сердце моё колокольчик
колется
вырвали язычок
не звенит не плачет
бьётся во мне
полым своим конусом
живо?
тогда - vivace!

пусто и тихо:
выпусти.выпусти..вы-пус-ти...
не претерпеть катастрофы любви вчерашней
самое страшное - всё пережить, вынести -
всё остальное
не страшно
уже не страшно

(с)

уходит, чуть краем задев, треугольная боль,
сквозь пальцы песком просыпается,
колет ладони.
тот день, что я встретила и проводила с тобой,
его не храню,
забываю его и не помню -

да, так оставляют на старой квартире тетрадь,
чьи строчки исписаны почерком тайным и шифром.
ты стал мне так дорог и важен, что впору скрывать,
как имя твоё отбивает во мне эти ритмы.

за грязным окном как страницы мелькают поля,
я в тамбуре плачу, я прячусь от пьяных соседей.
какого же чёрта ты держишь так крепко меня,
мой самый хороший,
мой самый красивый,
последний.

я помню, что время всё лечит,
я жду и молчу.
недели пройдут, новым сменится год осторожно.
запомни меня такой слабой, и я научусь
тебя не любить,
если это
хоть как-то
возможно.

(с)

мир, что к конькам в придачу – новеньким – так велик,
с возрастом оказалось – это совсем некстати...
жизнь, дорогая Герда – скомканный черновик,
на чистовик, наверно, сердца уже не хватит.

снова тебе маячит крестный ледовый путь –
повремени немного, притормози, сестрица,
холод не милосерден – ну же, не позабудь –
шубку возьми с собою, шапочку, рукавицы...

...помнишь ли ты начало – розы цветут, тепло,
ласковый полдень, лето, детство – медовый пряник?
бабушкина мансарда, ласточкино крыло,
дождь зашумит по крыше, гром барабанно грянет?

дальше сюжет известен, вечен, неотвратим –
зимняя площадь, бегство в облаке белых конниц...
разве он может, Герда, стать хоть чуть-чуть другим –
грустный реестр морщинок, слёзных седин, бессонниц?

разве позволит память бросить сизифов труд –
смерти идти навстречу, плакать, отогревая?
всё повторится, Герда, лавры тебя не ждут,
разве поймёшь ещё раз: больно – пока живая,

разве ещё рванёшься – иней с виска смахнуть,
губы найти губами, поцеловать незряче –
вот и всего-то счастья выбравшим этот путь...
мальчики не взрослеют...
и никогда не плачут.

(с)

первый снег
крошится
белым обманом

я заплетаю
в косы
цветные сны

всё хорошее
случается так
как надо

то есть когда
нам уже
не надо

но мы будем жить
ожиданием
новой
весны

(с)

Не прогоняй
с моих ресниц
красивых птиц –
лиловых птиц –
случайным вздохом,
невзначай!..
На пике ночи
не пугай,
не трогай
шёлковых стрекоз
на завитках
моих волос,
не гладь
печальную меня,
не в бубен
обо мне бубня;
и ту,
что сердцу
всех милей –
ночную
бабочку червей –
с плеча нечаянно
не сдунь
в крестово
грозовой июнь...
Меня
среди лиловых стай
ты окликом
не выдавай,
я под ладонью
прячу кровь...
но заколдованный
игрой,
мой непечальный,
золотой,
ты не узнаешь
правды той!..
...Не прогоняй
с моих ресниц
красивых птиц...
лиловых птиц...

(с)

вот это снег. он падает. лови.
иди за ним по улице пологой,
где ни фонарика, ни колеи,
ни дома, ни дороги.
где прячутся вчерашние следы -
и от ночного зимнего колодца
несёшь кувшин диковинной воды:
перевернёшь - не льётся.
где из реки не дышит полынья,
и тёмен воздух, и земля не держит,
и нету ни поющего ручья,
ни ягоды подснежной.
где вся зима - один бескрайний счёт,
устала, ходит-ходит - не найдёт
по всей земле - и, пробираясь глубже,
сама не знает, как она цветёт,
не знает, всё равно, пускай цветёт
во всё окно, послушай...

