Наш мир безумен, но тем привычней срываться с места, идти к реке, и там, в покое, менять обличье, сидеть на маленьком островке, запомнить каждого человека, кто видит большее за дождём. Там, за горами, такая Мекка, куда не всякий с тобой пойдёт. Дорога воинов, одиночек, небесных высей и тёмных вод. Высокогорным живым листочком сложилось слово - возьми его. Теплеет речь, закипает чайник - коснись руки, посмотри в глаза.

Все люди делятся на случайных и тех, о ком мне дано писать.

(с)

оттуда не возвращаются...

Зима молчалива, тепла и полна людьми,
но смотришь на них, словно из-за прозрачных стёкол.

Мы будем медлительны - солнце и кашемир,
согретый лучами, стекающими из окон.
В нас будут слова, припасённые на потом,
с горчением мандариновых тонких корок.
Ты будешь касаться ладоней горячим ртом,
а я в них - носить поцелуи твои. Нескоро
закончится время нежнеющей тишины,
дыханий двух тел, их теней, что к утру тончают.

И в белое утро зима окунёт иных -
простившихся, но обещавших начать с начала.

(с)

в этой предательской, выданной мне с рождения
нежности неизвестного происхождения,
в этом неясном свете и темноте
так и живу, как жила - то тихо, а то отчаянно;
знаешь ли, врать не буду, что не скучаю, но
буду, наверно, не скоро - тут прорва дел.

только ты не смотри на меня так пристально,
так неотрывно с чистой и дальней пристани,
со своего высокого маяка;
лодка моя легка, и меня ловить во ржи
очень давно не надо - я это выдержу,
кажется, я уже что угодно выдержу, -
ты за меня не бойся.
люблю. пока.

(с)

Дорогие друзья, постоянные читатели и просто пробегающие мимо )
Сегодня моему дневнику 10 лет.
Я рада, что хотя бы иногда кому-то из любителей поэзии нравится то же, что и мне )
Сообщайте мне об этом почаще )

[500x500]

Покажи им чудо – они не верят. Сотвори знамение – не поймут. Помоги мне выйти на правый берег, мне самой никак не доплыть к нему. Я веду слепых, исцеляю слабых, не имеющих имени и лица. Я хорошей дочерью быть могла бы, только вот никак не найду отца. Мне не то чтобы страшно – темно и пусто, говори со мной, если осталась речь. Мой талант выживать возведён в искусство, я умею от смерти других беречь, я умею видеть, что будет дальше, быть подстрочником, золотом ткать слова... Сумасшедший мир оказался нашим, и от этого кружится голова. Вот звезда – дороже любых империй, упадёт – поймай её на лету.

Помоги мне выйти на правый берег. А к вершине я тебя проведу.

(с)

Спасибо Елене Прокофьевой )

тянет водоворот
и не подать знак
и не сменить планету

дел – невпроворот
впрочем пустяк
наша жизнь не об этом

пусть этот год
закончится так
как любая дорога во тьму

светом

(с)

[700x505]

а сердце слышно только по ночам:
в большом окне невидимые клёны,
и зимний ключ на связке потаённой
звенит нежней скрипичного ключа.

зима течёт немёрзнущей водой
с холодных рук, с прозрачных ожерелий;
течёт насквозь и никого не греет,
но как легко течение... постой,

к чему тебе зелёный дым ветвей,
зачем ты молчалив, зачем невесел?
зачем плывёт по городам и весям
бескровный ветер музыки твоей?

зачем вставать под снегом и молчать,
закрыв глаза и выдохнуть не смея?
послушай, день становится длиннее,
когда зима перестаёт звучать, -

и только сны, под веками дрожа,
живые семена в ресницах сеют.
окно открыто в серебро и зелень -
проснуться, и обнять, и удержать...

мы станем ждать большую синеву
и пить весенний свет... о чём ты плачешь?
о музыке - единственной, прозрачной,
которую не вспомнить наяву.

(с)

говоришь: геометрия, живопись, форма, известный в узких кругах кубист,
говоришь: авангард, модерн, ренессанс, раздробить, искажение перспективы,
говоришь, и я слышу, как тихо тебя люблю, кто-то ведь должен т е б я любить,
а не геометрические примитивы.

говоришь: язык, пустота, эфир, восприятия нет с момента рождения языка,
говоришь: Кастанеда, модальность, безмолвие, Бог, бытие, безупречность,
говоришь, а исчезнешь - никто не будет тебя искать, с огнём по ночам искать
не будет никто, кроме меня, конечно.

говоришь: Гумилёв, акмеизм, безрифменность, рваный размер, расстрел,
говоришь: эволюция, эго, Эдем, эпатаж, неклассический, Ницше,
говоришь, а они не знают, не видят, не слышат тебя, как я умел,
но рисуют, играют, ваяют, пишут...

(с)

он появляется, когда ты совершенно к этому не готова:
дрейфуешь по жизни в блаженном своём "ни-с-кем".
но такие, как он, не бывают бывшими. он непременно приходит снова
за твоими стихами, когда у тебя уже не осталось тем,
тебе хорошо и нет нужды скармливать тонны бумаги карандашу,
когда ты забыла, как полыхало рифмами то давнишнее лето.
и ты говоришь ему: нет, дорогой мой. больше я не пишу.
а получается это.

(с)

Любовь забирает всё. А пока ты смеёшься; я застенчив, тих
и не знаю, что надо сильнее обнять, не позволить тебе уйти.
Боже, яви мне обратный путь... Или хотя бы, что нет пути.

Это не звон посуды - так раздаётся твоё отсутствие в тишине.
За окном тихо падает снег. Тихо падает снег. Падает снег.
Снег ложится на провода. В одеяло кутаешься тесней.

