Это цитата сообщения Валера_Богуславский Оригинальное сообщение

Чтение. Об откровенности

"...А чтобы поделиться тебе с кем-нибудь откровенными переживаниями, - у вас там нет подходящих людей, которые могли бы быть полезны, а неопытным говорить нельзя, ибо могут покривить дело. Святой Петр Дамаскин сказал: "Вначале много я страдал от неопытных советников". Не удивляйся, что иногда смотрят на тебя дико, когда что говоришь им, ибо у них понятия другие по сравнению с тобой. Умудряйся, говори сообразно с их устроением..."

Взято из письма схиигумена Иоанна ("Письма Валаамского старца")

Никогда не говори о Христе, пока тебя не спросят, но живи так, чтобы тебя спрашивали.
(Блаженный Августин)

Сложные вопросы Андрей Ткачев Журнал «Отрок.ua» Легко восхвалять Творца Вселенной, любуясь искрящимися каплями росы на рассвете, или наблюдая неспешный ход белоснежных облаков. Но когда скорби и испытания подступают к человеку, он в отчаянии забывает о милосердии и любви Господа. За что? Почему? Человек искренне ждёт откровения и в недоумении смущается его душа, — неужели так и не будет ответа?

Сложные вопросы
Протоиерей Андрей Ткачев
Легко восхвалять Творца Вселенной, любуясь искрящимися каплями росы на рассвете, или наблюдая неспешный ход белоснежных облаков. Но когда скорби и испытания подступают к человеку, он в отчаянии забывает о милосердии и любви Господа. За что? Почему? Человек искренне ждёт откровения и в недоумении смущается его душа, — неужели так и не будет ответа? И в этот момент творение почему-то забывает о том, что его Творец неизречен, неведом и непостижим.


Есть тяжёлые вопросы, само произнесение которых даётся тяжело. «Доколе, Господи?» — спрашивали праведники, встречаясь глазами с кошмаром, родившимся от греха. «Зачем Ты Меня оставил?» — кричала Распятая на Кресте Истина Своему Отцу. В этом крике — вся боль мира и все противоречия его, на том же Кресте тогда же снятые, но остающиеся не снятыми для наших глаз. Вопросы могут не оставлять человека и за гробом. Доколе, Владыка Святый и Истинный, не судишь и не мстишь за кровь нашу? (Откр. 6, 10), — спрашивают Господа души замученных за Его имя. И их вопрос передаёт нам тайнозритель Иоанн.

Великие тяжёлые вопросы не произносятся сразу, но, как дитя, долго носятся под сердцем. Их не задают, развалившись на диване или завязывая галстук. Их скорее кричат, обращаясь непосредственно к самому Небу, и Небо может молчать, а может и отвечать, как отвечал некогда Иову на его болезненные крики Господь.

Но есть разряд людей, теоретически обеспокоенных широкой и неподъёмной проблематикой. У таких людей легко слетает с уст: «Почему в мире так много страданий?» или «Спасутся ли язычники?». Видимо, они забывают, что в ответ на вопрос человеческий Бог имеет право молчать, имеет право отвечать на вопрос — вопросом, и вовсе не обязан играть с нами в игру, подобную пинг-понгу: мы Ему — праздный вопрос, Он нам — великий ответ.

«Скажи нам, какою властью Ты всё это творишь?» — спрашивали Христа фарисеи. А Он их спросил в ответ: «Крещение Иоанново было с неба или от человеков?». Они знали, что, если скажут «с неба», Он спросит: «Почему вы не веруете ему?», — но боялись также сказать «от человеков», потому что люди почитали Иоанна пророком. Они сказали: «Не знаем». Тогда и Христос сказал им: «И Я вам не скажу, какою властью всё это творю».

Переведём ситуацию на нас с вами. Мы спрашиваем Бога: почему в мире так много страданий? А Он отвечает: спрошу тебя и Я — ты все Мои повеления выполнил? Ты все слёзы, какие мог вытереть, вытер людям? Все раны перевязал? Все долги раздал? Во всех добродетелях до крови подвизаешься? Мы, если не являемся пациентами соответствующей клиники, конечно, скажем: нет. А Он имеет право продолжить: вот ты своим ответом на свой же вопрос и ответил. Обо всём мире тебе переживать не надо, а та мера страданий, которая открыта твоему взору, зависит от тебя и доступна твоему воздействию.

Между нами и Богом реально проходит диалог, проходит постоянно. Он повелевает — мы делаем вид, что не слышим. Он зовёт — мы отнекиваемся. Он будит совесть нашу — а мы усыпляем её. Когда же совесть особо не мучит, голод не угрожает и сапоги не жмут, мы дерзаем произносить праздные теоретические вопросы, касающиеся вещей невместимых. Например, «спасутся ли язычники?».

Представим себе, что Господь даст нам ответ. Причём даст в том духе, к которому мы привыкли: в духе мерзкого анкетирования, или участия в выборах, или голосования на ток-шоу: да/нет. Неужели вы думаете, что краткость и громадность этого ответа оставит вас в живых или хотя бы не искалечит?

«Да, спасутся». Что это значит? Это неминуемо означает рождение вопроса: а зачем тогда всё? Посты, праздники, покаяние, воздержание? Почему литургия, а не орфические мистерии? Почему нужно читать псалмы Давида, а не беседы Конфуция? Понимаете ли, что при ответе «да» вы тут же бросите Церковь? А если не тут же, то через небольшой промежуток времени?

А если ответ будет «нет»? Тогда ещё хуже. Тогда вы имеете право стать в позу Ивана Карамазова или сытого дореволюционного барина и, растягивая слова, с апломбом произнести: «В вашего Боженьку я верить отказываюсь. Для Него миллионы и миллиарды людей — лишь биомасса, обречённая стать лишь Читать далее...

Для мудреца вокруг тысяча загадок, для глупца или полузнайки — все ясно.
(Индийская пословица)

Чем радостнее радость, тем чище дремлющая в ней скорбь. Чем глубже скорбь, тем призывнее покоящаяся в ней радость. Скорбь и радость переливаются друг в друга. Мартин Хайдеггер

Есть люди, которые умом создают себе сердце, другие — сердцем создают себе ум: последние успевают больше первых, потому что в чувстве гораздо больше разума, чем в разуме чувств. Чаадаев

Бывают мысли, которых не выскажешь вслух, но которые поднимают тебя высоко надо всем, в вольный свежий воздух.
Альбер Камю "Записные книжки"