Мой далёкий друг, слышите, играет
Флейта за окном, спутав времена…
Бог давно вручил мне ключи от рая,
Но за эту дверь я пойду одна.

Грустный силуэт вьюга нарисует,
Плечи Петербург кутает в снега…
Женщина молчит. Женщина тасует
Карты, но на них – только берега,

Нет мостов, увы. Встречи не случится.
Режет нашу нить лезвие Невы.
Жаль, что вам ещё предстоит родиться,
И понять, что все, в сущности, мертвы.

Только пять минут мне Господь оставил,
А потом слуга дунет на свечу.
Жаль, что я вам снюсь, бедный, бедный Павел…
Жаль, что в этом сне я всегда молчу.

Движется к концу маленькая пьеса,
В Доме без любви так заведено…
Кто-то на снегу пишет вам "Ванесса",
Только вам нельзя выглянуть в окно.

(с)

От моей руки до твоей руки
кроткий поцелуй, или вздох: "Беги",
или взгляд один, из таких твоих,
что свинцом висят между нас двоих.

От моей руки сотни вёрст до той,
в чьей когда-то спал жаркий шёпот мой,
где словам был дом, а сейчас стал – мрак,
и брожу я в нём, сам себе – дурак.

От твоей руки только взмах, и лишь
пустота одна, где живёшь, как спишь.
Что моей руке – сироте вполне,
без твоих "прощай" – сироте вдвойне,

без твоих "прощай", без твоих "пока"...
Можно долго ждать по ночам звонка,
или видеть сон, или сон во сне,
тот, в котором снам места больше нет.

(с)

слова обладают свойством передавать как есть
всё то, что нельзя удержать в потоках ранимых сердец.
скажи, если можешь сказать, зачем мы с тобою здесь?
и если начало трагично, каким же будет конец?

лишённые памяти дети, всё смотрим друг другу в глаза
в надежде узнать себя, в надежде увидеть дом,
я помню, кто ты, а тебе помнить меня нельзя,
но, если ты хочешь, дальше пойдём вдвоём,

и я покажу тебе небо, и то, что за ним. позволь.
я перепою тебе песню сквозящих в душе ветров,
я знаю больше, чем можно. а многия знания - боль -
взорвёт изнутри и отпустит. сожжёт и отпустит вновь.

(с)

Боже, столько всего во мне - расставаний, смертей, дорог. Научи меня каменеть, как скалистый большой отрог. До которого нет пути. Ни по небу, ни по земле. Там живёт одинокий тигр, недоступный ничьей стреле. Что минута ему, что век... Одиночества не боясь, он гуляет в густой траве.

Расскажи мне, что это я.

Всё равно, что хула, что нимб, тигр, лениво траву жуя, ловит в ней звёздный свет Плеяд, прикасается лапой к ним. Он не помнит ни яд молвы и ни тех, кто его предаст. Заживают на шкуре швы, не оставив в душе следа.

И не скучно мне там ничуть. Тем, кто в сердце моём живут - буду сниться, когда хочу. Не тогда, когда позовут (если вспомнят). А скажут: "Жаль... Что поделаешь... Дань войне..." - я успею от них сбежать, затерявшись в похожем сне.
Тигр мой ласковый и ничей. Он на звёзды один глядит. Боже, ведая суть вещей, убеди меня, убеди!

Что всё правильно... убеди...

(с)

Я люблю эти дни, когда замысел весь уже ясен и тема угадана,
а потом всё быстрей и быстрей, подчиняясь ключу, -
как в "Прощальной симфонии" - ближе к финалу - ты помнишь, у Гайдна -
музыкант, доиграв свою партию, гасит свечу
и уходит - в лесу всё просторней теперь - музыканты уходят -
партитура листвы обгорает строка за строкой -
гаснут свечи в оркестре одна за другой - музыканты уходят -
скоро-скоро все свечи в оркестре погаснут одна за другой -
тихо гаснут берёзы в осеннем лесу, догорают рябины,
и по мере того как с осенних осин облетает листва,
всё прозрачней становится лес, обнажая такие глубины,
что становится явной вся тайная суть естества, -
всё просторней, всё глуше в осеннем лесу - музыканты уходят -
скоро скрипка последняя смолкнет в руке скрипача -
и последняя флейта замрёт в тишине - музыканты уходят -
скоро-скоро последняя в нашем оркестре погаснет свеча...
Я люблю эти дни, в их безоблачной, в их бирюзовой оправе,
когда всё так понятно в природе, так ясно и тихо кругом,
когда можно легко и спокойно подумать о жизни, о смерти, о славе
и о многом другом ещё можно подумать, о многом другом.

