Как сложно жить... Но всё же, как нестерпимо хочется продолжать дышать. Все мы стремимся к энтропии, распаду, хаосу. И всё равно пытаемся удержаться на грани и не сорваться в пропасть...

Каждый из нас живёт, проходя свой собственный путь. Даже если он похож на тысячи других, мы верим, что что-то отличает его от остальных. Нас успокаивает и обманывает наша мнимая исключительность.

Мы живём в коконе своих мыслей , как Гамлет, "заключённый в скорлупу ореха", чувствуем себя "повелителями бесконечности". Но кто и что мы на самом деле... Гусеницы в коконах?

Есть ли среди нас прекрасные бабочки, живущие на свободе один день, а затем приносящие себя в жертву следующему поколению? Где и кто они... Бабочки, окружённые сплошными опасностями? Их влечёт к себе пламя, их накалывают на иглы коллекционеры, их убивают птицы...

Как с достоинством прожить эту непростую жизнь?
[641x311]

"Я помню эти последние слова. Я медленно закрою глаза, следи за мной. Мой взгляд умирает в цвете крови. В тот раз выражение твоего лица... Когда дошло до выражения твоего лица..."

Боже, прошу покарай меня. Я хочу этих страданий, очищающих человеческую душу. Хочу мучений, разжигающих внутри тёмный огонь. Хочу боли, отделяющей меня от биллионов человеческой массы. Мечтаю о чём-то, настолько противоположном самой идее жизни. Не о смерти молю тебя, а о понимании и о наказании для такого грешника, как я...

Что удивительно в людях, когда у них меняется характер, они редко сами это замечают. Они становятся невыносимы своим непониманием происходящего. Таких нельзя кормить, поить... Они сведут с ума птицу у меня в голове. Она уже выглядывает из моего рта и ругается матом. Мой любимый говорящий попугайчик. Удивительное равнодушие к жизни скрыто в глазах людей. Редко кто действительно любит жизнь. Эти равнодушные, бездонные зрачки вызывают отвращение...

Жизнь- это наслаждение. Я упиваюсь каждым её моментом. Чем она насыщенее впечатлениями, тем сильнее эйфория. Я судорожно вдыхаю воздух в надежде насытиться. Но нет, не получается.

Да здравствует смерть на роликах под колёсами грузовика. Я правда чуть не умер... Или водитель чуть не умер?

Мы все одиноки в этом мире. В этой фразе столько правды и столько лжи одновременно. Я бываю тем, о ком все забыли. Тем, кому никто не звонит и тем, кого никто не любит. Но вот я сам беру трубку и уже моя очередь опрокидывать и выворачивать на изнанку чей-то мир. Чтобы он не был одиноким. Отношения между мной и человечеством зависит только от меня. Я могу отвернуться от него обиженный, а могу смело врываться в жизнь, растаптывая эту серую тоску, которая недавно гложила меня...

Достаточно легко бросить своё прошлое и просто жить. Но лишь одиноким дана эта форма пустоты под названием "свобода".

Мне не хватает кислорода в воздухе, воды в небе, тяжести ночи, давящей в стекло, мёртвой тишины посреди шума города. Мне душно и противно от того, как я живу. Но самое мерзкое в этом недоразумении то, что все мы сами делаем эту жизнь такой скучной.

Скучно мне без домашней Обезьяны. Оно далеко... Никто не впадает в кратковременные приступы беспричинной ярости. Никто не смотрит на тебя этими наивными глазами. Никто не прибегает показывать тебе свою впечатляющую мазню. Никто... Некому даже постучать в стенку и вместе поломать домашнюю мебель
[644x985]

Прочитал кучу умных книг. Все писатели жалуются на одно и тоже. Вокруг все мудаки, идиоты, уроды и вообще морально невменяемы. Оторвал нос от бумаги. Огляделся. Где мудаки, не пойму? Спросил у бабушки на остановке, не видела ли она мудаков. Бабушка странно на меня посмотрела и махнула куда-то в сторону шоссе. Ушёл, куда послали...

Иду... Вокруг люди... Симпатичные, только воняют немного... Я им улыбаюсь, они мне улыбаются. Спросил у девушки, видела ли она мудаков. Девушка сказала, что они вокруг. Огляделся... Люди, деревья, здания. НИКАКИХ мудаков...

