Зависть — разъедающее чувство, встречающееся сплошь и рядом у тех, кто не может чего-то так же, как раздражающие их люди, которым вдруг чем-то подфартило, а не должно было.
Зависть чувствуется за версту. И завистник не понимает, как много дает о себе информации. Как видны все его слабые места: чаяния и огорчения. И виден его предел, что он может, а что — нет. Приговор, который человек сам на себя состряпал, подписал и исполнил. Тогда, когда бы мог — летать.
Сожаление? Смех? Усталость? Все разом.
Аминь.
Поддержать Нашествие Хомячков помог верный товарищ, адвокат дьявола (парадон ДВ), Дарт Танчик.
Псевдо-научный стеб бня за хомячков...
А это уже народный фольклор. Подборка из недр инета - За хомячков... v2 – поэтическая
Настроение сейчас - задор
Основываясь на ощущениях и интуиции, я поступаю правильно и лучше для себя. А вот потом обдумывая все — становлюсь сама себе врагом. Но к счастью «добрые люди» быстро приводят меня в чувство: как только у меня возникают угрызения совести, или жалость, или чувство вины к какому-то челу — так вдруг он делает нечто негативное для меня, что позволяет снять камень с души и вздохнуть спокойно. Все-таки подсознание лучше знает что нужно!
Фрейд, описывая остроумие, заметил, что сальность проявляется, у низших сословий (необразованных) в присутствии женщины, у высших (образованных) — наоборот.
Если продолжить его мысль, то можно прийти к мнению, что как таковое сословие женщины — не очень-то и важно. Главное, она должна возбуждать обсуждение, то есть банально вдохновлять. Быть музой.
Как это проявляется в наше время? А посмотрите вокруг. Наверняка найдете в своем окружении человека, с которым вы флиртуете на грани фола, и только флиртуете. И есть другой человек, с которым вы обсуждаете философию, историю, психологию, литературу – никогда не скатываясь в двусмысленность.
Хм, дневник становится в основном хранилищем мыслей, которые возникают под настроением от просмотренных фильмов. Этаких мысле–ощущений, потому что я все-таки в основном ощущаю и переживаю, нежели отвлеченно размышляю на разные темы.
То ли простуда, то ли восемь часов сна, поделенные на двое суток, но сегодня имел место упадок сил. Настроение было варенное, меня вырубало. Я ходила по квартире как лунатик, ощущая слабость и желание выпасть в спячку. Читать — не могла, общаться в аське —— тоже. Вообще, не могла сидеть за компьютером.
Завернулась в плед и поставила фильм. В полудреме просмотрела. Не пробил...
Поставила второй.
И воскресла: головокружение снялось, возник душевный подъем.
Итак, фильм «The devil's own», режиссера Alan j. Pakula.
92-93 года нашего времени. Действие происходит в Ирландии и США. Хороший парень — американский полицейский. Плохой — террорист ИРА.
Контраст. В Белфасте на улице идет война: перестрелка из автоматов, бронетехника, вертолет; в Нью-Йорке ловят негра, укравшего презервативы. Мирный житель и боец. Гуманист–полицейский (как бы это смешно не звучало) и хладнокровный убийца-фанатик, всю жизнь посвятившей своей борьбе.
И человечным оказывается, как раз — второй.
Извечный парадокс: хороший человек ради абстрактного закона может сделать гораздо больше плохого... вообще, закон в абсолюте — худшее из зол. Полицейский со своими идеальными рассуждениями о мире и гуманности ввязывается в войну, где нет правых, и только ухудшает ситуацию. Он судит человека, живущего в войне и войной, по мирным меркам.
Когда закон возводят в высшую инстанцию — есть что-то тут от фанатизма. Оба фанатика. Оба. Один от закона. Второй от войны. Но, странное дело, террорист не убивает противника. Потому что его ведет сердце, симпатия, уважение к жизни и семье того человека — ошибка, за которую он поплатится. Ведь фанатик от закона не промахнется. Хотя, нужно еще разобраться, что вело полицейского: закон или та же симпатия? Ведь в конечную погоню он ввязался только потому, что хотел опередить ФБР и английскую разведку, не дать им убить своего гостя. Хотел арестовать, чтобы спасти и соблюсти закон.
Попытка спасти, помноженная на идеалы — в итоге все некстати: «хороший» отпустил тех, кто напал на него и его жену, и убил того, кто его пощадил.
