Мы идем в парикмахерскую после полудня, хотя время тикает наперечет и равняется на луших розалий. Время жмет, поджимает, пожимает, душит, душится, орошает и лопает мою фасоль. Мы не добавляем время в список "Избранное". Мы идем красить корни в черноту,а корни малорентабельной нынешней жизни в нее покрашены давно и диву даешься натуральному красителю гниения ( мы решаем, что должно быть иначе.......)
Мы идем в парикмахерскую поболтать со стариками, которые до сих пор хотят нравится женщинам и мастерам по стрижке. Мы слушаем, как они сетуют на то, что в Росии еще не делают качественные машинки для стрижки.Мы смотрим на мужчин, который хотят висок пониже и покороче и хотим стать мужчинами, потому что им стыдно плакать, впадать в истерику и сидеть целый день за бумагами, когда по улице хотят столько таких красивых девушек, только что с маникюра. Мы хотим стать ими.
Мы идем в парикмахерскую, потому что не любим свою голову. Мы идем в парикмахерскую потому, что любить головы - профессия тех, кто в перерывах между стрижкой и покраской читает книгу "Личность мусульманки". Мы идем туда, чтобы наши бедные головы гладили чужие руки и спрашивали наши головы, как им там. За 230 рублей они их гладят, целуют пальцами и поливают такой горчей водой, что она кажется ледяной. Кажется это те, кого выгнали с факультета психологии после второй сессии.
Мы идем домой Иисусом Христом четвертого разряда, по замерзшей воде, мы заставляем здороваться всех не с собой, а с аллюминевой волшебной баночкой. Мы продолжаем психотерапитировать и жизнеутверждать. Мы безупешно пытаемся дозвониться до фирмы "Концерн Калина", чтобы оптом закупить мелок "Машенька" от тараканов. Мы твердо решает устроить психомахию с ними и рисовать мозги на бумаге прямой линией угольным карандашем, а не распылителем. Мы убеждаем себя, что не стоит готовиться разливать чужим шоколад. Мы решаем покоиться и не хотим никого слышать.
Мы решаем делать все так, будто...
И мы плавим стержень для нас.
[374x313]