(с)

Переводи меня.
В иероглифы,
неспетые песни,
нечитаемые сочетания, чужие слова.
Переводи меня в неизвестное.
Переводи меня -
пока я жива.
Не снаружи, а внутри,
теми,
кто ещё не сдался. В час кутерьмы
пожалуйста,
не переводи меня через -
переводи меня сразу в.
Ты говоришь - смысла мало,
а исчезнет и эта кроха,
мол, никто не поймёт,
никогда не очнётся зал.
Господи, ты это сейчас так сказал -
будто это плохо.
Будто кто-то кого-то
здесь когда-нибудь понимал.
Нет - единственное,
что мы по-настоящему можем -
это стать ещё непонятнее,
чтобы вдруг
через столетие
проступить иероглифами на коже
чьих-то чужих
прикоснувшихся к книгам
рук.

(с)

но дай дождя, наполни и умой, возьми непрочных, обними бумажных.
два языка, певучий и хромой, цветут во рту, стеклянные, как жажда.
не погляди, куда ушли в отказ, что тверди отреклись, нащупав фазу.
больного колокольчика балласт расклеивает ласты водолазам.

а тот, который виделся и нет, заговорит, отчаливая выше,
когда руками поднимает свет из глубины на леске и не слышит.
не отпусти, возьми его за край, возьми огнём под горло и ключицы,
и даже двойника ему не дай, не надо рыбаку, пускай не спится.

(с)

медленной воды далека долина что морской конёк что речной трамвай
человечий берег зовут марина а подводный берег не называй
хорошо молчим от чего лечили забывали днями звонить родным
ночевали санта моя лючия на холмах и лодках по выходным

берег далеко водяные звоны чужеземцу родина но пока
говори ещё календарь бессонный колокол без трещины у виска
маленькому сердцу награда ветер и слезе отрада горючий шёлк
никого не люблю никого на свете никого на свете и хорошо

(с)

После нас ничего не будет, даже потопа.
Ни пустых обещаний в ночи, ни любви до гроба.
Мы оба –
Всё, что есть под луной, под землёй и гораздо ниже.
Я знаю, механик, что ты знаешь и ты меня слышишь.
Ближе
Не может быть никого, даже если врасти друг в друга.
Я приварен к ней, я прикручен к ней туго.
С луга
В город летит сентябрь в своём хрустале и в блёстках.
Он поёт на латыни мне о других городах и звёздах.
Воздух –
Он один для всех, как вода, как любовь, как жажда,
Всё равно ничего с тобой не бывает дважды.
Каждый
Умирает и не воскресает снова.
И тебя убивает одно лишь тихое слово.
Иного
Исхода ты и не ждал, хоть и был уверен, что прочен
Мир вокруг и внутри, и т. д, и т. п., и прочее.
Точка
В центре круга вмиг обернулась мишенью.
Мы стоим у стены и не в силах просить прощения.
А в моей руке – короткий меч, а в твоей – две вишни.
Мы вернёмся с тобой туда, откуда вышли.
Закрой глаза.
Это не больно.
Это всё когда-то было любовью.
Поднимают ружья
Где-то вдали:
10
9
8
7
6
5
4
3
2
1
Пли!

(с)

Comonika,

[283x259]

спрятано здесь

спрятано здесь

мне и времени жаль, а и хочется взять и проспать
этот бреющий дождь, эту осень. с улыбкой маньяка
осторожный фонарь молча смотрит в окно, и кровать
не расстелена, и виртуозна строка Пастернака.

кто придумал, что я это время люблю, тот теперь
потирает довольно ладошки. у вымокших клёнов
нет ни душ, ни сердец, и как следует, мало потерь
кроме листьев, пока ещё звонких и слишком зелёных.

нет ни лета надежд, нет ни вёсен несбывшихся дней,
даже стрелки уснули на вечном одре циферблата.
только дождь, только осень особо прозрачных кровей,
точно мне и тебе за мечтания наши расплата.

