольца невозможно. Надеюсь у нас будет мгновение, что завершить то, что мы задумали. Нас ввели на помост и стали развязывать руки. Господин Сугато стал зачитывать приговор перед казнью. Сейчас нас повернут лицом к Дайто и затылок Камико будет совсем близко от ее брата. Всего одно движение и… Я уже почти чувствовал, как напрягаются мышцы молодого воина. Шаг вперед, легкий рывок руки и…

Это произошло внезапно для всех нас. С разных сторон со стен стали падать бездыханные тела самураев Дайто. Ближайшая цепь охранения около помоста сомкнулась вокруг нас, закрывая от любой атаки извне. Сугато корчился от боли на помосте, сраженный метким ударом правой руки начальника охраны. Я посмотрел в сторону, где возвышалось кресло владетельного самурая, и увидел странную картину: верный телохранитель, начальник охраны господин Оцука приставил к горлу своего хозяина вакидзаси и смотрел как его люди заканчивали схватку с оставшимися верными слугами Дайто. Я осторожно повернул голову в сторону Камико и с облегчением увидел, что Масао не успел сделать задуманного – испуганная и дрожащая девушка прижалась к брату, крепко сжав его локоть. Мы были живы…

[295x256]
Нас поместили в личную темницу господина Дайто. Какая честь! Приговора пришлось ждать не долго. У владетельного самурая все было готово к такому повороту событий. На рассвете нас, как мятежников, должны были сварить в котле с кипящей водой. Это излюбленная казнь, уготованная бунтовщикам. Так когда-то казнили великих самураев Окинавы, поднявших восстание за независимость и своего свергнутого Сегуна, против японского императора. Эта же участь ждала и нас.

Масао оказался настоящим благородным буси. С того дня, как его взял к себе Адзиура Дайто, он поклялся отомстить за смерть своих родителей и, как он думал, сестры. Сжав зубы, Масао проходил нелегкую школу покорности, служа своему врагу. Для этого ему нужно было быть жестоким и преданным, беспрекословно выполняющим все приказы своего господина. Юноша преуспел в воинских науках лучше всех вассалов знатного самурая. Он терпеливо ждал своего часа. И, казалось, этот час пробил. Но Масао слишком плохо знал коварного Дайто. Когда самурай привел в дом Камико, сердце молодого воина дрогнуло. Он сразу узнал сестру и понял, что Адзиура что-то замыслил. Развязка произошла неожиданно для всех нас. Теперь брат и сестра сидели вместе, рассказывая друг другу все, что произошло с ними за долгие года разлуки. Мне не хотелось их тревожить, но я должен был исполнить свой долг до конца.

- Масао, мне нужно кое-что с тобой обсудить, - обратился я к юноше, когда Камико стала дремать у него на плече.

Масао осторожно положил сестру на охапку сырой соломы и подошел ко мне.

- Мне тяжело об этом говорить, - начал я, - но нам необходимо решить кое-что до того, как наступит рассвет. Завтра нас казнят. Это жестокая и мучительная казнь, поверь мне. Поэтому я не хочу, чтобы Камико страдала. Мы должны лишить ее мучений до того, как к ней прикоснется рука палача.
- Что?! – вскричал Масао.
- Тише, тише! Сестру разбудишь! Я знаю о чем говорю, но не хочу видеть ее страданий, поэтому предлагаю спрашиваю тебя: кто это сделает? Я или ты? Мой отец научил меня секретному приему – одним движением руки можно сломать шейные позвонки. Смерть будет мгновенной. Камико ничего не почувствует.
- Я знаю этот прием, - тихо проговорил Масао. – Это окинавская техника.
- Да, - подтвердил я, - У нас будет только одна возможность сделать это – когда выведут во двор и освободят руки. Действовать нужно быстро и точно. Осталось решить кто это сделает.

Мы замолчали и посмотрели друг на друга. Это был самый тяжелый момент в жизни каждого из нас.

- Это сделаю я, - уверенно сказал Масао.
- Ты уверен?
- Да!
- Хорошо. Во всяком случае я буду рядом. А теперь иди к сестре. Нам не так уж много осталось. Скоро рассветет.

Масао тихо подошел к Камико и осторожно положил ее голову себе на колени. Скоро уже рассветет…

[241x283]
Результаты обыска меня не удивили. Яд нашли в комнате Камико. Оставался вопрос: как могла девушка незаметно для всех отравить блюдо? Но это вряд ли волновало кого-нибудь, кроме нас. Дайто наслаждался столь хитроумным поворотом сплетенной им интриги.

- Ну что ж, Камико-сан, - пророкотал он, - вы почти достигли своей цели. Вы думаете я не узнал вас? Я понял ваши намерения сразу и лишь ждал момента, когда вы попробуете претворить их в жизнь. Ну что ж, мое терпение было вознаграждено. Масао!

Мы все посмотрели в сторону молодого самурая. С виду он казался все тем же невозмутимым и полным презрения воином владетельного господина. Неужели Дайто удалось вырастить из мальчика свое подобие?

- Мальчик мой! – снова обратился к юноше Адзиура. – Настало время доказать мне свою преданность. Ты должен убить подлых мятежников, которые пытались воспользоваться моим гостеприимством.

Теперь я понял весь план Дайто. Да уж, он был весьма изощрен! Великий стратег одним взмахом меча хочет решить все проблемы: и убить оставшуюся в живых свидетельницу его злодеяний, и проверить насколько хорошо он выдрессировал молодого бойца.

Масао повернулся в нашу сторону. Он был собран и напряжен, как барс перед прыжком. Левая рука лежала на цубе катаны, готовая легким движением подать клинок в ладонь правой руки, спина была идеально пряма, плечи развернуты, каждый шаг выверен и точен. Он прекрасно понимал, что на его пути встану я и на этот раз игры в «поддавки» не будет. Когда до нас с Камико оставалось несколько шагов, Масао внезапно выхватил меч и, развернувшись, с криком ринулся на своего господина. Но самурай был готов к такому повороту. Быстрым движением руки он выхватил катану из ножен, парировал удар своего ученика и кулаком нанес ему короткий, но мощный удар в основание челюсти. На нас со всех сторон ринулась его охрана. Это был конец!

