Это цитата сообщения Kilian Оригинальное сообщение

Я буду искать.
Я буду звать.
Я буду ждать.

Тебя.

А
Ты
Просто будь.

И нет, нет, что ты, никаких белых обезьян. (с)
Всё просто в этом мире. Я – пишу тебе письма, строчу их самозабвенно, как будто в этом моё призвание, ты – их небрежно читаешь, наверное, просто проглядываешь от безделья, я – сумасшедший строчитель, ты – небрежный читатель, наверное, в этом мире всё гармонично сложено, правда?
Да чего мне тебе объяснять, ты и так всё знаешь, ты знаешь больше ответов, чем я вопросов, в твоем кругозоре больше неба, чем в моем земли, и я не понимаю, как же так могло оказаться, что у меня в кармане есть вопрос, на который никто не знает ответа, наверное, он слишком сложный, быть может, я его подсмотрел где-нибудь, пока гулял по городу, где-нибудь на задней стороне обложки книги во втором ряду на витрине книжного магазина, увидел случайно и выдал потом, глупый, наивный письмострочитель.
Быть может, поэтому ты и молчишь, что твой плейлист выдал песню, которой там быть не может, которую еще никто не написал и не спел, ее текст – это тайна богов времени, они пели ее себе на ночь перед тем, как уснуть, а ты знаешь, что снится богам? – им снятся метели в зимнюю ночь и звездное небо, им снится бесконечность и вечность, не выраженные словами, просто время, которое не кончается, ведь это лишь нам, смертным, снится, что мы умираем, а боги другие, они не такие, как мы.
Скептики – это животные, хочешь, я тебе докажу? Все животные говорят повторяющимися словами – гав-гав, му-му, мяу-мяу и так далее, скептики же говорят: ну-ну, это новая порода животных, кормить с рук строго запрещается, ибо кусаются.
Всё просто в этом мире. Мне в кожу въелось, мне в мысли влилось – быть. Быть для тебя чем-то большим, чем просто предмет – в предметах ведь тоже есть душа, я ходил-был-умирал, я знаю, поверь, мне проще сдохнуть, чем выйти сухим из воды, я буду мокрым и настоящим, можно? Я буду плавать по облакам, искать надежду в твоих руках – а вдруг найду, ну мало ли, ну пожалуйста, мама, не наливай молока в кофе, я уже взрослый и пью так.
Если у меня что-то валится из рук – это к тому, что завтра будет пятница, определенно, я знаю подоплёку таких событий, и она похожа на целлофановый пакет, в который кладут мусор. Я спрячу туда свои надежды и прочие глупые мысли, моя мама завтра с утра (а это будет пятница) выбросит их в мусоропровод, и там их сожрут лисицы, они же едят всё, ты не знал?
Просто поверь, что я хороший, это ведь просто на самом деле, хоть у меня и не зеленые глаза, проще говоря – никакие, хотя есть те, кому нравятся, но таких не так уж и много. Я буду ходить по лунным дорожкам и играть на флейте, а они пойдут за мной темными фигурами, вырезанными из черного картона, бездны ночной, провалов в зрачках. Все это просто на самом деле, просто поверь.
Есть вопросы, которые не следует задавать, ни в коем случае (иначе – всё, смерть, покой, кранты, кошмары ночные и муки экзистенциальные), но думать о них никто еще не запрещал. Я даже знаю, мой милый, где ты можешь прочесть этот самый вопрос: на обратной стороне обложки книги во втором ряду витрины книжного магазина, где-то в центре Москвы сегодня утром.
P.S. А еще этот вопрос есть в письме, которое написал сумасшедший строчитель, прочитают его небрежно, а оттого не заметят, но все-таки, кажется, он там был, а может, и нет, если нет, то это всего лишь значит, что нету на свете таких вопросов, на которые ты бы не знал ответов.
Всё просто.

Это цитата сообщения Эльфа_2004 Оригинальное сообщение

Только дай мне знать, когда захочешь проснуться.

И где бы я ни был,иди на мой голос.