(с)

[525x700]

Фото Татьяны Балагуровой

закрыло лето рот и закрома
не то уже питьё и разноцветье
и айсбергами ставшие дома
сложились переплётами в тома
и наступила страшная зима
какое-то тупое пистолетье

читать дальше

BEENE,

[385x475]

Принцесса рыдает жалобно, горько, ногтями в пол.
Принцессу бросает в жар, и в холод, и снова в жар.
Но уже ничего, ничего, ничего не будет. Пол-
торы минуты назад закончилась казнь пажа.

Он что-то не то сказал, не согласился, не сразу сменил аллюр,
Не так посмотрел, во время танца сделал шаг не туда.
Она просто так, просто так, просто так крикнула "не люблю",
А король - он ждал этой фразы, полгода ждал.

Палач был всегда наготове, точил инструмент ночами - лучины жёг,
Цедил из пахнущей уксусом кружки прокисший эль.
И всегда сидел под стеной, пока принцесса гуляла с пажом
Под ясной улыбкой луны, под соловьиную трель.

Так бывает: счастье до первой ошибки, до женской невинной лжи,
Даже если ложь - всего лишь крикнутое в сердцах,
Даже если это глупое "не" означало "да, и на всю жизнь".
Смотревший в лицо пропасти знает - у пропасти нет лица.

Расходится с площади охочий до зрелищ люд,
Лениво дрейфующий между "жаль дурака" и "давно пора".
А принцесса всё шепчет пустому небу пустое слово "люблю".
И красный язык заката, как лезвие топора.

(с)

И чем далее, тем всё чаще,
узнаваемо, как рингтон,
неизбывно в тебе звучащее:
человек человеку — кто?

Одиночества коза ностра,
бытия потаённый код...
Человек человеку — остров
посредине бескрайних вод.

Но с собою в извечном споре
вновь отыскиваешь слова —
человек человеку море,
разделившее острова.

И однажды свои потери
просуммировав, разделив,
согласишься ли ты поверить —
человек человеку миф?

Прояснение ли, находка
или снова мираж, туман?
...Человек человеку — лодка,
бороздящая океан.

(с)

Ваши пальцы пахнут ладаном...

Строг и чёрн обшлаг сутаны.
Мне любви от Вас не надобно.
Мне спокойно так и странно.

Как душа стремилась к святости,
Как противилась искусу...
В малой жертве много радости,
Коль нести её Исусу.

Я грехи свои припомнила
В сумраке исповедальни,
А душа в пределы дольние
Ускользнёт от Вас, мой дальний.

Сколь душе нести проклятие?
Иль Дорога мне до Ада?
Подарите мне распятие -
Мне любви от Вас не надо.

(с)

Найдено у lioness.

Бомбадил,
[308x381]

береги его, Господи, я не смогу сама,
мне на это не хватит ни мужества, ни ума,
лишь любовь моя дальняя – ладанка на груди...
береги его, ангелов горних не отводи.

и когда одиночество станет невмоготу,
отодвинь пустоту, как базальтовую плиту,
подскажи ему, Господи, женщину, строчку, свет –
пусть они будут рядом, я не ревную, нет.

если прошлое гонится – свора голодных псов,
дай укрыться ему, понадёжней задвинь засов,
если пропасть безвестная ждёт его на пути,
он, конечно, шагнёт, только ты его подхвати.

я отдам ему голос и сердце, ещё – крыло,
мне – спасибо тебе – в этой жизни и так везло
...но шепни мне, шепни, если это произошло:
он летает во сне, и в небе ему светло.

(с)

Сегодня, друг мой, первый день зимы -
календарям все ведомы печали
и радости, но рыжие холмы
ещё не знают о её начале,
ладони бесприютные согрев
опаловой опалою листвою,
они несут пустых ветвей напев
в наполненное небо над собою,
и небо внемлет чутко, наклонясь
латает молчаливые просветы
дождём до самой кожи, будто связь
не порвана и не забыто это...
как будто небом называем мы,
лишь то, что до беспамятства похоже
на землю, друг мой, в первый день зимы,
как и в последний - осени, быть может...