После поединка на мечах Дайто вел себя как ни в чем не бывало: балагурил, смеялся, с удовольствием показывал нам свои владения. Я был восхищен его выдержкой и в тоже время насторожен. Каждый раз, проходя по живописным местам его владений, мне чудилась засада. Но ничего особенного не происходило. Самурай оказался тонким знатоком старинной поэзии, мог цитировать «Сказание о доме Тайра» целыми отрывками, восхищаясь жестокости и мужеству древних. Я поймал себя на мысли, что симпатизирую ему. И если бы не обстоятельства, я, пожалуй, почел бы за честь быть его вассалом. И все же что-то в поведении Дайто меня настораживало. Срабатывал многолетний синдром буси.

Настало время обеденной трапезы, и Дайто пригласил нас к столу.

- Сегодня мой повар приготовил специально для гостей свое самое изысканное блюдо, - с удовольствием сообщил нам он.

Обед был предварен стандартной процедурой – повар в присутствии управляющего господина Сугато проверял блюда. Сугато переходил от яства к яству, пока не остановился у блюда с чудесно пахнущим зеркальным карпом. Он проделал над ним какие-то манипуляции, озадаченно посмотрел в сторону повара и что-то сурово ему прошептал. Тот, в свою очередь, тихо затараторил, непрерывно кланяясь, будто в чем-то оправдывался перед управляющим. Сугато быстро пересек зал и, наклонившись к Дайто, что-то зашептал ему на ухо. Самурай сначала удивленно вскинул брови вверх, а потом, отстранив управляющего, произнес:

- В моем доме произошло небывалое злодеяние: кто-то воспользовался моей добротой и покровительством и попытался отравить меня и моих гостей. Оцука-сан, прикажите обыскать все комнаты тщательнейшим образом. А мы все будем ожидать здесь результатов обыска, дабы никто не смог ускользнуть от руки Провидения!

[246x255]
Наутро Дайто вновь пригласил нас к трапезе и был чрезвычайно любезен и доволен. Каждое блюдо перед тем, как подавать на стол пробовал его слуга, который следил за тем, чтобы его Хозяина не отравили. Адзиура много смеялся, поглядывая в сторону притихшей Камико. Я был уверен, что он если не знал, то догадывался про вылазку девушки, но делал вид, будто ничего не произошло. В конце трапезы самурай обернулся к Камико и сказал:

- Камико-сан, не откажите мне в такой любезности, удовлетворите просьбу старика. Я большой любитель фехтования, мои буси тренируются в небольшом додзе во дворе замка на деревянных мечах. Мне бы очень хотелось увидеть искусство вашего телохранителя. Не согласится ли он поупражняться с одним из моих воинов?
- О, я даже… - начала она.
- А почему бы и нет, - улыбаясь, проговорил я. – Если вы с госпожой соблаговолите быть свидетелями тренировки, тоя с радостью поупражняюсь с вашими буси. Только вот с кем?
- С кем? – переспросил Дайто, а потом указал рукой в сторону Масао. – Да вот хотя бы с Масао. Как ты Масао, готов к противоборству с нашим гостем.
- Как прикажете, господин, - поклонившись, ответил юноша.
- Ну что ж, тогда давайте спустимся в додзе, - с явным удовольствием сказал Дайто.

Я кажется стал догадываться, что задумал на этот раз хозяин замка. Он решил проверить насколько хорошо я фехтую, и сможет ли со мной совладать молодой самурай. Ну что ж, хитрость на хитрость. Нужно быть всегда готовым к схватке, в этом смысл Кендо (Путь меча). Внутреннее воин должен быть готовым принять смерть и его дух должен быть невозмутим, тогда он одержит победу, даже если проиграет. Этому меня учил отец.

Додзе (тренировочный зал) было действительно небольшим. Видимо одновременно здесь тренировалось не так много буси. Я выбрал себе меч и сел в дза-дзен перед Масао. Я видел, как волнуется молодой человек, хотя он старательно скрывал свои чувства. Но он не знал, что задумал я. Это было главным моим оружием – неожиданность. Мы поклонились друг другу и встали в камаэ (боевые стойки). По его стойке и манере держать меч я сразу же определил знаменитую технику школу мастера Томари. Она отличалась жесткими рубящими ударами, агрессивностью и фронтальными атаками. Меня же отец обучил старой, почти забытой школе фуэ-рю. Она отличалась большим количеством обманных движений, уходов, мягких укэ (защитные движения) и жестких разящих какори (атакующие движения). А еще мастера этой школы отличались владением вакидзаси, что часто было важнее, когда бой велся на близком расстоянии или в помещении. Масао сделал первое движение и с криком ринулся в атаку, я отразил первый удар и ушел сторону. Он обернулся и обрушил не меня целый град рубящих ударов, пытаясь ударить в голову. Я спокойно парировал удары, уходя то влево, то вправо от противника. Внезапно я сделал шаг навстречу атаке Масао, убрал свой меч из-под удара и дал ему ударить меня по предплечью, молодому человеку осталось лишь сделать добивающее движение по шее. Он победил.

- Ах, какая неосторожность, - услышал я голос Дайто. – Как удивительно видеть такого мастера поверженного столь грубой техникой.
- Ну что ж, я сам заслужил поражение, - ответил я, вставая с пола, - потерял бдительность и был наказан.
- Да, бдительность терять нельзя, - согласился Дайто. – Это непозволительная роскошь для буси.
Я посмотрел на Адзиуро и понял, что он догадался о моей уловке. Но самурай не понял главного – мне удалось скрыть то, чем я владею на самом деле, а, значит, главная кость находилась у меня в руках!

[283x184]
На ночь нас разместили в комнатах в западной части замка. Не знаю почему, но апартаменты Дайто находились совсем рядом, словно он хотел спровоцировать нас на какие-то действия. Камико всю оставшуюся часть вечера молчала, а самурай наоборот веселился и балагурил, изредка поглядывая в мою сторону, но уже без настороженности, почти как старый приятель. Это настораживало все больше и больше. Моя комната находилась напротив комнаты Камико. Мне нельзя было расслабляться, и я решил сделать небольшую вылазку, чтобы иметь представление о возможных путях бегства из замка.