Читать далее
[600x500]

К клавишам прилипает печаль, ее тягучее настроение – мои медленные мысли. Твое молчание можно расценить как ответ на самый главный вопрос, но что-то не сходится так, все-таки, что-то не сходится. То ли в твоей правде есть какие-то изъяны, то ли в моем восприятии что-то не ладится, вечно так, мы как будто лакмусовые бумажки неправильности, выявители ошибок и недочетов, мы ползаем по изнанке мира и указываем на особо неровные узелки: а вот тут у вас не слишком аккуратно, а тут и вовсе неискренне, что же вы так, боги.
Все меняется так стремительно, понимаешь, еще недавно у меня было столько глупостей в голове, ты не поверишь, столько глупостей; да нет, именно ты – поверишь, ты же сам их видел, я вынимала их из головы и показывала тебе под прикрытием белого одеяла в странных черных узорах; ты получал эти одеяла по почте и разворачивал, медленно, со вкусом, а там внутри – моя глупость, такая милая и удивительная, ты, наверное, смеялся долго, понимая всё подоплёку получаемых одеял.
Но я не сдавался, я вышивал эти странные черные узоры на белых одеялах так старательно, будто от этого зависел исход Первой Мировой Войны; на самом деле, конечно, ничего, кроме меня, от этого не зависело, зато уж я-то зависел по полной программе; так, чтобы компенсировать отсутствие зависимости у всего остального, эти белые одеяла в подарок тебе – это моя новая аддикция, это новая эквилибристика, которая сводит меня с ума, меня же надо быть крезанутой, понимаешь, это почти смысл жизни – быть сумасшедшей.
Ты все понимаешь, я думаю, ты даже видел, как печаль моя прилипает к клавишам и просачивается в черные узоры одеял; ты отклеивал ее и прятал куда-нибудь, чтобы не видеть, не видеть и не знать, делал вид, что ее не существует, но она есть, и тебе это прекрасно известно, просто гораздо легче отложить решение этой проблемы на какой-нибудь другой день, может быть, на завтра, а еще лучше – на следующую вечность, когда мы, разумеется, не встретимся, у тебя будет куча неотложных дел, в список которых я, разумеется, не вхожу. И я снова буду сходить с ума – как же так, ну почему, я же очень важный, я же слал тебе одеяла, я же плакал в твою подушку и грелся в твоем пледе, мне очень хочется быть важной, если только ты понимаешь, о каком узелке на изнанке реальности я говорю.

