Летал орел в высоте, наслаждался красотою мира и думал: «Я пролетаю большие пространства и вижу долины и горы, моря и реки, луга и леса; вижу множество зверей и птиц; вижу города и селения, и как живут люди; а вот деревенский петух ничего не знает, кроме своего двора, где видит всего лишь немного людей и скота; полечу к нему и расскажу о жизни мира». Прилетел орел на крышу сельского дома и видит, как храбро и весело гуляет петух среди своих кур, и подумал: «Значит, он доволен своею судьбою; но все-таки расскажу ему о том, что знаю я».

И стал орел говорить петуху о красоте и богатстве мира. Петух сначала слушал со вниманием, но ничего не понимал. Орел, видя, что петух ничего не понимает, опечалился, и стало ему тяжело говорить с петухом; а петух, не понимая, что говорит орел, заскучал, и стало ему тяжело слушать орла. Но каждый из них оставался доволен своею судьбою.

Так бывает, когда ученый человек говорит с неученым, но еще более, когда духовный говорит с недуховным. Духовный подобен орлу, а недуховный петуху; ум духовного день и ночь поучается в законе Господнем и молитвою восходит к Богу, а ум недуховного привязан к земле или занят помыслами. Душа духовного услаждается миром, а душа недуховного остается пустою и рассеянною.

Духовный, как орел, летает в высоте и душою чувствует Бога, и видит весь мир, хотя и молится в темноте ночи, а недуховный услаждается или тщеславием, или богатством, или ищет плотских наслаждений. И когда духовный встречается с недуховным, то обоим им скучно и тяжело общение.

Преподобный Силуан Афонский

Пригласили однажды святого старца на совет, чтобы решить, как наказать согрешившего монаха. Но старец отказался идти на совет. Спорили- спорили братья, но, так и не придумав достойного наказания, решили сами пойти к старцу.

Провидел это старец, взвалил на плечо дырявый мешок с песком и вышел им навстречу.

- Куда ты идешь? — спрашивает старца братия.

- К вам иду на совет.

- А мешок с песком зачем с собой взял?

- Откуда вы знаете, что в мешке песок?

- Так погляди назад. У тебя мешок прохудился, и из него песок сыплется.

- Это не песок, это грехи мои сыплются позади меня, — сказал им старец.

— Но я на них даже не оглядываюсь, зато иду судить чужие грехи.

Поняли монахи, что имел в виду старец, и простили своего брата.

То, о чем я говорю сейчас, совершенно непрактично. Евангелие Иисуса Христа абсолютно непрактично, абсолютно. Он говорит: если вы любите своего отца, мать, мужа, жену, брата, сестру, детей, себя или вообще что-то больше, чем Меня, вы меня не достойны (ср. Мф. 10.37). Попробуйте-ка сделать эти слова популярными в обществе! Попробуйте-ка сделать их популярными хотя бы в своем приходе! Вам скажут: «Ты что, фанатик? С ума, что ли, сошел?» И общее мнение о ваших словах будет: в реальной жизни они неупотребимы, непрактичны. Тогда ответьте этим людям: вы совершенно правы! Подставить вторую щеку, когда тебя ударили по одной, – непрактично. И те, кто ищет комфорта в Церкви, скажут: Он не имел это в виду буквально! Слышали такие возражения? Думаю, да. Он говорит: продайте то, что имеете, отдайте это бедным, отрекитесь от себя, возьмите свой крест, следуйте за Мной! А мы лишь пожимаем в ответ плечами. Схиархимандрит Иоаким Парр - настоятель монастыря преподобной Марии Египетской в Нью-Йорке.