При первом же осмотре каменных владений самурая я понял, что нам отсюда не выбраться. Замок представлял собой сооружение времен сегуната Асикага. До этого самурая жили в загородных поместьях, не слишком думая о фортификации и защите. Максимум, что они воздвигали, так это сторожевую башню «ягуар», да небольшой ров, окружавший жилище. Но во времена войны кланов многие владетельные самураи поняли, что без мощных опорных пунктов в стратегических местах провинций им не выстоять против могущественных соседей. Нередко они вели войны сразу с несколькими кланами, и им нужно было выжить в этой борьбе. Здесь выковывались не просто многие школы ратного искусства. Выживали те, кто мог стратегически мыслить, кто мог переигрывать своих врагов, всегда находясь на два-три шага впереди. Новые мощные замки стали строиться в стратегических местах провинций, на пересечении речных и морских путей, как в уже существующих городах, так и там, где городов еще не было. Вокруг селились вассалы со своей многочисленной родней, крестьяне, бедные самураи, ремесленники. Так возникали новые города.

Древний замок самурая Дайто стал началом Нитасиры, теперь уже густонаселенного города. При постройке таких замков очень пригодились знания гайдзинов (чужестранцы), пришедших из далеких земель. Они хорошо знали, как строить прочные цитадели, готовые выдерживать длительные осады. Новые замки стали строиться с учетом европейских идей о фортификации. Территорию замка стали защищать высокими массивными каменными стенами часто в несколько рядов с угловыми башнями, бастионами в наиболее важных и опасных местах. Деревянные ворота сооружались в стенах, они были усилены металлом и снабжены крепкими запорами. Замок со всех сторон окружали широкие и глубокие искусственные рвы. Рвы были заполнены водой. Внутри замок представлял собой сложную систему защитных сооружений, состоявшей из нескольких рядов стен с внутренними дворами и воротами, подземных коридоров и лабиринтов. Все эти сооружения располагались вокруг центральной площади хонмару, на которой возводился дворец и высокая центральная башня тэнсюкаку. Башня состояла из нескольких ярусов с выступающими черепичными крышами и фронтонами. Башня служила символом могущества и величия владельца замка, а также последним опорным пунктом в случае осады замка. Убежать отсюда было невозможно! Я это понял сразу во время первого осмотра. Оставалось ждать.

Я стал тихо пробираться обратно в комнату, как вдруг почувствовал движение воздуха. Кто-то почти бесшумно двигался в сторону спальни Дайто. Человек этот очень хорошо ориентировался в пространстве ночного замка, будто всю жизнь провел в подземелье. Я понял, кто это был. Я отступил чуть в сторону и, когда еле различимая фигура приблизилась ко мне, бросился на нее сбоку, правой рукой зажав рот. Это была Камико. Вывернув ей руку за спину, я толкнул ее за угол и лишь там повернул лицом к себе.

-Тише, тише, - прошептал я, приложив палец к своим губам. – Теперь давай вернемся в комнату, пока нас никто не заметил.
Девушка попыталась высвободиться, но это не так легко сделать, и, обессилев, покорно пошла за мной. Как только мы вернулись в ее спальню, как она кинулась на пол, закрыв руками лицо.

- Зачем?! Зачем ты мне помешал?! – всхлипывая, проговорила она. – Он убил мою семью! Он сделал из моего брата чудовище! А ты не дал мне его убить.

Я вернул ей короткий клинок, отнятый в коридоре и сел рядом.

- И ты считаешь, что Дайто дал бы тебе так просто себя убить? – проговорил я. – Ты слишком слаба и наивна, чтобы противостоять такому противнику. Ты думаешь он случайно поселил нас рядом со своей спальней? Девочка, да он только этого и добивался. Он прекрасно знает кто ты! И я бы ничего не смог сделать! Ты понимаешь это?!
- Мне незачем жить! – ответила Камико. – Он все равно нас убьет.
- Ну, это мы еще посмотрим, - улыбнулся я и коснулся ее руки. – Ложись спать, а завтра посмотрим, что задумал этот самурай.

Я вышел из комнаты девушки и прислушался к звукам замка. Было тихо, лишь где-то вблизи от комнат мне послышались осторожные шаги, но они быстро стихли. Оставалось лишь ждать…

Зал для гостей был столь же роскошным, как и остальные помещения дворца. Игра Камико была обворожительной и волшебной, но я не мог позволить себе насладиться ее игрой. Самурай, напротив казалось, весь отдался во власть музыке, но это была лишь иллюзия. Я видел, как он изредка поглядывал в мою сторону, и взгляд его становился пронизывающим и холодным.

Во время игры в зале появился Масао. Я узнал его сразу, так он был поход на Камико. Только черты лица его были чересчур резкими, жесткими, голубые глаза смотрели холодно и с презрением, но я видел, как он остановился на сестре, и на мгновение в них промелькнула какая-то тоска. Она была так неестественна для всего облика молодого воина. Можно было подумать, что сквозь театральный грим и маску внезапно стало видно настоящее лицо актера. Но потом прежнее выражение презрения вновь воцарилось на лице молодого самурая. Такие как он могли бы стать честными и преданными воинами, хотя с таким же успехом они становились подлыми и расчетливыми. На это, видимо, и уповал Дайто, воспитывая мальчика «в своем духе». Я, кажется, начал понимать, для чего владетельный самурай пригласил нас к себе в гости. Одним росчерком своего извращенного ума он хотел расправиться со всеми врагами. Ну что ж посмотрим, что из этого получится.

[283x194]- Да, оригинальная трактовка старой легенды, - улыбаясь, проговорил Дайто. – Впрочем, кто же знает, как все было на самом деле. М-да…

Самурай пристально смотрел на гравюру, будто силился разглядеть лица ронинов и услышать их крики. Я заметил, что даже жесты изменились – стали напряженнее и осторожнее.

- Да, верность и предательство, сила и хитрость, они всегда идут рядом и соревнуются друг с другом, - снова проговорил он. – Кто же в итоге побеждает?
- Честь, - спокойно ответил я.

Дайто отвернулся от картины и с интересом стал рассматривать меня.

- У вас интересный телохранитель, Камико-сан. Мало того, что воин, да еще и философ. А вы помните, уважаемый буси, Кодекс? Бусидо («Путь воина», кодекс чести самураев) гласит, что храбрость заключается в том, чтобы жить, когда правомерно жить и умереть, когда правомерно умереть.
- Позволю себе напомнить, Дайто-сан, - ответил ему я, - да не будет это оскорблением из моих уст, что суть Бусидо в трех природных качествах самурая – верности, справедливости и мужестве. Они выше всего, они составляют наш Путь.
- Мы живем в реальном мире, - усмехнулся Адзиура, - где нет места этим добродетелям, скорее на их место встали расчет, хитрость и сила.
- Сокол не подбирает брошенные зерна, даже если умирает с голоду, - парировал я.

