Я вернусь за тобой - это всё, что я должен тебе обещать.
Никакие другие слова не нужны, чтобы жить в ожидании.
Чувство локтя и сила объятий, движение воздуха возле плеча.
Даже если ты не позовёшь. Я вернусь за тобою, я знаю.

Даже если - а ты, разумеется, не позовёшь, ни к чему здесь враньё.
Никакие слова не помогут, ступай себе с миром и не возвращайся!
Я ношу тебя в сердце. Мы вместе шагаем, вдвоём.
Разреши мне стремиться к тебе. Путь по кругу - на счастье.

(с)

Суховей наполняет меня до края, рассыпает пшеничной мукою мысли.
Научи меня жить, никого не раня, забывая тех, кто ещё так близко
были раньше, сегодня - меня не помнят и сжигают память, как пачку писем.

Отчего меня будто кто наполнил так, что даже и воздух меж рёбер втиснут
в эти лёгкие?..

Да, я хочу покоя, тишины, прохлады, воды и ласки.
Отчего внутри у меня такое, будто наскоро кто-то нашил заплатки,
но скрепить - не вышло, и ближе к ночи ноют швы и тянут писать больное? -
Я живая, нежный, живая. Хочешь - приложи ладонь, ощути волною.
Научи же быть меня чуть терпимей и не плакать, если опять так больно,
проходить сквозь них, распрямляя спину, оставаясь той же собой, но полной.
Я - живая, видишь. Вот, милый, только научи меня не принять усталость,
загляни мне внутрь и склей осколки, чтоб меня не стало с годами мало...

Суховей наполняет меня, играя с волосами моими, запутав пряди.
Подскажи, как не раниться и не ранить,
и останься.
Останься со мною рядом.

(с)

А мне, пожалуй, просто повезло,
что ты хотя бы есть на этом свете:
измотанный, быть может, даже злой,
но искренний, как маленькие дети.

Мне повезло хотя бы с тем, что я
могу сидеть, твои сжимая руки,
рассказывать, ни капли не тая,
всё, что живёт в моём сердечном стуке,

и сквозь тебя разглядывать весь мир,
сокрытый в пелене дождливой мути,
ведь слово "невзаимно", чёрт возьми,
не может быть трагедией по сути.

Ты есть, и мне хватает одного:
мы можем просто видеться вживую.

Куда страшней того любить, кого
на деле вообще не существует.

(с)

нового подписчика sweetan_ok@***** )

[350x350]

В солнечном ветреном мире моих иллюзий
Вечный июльский вечер, солёный бриз,
Запахом моря заполнены бронхи улиц,
Плачет гитара
     и чайки ныряют ввысь.
Чистая палуба греет босые ноги,
Отблеск заката играет медью волос,
Плещет вода о днище, -
     бьют в бубен морские боги.
Всё остальное размыто радугой слёз...
Что там,за дымкой?
Кофе?
     Хорошая книга?
Тонкий и горький белых цветов аромат?
Хрупкий покой и счастье
     последнего мига, -
Мы отплываем.
И вряд ли придём назад...

(с)

Marynia,

[320x256]

если думаешь, мне всё равно — ты чертовски прав,
ничего не меняет ни боль, ни её лекарства.
горизонт из песка, из камней, из воды, из трав
остаётся всегда только линией, не пространством,

каждый шаг — просто шаг, просто грань, но не космос, так
я тобой наполняю себя, но не видно края,
будь ты трижды жесток, я сдающийся белый флаг,
ничего не меняется,
я себя — не меняю,

не черствею — лишь злюсь, не смягчаюсь — куда ещё?
всё проходит навылет, судьбы не задев, ни ранив,
и во мне всё по-прежнему — плавится и течёт,
ты бессилен пред этой горящей, кипящей лавой.

сотни лет пролетят, сотни слов растворятся, пыль
нарисует на спинах моря, города и скалы.
мне всегда всё равно — ненавидел ли ты, любил,
мне достаточно знать, что меня это не сломало.

(с)

Ставьте перед собой большие цели, ведь в них легче попасть.