После этого я разочаровался в писательской мудрости и "избитую истину про мудаков решил забить насмерть." Чтоб жизнь не портила...

Inside my heart is breaking
My makeup maiby flikking
But my smile still stayes on
Show must go on...

Полный дурак. Дурак приехал домой, убил мать новостями и заперся в комнате. Когда он лежал на кровати, по его лицу расползалась идиотская улыбочка. Это всё нервы.
Потом мать вошла в комнату. Единственное что предстало её глазам, это разложившийся труп трёхнедельной давности, убитый горей, скупой депрессией и московской жарой. Я очень убидительно смотрел в мировую бездну, не реагируя на внешние раздражители. Комок нервов в грудной клетке просился на рыболовский промысел, но был задушен в зародыше, т.к. мне было жаль ломать себе грудную клетку, чтобы выпустить его погулять.

Я понял, что я тяжело болен. Этой болезни нет ни в одном справочнике, от неё нет лекарства и от неё ничего не болит. Эта болезнь называется обажание. Я перечитывал свои записи и почти везде один и тот же человек. Мой лучший друг. Хотя лучший друг -это слишком утрировано...

У моей болезни много симптомов. Я прощаю ему всё. Я постоянно пишу об этом человеке. Я не стесняюсь этого. От этого обажания мне тепло на душе. Это обажание - не поклонение идеалу, а завороженность личностью, у которой много и достоинств, и недостатков. Мне хочется знать каждый момент его жизни.

Это не любовь. Это просто обажание... Хотя это тоже не то слово. Просто яркое чувство, коротое несёт разнообразие в однообразную жизнь.

Спасибо тебе, что ты есть.

Я понял ужасно пугающую вещь. У меня слишком большой коэффицент согласия. Ты говоришь, а я уже согласен почти на всё, лишь бы не мешать Тебе жить с твоими глупыми убеждениями.

Я вошёл в толпу и слился с асфальтом. Если Ты подойдёшь и что-то спросишь, я улыбаясь расскажу Тебе про весь мир и соглашусь со всем, в чём Ты со мной не согласен. Ради Бога. Для тебя, человек, Я могу сказать всё что угодно, если Ты станешь от этого счастливее.

Это не значит, что я бесхарактерный. Это и есть мой характер. Покивать Тебе, чтобы Ты улыбнулся. Сделать Тебя счастливым от того, что есть тот, кто понимает и соглашается с Тобой.

Но это не значит, что я согласен. Суть моей мягкости с Тобой в том, что ты не выпытываешь у меня моё мнение из-за того, что я уже с Тобой согласен. Мои мысли остаются только моими. Мне от этого не жарко и не холодно. Главное, чтобы Ты улыбался.

"Когда мне надо будет умереть, я прыгну в реку. Сниму ботинки, поставлю их рядом с краем, залезу на бордюр и прыгну."

И тут кто-то прыгнул с моста прямо передо мной. Именно так как хотел я. Сиротливые забытые ботинки украшали мостовую.

Почему люди не прыгают в ботинках и летом? Обязательно без них и зимой. Не вынесла душа поэта позора мелочных обид. Моя тоже не вынесла, хотя я и не поэт. Поэтому я отвернулся и решил не прыгать.

Всё таки ещё рано... А вот завтра...

Если бы ты умел улыбаться, я бы простил тебе моё небо, которое ты зачем-то помял. Но ты не умеешь и поэтому тебе объявлена вендетта. Запрет на взгляды, на звонки и на понимание. Я добрый и всепрощающий, но крайне вспыльчивый и это признают все. Главное вовремя скрасить впечатление торотом в лицо, чтобы никто не заметил, как злобно горят мои глаза. Я умею улыбаться в отличии от тебя. Я улыбаюсь, даже когда злюсь. Все считают меня простачком, чьи чувства прописаны чёрным по белому. Но это их проблемы, что теперь никто не читает сноски. Когда я злюсь, а на лице эта нарисованная улыбка- я могу убить кого-нибудь.

Так что я намного опаснее тебя.
[показать]

Божественно скучно. Как будто тебя переехал грузовик и ты раздавленный лежишь на мокром асфальте и пялишься в небо. Бесполезен.

Ни за что, никогда, ни при каких условиях я не хочу быть бесполезным. Если ты бесполезен, даже для себя, можешь смело кончать жизнь самоубийством и радоваться божественной скуке рая.