Взгляд самурая снова стал холодным, он смотрел мне в глаза, это длилось мгновение, но я почти физически почувствовал его напряженность, потом к нему снова вернулось прежнее выражение доброжелательности и гостеприимства.

- Ох, и заболтал я вас тут, - рассмеялся самурай. – А я так и не послушал игру моей прекрасной гостьи. Прошу зал для гостей!

Я бросил последний взгляд на гравюру и пошел вслед за Камико. Ох, не зря он нас сюда водил и философствовал о Бусидо, не зря!

[340x164]
Эта история произошла во времена правления императора Такугава Цунаеси. В то время при дворе императора в Эдо служил потомственный знаток церемоний Кира Кодзукэносукэ Ёсинака. Это был негодный и бесчестный человек, который был известен как жадный взяточник и вымогатель, без тени смущения пользовавшийся своими знаниями и положением. В церемонии участвовал самурай, глава воинского клана Асано Такуминоками Наганори. Он был достойным и добродетельным буси из древнего рода, для которого слово честь значило больше, чем жизнь. Не выдержав издевательств столичного царедворца, он кинулся на него с кинжалом, но не смог убить его. Обнажить оружие в священных покоях было неслыханным кощунством – и по высочайшему приказу Асано в тот же день совершил сэппуку.

В то время существовал судебный порядок, известный как кэнка рёсэибаи: в конфликте признавались виновными обе стороны. Хотя бы поэтому решение властями дела Асано и Кира выглядело несправедливым. Поместье Асано в местечке Ако подлежало конфискации, а все находившиеся в нем самураи, а их без малого было 321, обречены были стать ронинами. 274 из них смирились с печальной участью. 47 решили отомстить за своего господина. Их старшина Оиси Кураносукэ понимал, что человек, ставший причиной несчастий дома Асано, церемониймейстер двора Кира, будет опасаться мести с их стороны: усилит личную охрану и организует слежку за всеми ронинами Асано. Поэтому Оиси предложил своим 46 товарищам план: они спрячут свое оружие в тайнике, разойдутся в разные стороны и будут делать вид, что зажили обычной жизнью. А когда бдительность Кира притупится, они по сигналу выйдут из тени и нанесут удар.

Нелегко было людям чести стать ронинами, неся на себе печать бесчестия. На полтора года буси превратились в заурядных ронинов, лишившихся господина. Они усердно изображали моральное разложение: пили, попрошайничали, хулиганили, притворялись сумасшедшими и нищими. Один самурай из Сацумы наткнулся как-то на Оиси, валявшегося пьяным посреди улицы, и в отвращении плюнул на него. За всем этим внимательно следили шпионы Кира, которые, в конце концов, доложили господину, что опасаться мести нет оснований. Церемониймейстер зажил обычной жизнью. Этого и ждали преданные буси дома Асано. Это были великие воины! 47 ронинов достали из тайника свое вооружение, разделились на два отряда, и пошли на штурм резиденции Кира со стороны главных и задних ворот. Стражники были захвачены врасплох, и хотя охрану нес 61 самурай, в том числе два знаменитых фехтовальщика на мечах, они полегли все до одного, и ни один из ронинов не был даже ранен!

Дрожащего Кира нашли спрятавшимся в угольном сарае. Оиси предложил ему умереть с честью, совершив сэппуку, но престарелый церемониймейстер не смог на это решиться, и тогда ему с презрением отрубили голову. Ее потом торжественно отнесли в храм Сэнгакудзи, где был похоронен Асано, и положили на его могилу. Сами же 47 ронинов послали властям отчет о своем поступке и стали в том же храме ожидать, какой им будет вынесен приговор. Сёгун оказался в трудном положении: он знал, что общественное мнение настроено в пользу этих бывших самураев, однако помиловать их значило бы одобрить своеволие. В феврале Оиси получил вердикт: он и его товарищи должны совершить сэппуку. Приказ был выполнен незамедлительно. Этот подвиг поразил всех японцев. Тот самый самурай из Сацумы, который плюнул на притворявшегося пьяным Оиси, пришел на могилу незаслуженно оскорбленного им самурая, и покончил собой.

[198x290]
Похвальба Дайто оправдала себя – его повар действительно готовил просто превосходно. Никогда я еще не пробовал столь изящно приготовленных зеркальных карпов, мясо которых буквально таяло на языке. Кроме всего прочего мы отведали самых экзотических фруктов и отваренного сладкого батата, поданного вместе с зеленью. Все было необыкновенно вкусно, но меня за время трапезы не покидала мысль о замыслах владетельного самурая. Зачем он так принимает нас? Что он хочет добиться? Почему до сих пор не появился брат Камико?

После щедрой трапезы хозяин препроводил нас в «Зал славы Ямато», как он сам его назвал. Это была большая комната с высокими потолками, богато украшенная… самурайскими доспехами и гравюрами древних мастеров, изображавших легендарных воинов. Камико шла вдоль этой необычной выставки, касаясь пальцами доспехов и мечей, пока не остановилась около одного небогатого меча в потертых ножнах из черного дерева. Она провела рукой по ножнам, чуть задержалась на рукоятке и снова вернулась к ножнам, нащупывая гравировку, находящейся у самой цубы. Я понял, что она узнала меч отца.

- О, я вижу вы заинтересовались мечом мастера Кобути? – пророкотал Дайто. – Да, это великий клинок, принадлежавший великим бойцам. Он попал мне в руки, можно сказать случайно. Впрочем, у меня есть не менее интересные экспонаты.

Самурай словно и не заметил интереса девушки к мечу своего отца. Лишь на миг его добродушный взгляд стал похож на острый клинок, направленный в лицо Камико, но потом снова улыбка расцвела на старческом лице, и он продолжил водить нас по залу.

- Здесь вся история великого народа Ямато, - с удовольствием комментировал Дайто, подходя к очередной гравюре. – Посмотрите какая чудесная картина единства преданности и силы, власти и мужества. Это Есицунэ и Бэнкэй. Именно они разгромили легендарный дом Тайра. Не было, да пожалуй и не будет в истории Ямато столь удивительного союза ума Минамото-но Есицунэ и силы богатыря-монаха Бэнкэя. Есицунэ был первым сегуном Японии и поистине смерть его была не менее героической, чем жизнь. Со всех сторон их окружили враги, и Есицунэ, чтобы не попасть в руки своим врагам, сделал себе харакири, а Бэнкэй в это время защищал своего друга и сегуна. Он стоял, широко расставив свои богатырские ноги и прижавшись спиной к скале. Когда солнце озарило поле битвы, Бэнкэй все также возвышался на фоне скалы, но тысяча стрел вонзилась в его тело.