(с)

Я хочу стать нитью у вас в руках,
Тонким лезвием, острым краем.
Почему момент нежности, несущейся, как река,
Мы всегда неправильно выбираем,
Плачем, таем, смеёмся и умираем?

Умираю, любуясь, желая вами
Стать стремительно затянутым узелком.
Почему я теряю все связи между словами
И языком?

Шьёте, шутите, взгляды свои бросая
Редко так, что от каждого боль в груди.

Вы глядите – я сквозь ромашки по полю бегу, босая,
И не знаю, кто ждёт меня впереди.

(с)

хронический ноябрь
надорван барабан
и шорох перкашей
царапает всё глуше

ты
вытолкан взашей
рассыпав медь полушек
по лужам
вдрабадан
разбрызгивая хлябь

в сочащуюся ночь
несёшь свой саксофон
закутав блёсткий бок
в застиранную ветошь

открыточный лубок
так ультра
фиолетов -
грешно дырявить фон

убрать бы звёзды
прочь

мой лимонадный джо
хранящий в пальцах
звук

салунный пианист:
с пелёнок
под обстрелом

плевки
циничный свист
и дребезги тарелок
ты выдохнешь в мундштук

и будет
хорошо

охрипших звуков рябь
снесёт пролёт моста
дробясь
о гулкий неф
заполнит бронхи улиц

чтоб в снежной вышине
два ангела
проснулись

перелистнуть
с листа
прочитанный ноябрь

(с)

II

как ты ушёл, мой милый?
Биврёстом,
водами Ахеронта?
тень твоя
занимает полгоризонта,
машет рукой – прощай,
поцелуй меня на прощанье,
немота укутывает звучанье
голоса твоего
в телефонном хламе,
сонм голубых стрекоз
навещает тебя в Бедламе,
чёрный туннель окна
обрывается одиноко
в сон Аризоны,
в сельву над Ориноко...

где ты теперь, мой милый?
сладок ли Ирий нынче?
или в твоих пределах
демон полночный кычет?
память моя
отправляется за тобою,
горлинкой серою,
сойкою голубою –
платину Леты черпает,
волглые сумерки Нифльхейма,
горький нирванный свет
твоего никнейма...
...где мы бродили вместе,
аргусы листопада
опускают веки,
гася золотые взгляды...

(с)

...как становятся другими те, кого мы разлюбили,
что у них меняется – запах, движенья или
между настоящим и прошлым ложатся мили.

Только больше его не тронут любовь и страх,
потому что нет его на земле и на небесах.
Возвращайся домой.
Разбей стекло на часах.

Ничего не изменишь и не вернёшь к живым,
извините, я обозналась, точка, абзац, печать.

И от этого всего почему-то хочется выть,
но получается только молчать.

(с)

...Но краткость слов, но бедность словаря,
Но невозможность вырваться из круга
Сует, чтоб бабье лето ноября –
Английского – порадовало друга
В Сибири, где ноябрь – и стыл, и сер,
Где – не готов для бурного веселья –
Из Арктики пришедший первый снег
Справляет неумело новоселье,
Не чувствуя ещё, как он желанн,
Как ласк ответных жаждет лыж упругость.
Мой друг и я – жильцы различных стран –
Нечаянно в пространстве разминулись.
Не оттого ль, что некого обнять,
Так беспощадно часто мне не спится,
И мысли, над страницами паря,
В бессонницу вплетают рифм косицы?
А лондонское лето ноября
Полощет флаги сочной акварели,
И рвётся песнь, которую не спели –
Но скупость слов, но бедность словаря!..

(с)

Найдено у Любови Берлянской.

осторожно, ненормативная лексика )

Я — настоящий Лев, о дааа!!! )