Вот так и вышло, что убили героя любовь (сдала его женщина, верящая, что спасает; и собственные чувства, помешавшие убить полицейского), и наисильнейшее человеческое желание помогать и спасать. У террориста было три или даже больше шансов, чтобы убить полицейского. Но одно дело
Что-то есть унылое в пассажирах метро. Темные тона, изредка выделяется кто-то ярким пятном одежды. В центре ярких людей больше. Но количество еще не качество. Хорошо одетых, не дорого, а хорошо, со вкусом, так, чтобы оно шло и гармонировало с самим человеком – не так уж и много. Единицы.
Заметила, что многие ходят в джинсах. И джинсы весьма и весьма неопрятно смотрятся. Мятые, с вытянутыми коленками.
Окидываешь мысленным взглядом себя. Понимаешь, что который год не думаешь о том как выглядишь, просто не успеваешь. Целиком поглощенная внутренней жизнью — перестала посещать косметолога, перестала куда-то ходить, даже на сон не тратишься. А уж про прихорашивание у зеркала — и говорить нечего: все доведено до автоматизма. Как зомби поднимаешься по будильнику, по стеночке ползешь в душ, не потому что надо, а по привычке, заведенной много лет назад. После — в гардероб. Одеваешь то, что чисто и не надо гладить, не глядя почти, сушишь волосы — и на работу. С работы домой за компьютер. Около трех ночи отрываешься — бредешь в душ и спать. И так два года.
Становится муторно. И возникает понимание, что так жить нельзя.
Что нужно что-то менять.
Нужно полюбить кого-нибудь... стать музой, жить ради кого-то...
Понимаешь, что нужно что-то купить, хотя бы две-три вещи, чтобы хоть как-то немного привлекательно выглядеть. Продумываешь какие. Идешь по магазинам. Не понимая, что совершаешь ошибку и отрезаешь пути к отступлению.
Меряешь одежду сорок второго размера, или тридцать шестого по европейским меркам, или самый M – черт–знает–какого...и...
глядя на себя, тут же клянешься: не жрать вообще; пойти записаться в спортзал или в бассейн.
Кривые зеркала? Дешевые? Или специально кривые, потому что магазины завязаны с фитнесс-клубами? Не знаю.
Гм.
А ведь на первый взгляд отличная примерочная кабинка: просторная, с кожаным диваном, ковролином, с тремя зеркальными стенами, вешалками и лампами...
И мерзость... смотрит на тебя с трех сторон.
Жирное нечто 42 размера.
Так бывает? Худее тебя только балерины, которые ни фига не едят.
Но зеркала не
У Пикассо был голубой период, и розовый.
Разные цвета картин…
Первые сумрачные, тона сине-зеленые. Во вторых появление золотистого и розового.
А у меня в жизни тоже нечто подобное. Но сигнализирует о периодах не окружение себя этими цветами, не выбор оттенков в гардеробе и аксессуарах (хотя и это частично тоже), а смена парфюма.
У меня закончился голубой период. Длился он больше трех лет. Выжал все соки. Подарил столько иллюзий, и разрушил столько чаяний.
У тоски — голубой цвет. У депрессии, у разбитой мечты. Blue – синий, голубой, тоска, блюз и джаз. Как же это точно. Но это же цвет и свободы, цвет чистого неба. Намек, что одиночество и свобода — две сестры?
Парфюм: Paco Rabanne Ultraviolet.
Полеты и падения. Знакомство с музыкантами из Питера, посещение (благодаря ним) одного стихийного джема в московском клубе.
Два осенних отпуска в Питере. Неожиданно теплый сентябрь, просветы облаков и сухие листья под ногами.
И тоска, грусть-тоска, разрывающая меня напополам.
Все в прошлом.
Настал розовый период. Помните девочку на шаре, юную эквилибристку? Сосредоточенность и хрупкость.
Легкость.
Парфюм: Yujin Floa (Ella Mikao) – летний аромат и Eсho (Davidoff) — в качестве осеннего, дневного. А на вечер — роскошный золотисто-розоватый Hot Couture (Givenchy).
Настроение под стать: улыбка, весна, цветение, радость, легкий фатум. Летящая походка и прямая осанка. Прохожие оглядываются, смотрят на ноги, останавливаются и, улыбаясь, что-то говорят.
И минус одна иллюзия, оставшаяся с того, голубого периода.
Смех сквозь слезы, комплименты, открытость и нежность.
Оптимизм и надежда.
