Я вижу длинные локоны,
детские пальчики, вдохновившие виноград,
давшие ему имя.
Я вижу личинку в коконе
и как трудится тутовый шелкопряд...
Я вижу сполохи её иня.

Аллеи тёмные вдаль идут,
и голубикою
устлан тёмно-зелёный мох -
ну просто коси косою!
Большую очень, как Далиду, -
большую леди уносят в морг,
простоволосою и босою.

А Ева, лещиной лакомясь,
детские пальчики облизывает, смеясь,
потом серьёзно рассматривает травинку...
И птичий я слышу благовест,
бла-бла-благовест,
а в речке плавают сом и язь,
и солнце съедено наполовинку.

И кто-то голый, как Маугли,
пробует дудочку, первую на Земле,
чтоб хрупкую ностальгию
выплеснуть, как кровь нА угли...
И вот:
Nothing's gonna change my world!
"Лилит!
К дьяволу все другие!.."

А Ева поёт, поёт и рыбу печёт в золе.

(с)

[599x700]

У принцесс не бывает депрессий.
У принцесс что ни вечер - то бал.
Для принцесс сочиняются песни,
Их портреты сам Н. рисовал.

У принцесс что ни день - то обновка,
Романтический ужин, жених...
Для принцессы привычно неловко
Выбирать одного из троих.

У принцессы духи от Армани,
Кадиллак и квартира в Москве.

-----

На уикенд - электричками к маме.
В понедельник и среду - бассейн.

У принцессы потёртые джинсы,
Пьющий муж и текущий ремонт.
И в мобильнике - письма от принца.
Остальное - не в счёт.

(с)

[Dum loquimur, fugerit inuida aetas..]

такая зима большая, никак не дают тепла.
а я тебе спать мешаю, а полночь белым-бела.
а в море темнее дали, и берег совсем озяб.
давай тебе погадаю. мне можно, тебе нельзя,
когда проспала, и рада, что утром тепло рукам,
а ты будь умней, не надо по звёздам и облакам,
и солнце ушло на запад, и крови его не тронь,
и завтра такое завтра, насквозь его проворонь.
а ты просыпайся первой, и засветло обними,
и прялку возьми, и вербу, и тёмный кувшин возьми,
и ночь, и трескучий хворост, и чёрный на белом след.

и твой озарённый голос.
и мой говорящий свет.

(с)

говори о любви ведь любовь равнодушна к потерям
и какие б снега ни мели
нам воздастся по мере по вере
нам воздастся за всё чем мы были и как мы любили
ибо мир наш лишь имя её
полигоны её
херувимы
расстилают полотнища бранных страстей
на плацдарме с востока
говори пусть давно никаких новостей
нам воздастся до срока
серафимы сгорают
прицел
в высшем небе экстаза
говори
ну а ты не того ли хотел
чтоб не больно ни разу?
говори напролом
наугад - придорожною пылью
ковылём, перехлёстом ветвей
на рассвете - росой и полынью
нам воздастся стократ - говори! -
ибо проще простого
говорить о любви
о любви
а о прочем ни слова.

перспективы ясны и уже ничего за спиною
только ты говори ведь зима обернулась весною
и в разрывах багрянца её - присмотрись - голубое

-----

мы однажды вернёмся
чтоб взять это небо без боя.

(с)

ЛАДДА_88,

[261x336]

В этом городе есть река и шпили острей иглы. Но тебе ли, потомку Чингиза, жить в каменных берегах?
Я немного могу тебе дать, но имя даю - прими, и носи, и пусть оно станет сталью в твоих руках.

И теперь, когда уже минули сорок дней, я привычно гляжу на запад, где приоткрыта дверь. Мне тепло здесь от очага, тепло от свечей. Так пускай и в твоей степи станет чуть-чуть теплей.