Вот я хотел придумать мир, в котором будем много созданий. Они были бы разные, эти создания: от самых великих богов, которые сидят с чашкой кофе в руках за шахматной доской и придумывают траекторию, по которой, возможно, мир будет катиться к черту, до маленьких домашних существ с кучей менее глобальных, но от этого не менее важных проблем в голове: как воспитать сына, как починить компьютер, что завтра сказать шефу, чтобы не выперли с нагретого места. Это было бы довольно забавно – вычленить из всех этих созданий потенциально интересных персонажей, произвести, так сказать, столкновение интересов – пусть себе маются, юные герои, решают мировые проблемы и ищут ответы на свои идиотские вопросы (кто убил бога? Вы что, оглохли, я кого спрашиваю? Кто убил бога и не вымыл после себя небо?).
Спустя какое-то время рефлексии на эту тему я осознал, что лучше все-таки ограничиться отдельно взятой группой людей, уже сформированной; в таком случае мир – это просто площадка для действия, и самым интересным становится не мнимое решение глобальных проблем, а взаимоотношения. То есть если взять круг людей, связать их каким-либо любопытным образом, то что пересилит – собственные интересы или тяга к кругу? Некоторое время меня занимал этот вопрос, но потом я разобрался в природе благородства (иметь мораль – и польза, и удовольствие), так что мой интерес к этому иссяк, ибо всё равно скучно – все идеалы строятся на выносном, так сказать, эгоизме, поэтому что уж тут говорить.
Не так давно я был поглощён идеей уже теперь всего лишь двух собеседников – зато таких, на беседе которых могла бы держаться вечность. Это идеальные собеседники, которые подходят друг другу, как антиномии. Их разговор – неторопливый, обстоятельный, но по сути своей демагогичный, ибо это либо творческая профанация, либо попытки проанализировать какой-то из вечных вопросов (дорогой, а мы будем болтать вечно или все же когда-нибудь заткнемся, как думаешь? – Это уж как суждено. – А ты веришь в судьбу? Давай поговорим об этом!). Но зато, пока они говорят, им больше ничего не нужно, ибо их разговор – заметь, беседа всего лишь двоих – способен создать мир даже из вселенской бездны, их слова воскресят краски и свет, построят на берегу моря песочные замки и пустят по закатному небу вечерние размазанные перьевые облака (это белая гуашь разлилась, не больше). Наверное, эти двое должны быть сказочниками, а может быть, и неважно, кто они. Просто и без меня ясно, что призвание их - в разговоре друг с другом, и больше ни с кем, это такая замкнутая система, которая рождает бесчисленные миры определенного спектра.
Эта идея сидела у меня в мозгу и мучила меня долго и обстоятельно, с мастерством хорошего хладнокровного палача. Я, естественно, метался, как истеричная девчонка с зачатками меркантильности мечется по парфюмерному магазину, не зная, что предпочесть: одни очень дорогие и безусловно крутые, вторые, дешевле и не такие крутые, зато более приятные, или двое совсем дешевых, зато двое? В общем, тот еще был период жизни.
Зато сейчас я склонен полагать, что достаточно себя одного. Правда, если так, то порой это, пожалуй, больше похоже на вселенское молчание, чем на достойную беседу, но суть не в этом; суть в том, что все эти замки на берегу моря и перьевые облака – они в тебе, как и проблемы мирового масштаба и масштаба поменьше, как кофе и шахматы и вопрос «Куда катиться миру?», как и небо, залитое кровью бога, которого кто-то убил, а тебе смывать. В общем, я пришел к выводу, что двое – да простят меня влюблённые и ищущие – двое, это иногда слишком много, слишком много для тех, кто привык быть один.

Это цитата сообщения Мёртвый_Патрик Оригинальное сообщение

В дом родителей возвращается кто-то другой.
Они принимают его как сына.
Он берёт железную ложку
и выковыривает из них любовь.
До тех пор, пока не скребёт по дну,
где любовь немного пригорела.
Мне ничего не остаётся.
Каждую ночь они плачут.
На разных постелях.

Это цитата сообщения Seiril Оригинальное сообщение

Кто-то вдавливает в твоё лицо улыбку - так подчиняйся, смейся.
Смейся над всеми, даже над тем, кто стоит сейчас рядом с тобой и довольно смотрит на результаты своей работы.
Смейся, не верь. Не верь даже в подступающее безумие ночи, не верь в то, что можно просыпаться от собственного крика.
Смейся, и не смотри на город, объятый пожаром заката.
Смейся, и не думай.

Это цитата сообщения HeatherFrey Оригинальное сообщение

Одна просьба: не танцуйте на моей могиле - позвольте разлагаться в тишине.

Телесные ощущения – это глупая шутка неглупых богов.
Но представь себе на минутку, что из берегов вышло небесное море и разлилась световая река – это вселенское горе, что не дотянулась моя рука до твоих теплых рук и твоих плотно сжатых губ, это такое название: «друг», только у него корень «люб».
Что есть мера отчаяния? Глубина – слишком мелкое слово, ибо подразумевается наличие дна, которое есть, например, в тоске по дому, а моя боль – такой омут, что там и радость-то не видна, там все наполнено лишь тобой, и нельзя по-другому.
Телесные ощущения – это грех, хотеть быть лучше всех – смех, просто умри без помех, сказав что-нибудь пафосное на прощание, и не забудь имена тех, кто хотел попасть в завещание. Всё просто – есть те, кому ты обязан, и есть еще он, но рядом с ним ты по рукам и губам связан, так что засунь свой стон в свою глубину без дна и спрячь свою боль туда, где она не видна.
Телесные ощущения – это боль, вот и все, что я помню о них сейчас. Позволь, – скажешь, – но ведь не я твой король, и не меня ты имела в виду, когда говорила о нас. Я рассмеюсь в ответ (не хотеть быть своим – смех), скажу: конечно нет, успокойся, я имела в виду тех, кто меняет пути комет в небесном море, они все не местные, они вообще не знают мук.
Я пойду утоплюсь во вселенском горе, ибо мои ощущения все телесные, и мои руки не дотягиваются до твоих рук.