Мы обошли вокруг ширм, изображавшей сцены из жизни легендарных воинов и остановились около старинной гравюры. Я сразу ее узнал и понял, что последует дальше. Это была гравюра о 47 ронинах…

- О, мы приблизились к очень интересной работе, - улыбнулся Дайто. – Камико-сан, вы слышали легенду о 47 ронинах?
- Нет, Дайто-сан, - тихо сказала Камико.
- Может быть, попросим рассказать о ней вашего телохранителя? – проговорил самурай, пристально посмотрев в мою сторону. – Или вы тоже не слыхали об этом?..

[310x198]
Ждать пришлось недолго. На следующий же день к нам пришли его люди. Возглавлял процессию господин Сугато. С ним пришло еще два самурая, но больше для порядка, чем для охраны. После долгих выяснений вопросов о здоровье и процветании семьи Дайтару-сана, нам были принесены официальные извинения за ночной визит. Он, конечно же, был досадным недоразумением и, чтобы загладить свою вину, достопочтенный Адзиура Дайто приглашал нас к себе в гости в городскую резиденцию. Он, видите ли, давно слышал про удивительную игру Камико на сякухати и теперь хотел бы услышать ее сам. Ох, и не понравилось мне это, честно сказать, но делать нечего. Дядюшка Дайтару, видно, подготовил девушку, но настоял, чтобы я непременно сопровождал ее во дворец.

Дворец владетельного самурая находился на самой окраине Натасиры, в живописном райончике Каримасу. Пройдя три линии охраны и поднимаясь по высоким ступеням, я понял, что живыми, если что, нам отсюда не выбраться. Нас встретил дружелюбный Оцука-сан – начальник охраны. Его улыбка и добродушность не обманули меня, я сразу признал в нем опытного воина, всегда находящегося на страже своего господина. Ну прямо воплощение самурайского духа «верного слуги» (слово «самурай» происходит от глагола «сабурахи» - «служить великому человеку»). Оцука также не питал по отношению ко мне никаких иллюзий, поэтому учтиво встал чуть позади меня с левой стороны, чтобы контролировать движение моей руки, которую я держал на поясе у меча. Чтобы не раздражать его, я тут же смиренно убрал руку, демонстрируя свое миролюбие и доверие дому, куда пришел.

Дайто-сан, сам, казалось, был воплощением радушия и миролюбия. Высокий, седовласый и улыбающийся старик, вопреки всем ритуалам, сам вышел нам на встречу, почтенно склонив голову перед Камико. Но меня трудно было обмануть таким приемом. Слишком часто за улыбками, радушием и гостеприимством я видел холодный просчет и предательство. Но хозяин дома словно и не замечал моих подозрений, громко хохоча и бесконечно болтая с девушкой. Ну прямо Добряк из Кабуки, ни больше, ни меньше!

- Камико-сан, как приятно, что вы приняли моего приглашение, - грохотал на всю обширную и богато украшенную залу он. – И это не смотря на постыдную оплошность моих слишком расторопных слуг. Я как-то обмолвился, что хотел бы услышать вашу игру у себя во дворце и они тут же, сломя голову, понеслись за вами. Вот болваны! Вы уж простите старика, впредь буду осторожнее со своими желаниями.
- Ну что вы, Дайто-сан, для меня честь сыграть для вас, - смутилась Камико.
- Вот и славно, вот и чудно дитя мое, - разулыбался Адзиура. – Вы уж позволите так, по-стариковски, вас называть. Я пожилой человек, и лишь поэтому позволяю себе такие вольности. Я гляжу у вас в услужении настоящий буси (с японского «воин»). Ни на шаг от вас не отступает. А ведь я знаю много добрых историй о великих сражениях. Вы позволите пообщаться с вашим телохранителем?

Да уж, истории он мог рассказать прелюбопытные, это верно. Может, среди них он рассказал бы о том, как убил родителей Камико и оставил ее умирать одну на пепелище? Однако, его желание «поговорить» с телохранителем меня напрягло. Но Камико тихо коснулась моей руки и проговорила:

- Мой телохранитель привык быть рядом со мной, я не буду слишком настойчива, если захочу быть рядом с ним в это время? Сказать честно, я очень неуверенно себя чувствую без него.
- Ах, ну что вы, Камико-сан, почту за честь! – пророкотал в ответ Дайто. – А сейчас прошу разделить со мной мою трапезу. С утра мне доставили чудесных карпов. Я вас уверяю, что мой повар умеет готовить так, как не готовят даже при дворе нашего Тэнно (в переводе «небесный император»), да осветит Аматэрасу его своим ликом!

[показать]
Я умею ждать… Это искусство всегда дается с трудом человеку. Нужно научиться дисциплинировать себя. Нужно научиться терпеть. Это трудно. Трудно перебороть желание узнать все сразу и решить все проблему одним взмахом руки. Но нужно научится ждать. Тогда многое в твоей жизни покажется неважным и скоротечным, тогда ты научишься везде успевать. Стоит лишь на секунду расслабиться, и ты можешь потерять все. Поэтому я научился ждать. В каждый миг, каждую секунду быть готовым к неожиданностям. Это умение не один раз меня выручало, выручило и в этот раз…

Они пришли ночью, как подлые бакудо. Дзенины владетельного самурая были облачены в одежды крадущихся, ночных наемников. Черные штаны, мягкая обувь, чтобы не было слышно шагов, четные куртки и маски, закрывающие пол-лица. Лишь бритые лбы и стянутые в тугие хвосты длинные волосы выдавали в них слуг владетельного самурая. Я был готов к их визиту. Первого гостя я встретил коротким ударом основанием кулака по затылку, подхватил падающее тело и ринулся на встречу второму. Тот быстро опомнился, и я увидел сверкнувшее лезвие кинжала у него в руке. Пришлось повредить ему запястье, отнимая оружие. Третий гость был порасторопнее, и я получил жесткий удар по ребрам, который мне не удалось блокировать. Я рухнул на пол, но тут же, превозмогая боль, ринулся в атаку. Блокировав его удар, я вошел в линию атаки вперед и нанес мощный удар в челюсть.

