Учебный год у меня начался совсем не так, как я намечала. Приехала я первого сентября из Рошфора в Бордо и моя заведующая Лизиана (далее следует много нецензурных слов, нелестно характеризующих особу женского пола) взяла назад все свои обещания насчет рабочих часов (я должна была проводить четыре дня в Бордо, а три в Рошфоре). Обосновала она этот так – почему это я должна о тебе думать, нечего было переезжать, и вообще, я записалась на курсы живописи, так что пятница мне самой нужна, а понедельник день напряженный и с какой это стати я буду одна работать в такой тяжелый день. И, главное, объявила она мне это после того, как учебный год начался и поменять библиотеку я уже не могла. Так что в Бордо я провожу пять дней вместо запланированных четырёх. Два раза в неделю заканчиваю в 16 часов и болтаюсь без дела, вместо того, чтобы с детьми уроки учить. Из-за этой (опять нецензурные слова, самое приличное из которых « крыса ») недели у меня длинные, а выходные короткие. Я, конечно, обратилась к нашей директрисе (которая начальница и надо мной и над Лизианой, с просьбой вмешаться и сказать своё решающее слово. Правда, без особой надежды, поскольку дирекриса наша панически боится конфлктов во вверенном ей заведении, и исчезает, едва заметив зародыш конфликта, в надежде, что он как-нибудь сам собой разрешится пока её не будет. Она мне сказала, пряча глаза, что очень надеется, что я с присущими мне дипломатией, спокойствием и приветливостью смогу найти премлемое решение, избежав конфликта.
Вообще я пользуюсь репутацией человека спокойного, привеливого, милого и даже доброго. Основана она на том, что я практически никогда не выхожу из себя и часто улыбаюсь. Но никто не знает, что когда я сталкиваюсь с кем-то чрезвычайно неприятным и агрессивно настроенным, я мыслено подвергаю его всевозможным пыткам, прежде чем предать мучительной смерти. Так, пока враждебно настроенный ко мне человек выражает свою враждебность доступными ему способами, я с него мысленно сдираю кожу, полоску за полоской, мысленно же любуюсь эти зверским зрелищем, отчего на губах у меня появляется легкая улыбка, которая, как правило, враждебно настроенного ко мне человека обезоруживает.
Но Лизиане я в этот раз не пожелала ничего плохого. Потому что в середине июня, когда до моего отпуска оставалось три с половиной недели и Лизиана меня немного достала, я, грешным делом подумала: « А почему бы ей не уйти на больничный? На три недели. Как раз, когда она выйдет, начнётся мой отпуск, а я три оставшиеся недели проведу в тишине и покое. Пусть с ней случится что-нибудь не опасное для здоровья. Пусть, к примеру, вывихнет ногу. Нога за три недели заживёт. Она спокойно побудет дома. Чтобы не скучать займётся живописью, ей это нравится. У неё есть бой френд, с которым они проводят вместе выходные. Он о ней в эти дни будет заботиться. У неё есть младшая сестра, которая живёт совсем рядом и с которой они очень дружат. Она будет ходить за покупками и готовить. Так что обе мы проведём прекрасно время. Я на работе, она дома. » Спустя дня три после этих крамольных размышлений, Лизиана пришла на работу и сказала : « Можешь себе представить, что случилось с моей младшей сестрой ? Она вывихнула ногу ! Теперь она на больничном на три недели. И я должна ходить за продуктами и готовить, чтобы ей помочь ». Первая мысль, которая мне пришла в глову, была « Это я плохо прицелилась ». И оставшиеся три недели я осторожно справлялась у Лизианы, как себя чувствует её сестра, словно и в самом деле была виновата в том, что с той случилось :) :
В этот раз все студенты, которым на зачете по библиографии попался библет с заданием "Найдите литературу об Италии античного периода", заглянув в соответствующий отдел систематического каталога, кто удивленно, кто возмущенно, заявили: "А здесь только Древний Рим!"