Это цитата сообщения La_prince Оригинальное сообщение

Знаешь, меня не особо волновало, кто ты есть на самом деле, просто ты был рядом и жил своей отдельной от меня жизнью. Порой я вовсе оставался верен идее, что целиком и полностью выдумал твое дыханье на плече и тихий шепот. Так странно теперь все это перечитывать и думать, что я раньше вел дневник. Человек из тетрадки в клеточку.

Когда я стал эгоцентричным придурком, наши пути окончательно разошлись.

Это цитата сообщения La_prince Оригинальное сообщение

Потом ты, правда, исчез, но это уже неважно.

Мой прах говорит твоему праху: восстань. Я буду касаться тебя холодной рукой, петь тебе хвалебные песни; буду землей под твоими ногами, вином в твоей чаше, счастьем в твоих глазах. Я буду рукой в твоей руке, губами на твоих губах, теплом в твоем сердце – хочешь? Восстань, и я буду.
Мой прах говорит твоему праху: гори. Давай унесемся вместе в неземную даль, пути-дороги-звезды-удача. Так не горят, как мы горим, так не текут, как мы течём; мы могли бы – могли бы всё и даже больше, я верю, я знаю. Небо будет наше, мир будет для нас, все спектакли будут частью нашей игры, мы превратимся в звезды и обретем покой, когда сгорим дотла. Просто послушай меня: давай гореть.
Мой прах говорит твоему праху: лети. Давай разлетимся по ветру, будем свободными, наши дыхания пересекутся, перевяжутся, я буду дышать тобой, вдох-выдох, я буду касаться тебя холодной рукой и петь тебе хвалебные песни – соглашайся. Я буду императором неизвестной земли, я буду великим ради тебя, давай же будем, давай.
Но ты смотришь грустно – у каждого своя печаль. Ты смотришь на меня, как на ребенка, качаешь головой устало, значит: нет. Я улыбнусь через силу и кивну понимающе, как же, как же, я так и думал, я так и знал. Мой прах говорит твоему праху: прощай.

Это цитата сообщения Мёртвый_Патрик Оригинальное сообщение

Сижу в огромном кресле.
Кресло такое большое,
а я такой маленький, худой и бледный.
В зубах застряла сигарета.
Я часто моргаю и плачу от дыма.
Сигарета давно погасла.
Я плачу от дыма.
Я плачу от дыма.
Я улыбаюсь, кусаю фильтр и плачу от дыма.
Так я думаю о тебе.

Еду в трамвае.
По четвёртому кругу.
Через руку,
поручень, железные колёса
слышу рельсовый гул.
Я заслушался и четырежды пропустил свою остановку.
Если дёрнуть меня за рукав и спросить, о чём я задумался, я, наверное, не смогу ответить.
Так я думаю о тебе.

Если ночью подойти к моей кровати,
я открою глаза, нацеленные мимо, в потолок,
по которому льётся особая
ночная белизна.
Я думаю о тебе.

Я встаю и падаю. Встаю и падаю.
Прочь отлетает стул. Все вещи меня боятся.
Я ищу сигареты.
Я пронзительно трезв. Я прозрачен,
почти невидим, меня почти нет.
Так я думаю.