И течёт в проводах ток, зажигая огни. Город в объятьях снов.
Странный двоичный код: любовь - и один, и ноль, и один, и ноль,
Словно расплывчатый след огней в туманную зимнюю ночь.

Здесь теперь всегда темнота. Из-под прикрытых век темнота,
выводящая чёрной краской на белизне рук, как на холстах:
"Любовь забирает всё". Ты забрала всё. Забрала и себе оставь.

(с)

Мониторы нам в темноте освещают лица,
до пяти утра не смыкаем бессонных век.
Ведь пока мы с тобой говорим - начинает виться
между нами нежный, желающий жить побег.

Роза, плющ ядовитый - пока ещё не известно.
В тонких листьях рисунки прожилок на свет видны.
...Скажет мне пожилой агроном, что его полезно
поливать только кровью. Своей. И ничем иным.

Может, этот вьюнок во сне обовьёт мне шею.
Я и правда не знаю, куда приведёт строка.
Но пока - страшнее, пока мне ещё страшнее,
что он может замёрзнуть
от первого сквозняка.

(с)

Ещё твоё дыхание зиме
несоразмерно. Город монохромен.
Его качает музыка извне
и стылый ветер треплет по плечу.

А в вышине витает надо мной
один твой голос, дыма невесомей,
и я его, как шарик надувной,
веду за нитку и не отпущу.

У декабря касательно меня
сомнений нет, но ты - другое дело.
Когда бы нас местами поменять,
когда бы мне внутри такую тишь.

Но у воздушных шариков душа
всегда настолько видимее тела,
что я гляжу, почти что не дыша.
А отворю ладонь - и улетишь...

(с)

Mari_B,
costa_les,
[366x183]

Лебединая ревность, мой княже, поселилась в моей голове.
Обо мне всё, что надо, расскажет сумма циферок на рукаве:
То, как шла сверху донизу юзом, свои страхи кормила с руки,
Открывала замёрзшие шлюзы, глупой рыбой глотала крючки.

Причащалась тобой понемногу, на полвыдоха, год через два.
Собирайся спокойно в дорогу, сплюнь застрявшие в горле слова,
Встань спиной к опустевшему залу. Жест, улыбка и шрам через бровь —
Я их все на себя нанизала, вдоль разлуки себя распоров.
Небо полнится цветом коралла. Знаешь, если любовь есть война,
Я, конечно, давно проиграла.

Небо полнится цветом вина.

(с)

Ты давно не куришь, но выдыхаешь дым, горьковатую взвесь, ментоловую цикуту, сигареты идут отчаянно молодым, прожигающим пачками временную валюту. Ты давно не пишешь в блокнотике налету, но печатаешь так, что над ухом свистят пробелы, разучившийся разговаривать какаду, ты грустишь оттого, что не можешь сказать по делу, всё вокруг да около - здравствуй, старик Эзоп, что, оглох, проверяя временем силу слова? У Пегаса твоими баснями полон зоб, тяжело ему воспарить в золотых оковах.

Отсыревшие спички - классика, прошлый век, до скончания дней поселившийся в лёгких образ. Толерантность памяти - это вчерашний снег, прошлогодний дождь и, наверное, это возраст. Говорят, всё пройдёт - абстиненция, холод, пост. Если выдержишь, станешь чище душой и телом. Только ты не умеешь надежду тянуть за хвост и молчишь про любовь и веру остервенело... Ну и дальше по смыслу, невнятно и на бегу, про неровности ритма, особенности зимовья...

Тишина воспалённые буквы срывает с губ, ты не куришь, и это вредит твоему здоровью.

(с)

Едва земли касаешься... Едва ли.
Приходит снег. И нет ни одного,
Кто научился помнить, как назвали,
И забывать нечаянно - кого.

Приходит снег. И снег приходит снова,
Улавливая зреньем боковым
Циничную уместность неживого
Во всём, что представляется живым.

Приходит снег, и путаются мысли.
В непроходимо ясной тишине.
Такой невыносимой, будто мы с ней
Уже не помещаемся во мне.

А если и подумаешь о ком-то,
Приходит снег... Послушай, посмотри! -
Живому не хватает горизонта...
И слишком тесно мертвому внутри.

(с)

нет у судьбы ни путей, ни крыльев,
те, кто когда-то тебя любили,
стали бесцветными и сухими,
сброшенная листва,

ты же всё дышишь и жжёшь экраны,
чтобы проснуться не слишком рано,
чтобы успеть затянуться ранам,
тихими стать словам,

чувствуешь, как этот кнут слабеет,
руки становятся цепче, злее,
вера усиленнее, добрее
в собственную скрижаль,

словно теперь ты шатёр в пустыне:
ноги печёт, но внутри отныне
всё, что горело - тихонько стынет,
плавясь в тугую сталь.

знать бы тогда, что удастся выжить,
был бы ты столь обозлён и выжжен?
стал бы так яростно ненавидеть
чёрствые небеса?

шляться по барам и подворотням
тридцать три года как беспилотник,
чтобы понять: ты и бог, и плотник,
всё можешь сам,
ты всё можешь сам.

(с)

Постороннему В запретили входить в этот дом,
Постороннему В не мешало бы выйти сначала,
Он согласен, конечно. Он выйдет, хотя и с трудом,
Не возьмёт ничего. Только кол и немного мочала.

И когда он вернётся, скажу ему: здравствуйте, В!
Это Вы! Неужели? И, может быть, я. Неужели?
И вильну я хвостом, незаметно скрываясь в траве.
Если честно, мой В, вы до ужаса мне надоели!

Приходите потом, и потом приходите потом,
Хоть трава не расти, хоть капуста расти в огороде.
Постороннему В запретили входить в этот дом,
И поэтому он никогда никуда не выходит.

(с)