Разоружив ночных гостей, я подождал, когда они придут в себя, и только тогда, сложив оружие у своих ног, начал разговор.

- Я так понимаю, вы - дзенины Дайто, - спокойно проговорил я. - Не знаю, какое у вас было задание, но, думаю, вы понимаете, что просто так навредить девушке вам не удастся. Чтобы достать ее, вам нужно пройти через меня. А, как вы уже поняли, это сделать будет очень непросто.
- Мы не хотим вреда девушке, - преодолевая боль, проговорил самурай, которому я сломал запястье, видимо он был у него старшим. – Мы просто должны были доставить девушку господину.
- Странное гостеприимство у вашего хозяина, должен вам заметить, - усмехнулся я. - И странная манера знакомства с порядочными девушками. Так вот, передайте своему хозяину, что если он хочет поговорить, то должен сделать это как полается у приличных людей, а не под покровом ночи красть их. Оружие свое можете забрать, не хватало еще, чтобы вы себе животы повспарывали из-за позора. Только не шутите со мной, мой вам совет. Надеюсь, я достаточно ясно дал вам понять, что со мной шутки плохи?

Они поняли меня правильно, и удались, моментально разобрав свое оружие, почти также бесшумно, как и пришли. Нам же оставалось ждать развязки всей этой странной истории.

[показать]
Я жил у дядюшки Дайтару уже неделю. Формально мне была доверена ответственная работа – быть личным телохранителем. Вот уж чудно было нанимать Ронина для охраны слепой девушки. Тем более такой милой и славной, честное слово. Пожалуй, господин Дайтару зря мне платил деньги, для меня было большим удовольствием сопровождать его племянницу всюду. Она знала очень много о городе и его истории. Показывала мне улицы и окрестности, рассказывая об их красоте, будто видела их. Мне даже удивительно было, что кто-то не обращает внимание на эту красоту. Мы посетили все храмы в окресностях и служители всегда радушно встречали девушку, не смотря на подозрительного спутника. Я делал суровый вид, будто окружающее меня вовсе и не интересует, и Камико заразительно смеялась. Видно, уж больно нелепо выглядела моя физиономия в этот момент.

После очередной прогулки по городу мы вернулись в дом, и Камико удалилась к себе в комнату. Я сразу понял, что Дайтару чем-то опечален. Обычно всегда веселый и общительный, он упорно молчал, хмуро перебирая вещи в лавке. Я не стал лезть ему в душу и, расположившись в свободном углу стал разбирать катану и чистить ее. Прошло какое-то время прежде чем дядюшка подсел ко мне и заговорил.

- Плохо дело, Ронин, - тихо проговорил он.
- Что-то случилось Дайтару-сан? –спросил я.
- Да, я не рассказывал тебе отчего Камико ослепла?
- Нет, я думал она родилась слепой.
- О нет, родилась она как все, пожалуй, даже с чрезмерно пытливым взглядом. Родители ее были из хорошей, но обедневшей семьи. Отец был служилым самураем и вместе со своими крестьянами обрабатывал землю. У нее был старший брат. Беда нагрянула внезапно. Самураю из семьи Дайто приглянулись земли ее отца, и он решил просто взять их себе. Он дважды предлагал отцу продать их, но тот не соглашался. Не гоже продавать землю своих предков. Тогда Адзиура Дайто напал на них ночью. Старшему брату Камико, Масао, было лет 10. Родителей убили на глазах у детей. Масао Дайто забрал с собой. Наверное, ему было приятно, что сын строптивого самурая будет ему служить. А Камико оставили умирать на пепелище… Мы нашли ее через несколько дней. Мне сообщили крестьяне, которые помогли похоронить ее родителей, о случившемся горе и я сразу же приехал за ней. Сначала мне показалось, что она просто выплакала все свои глаза. Наверное, от горя они просто отказались видеть все, что твориться под небом в наше страшное время, Ронин. Адзиура Дайто не думал, что девочка выживет, он просто не знал про нас. И вот, совсем недавно я увидел Масао в городе. Он очень изменился. На его кимоно красовались иероглифы дома Дайто. По слухам Масао стал одним из самых жестоких ойдзинов своего хозяина. Я боюсь Ронин, я боюсь, что Адзиура узнал, что девочка жива и захочет потешиться и убить Камико руками Масао.

Дядюшка Дайтару замолчал. Его пальцы дрожали, и он лихорадочно перебирал свои потершиеся можжевеловые четки.

- Не волнуйтесь, Дайтару-сан, я буду рядом с Камико и днем и ночью, - сказал я и кивнул головой так, чтобы он понял мои намерения. – Мы что-нибудь придумаем.

[показать]
Камико… Ее имя искрилось и играло всеми цветами радуги. Тонкие черты лица и застывший, почти неподвижный взгляд серо-зеленых глаз делали ее похожей на изваяние древнего мастера. А еще она улыбалась так, как не улыбался никто. Так когда-то улыбались мои сестренки. Ее тонкий голосок напомнил мне звук колокольчика. Камико жила в доме своего дяди, который держал небольшую чайную лавку. Он был добрым и славным человеком. Звали его дядя Дайтару. Сначала он правда испугался и выбежал встречать меня с двумя дюжими молодцами, служащими у него в лавке. Однако, после того, как Камико звонко рассмеялась на такую заботу дядюшки, сразу подобрел и присоединился к общему веселью, которое уже охватило всю нашу компанию.

После сытного и вкусного обеда, приготовленного хозяином, я заикнулся о том, что мне пора бы уже и поискать место для ночлега. Ох и разбушевался же дядюшка Дайтару. Я выслушал все его мнение о бродячих самураях, их невежливости. И как только я мог подумать, что он, уважаемый в Натасира человек, может запросто выпроводить за порог гостя. Камико улыбалась, всем видом давая понять, что дядя человек доброго нрава и вся его словесная тирада лишь отражение его доброго сердца и честного нрава. А потом мы снова слушали чудесное пение сякухати. Под тонкими пальцами Камико флейта становилась будто гибкой и тонкой цветной ленточкой, дрожащей на ветру и тихо поющей о дальних странах, неведомых глазу простого японца, чудесных горах, покрытых снежными шапками, кристально-чистых реках, несущих воду в удивительные леса и наполняющие волшебной силой цветущие луга и поляны. Как же преображалось тогда лицо девушки. Тонкие линии бровей превращались в диковинные иероглифы, щеки наливались румянцем, губы отплясывали веселый ритм на флейте, будто пытались успеть догнать вылетавшую и обретавшую плоть мелодию.