Перевод в Ля Рошель я в этом году не получила - нет вакантных мест. Переезд и устройство на новом месте благополучно завершены. Последние коробки разобраны, последние вещи разложены. Всё это вместе с организацией жизни на два города, потребовало от меня времени и сил, так что детей я недели на три несколько забросила. Анастасия уехала на это время к подружке в Тулузу, а предоставленные сами себе мальчики начали междуусобные войны. Когда доходило до открытых вооружённых конфликтов, потерпевшая сторона в поисках справедливости обращалась преимущественно ко мне (потому что папа без суда и следствия отправлял обе стороны на принудительные работы по упаковке вещей.) Мы переговаривались через весь дом примерно так:
- Мама, Антон меня пнул
- Антон, я тебе строго настрого запрещаю пинать родного брата.
- Да я его не пинал, врёт он всё.
- Пинал, пинал, левой ногой к тому же.
- Ты первый начал, ты меня за плечо ущипнул.
- Андрей, я тебе строго настрого запрещаю щипать за плечо родного брата.
- А он взял мой меч, меня не спросив, и не хотел отдавать.
- Антон, напоминаю, брать вещи брата ты можешь только с его согласия. А ты, Андрей, прежде чем щипаться - зови меня, или папу. Тоже самое надо делать прежде чем пинаться.
В один день военные действия приняли новый оборот.
- Мама, меня Андрей за ухо укусил,
- Ты, что с ума сошёл?! Где это видано родных братьев за уши кусать?!
- Да не кусал я его, врёт он всё.
- Не кусал? А почему у Антона всё ухо красное?
- Откуда я знаю? Что я за его ушами слежу что ли?
- А почему на нём следы зубов?
- Да, он сам себя за ухо укусил!
После того, как меня метко сбил дверью старичок и чуть не задавил грузовичок, я проспала почти три дня. В воскресенье днём моя дочь Анастасия забралась ко мне в кровать и не совсем деликатно мне заметила, что я вот уже скоро как три дня своими собственными детьми совершенно не занимаюсь. На что я ей ответила, что если бы водитель грузовичка не сумел его вовремя остановить, то сейчас бы Анастасия находилась не в моей кровати под тёплым одеялом, а на моих похоронах, под дождем. "И к тому же, - заметила я, - у тебя даже нет чёрного платья, чтобы одеть на мои похороны". Последнее замечание заставило нас обеих серьёзно задуматься над решением этой проблемы. Первой заговорила я : "Вообще, ты могла бы взять одно из моих." (Анастасия в свои четырнадцать лет выше меня на два сантиметра и легче на два килограмма ). "Ага, - ответили дочь, и было видно, что она думала о том же самом, - то, без рукавов, к которому ажурная кофточка так подходит."
На это я ничего не ответила, но задумалась: доставило ли бы мне удовольствие, если бы моя дочь пришла на мои похороны в моём платье?
:)
Дoрогие мои друзья и читатели. Мне было очено приятно ваше внимание и сочувствие. Этот пост для тех, кто спрашивал о подробностях.
В моём падении я была совершенно не виновата. Я ехала как положено с правой стороны, на положенном расстоянии. На мне был ярко-красный плащ, так что видно меня было издалека. Водитель грузовичка (это был маленький грузовик ), как раз собирался меня обогнать, потому что на встречной полосе никого не было, и он начал перестраиваться левее. Ехал он с небольшой скоростью, потому что на этой улице находится школа. Я, наоборот, крутила педали быстро, потому что выехала на десять минут позже обычного В это время пожилой дядька, который припарковался около тротуара, распахнул дверь своей машины, не посмотрев, есть ли кто снаружи. Распахнул он её сильно и широко и этой дверью меня и сбил. Даже не поняв, что натворил. Больше всех испугался водитель грузовичка, который всю эту сцену очень хорошо видел. Он сразу нажал на тормоза, но вы же знаете, что по инерции машина продолжает двигаться вперёд ещё какое-то время. И когда под колёсами у него захрустел мой велосипед – он был уверен, что это мои бедные косточки. Он как раз меня и поднял, ощупал, чтобы убедиться, что со мной всё в порядке, проследил, чтобы мы составили акт, как положено, подождал, пока подъедет мой муж, пообещал, что если дело дойдёт до полиции, быть свидетелем. Старичка, когда он понял, что чуть меня не отправил на тот свет, чуть удар не хватил. Он мне возместил стоимость велосипеда, звонил, справлялся о моём здоровье, и когда, спустя две недели (срок, который надо выждать по закону, чтобы убедиться, что здоровью не причинён ущерб), я сказала ему, что всё всё обошлось – пришёл с букетом цветов, чтобы в последний раз попросить прощения. Цветы, кстати, стоят до сих пор. Значит подарены от чистого сердца.