Так скачи же всё дальше, всё ближе к безбрежной тьме, так скачи вместе с ветром, не спрашивай ни о чём. Я немного могу тебе дать - как раньше, так и теперь - но пускай бескрайнее небо станет твоим щитом. Или лучше ключом - если сможешь увидеть свет, нисходящий поток средь низких бедовых туч. И при чём тут я - я молюсь, говорю, поверь, он не слепит, не жжёт ладоней - тот самый луч, и не бойся, и кто там ждёт на той стороне, лишь тебе известно, но я за тебя молюсь.
Я боюсь, что тебе одиноко там, в темноте, но какая разница, к черту, чего боюсь?

Я запомню тебя, как помнят былые сны, тёмной кровью из вены, скорбью былой весны. Эта память - росчерк и прочерк - будет крепче брони. Если можешь и хочешь, я отдаю - возьми.
Не любовью, но бездной - и, в общем-то, хорошо, что истории наши рассеются будто дым. Если слышишь, так слушай - я отпускаю всё, будь свободен - хоть никогда ты не был моим.

(с)

(В полной темноте зажигается тусклая лампочка, освещая только потолок. Больше ничего не видно.)

Первый голос, устало и без выражения:
выйти закончить выключить подвести итог
выпасть и пусто-пусто и чисто-чисто
думалось – счастье, а получилось – что?

Второй голос:
лучшее что могло из этого получиться

Третий голос:
тайные карты видел я знал закон
я шёл на свет я привёл во тьму у меня кончаются силы
ибо не сходится

Четвёртый голос:
ибо нисходит огнь
а на кого тебя не спросили

(Свет становится ослепительным и заполняет всё пространство. По-прежнему ничего не видно.)

Первый голос:
выйти закончить выпасть признать провал

Второй голос:
ибо нелепо ибо зелёные как трава
ибо мгновенны как бабочки на цветах

Пятый голос:
в принцессу! я просто хотела играть в принцессу!
зачем вы со мною – так?!

Шестой голос:
отомстить
замочить
за мои цветочки!

Седьмой голос:
хи-хи

Первый голос:
выросло то что выросло не отыграть назад
кто же подумает кто же увидеть сможет
весь этот детский дом весь сумасшедший сад
зелень и зелень расплескивающий в прихожей

Третий голос:
скажи аспарагус и под потолок шатёр
вистерия традесканция дышит оно растёт
тянется вьётся с подоконника вглядывается во тьму
не рассказывай никому
выводи их по одному

Первый голос:
так и оставим
здесь мы поставим точку
время выключить свет надевать личину
думалось – счастье, а получилось – что?

Второй голос:
но – получилось

(Тишина и темнота.)

(с)

!
[400x300]

[385x75]

на Земле Рождество, и ресницы покрыты инеем
белоснежные своды неба лишают памяти
наблюдая праздничный свет, повторяя имя её
он стоит и просит любви на пустой паперти
он запутался между мирами, повис вне времени
много разных дверей, большинство из которых заперто,
а в открытых – ловушки, ворующие мгновения
в хаотичном странном кружении, как расплата. он
сумасшедший, спящий на дне жестокой реальности
сумасшедший, тянущий руки к огням праздника
сумасшедший, упавший на снег дерзкой фатальности
потерявший любовь среди шумной людской паники
не согреться ни стоном, ни плачем, ни даже криками
замерзают губы и пальцы, в крови – безмолвие
ангелица рождественской ночи вниз со снежинками
опускается, чтобы раздать дары обездоленным
согревая его ладони божьим дыханием,
прижимаясь своей щекой к щеке заплутавшего
заставляет она поверить в чудо нечаянно
так нежданно, из ниоткуда, из ненастоящего
он очнулся на сером снегу простыни скомканной
липкий пот. в стане сердца – боль, тупая и мнимая
телефонный звонок как стрела меткого воина:
с Рождеством. я не смог без тебя. возвратись, любимая.

(с)

плыви-качайся, ноль необязательный, цвети ещё, холодное окно,
где дворники, кочующие затемно, лопатами скребут двойное дно.
они бредут, и шаг у них отточенный, нечеловечий дворничий мотив,
и гололёд под ломом неустойчивый, поскольку нет приёма супротив.