[показать]
После убогих деревенек Сикоку городской пейзаж Нитасиры поразил многообразием красок. Всюду сновали пронырливые мальчишки из всевозможных лавок, мелькали кимоно городских модниц, благоухали ароматами постоялые дворы, пестрели оранжевыми кэса монахи. Казалось, будто город сошел со страниц эдоских сказаний и вот-вот из-за угла покажется хитрый принц Гэндзи или утонченная Сэй Сенагон. Мы уже достаточно поплутали по предместьям, окруженным лавчонками ремесленников, и теперь взбирались в самый центр города, расположенного на возвышенности, чтобы найти себе пристанище до следующего дня. Пройдя мимо ровного ряда домов я повернул в небольшой проулок.

Меня заставила остановится красивая мелодия, лившаяся из-за угла небольшого дома. Я сразу узнал волшебный голос флейты сякухати. Она состояла всего из нескольких нот, в них была заключена вся мудрость этого мира. В тонкой вибрации воздуха будто ощущалось нежное прикосновение весны и холод снежной шапки Фудзиямы, детский задорный смех и девичья тоска по ушедшему возлюбленному, соленый привкус моря и сладкий аромат благовоний. Музыка наполняла все вокруг проникая до самого сердца и перед моим взором за один миг пробежала вся моя жизнь с ее горестями и радостями, болью и счастьем. Сякухати – капризный инструмент. В ее тонком голоске отражается все, что происходит в душе музыканта – усталость, злость, тоска, стремление к чистоте, отчаяние. Все эти чувства наполнят воздух и передаются слушающим. Мелодия стала затихать, воздух прекратил свою вибрацию. Я заглянул за угол и увидел на пороге дома девушку. Он аккуратно укладывала флейту в сумку и уже хотела встать. Ее тонкие руки ощупали порог, она оперлась на перила и медленно поднялась. Девушка была слепа. Я подошел ближе, думая о том, как я могу помочь ей сейчас.

- Коннитива! – тихо проговорила флейтистка.
- Коннитива, - ответил я. – Я могу вам чем-нибудь помочь?
- Ну что вы, спасибо господин, - засмущалась она. – Я каждый день играю здесь. Дядя разрешает мне выходить одной при условии, что я не уйду далеко. Мы живем совсем рядом.
- Вы так красиво играете. Никогда не слышал мелодии красивее.
- Ой, спасибо, но я еще так мало умею. Сякухати сложный инструмент. Я играю на нем всего 10 лет. Вы, верно, просто решили сделать мне приятное, и похвалить игру.
- Нет, я действительно очарован вашей игрой. Вы разрешите проводить вас до дома?

Вместо ответа девушка смущенно кивнула головой и протянула вперед руку…

[показать]
Снег остался позади, вместе с отчаянием и болью. Меч приятно постукивал по бедрам, я шел вниз, вдыхая чистый горный воздух, и слушал пение птиц. Давно я не был наедине с самим собой. Забыл уже как это бывает, когда тишина наваливается на тебя со всех сторон, будто сжимает в тиски. И ты начинаешь говорить, говорить, говорить, говорить… будто пытаясь заглушить тоску и оправдать свои собственные поступки. Потом наступает пауза, когда слова заканчиваются, и рождается крик, который рвет легкие и режет горло. Его никто не может услышать, поэтому тебе не будет стыдно. Ты один на один с самим собой. Ты можешь плакать, кричать. Иногда это нужно. Нужно почувствовать себя бессильным, чтобы ощутить силу.

Я вспомнил слова отца, которые долго не мог понять: «Проходя долиною плача, ты открываешь в ней источники, и дождь покрывает ее благословением…» Какие же источники можно найти в долине плача, когда бессилие и боль, казалось, поселились в ней. Как можно найти источники в высохшем русле реки, куда вода уже никогда не вернется? Как?!! Нужно просто пройти эту долину, я это понял. Тогда ты научишься видеть и понимать чужую боль. Чувствовать ее как свою. Учиться отдавать, принимая взамен лишь пинки и озлобленность. Может быть, это и есть тот самый дождь? Когда-нибудь он обязательно пойдет. Я в это верю…

Каждое движение давалось с трудом… Взмах меча, остановка, подшаг, парирование, уход, еще движение мечом, остановка и все время правильное дыхание… Дыхание - самое важное. Я уже забыл, что такое тренировки в горах. Тогда обнажается все, что есть внутри тебя. Все наносное, весь мусор, все самомнение уходит. Горы не любят лицемерия и гордость, они противостоят тебе, твоему мнению о себе. Тут может быть одно: или ты покоришь их, или они покорят тебя! Третьего не дано. Но для того, чтобы покорить горы – нужно покорить самого себя.

Снег обжигает голые ступни, и каждый шаг приходится делать, напрягая всю свою волю. А потом наступает точка, когда ты преступаешь черту своего терпения, когда все, что касается твоей плоти уходит куда-то далеко. Из легких вырывается жесткое дыхание и тает в голубой дымке занесенных снегом гор. Все мышцы напряжены, каждое движение отточено. Ты идешь вперед и понимаешь, что новый урок пройден…

Легкий подшаг вперед, молниеносное, почти незаметное, движение меча и лезвие, чиркнув по рукаву, входит в заледенелые ножны. Дыхание становится спокойным и размеренным, напряженность уходит из тела. На его место приходит расслабленность и какая-то удивительная легкость. Я снова смог преодолеть новую вершину. Я был почти на грани того, чтобы сдаться и упасть лицом в снег, тяжело дыша от нечеловеческих нагрузок. Но преодолел себя. И это самая главная победа на сегодня. Я снова могу идти дальше.

[показать]
Горы всегда были моим убежищем. Здесь я чувствовал себя спокойно. Не было никого, кто бы мог меня достать. Каждый куст, каждое дерево помогали мне. Я вырос в предгорье и отец часто брал меня в горы, тренируя волю и часто заставляя буквально выживать среди камней. И постепенно они стали для меня вторым домом. Я знал и чувствовал горы, как чувствуют живое существо. Каждая тропинка была иероглифом понятным только мне и больше никому. В этом свитке не было тайн, все было понятно и в тоже время что-то необыкновенное и завораживающее пронзало все мое существо, когда я открывал его вновь для себя.