На работе, благодаря этому происшествию, я стала основной темой разговоров примерно в течении недели, а мне оно позволило говорить о себе, что теперь я точно убедилась в том, что я совершенно "indestructible" - "неразрушимая" :)
Дома сейчас у меня нет ни телефона, ни интернета. Телефонная компания по ошибке перевела нашу линию в Рошфор (чтобы не менять номер) на месяц раньше. А мой последний пост, чуть не оказался, действительно последним - меня две недели назад сбила машина, когда я ехала утром на работу, я упала вместе с велосипедом под колёса грузовика, который водителю удалось остановить в нескольких сантиметрах от меня. Велосипед - всмятку, а я отделалась двумя синяками, огромными, правда, но только ими. Даже не испугалась, хотя, когда увидела прибижающиеся к моему лицу колёса, сказала себе, что "вот и всё", и действительно, как в книгах, у меня перед глазами промелькнула вся моя жизнь, и испытала я какое-то очень приятное чувство, что вот сейчас, через несколько секунд всё закончится. Это чувство потом меня удивило, потому что, как известно, в Бога я не верю, а соответственно и в загробную жизнь тоже, да даже если бы и верила, радоваться особо мне было бы нечему, посколько из 10-ти заповедей, я, кажется до сих пор не нарушила, только одну, так что вряд ли бы меня там приняли с распростёртыми объятиями. Но когда я поняла, что со мной всё в порядке, я даже почувствовала что-то вроде разочарования, и даже не спешила подниматься. Не хотелось и всё тут. Как не хочется вылезать из под тёплого одеяла, даже если уже проснулся. Ну а потом пришлось взглянуть правде в глаза и сказать себе, что Тот, Кто Следит За Тем, Чтобы Кирпич Мне На Голову Свалился Именно в Назначенный Срок, действительно, за этим следит хорошо
Православная религия очень, на мой взгляд выиграла от семидесятилетнего подпольного периода. Он неё осталось только что-то действительно общечеловеческое, вечное и красивое.
Моя подруга сделала совершенно прекрасный жест – попросила человека, намного старше её, в которого она влюблена, но по многим причинам не могла рассчитывать на взаимность – стать её крёстным отцом. Я бы до такого никогда не додумалась, а если бы додумалась – никогда бы не решилась. Чтобы сохранить его в своей жизни, а, главное, остаться в его памяти – вернее и точнее просьбы найти, наверное, нельзя.
А у меня когда-то была мечта, так и не реализованная : при расставании с любимым навсегда, или, на худой конец, надолго, снять с себя кипарисовый крестик, надеть его на любимого, сказать со слезами на глазах : « Храни тебя, Господь », и перекрестить его. Но и кипарисового крестика у меня нет и никогда не было, а любимый в момент расставния превращается, чаще всего, в бывшего любимого, которому, как правило, хочется скорее по шее накостылять, вместо того, чтобы крестиками одаривать. Да и в бога я не верю. (Поэтому и пишу его, как придётся, то с маленькой буквы, то с большой).
Похоже мой атеизм лишает мою жизнь определённой красоты. Той самой, которая, возможно, в один день спасёт мир. Так что придётся миру надеяться, что спасёт его кто-то другой.