"Что люди видят, когда встречают нас? Что мы видим сами?
Я бы хотел дать вам небольшой пример миссионерской деятельности. У нас есть маленькое подворье в Нью-Йорке. Оно расположено в очень бедной части города, где проживают в основном испаноговорящие и афроамериканцы – кругом наркотики, алкоголь, бездомные. Я думаю, половина населения района живет на государственные дотации. Для подростков в этом районе родить ребенка лет в четырнадцать-пятнадцать – это предмет особой гордости. Нет, не заботиться об этом ребенке, а просто – родить его. Поэтому среди этого населения не очень многие видят для себя какие-то перспективы в жизни. На каждом втором углу улицы стоит католическая или протестантская церковь, синагога и т. д. – все они пустуют.
Перед нашим домом есть небольшое углубление, которое мы называем колодцем, – оно существует для того, чтобы можно было попасть через него в подвал. Однажды, в середине февраля, шел снег с дождем, было холодно. И вдруг среди мусорных баков, которые мы тоже храним в этом колодце, я услышал шум. Я решил, что, как это часто бывает, какой-то бездомный роется в нашем мусоре и ищет пустые бутылки. Я не против того, чтобы бездомные забирали пустые бутылки, но они обычно всюду разбрасывают попавшийся им под руку мусор, и этого я допустить не хотел. Итак, я открываю дверь и вижу перед собой человека азиатской наружности. Я спрашиваю его:
– Что ты делаешь?
– Простите, пожалуйста, – отвечает он, – я просто ищу что-нибудь поесть.
– Ну, так чего ты роешься в мусоре, пойдем в дом!
– Нет-нет, я не могу, – говорит он, – я весь грязный, и от меня плохо пахнет.
– Пойдем-пойдем, – говорю ему я. В ходе недолгого разговора я ему рассказал, что у нас есть комната, где он может принять душ, переодеться и поесть.
Человек испугался:
– Что тебе от меня надо? Зачем ты все это делаешь?
Я говорю:
– Я не хочу, чтобы ты разбрасывал у меня на пороге мусор, больше ничего.
После того как он поел, я подсел к нему и начал разговор. Он оказался довольно смышленым человеком. Я спросил его:
– Где ты живешь?
– Нигде.
– То есть – нигде?
– Ну, – говорит он, – я по ночам убирал японский ресторан, и они разрешали мне жить у них в подвале.
– Но как ты стал бездомным?
И он рассказал, что он был инженером и приехал из Японии. Сначала дела у него шли очень хорошо, но потом он стал увлекаться наркотиками – кокаин, героин – и вскоре потерял все.
Я предложил ему остаться у нас.
– О, нет, я не могу, – ответил он.
– Но почему?
– Потому что я ищу правды, – сказал человек.
Я говорю:
– Тебе не нужно никуда идти – правда здесь!
– Все так говорят, – ответил он, – я был у католиков, у мормонов, и свидетелей Иеговы, у иудеев, у буддистов. Все они обещают одно и то же, но ничего не дают.
– Хорошо, – говорю я, – но все равно поживи немножко.
И он остался пожить у нас на несколько дней. Мы стали разговаривать. Он жил и жил, потом он крестился, мы его назвали в честь свт. Николая Японского, и сейчас он уже вернулся в Японию и принял там монашество в православном монастыре. Но началось для него все с того, что мы дали ему возможность стать частью общины. Мы позволили ему жить с нами. Он увидел Евангелие прежде, чем он его услышал или прочел.
Вам необходимо это запомнить. Господь Иисус Христос вочеловечился, чтобы мы могли видеть Бога. Мы это забываем. Часто единственный лик Христа, который люди увидят в своей жизни, будет наше лицо. Что же они увидят, глядя на нас?"
Из бесед Схиархимандрита Иоакима Парра - настоятеля монастыря преподобной Марии Египетской в Нью-Йорке.

Это цитата сообщения protvladimir Оригинальное сообщение

Для того, чтобы было о чем говорить, нужно, чтобы было о чем молчать.





Какая разница, говорить или молчать? Почему поддерживать светские беседы вредно для души? Что происходит с жизнью человека, не умеющего контролировать собственный язык? Размышляет протоиерей Андрей Ткачёв.

В церковнославянском языке беременная женщина называется «непраздной», то есть «занятой». Причем, не чем-нибудь занятой и наполненной, а носящей в себе благословение. В этом смысле говорит Исайя: «Так говорит Господь: когда в виноградной кисти находится сок, тогда говорят: «не повреди ее, ибо в ней благословение» (Ис. 65:8) Соответственно, «праздный» —это пустой и лишенный благословения, ничего в себе не носящий. Дух празднословия есть именно такой дух — праздный, ничего важного в себе не носящий, выветривающий из души те остатки теплоты, которые есть еще в ней.