Фридрих Шиллер
немецкий поэт и философ

Заходишь в глаза. Глаза, как хрустальный зал. Такими глазами смотрят на образа. В прожилках ресниц холодная бирюза. Ныряешь в зрачок, и свет остаётся за тяжёлой портьерой... А ты – у неё внутри. Пустых коридоров путаный лабиринт, под каменным сводом лучина едва горит, ты слышишь своих шагов напряжённый ритм, спускаешься ниже – в опасную глубь её, и воздух почти осязаем, гудит и бьёт, и вдох проникает медленно, как копьё... Но то, что ты ищешь – дальше. Идём, идём. Седые ступени от сырости чуть блестят, ты в недрах её беспомощен, как дитя. Летучие мыши из темноты свистят. Ты знаешь, ведь память не рада таким гостям. Ты слишком рискуешь, ты далеко идёшь... Безмолвные стены чувствуют эту дрожь. В старинный замОк со скрежетом входит нож, и ты открываешь двери, стоишь и ждёшь. Потом привыкаешь к бархатной темноте. Здесь нет ни сокровищ, ни груды истлевших тел, но там, на полу, прикована к пустоте, Любовь улыбается. Этого ты хотел? Любовь, от которой скрылась она сама, её наваждение, демон, любовь-дурман, её в лабиринте спрятанная тюрьма...
Любовь, от которой ты бы сошёл с ума.

Ты молча идёшь по лестнице – не свернуть. Мучительно лёгок, страшен и долог путь. В глазах её море – выдохнуть и тонуть.

Забудь обо всём, что видел.

Забудь.

Забудь.

(с)

Михаилу Бердову


Сыграй мне жизнь мою, скрипач,
на скрипочке нездешней –
пускай звучат и смех, и плач
под старою черешней

как я жила – спеша, греша –
пусть музыка расскажет...
сорвётся ласточкой душа,
на крылья небо ляжет

и всех любимых горячо –
светло и поимённо –
пускай напомнит мне смычок
под кроною зелёной

а скорбь услышать суждено –
так, милостивый Боже,
и благородное вино
горчит порою тоже

играй же, музыка, играй,
и с нежностью небрежной
в одно смешай и ад, и рай
любви моей кромешной

чтоб сердце – тронь легонько, тронь –
смелей и неизбежней
упало в тёплую ладонь
созревшею черешней

(с)

...и остаётся просто смотреть на море,
плоский голыш подобрать – узелок на память.
стать чёрно-белым кадром в немом альбоме,
может быть, ждать, а скорее – беззвучно плакать.
пульс у прибоя сильный и очень ровный,
ты подыши с ним в унисон, настройся.
молча постой у белопенной кромки.
знаешь, у моря всё ненормально просто:
небо, вода и соль, берега и солнце –
все на своих местах, все в железной сцепке.
сколько веков вода с мокрой твердью бьётся?
сколько таких, как ты, ищут здесь плацебо?
просто смотреть, дышать, осязать и слушать,
морю себя открыть, не спеша, не споря.
это оно мерно стучится в душу.

всё излечимо. кроме мечты о море...

(с)

[700x505]

Фото Алексея Железнова.

Эти белые облака разве не я?
Разве не я это синее небо, в котором
Стрижи режут воздух, по вечерам звеня
Сталью своей о сталь. Разве не в скором

Времени мне точно так же плыть
Над головами, мыслями, над рекою
Этой в граните? Всё истончая нить,
Став сразу всем и ничем, понимая, какою

Глубиной обладает слово "прости",
Промолчать его и тёплой водой пролиться
Прямо тебе в ладонь, чтоб ты смогла в горсти
Сжать то, чего больше нет... И, поднимая лица,
Все скажут: "Дождь пошёл..."