Надо было мне сегодня съездить в центр нашего городка. Было облачно, но без дождя, так что поехала я на велосипеде. Прямо перед виражом неожиданно выглянуло солнце и засветило мне в глаза. Я полезла правой рукой в сумку за тёмными очками, а левой стала поворачивать и одновременно тормозить, от всего этого потеряла равновесие и растянулась на асфальте во весь рост, а сверху на меня свалился мой велосипед (сразу скажу, что отделалась я синяком на плече, погнутой велосипедной корзинкой, и ещё до крови содрала кожу на правой ладони, которую я, видимо, выставила перед собой, чтобы смягчить удар). Падение меня немного оглушило. Пока я пыталась осознать, что произошло, чьи-то сильные руки сняли с меня мой велосипед. Я подняла глаза – и потеряла дар речи. Надо мной заботливо наклонился высокий темноволосый молодой человек, лет тридцати, со слегка загорелым лицом и голубыми глазами, обрамлёнными такими ресницами, каким позавидует любая девушка. Одет он был в зеленоватую парусиновую куртку. Кажется, у нас такие называли штормовками и носили их археологи и альпинисты. Его велосипед стоял рядом. Откуда он взялся – ума не приложу, пять минут назад улица была совершенно пуста. «С Вами всё в порядке?» - спросил он меня. «Вроде бы» - ответила я, осторожно себя ощупывая. Он помог мне подняться, со знанием дела ощупал мои правые плечо, предплечье и запястье, задержался взглядом на кровоточащей ладони и предложил, выпрямляя мою погнутую корзинку : «Давайте, я Вас провожу до дома?». Как ни велико было искушение, я ответила, прикладывая к ладони носовой платок : «Нет, нет, спасибо, не стоит. Со мной, действительно, всё в порядке. Думаю я даже могу продолжить свой путь». «В таком случае, - улыбнулся он мне на прощание, - будьте осторожнее. И всего доброго.» И мы разъехались.
«Господи, - говорила я немногим позже, возвращаясь домой и посасывая ссадины на ладони, - Господи, спасибо тебе, конечно. Я и не предполагала, что такие красивые велосипедисты бывают. Но ты всё-таки не забывай, что у меня трое малолетних детей. Ты бы меня поберёг что ли немного ради этого? А велосипедисты что ж? Пусть их тогда будет немного поменьше.»
Вчера вечером шла я по кампусу к своей машине, мрачно размышляя о бренности земной юдоли, и тут меня кто-то позвал « Извините, пожалуйста ». Я обернулась. Ко мне обращался сидящий на велосипеде симпатичный молодой человек . « Не знаете ли вы где здесь можно сделать фотографию ?». Я стала вспоминать где, глядя на молодого человека. Смотреть на него было приятно. Несмотря на то, что начал накрапывать дождик, на нём была белая рубашка поло с короткими рукавами, которая красиво облегала его спортивный торс. Правой ногой он опирался на край тротуара. Отросшие волосы были заброшены назад, но несколько прядей, уже мокрых от дождя, упали на лоб. И от него веяло такой свежестью, юностью и силой, что я залюбовалась. Неспеша, чтобы он подольше вот так вот около меня постоял, я стала ему объяснять, где, на моей памяти, должен быть фотоматон. Он тоже на меня смотрел, кивая в такт моим объяснениям, и было видно, что объяснения мои ему понятны, и что голос мой ему слышать приятно, и смотреть на меня ему нравится, и, несмотря на то, что начался дождь, день всё равно выдался хороший. Потом он меня поблагодарил, тоже неспеша, склонив слегка голову, и мы продолжили наш путь – каждый свой. И я увидела, что мрачные мысли меня покинули, а походка стала легкой и уверенной. Я шла и говорила :
« Господи, посылай мне велосипедистов каждый день, пока срок решения о моём переводе не истёк и переезд наш не остался позади. Пусть они у меня спрашивают дорогу, а я буду носить с собой карту кампуса, где обозначены все стратегические места и буду, улыбаясь им объяснять, как до них добраться. А они пусть говорят мне спасибо и желают доброго дня. Одного в день, Господи. На пять минут всего. И я тогда не замечу, как пройдут эти два с половиной месяца, которые волею Твоею нескончаемо тянутся и тянутся, и будет мне от каждой встречи радостно каждый день. Неужто тебе для этого велосипедов жалко, Господи ? »