летит и ляжет, время убирать его, под фонарями вырастет янтарь.
поговори, немыслимое радио, повесели, заоблачный почтарь.
хотелось снега, отвечали – на тебе, включали свет и хлопали дверьми.
зима, зима, возьми меня в лунатики, в царевны заполошные возьми,

по гололёду за руку води меня, держи крючком под чёрное ребро,
и чтобы перья были лебединые, и чтобы молодое серебро,
холодный жемчуг в медленные волосы, в цветную глушь персидского ковра,
и чтобы сердцу не хватало голоса, но воздуха хватило до утра.

(с)

и внезапно поймёшь, как мучительно всё заверчено,
фотографируя взглядом раннюю синеву
сумерек. серебрящиеся навершия
труб. эти трубы и крыши. мёрзнущую Неву.
дым, застывающий в небе. кильватер праздника -
осыпи ёлок, редкие фонари.
разом охватишь и вдруг понимаешь - разное.
видишь себя внутри.

вдруг понимаешь, что время - твоя материя,
вязкое сопротивление, плоть борьбы.
что золотые низки с бусинами-потерями
ярче других любых,
и что любимый, единственный в своём роде,
милое сердце, родная душа, фантом,
делает всё не то. и на этом вы сходитесь.
ты точно так же делаешь всё не то.

ты из всего, что дано, берёшь - что заказано.
черпаешь слой за слоями внутренней немоты,
пусть заполняют пространство мечты и разума
книги. воображаемые коты.
пироги в воскресенье. часы в абажурном свете.
мирная повторяемость сонных фраз.
всё, что так важно. ты делаешь всё, чтобы этого
не было, не получалось. здесь и сейчас.

ибо твоё откажет в счастливых средах.
ибо твоё - твой голос и твой живот -
малопривычны к простому. ты - сумасшедший шредер,
распускающий мир на нарезку из слов. и вот
естествознатель ещё, полоумный физик,
вычисляющий, сколько раз надобно - так и так -
грохнуть этот хрустальный шар,
этот дар совершенной жизни,
чтобы разбился.

и выбросил белый флаг
твой паразит, окаянный твой - будьте-нате...

а всё равно будешь чуять, едва жива,
как, не мигая, молчит этот внутренний наблюдатель.
ищет слова.

(с)

год из себя извлекаю по маленьким паззлам:
он начинается снегом, слезами, оргазмом,
он открывается злостью, побегом и матом,
а раскрывается листиком - рваным и мятым,

он отрывается листиком - да, календарным,
чётко считаю - ударные и безударный,
чётко считаю - а надо бы легче и легче,
год отрывается, щучит меня и калечит,

он начинается с пламенных солнечных вспышек,
тёплой воды и гостиниц. а после допишет
страхи, угрозы, пустые страницы в тетради,
первые слёзы, смятение... честности ради -

год приведёт мне тебя и укроет от стужи,
пальцем потыкает в верных друзей и подружек,
будет меня щекотать, хохотать и курчавить,
тратить сандали о горы, брусчатку и гравий,

выучит губы мои неземному наречью,
руки мои к тебе переложит на плечи,
танец подарит на узеньких улицах длинных,
дверь приоткроет в кофейню в иерусалиме...

чтобы закончиться детским заливистым смехом,
вытечь из свечек, растаять огромной прорехой
в снеге, подтаявшим за пару дней до финала...
было красиво, смешно.... - а теперь?

- а теперь всё сначала.

(с)

Говорит: хорошо живу, как вода в посуде.
Позабыл — называй Марией, хулы не будет.
Однодневка моя, нашивка на рукаве,
костяная куколка, я ли тебе не свет?
Плоскодонка глупая, я ли тебе не парус?
Ты исчезнешь, совсем исчезнешь, а я останусь —
голубой дымок, летучая пелена —
передумывать, переспрашивать, вспоминать,

как полуночью из каменного подвала
выходил немой иноземец, я с ним ночевала,
обнимала его, прирастала к нему ребром,
целовала его до крови в горящий рот,
ибо речь у немого беззвучная и сквозная...
На кого покинул и кто был такой — не знаю,
перекована в звон, переплавлена в колокола.
Вот поэтому и не спрашивай, с кем была,

отчего стою, нелепая, в горле комом,
лепечу, притворяюсь дымом, плыву над домом,
задыхаюсь, вдыхаю речь, выдыхаю плач —
сторожу тебя, беспокойный мой, незнакомый,
нелюбимый его, пересмешник его, толмач.