(с)

[700x462]

Серая_псина,
alenamitkina,

[337x104]

воздух на вкус, как крекеры из газеты: пресный и хрусткий, как ты его ни пей,
лето? говорят в этом городе третью неделю лето? а мне только одиночее и темней,
а мне только холодней и больно - где-то внутри, где сердце чеканит шаг, -
губы, ценившие тонкий надрыв бемолей, напрасно пытаются хрустким ещё дышать.
вдох тут не удается мне, только выдох. мокрой спиной прислониться ещё к стене,
выжить? бессмысленное слово выжить. жить - то, что долго не удавалось мне.
платья поярче, туфли - каблук повыше, петь, улыбаться, задорней смотреть на мир...
кто-то вошел ко мне и незаметно вышел. воздух из шарика. водится меж людьми
верить в то, что когда-нибудь будет лучше: встретишь кого-то. справишься. зарастёшь.
а у меня не выходит. мороз по коже. и бесконечная нутряная дрожь.
злиться? тарелки бить? уходить от мира? смысла нет. я не вижу его ни в чём.
мёртвая ледяная пустая лира. больше не служит мне. если бы с ней вдвоём -
были бы шансы справиться, продержаться - злиться и петь, танцевать и чеканить шаг -
всё, что мне остаётся: считаю шансы. где-то случится и самый последний шанс.

(с)

Пожалей змею, приласкай змею, отогрей змею на груди. Раздели с ней хлеб и постель свою, за змеёй три ночи ходи. Ты купай змею во семи водах, в молоке купай и в вине. Полюби змею, пересиль свой страх, гладь змею по чёрной спине. Защити змею от людей и вьюг, от зверей и лютой жары. Будь ей мать и дочь, и жена, и друг, и покорный раб – до поры. До седьмой звезды, до седой луны, до непрошеных тихих слёз...

Поцелуй змеи возвращает в сны. Навсегда. Навечно. Всерьёз.

(с)

Мир тебе, уходящий! Закрой поплотнее дверь.
Не давай мне бежать за тобой сквозь полночный холод.
Ты оставил следы – тонким вензелем из ветвей,
горькой складкой у рта и забитым в грудину колом.

Лишь прозрачная боль. Остальное – слова, слова...
До удушливых снов, до усталости одичалой.
Если я хоть когда-то, хоть в чём-то была права –
то лишь в том, что с тобой не боялась и не молчала.

Тихим эхом моим донесётся издалека:
каждый час, каждый миг восхитительно неслучайны!
Уходи, – и да будет дорога твоя легка! –
оставляя меня с драгоценной моей печалью.

(с)

Ничего я, милая, не забыл.
Распустив тяжёлые косы,
над землёй плывёт золотая Джил,
задевая юбкою росы.

В час, когда в машине её везли,
призрачно-живую дотоле,
вишни нецелованные цвели,
лепестки роняя от боли.

Во дворе стоял утренний туман,
голуби клевали зерно,
старый сад, от горя мертвецки пьян,
ветками стучался в окно.

И на свете не было ни души,
только мрак играл со свечой,
в комнате спала золотая Джил,
словно бы живая ещё.

(с)

С той стороны зеркального стекла
печаль моя, возможно, и светла,
но с этой — беспробудно-непроглядна.
Вода в стакане превратилась в ртуть,
её уже ни выпить, ни вдохнуть,
и — ах, сюрприз! — не превратить обратно.

Всё происходит как бы наяву.
Я, несомненно, всё ещё живу,
вот только из груди сочится кетчуп.
Погашены сигнальные огни.
Бессмысленно виниться и винить.
Поэтому шагай заре навстречу.

Бессонница опять пришлёт конвой,
ведь сложно попрощаться с головой,
когда нажрёшься правды выше нормы.
Так что от нас осталось, кроме слов?
Гляди — внутри цветёт болиголов
и где-то у висков пускает корни.

Не составляя бесполезных смет,
я разливала в чашки тёплый свет —
надеялась, что это панацея.
С той стороны мы свидимся ещё.
Но ты уже прочитан и прощён,
поскольку это всё, что я умею.

(с)

primary_adjunct,

[242x350]

Падает снег. Оставайся. Прощайся. Прощай.
Падает снег. На губах – горький вкус молочая.
Капли на тёплой щеке. Поцелуй. Не скучай.
Снег – молоком. Я за нас за двоих поскучаю.

Холодно жить. Сверху перьями падает снег.
Над водосточными трубами сгрудились птицы.
Мёрзнут ресницы. Слепое дрожание век.
Падает снег. Оставаться. Прощаться. Проститься.

Падает жизнь. Звонким эхом – в колодец без дна.
Тусклый стакан. Грязновато-седой подоконник.
Рвётся, собою давясь, на куски тишина.
Помни меня. Без меня. Обязательно помни.

(с)