Я вышел из города.
Дальше идти некуда.
Дальше нет ничего.
Потерял по дороге шапку. И правую руку.
В левой - шарф, он волочится по земле. И скорее всего, не мой. Я не помню, чтоб у меня был такой шарф. Я многого не помню.
Я сажусь на краю земли
и начинаю думать:

Как странно: такой большой город, а я один. Хм.

Зачем мне одному такой большой город?

И я думаю о тебе.

Это цитата сообщения sir_Juffin_Hally Оригинальное сообщение

Умеющий шагать не оставляет следов. Умеющий говорить не допускает ошибок. Кто умеет считать, тот не пользуется инструментом для счёта. Кто умеет закрывать двери, не употребляет затвор и закрывает их так крепко, что открыть их не возможно. Кто умеет завязывать узлы, не употребляет верёвку, но завязывает так прочно, что развязать невозможно.
Кто умеет крепко стоять, того нельзя опрокинуть. Кто умеет опереться, того нельзя свалить.

Великое совершенство похоже на несовершенное, но его действие не может быть нарушено; великая полнота похожа на пустоту, но её действие неисчерпаемо. Великая прямота похожа на кривизну; великое остроумие похоже на глупость; великий оратор похож на заику.
Верные слова не изящны. Красивые слова не заслуживают доверия. Добрый не красноречив. Красноречивый не может быть добрым. Знающий не доказывает, доказывающий не знает.

Не выходя со двора, можно познать мир; по себе можно познать людей. Чем дальше идёшь, тем меньше познаешь. Поэтому совершенномудрый не ходит, но познаёт всё.

То, что спокойно, легко сохранить. То, что ещё не показало признаков, легко направить. То, что слабо, легко разделить. То, что мелко, легко рассеять. Действие надо начинать с того, чего ещё нет. Ибо большое дерево вырастает из маленького, девятиэтажная башня начинает строиться из горстки земли, путешествие в тысячу ли начинается с одного шага.
Преодоление трудного начинается с лёгкого, осуществление великого начинается с малого, ибо в мире трудное образуется из лёгкого, а великое - из малого. Поэтому совершенномудрый начинает не с великого, тем самым он воершает великое. Кто много обещает, тот не заслуживает доверия. Где много лёгких дел, там много и трудных. Поэтому совершенномудрый относится к делу, как к трудному, поэтому он не испытывает трудности.

Тридцать спиц соединяются в одной ступице, образуя колесо, но употребление колеса зависит от пустоты между спицами. Из глины делают сосуды, но употребление сосудов зависит от пустоты в них. Пробивают двери и окна, чтобы сделать дом, но пользование домом зависит отпустоты в нём. Вот почему полезность чего-лиьо имеющегося зависит от пустоты.

Маски вклеиваются, впитываются, проходят сквозь кожу, въедаются в мозг, как крема от морщин в помудревшую кожу, уставшую кожу, я чувствую себя старым, возможно, что всё оттого, что я не умылся сегодня с утра, но все так безнадежно, прости, что я даже не буду пытаться. Мне сегодня делать кучу работ по английскому, но я буду просто лежать и смотреть в потолок, потому что мне некому больше шептать свою глупую сказку, губы устали и уши внимающих тоже, к тому же есть всего лишь одна, кому не плевать, и я удержусь от того, чтобы ей было плохо, хоть я и устал быть счастливым в глазах у других.
Я буду лежать, ohimè, и долго молчать в телефонную трубку, гудки - как удары дурацкой мышцы, ты скажешь - иди ко мне, будем смеяться вместе, я отвечу тебе: прости, мне сегодня немного не так, как обычно, поэтому ноги и руки мои не дойдут до места встречи, точнее, до дома, в котором живёшь, так что лучше мы встретимся вместе теперь уже послезавтра. Прости мою слабость, я просто устал, устали и губы мои улыбаться, кроваво устали и трескаются по краям.
Ты говоришь - выйди проветри себя, сумасшедший, и свою черепную коробку, а я отвечаю - да что тебе в этом, мысли мои не летают по ветру, хотя ему лучше известно, что там летает, но по моему скромному мнению, все же не так, и поэтому эта надежда на лучшее очень глупа, ohimè.
Ты говоришь - умойся и приведи себя в божеский вид, и я долго смеюсь, подавившись на вкус словом "бож-и-так-далее", и говорю тебе после: "Ты знаешь, о чудо мое, я не бог, ohimè, я не бог, меня попросту нет в вашем доме и точно уж нет среди звезд", ты кривишь свои губы, ты не понимаешь, каково это - знать, что ты вечен, ведь вечность - такая награда, которую прячут за пазухой в слезных мешках за глазами.
Мне страшно, в груди бьется что-то, чему нет названия, есть только звуки во рту, но я не выпускаю их, просто сижу и молчу, будто что-то попало мне в горло и вызвало слезы внезапностью появления, но все это глупости, просто достаточно тронуть меня за плечо, чтобы выявить: я невозможно холодный, живые должны быть теплее, живые должны быть живее, вставай и беги, разогрейся - зачем, я откликнусь, и в голосе будет одно равнодушие, даже не горечь.
О нет, ohimè, мой китайский пророк, это вовсе не то, о чем вы подумали, это что-то бурлит во мне и выкипает, всё безнадежно, выхода нет, есть одни только двери, ключи потерял, и поэтому вход мне закрыт.