Празднословная эпоха — говори, что хочешь — далеко не безобидное явление. Ее дух, к примеру, враждебен молитве. Митрополит Антоний (Блум) не зря одно из слов озаглавил вопросом: «Может ли еще молиться современный человек?» Читать молитвенные тексты, конечно, может. Но вот собираться в молитву целиком, напрягать ум, удерживать внимание, стоять перед Богом, может ли?

В немалой степени анемичная молитвенность современника есть плод словесной разбросанности, истощения попусту словесных ресурсов. В известном смысле сказанное о браке и семени, может быть применено к языку и словам. «Пусть не разливаются источники твои по улице, потоки вод — по площадям» (Прит. 5:16) Там, в притчах, по контексту видно, что речь идет о верности в браке, о брачном целомудрии. Но слово — это тоже семя. Оно зачинает дела, оно творчески меняет мир. Его тоже нельзя лить по площадям как мыльную воду.

Для того, чтобы было о чем говорить, нужно, чтобы было о чем молчать. Тихое и медленное созревание слова в тайном мраке внутренней жизни так же необходимо, как полносрочное донашивание ребенка. Иначе мир будет наполнен выкидышами, не способными выжить и окрепнуть.

Празднословие же не терпит молчания, враждует против него. Дух празднословия в тишине ощущает угрозу. Так и летучие мыши, если бы умели говорить, кричали бы «Выключите свет!» Болтовня есть явление фоновое, безразличное к смыслу — лишь бы что-то звучало. Это синоним отчуждения всех ото всех, потому что родным людям молчание не тягостно. Чужие, да, те обязаны заполнять тишину болтологией, чтобы не чувствовать неловкость. Отсюда вывод: торжество бессмысленных разговоров есть доказательство отчужденности людей друг от друга и глубокого внутреннего одиночества.

Раньше рисовали агитплакаты на тему: «Сколько воды вытекает за сутки из незакрытого крана, если толщина струйки равна спичке?» Точную цифру не скажу, но объем утрат в результате получается устрашающий. Вернемся к нашей теме, вооружившись аналогией. Вместо незакрытого крана — не закрывающийся рот. Толщину струйки определить сложно, тут уже спичка не помощник, но струя пересыхает только на время сна. Каковы потери? Подсчет здесь вряд ли возможен, но потери огромны.

Больно смотреть, когда машина, везущая зерно, по дороге высыпает сквозь щели в бортах килограммы драгоценного груза. Так же больно смотреть, когда теплотрасса, усеянная наспех залатанными дырами, греет зимой воздух на улице, а батареи в домах едва теплые. Такие потери сродни болтовне «на воздух», сродни разговорам без цели и смысла. Можно, кстати, предположить, что связь между теми и этими потерями глубока и реальна. Ведь все хозяйственные люди молчуны. Они конкретны и практичны.

Среди фермеров, рыбаков, лесорубов, шахтеров найти болтуна большая редкость. Практичность и немногословность Читать далее...

и мы входим в воды поста. Входим поплавать, а попадаем в шторм. Входим с мечтами о духовной красоте, а попадаем в знакомство с собственной грязью. Ищем Бога, а получаем разожжённые стрелы лукавого. Входим окрылённые, а до Пасхи доползаем уставшими и подчас раздавленными. Но доползаем. До Пасхи!

Поэтому воюйте честно, христиане. Не изображайте из себя самозваных святых, но устремляйтесь к Господу. Принимайте раны, падайте и поднимайтесь. Ваши слёзы, ваши крики отчаяния и стоны усталости — вклад в общую победу Церкви. И не думайте всю войну пройти по асфальту в начищенных до блеска сапогах, как тыловые крысы. Воюйте.

Честно говоря, отступать нам, как и тогдашним воинам, некуда.

Пост — война. И молитва — война. Кто трус, пусть заранее скажет об этом и выйдет из строя, чтобы не заразить потом паникёрством соратников.

Мы начали с фимиама, а заканчиваем войной. Но вот закончим войну, и наступит подлинная власть благодарности и время чистых благовонных курений. протоиер.Андрей Ткачев

http://otrok-ua.ru/sections/art/show/v_boi.html

«Никто не может прийти к Богу, если не увидит в глазах другого человека сияние вечной жизни» Митрополит Антоний Сурожский