(с)

спрятано здесь

Вечный август, я знаю, где ты живёшь.
За брусничным мостом, там, где тёплый дождь
Мягко стелет свой шум на перину песка.
Там дрожит заводная пчела у виска,

Напевая о том, что сегодня среда.
Видишь – август вокруг, и лишь он – навсегда.
И лишён он, как ты, и печали, и слёз.
Принимая сейчас только лето всерьёз.

Ты без мыслей, без слов, ты – звенящий сосуд,
Твои руки, как листья, впитали росу.
Так соцветия кашки легки и белы
За момент до пике медоносной пчелы.

(с)

Inachka,

[262x40]

прочитай и выучи наизусть:
тьма имеет предел, и любая грусть
преодолима, если построить мост;
боль исчерпаема, горе имеет дно,
если осмелиться встать в полный рост,
дотянуться до счастья, ибо оно
досягаемо, и рецепт его крайне прост.

запиши и бумагу затем сожги:
люди - концентрические круги,
у всех одинакова сердцевина.
память - вбитый в темя дюймовый гвоздь,
научись прощать, он выйдет наполовину.
обиды и скорбь созревают в тугую гроздь,
выжми до капли, получишь терпкие вина.

взрослей, но и не думай стареть,
смерть существует, но это всего лишь смерть,
дань закону контраста.
не стоит пытаться нумеровать страницы,
ибо время тебе неподвластно.
в твоих силах помнить слова, имена и лица,
рушить стены и презирать границы,
любить, покуда сердце не задымится,

и знать, что всё это не напрасно.

(с)

Расскажи, как клады тоскуют в земле, как торговцы
Уезжают сквозь Млечный путь, как грядёт Самайн,
Снятся ли робокопам электроовцы -
И, пожалуй, хватит на этом тайн.
Лучше страшных сказок, настолько старых,
Чтоб их слушать за полночь, в тишине:
Про принцесс и принцев, костры, гитары,
Колдовство, предательство, кровь в вине.
Как Он воевал, как прослыл Бесстрашным,
Как настигла в битве Его стрела,
Как Она пошила Ему рубашку.
И потом лет сорок Его ждала.
Мне не нужно правды, мне нужно чудо,
У меня от правды болят глаза.
Осень наступает. Из Ниоткуда
Прилетает Лунная стрекоза,
Покружит над книгами, как горами,
И замрёт у зеркала, как в воде.
Осень рассыпает костры над нами
И велит, чтоб Дух пребывал везде.
Дух послушен воле древнейших магий,
Наполняет листья, плоды, эфир.
Кто поймает отблески на бумаге,
Тот увидит новый, Осенний мир.

(с)

И тогда ты садишься в кресло, закатываешь глаза.
— Пристегните ремни! — говорит проводница.
— То есть!?
— Внимание! По маршруту чёртова колеса
Отправляется скорый поезд!

Начинается паника, выбрасываются в окно
Единичные слабонервные пассажиры.
Завтра ты умер. А сейчас тебе всё равно,
Почему остальные живы.

— Ничего личного! Ничего личного! —
Повторяет время твоё столичное.
— Этот лайнер тонет, покиньте палубу!
Ибо я кончилось. Совсем, стало быть.

И тогда ты садишься в кресло, выхватываешь из рук
Зазевавшейся проводницы завтрашнюю газету.
Ищешь свой некролог, затем переводишь дух
С облегчением: опечаток нет, и —

Наконец этот чёртов поезд врезается в провода...
И становится очевидно в слепящем свете:

Завтра ты умер — означает, в сущности — никогда,
И теперь ты бессмертен.

(с)

это здесь; только здесь не бывает чудес, обречённых на вынос.
это край, это лес, затихающий плеск: и не съест, и не выдаст.
это свет на весу переносят в горсти, осторожный и колкий:
встань в трясину, осоку к лицу поднеси, успокойся, умолкни.
острый камень в руке, голубая канва, беспокойная ранка.
посмотри: изнутри, как сухая трава, полыхает изнанка.
мы пойдём от воды в опустелую смерть, как идут на работу.
из чего – комариная звонкая твердь? – из огня и болота.
посмотри: просыпается медленный звук от осиновых просек:
заберёт из чужих холодеющих рук, заберёт и не спросит,
и уронит во тьму, в самодельный очаг, сквозь зелёные крылья...
...возвращайся к тому, кто любил тебя, как никого не любили.

(с)