(с)

...потому что в какую зелень ни глянь,
всё равно зима
окликает глухонемого, как обнимает камень.
Люди нечеловечьи ходят в заоблачные дома,
воздух из дыма берут руками.

Что тебе, спрашивают, ещё?
Долгое будет завтра, маленькое сейчас.
Говорят: обернись, попрощайся.
За левым плечом.

произносишь и заикаешься сердце господи
забери что хочешь и уходи

...потому что какую блажь ни возьмёшь,
это будет снег,
под углом выходящий шатко,
прилегший плоско.
Вот и сверни в шереметьевский шорох, сверни
в домодедово, где
шёпот тоски вавилонской,
голос в царапинах частых помех,
обожжённый снаружи, как хворост сырой.

Ни о ком, говорю, не жалей.
Поменяйся со мной,
сколько можешь живи за меня,
молодая весна, чернокрылая водоросль, дымная поросль.
Даже те, что уже пристегнули ремни,
даже те, кто ладонью к ладони сгорел,
умирают порознь.

(с)

[показать]

Снись мне, пожалуйста, если не пьян сегодня.
Снись мне, а я включу восприятие цвета.
Воздух в квартире горький, морской, холодный.
Горечь несёт с Оби закопчённым ветром.

Всё, я уснула. Пальцы качаются в такте:
Верхняя боковая. Иосиф, Мария, сын их...
Рельсы идут по песку, и встаёт в закате
Танкер пылающий в водах каспийских синих.

Позволь мне забыть, что я здесь опять одна.
Выпей мой сон, как горькой стакан, до дна.
Войди в него, только тише -
Время становится бывшим,
Ветер качает дыхание общего сна.

Розовые облака опустились на Город Яблок -
Деревья цветут вдоль пологих брусчатых улиц,
Где качели в сумерках, запах летящий сладок,
А люди любимые более не вернулись.

Дорога пропала, махнув на меня рукою.
Здесь только жаркий луг и молчание сосен.
Не то, чтобы ты был здесь - но я здесь с тобою.
...Будильник. Пора. Давай, поднимайся - восемь.

(с)

Sally_Seton,

[показать]

слева уколет крещенский мороз,
справа – присвистнет синица,
всё, что всем сердцем любишь всерьёз,
может зимою разбиться.

хрупкое, тонкое, всё изо льда,
чувство стеклянного страха,
смотришь на мир сквозь него – там вода,
пригоршни снежного праха.

вот оно, бьётся живое в руках,
тронь его неосторожно,
сонмы их спрятаны на чердаках
в старых коробках сапожных.

пятиконечное сердце зимы,
колкое, алое, злое,
на золочёной петле из тесьмы
мёртвое, ледяное.

(с)

В вечном круговороте слов, пересказов, повторов,
паспортов, билетов, залов ожидания, в которых
никто никого не ждёт; расставаниях и надеждах
на будущее; воспоминаниях; в прилежном
исполнении супружеского долга, материнского долга, сыновнего долга;
во сне, где ты видишь того, кого любишь, но сон длится так недолго –
поэтому просыпаешься, не проснувшись,
и снова спишь; в углах, в которых, уткнувшись
лицом, все говорят о вере, любви и жизни лучшей;
в небе, где нет Бога, но есть воробьи и тучи;
в ожидании денег, ожидании смерти, ожидании счастья;
в тёплой щеке под ладонью; в окончании мира, частью
уже наступившем; в страхе экзаменов, в страхе свидания, в страхе
признания; в детском восторге весны; в серой плахе
дождей; в том, что мир не жесток –
в этом нет ничего.
Есть просто запад, юг и восток.
Раздели мой восторг,
замедли свой бег.
Приезжай посмотреть, как здесь у нас падает
снег.

(с)