Отец рассказал мне про Пристанище ветров. Когда станет совсем худо или путь твой начнет петлять в лабиринте, из которого, кажется, нет выхода, нужно просто пойти в Пристанище ветров. Оно находится на самой вершине. Нужно идти вверх и думать о том, что тебе необходимо найти это место, без этого ты не сможешь идти дальше. И ты обязательно его найдешь. Оно появится перед тобой, когда силы будут на исходе и тебе захочется просто лечь в горные снега и уснуть. И тогда ты услышишь шепот южного ветра, тихую поступь его восточного собрата, суровый шаг северного брата и свист западного бродяги. Красиво? Да, но мне сейчас было не до красоты. Мне просто необходимо было найти Пристанище ветров. Потому что я запутался. Я хочу добра и справедливости, а приношу лишь скорбь и боль. Почему? Куда дальше идти? Что дальше делать? Не знаю… Не знаю… Не знаю!..

Я очнулся на самой вершине. Закоченевшие пальцы сжимали горсть снега. Рядом трепетал небольшой костерок. Не помню как его развел, но он упрямо тянулся в разные стороны, будто приглашая меня подсесть ближе и согреться. Я сел на небольшой валун рядом с огнем и протянул руки к манящему теплу. С разных сторон мою одежду разрывали порывы ветра. Я дошел до Пристанища ветров. Я все-таки дошел! И что дальше?

[показать]
Я сплю чутко. Это плод моих многолетних тренировок. Самурай должен быть всегда готов к бою, не важно, что он делает, внутренне он должен быть готов собраться и ринуться в бой. Опасность ты должен чувствовать всем телом еще до того, как услышишь подозрительные шорохи или метущиеся в ночи тени. Так было и в этот раз. Я проснулся посреди ночи, словно кто-то толкнул меня в бок. Все было внешней спокойно - в саду надрывался сверчок, ветер шевелил кроны деревьев и бился в бумажные перегородки дома через окна. Однако, я знал - что-то происходит. Бесшумно встав, я потянулся за катаной и скользнул к выходу из дома. Кумада и Юкио безмятежно спали после насыщенного общением и ухаживанием за гостем дня.

Первые шорохи появились через некоторое время. Несколько теней шарахалось от дерева к дереву, на какой-то миг, затихая и прислушиваясь, а потом вновь делая перебежки. Бакудо… Я так и знал, что они не оставят актера в покое. Тут дело престижа. Их человека прилюдно оскорбили. Это должно быть наказано немедленно. Мы должны умереть сегодня, иначе люди не будут повиноваться бандитам впредь. Порог дома слегка заскрипел под легкой поступью первого посетителя. На мгновение свет луны выхватил сверкающий клинок вакидзаси, который сжимал непрошенный гость. Действовать нужно было быстро. За его спиной наверняка еще несколько подосланных убийц. Когда бакудо переступил порог, я появился у него сбоку, нанес резкий короткий удар основанием кулака по шее чуть ниже челюсти и подхватил обмякшее тело, чтобы не наделать лишнего шума. Следующие гости ворвались в дом бесшумно с разрывом в несколько мгновений. Но этого хватило, чтобы я нанес молниеносный удар ногой под ребра первому нападающему и кинулся отражать атаку другого. Бакудо быстро сориентировался и, приняв боевую стойку, метнул в мою сторону сюрикен (заточенный кусок металла), если бы я не уловил его движение и не бросился на пол, то он попал бы мне как раз в горло. В его руке сверкнул нож. Нужно было действовать быстро. Пытаясь отвлечь внимание, я метнулся в сторону, и внезапно пошел навстречу противнику, отведя руку с ножом мягким блоком в сторону, я нанес резкий удар кулаком точно в челюсть. Пока я возился со вторым противником, первый пришел в себя и ринулся на меня сбоку. Я встретил его ударом локтя в голову, и, когда он согнулся, нанес добивающий удар ребром руки по шее.

- Довольно!

Резкий окрик заставил меня вздрогнуть и я обернулся на звук. В дверном проеме стоял невысокий крепкий японец, окруженный людьми в черных масках. На его шее виднелись следы татуировки, уходящей под одежду. Это был камбу, командир группы бакудо. Обычай делать татуировки после каждого успешного «дела» совсем недавно вошли в среду бакудо.

- Спокойно, не делай глупости, - спокойно проговорил он, когда увидел, как моя рука легла на рукоять катаны. – Мои люди не сделают тебе и твоим актеришкам зла. Даю слово.
- Слово бакудо? – усмехнулся я. – Много ли оно стоит.
- Здесь оно стоит дороже, чем твоя жизнь, - уверено ответил камбу.

Я встал во весь рост, не убирая руки с рукояти меча, но легкостью позы давая понять, что не буду первым начинать атаку.

- Ты опозорил моих людей Ронин, - проговорил бакудо. – Но ты хороший боец. Однако, мы не можем оставить эту ситуацию неразрешенной. Надеюсь, ты понимаешь?
- Я не дам вам расправиться с Кумада и его сыном, надеюсь вы это понимаете? – спокойно проговорил я, глядя как очухиваются оглушенные мною бойцы.
- Да, я понимаю, но здесь устанавливаю порядки я, а не ты, Ронин. Надеюсь, я доходчиво объясняю? Иначе даже ты не сможешь защитить их от внезапной и мучительной смерти. Надеюсь, ты это тоже понимаешь. Поэтому, утром этот сопляк принесет 20 рё в чайную и вы должны убраться из города. Это мое последнее слово. И не попадайся мне больше на пути Ронин, очень тебя прошу. В следующий раз я просто убью тебя.

Я услышал шорох сзади и обернулся. В комнату втолкнули господина Кумаду и Юкио. Я бы все равно не смог их защитить. Бессилие и злость клокотали внутри меня, но я не дал им волю.

- Ты уж тоже, будь любезен, не вставай у меня на пути, - тихо проговорил я. – И если с Кумадой или Юкио что-то произойдет, будь то несчастный случай на дороге, или болезнь, внезапно настигшая их, я найду тебя, где бы ты ни находился. Запомни это.

Камбу какое-то время смотрел на меня и, не сказав ни слова, повернулся спиной и вышел из дома.