Живи только для себя, во имя себя и только за себя. Оставляй следы грязных, но красивых подошв в душах окружающих. Не плюй на газон. НИКОГДА не плюй на газон. Лучше вообще не плюй. Пиши на гаражах в стиле графити, дави тараканов любимим тапочком, но не засоряй биосферу своим презрением.

Cтрадать нужно спокойно, с чувством собственного достоинства, мелодично завывая в такт тамтамам и плешивому говору человечества. Унизиться до суеты, значит приравнять себя к остальным биллионам Страдательного падежа.
Страдание не должно быть частным. Оно должно быть всеобъемлющим, но в тоже же время не оставляющим следов на придавленной им душе. Оно должно лёгким облачком или неразличимой аурой загрязнять атмосферу вокруг того единственного и неповторимого, кто умеет страдать.
Страдание не должно быть видно окружающий. Его одинокая поэзия должна разлагать организм единственного подопытного, не распространяясь вокруг него, как зараза от чумного.
Оно должно музыкой засорять строки и разум, даря блаженное беспокойство, и принося навязчивую мысль о самоубийстве.

Когда я думал, что я - поэт,
Я грустил в течение ряда лет.
Не потому что моя жизнь шла негладко,
Просто в отличии от радости, в грусти есть загадка.

Скажи мне, что ты грустишь, и я скажу тебе, что ты врёшь. Потому что мыслями ты уже в том моменте, когда депрессия схлынет с тебя и канет в море. Или ты смакуешь свою боль и тоску, подрабатывая мазохистом. Это бесполезно. За это не платят денег. Это не понимают и не ценят люди.

Умирая-смейся.

Ты снимаешь вечернее платье, стоя лицом к спине,
И я вижу свежие шрамы на гладкой как бархат спине.
Мне хочется плакать от боли или забыться во сне...
Гда твои крылья, которые нравились мне?

Чьи же это стихи?

У меня есть гениальная, но совершенно бестолковая способность пачками записывать на клочках бумаги понравившиеся вещи. А потом спустя время ты мнёшь лстки в ладонях: оригинальность и красоту без обратного адреса.

Раньше был такой способ бороться со скукой. Когда время измерялось количеством найденого или прочитанного, услышанного или запомненого. Время надо было убить. И я убивал его всеми возможными способами и оно лужецей растворимого кофе стекало на стол передо мной.

А сейчас я просто купил винтовку и повесил её на стену

Дитя этой эпохи живёт смеясь. Минимум слёз и грусти, максимум юмора и беззаботности. Дитя иллюзий. Тоска не идёт к твоим глазам. Усмешка пополам с невообразимой жестокостью и грубостью. Между нами война и ожесточённость.

Даже если жизнь не имеет смысла, мы мёртвой хваткой держимся за свой кусок и огрызаемся на всех, кому не повезло заделаться нашим врагом. Между нами война. И только молчание сделает нас ближе, скуёт одной цепью тишины и понимания.

Нас сковала тишина и ложь. Так ненавязчиво, но так умело. И мы барахтаемся в паутине дыма без огня. Похоже, нас всех ждёт просто газовое отравление. Мы как-то сами дошли до такой жизни. Дурацкой, пустой жизни.

Что-то я устал от высокого. Думаете, мне есть до всего этого дело? Ошибаетесь. Мораль, принципы- сокровища прошлого. Впереди безнравственность и эгоизм. Хе... Единственное, что мне бы хотелось оставить, это светлая грусть. Это единственная слабость, которую я себе позволю, когда замру далеко за полночь над кружкой чая, сдерживая в горле горький спазм. Всё так печально, тоскливо и неизлечимо...

Главное-полное равнодушие в глазах.

Какой грязный, отвратительный город

Из посещений супермаркетов я всегда выношу пугающие и раздражающие мысли. Одна из них о том, что я ненавижу массовое производство. Вещь должна быть с отпечатком руки мастера, с частью души, а не просто безлико наштампована на каком-нибудь чучмекском заводе.
Вторая от том, что дети это цветы жизни в тележках родителей. Спящее чудовище проезжающее мимо тебя, заваленное половичкими и салфетками с туалетной бумагой вызывает если не искреннее сочувствие , то хотя бы радость от того что в супермаркеты начал ходить уже в полном уме и трезвой памяти.