Если я сдохну, подбери мое тело с асфальта, на котором оно будет валяться; принеси это тело домой, напои его чаем, сделай вид, что тебе безразлично, что у трупа холодные руки и совершенно севший голос, сделай вид, будто не замечаешь, что мой труп не умеет улыбаться, реагирует неадекватно, и вообще он какой-то странный, совершенно живоподобный, будто есть в нем еще надежда на лучшую жизнь или смерть, но не поддавайся свему впечатлению - оно очень лживо, поверь, это просто реинкарнация сдохшей любви во мне, просто реинкарнация.

Это цитата сообщения New_Heart Оригинальное сообщение

Рандом.

Целый день ем яблоки. В яблоках нет витаминов, и потому у меня растут круги под глазами и уменьшается румянец. Если снова станет холодно, то у меня опять появится румянец, но я не хочу, чтобы снова становилось холодно. Сегодня вроде как день Святого Валентина, но мне плевать. У нас на курсе на девушку приходится 1/6 мальчика, и потому у нас нет соплей и розовых мишек. Я могу сказать, что день Святого Валентина - идиотский день, но я этого делать не буду. У меня бывают периоды, когда я чувствую себя совсем ненужной. Сейчас что-то вроде этого периода. Я могу написать стихи про то, как это все печально, но я оптимист. Я хочу уехать в другой город и жить в этом другом городе. Иногда мне кажется, что этот другой город называется Питером. Еще будет хорошо уехать во Владивосток, потому что я там никого не знаю, и у меня будут все поводы чувствовать себя ненужной, а еще там рядом находится море.
Я хочу, чтобы в яблоках опять появились витамины.

В колонках играет - "...Взгляд безупречно ленивый, предают дрожащие руки"
Настроение сейчас - руки опущены вниз, пульс в порядке

Оно у меня есть. Он сам так сказал: оно есть у тебя, а он, уж поверь, умнее, он старше и больше знает; почему бы ему не верить. Мне даже деться от этого некуда, не вырывать же его, в самом деле, только за то, что оно есть. Нет уж, раз есть — пусть будет. Когда-нибудь, возможно, оно перестанет причинять мне боль.
Оно - маленькое, неуверенное, постоянно дергающееся; теплое, хрупкое, сумасшедшее. Оно рвется куда-то, вечно бьётся за что-то, зачем? Успокойся, маленькое, я всё равно ничего не буду делать, ничего, таков вот я, мне нужно просто прислониться к стене и закрыть глаза от усталости. Там, на обратной стороне век - моя темнота, вечность зрачков, я упаду в нее и усну там, и будет мне покой, а ты не дергайся, право, не стоит, всё равно ничего не получится. Я знаю, ты скажешь сейчас - в этом и есть смысл, рваться, покуда есть силы, пытаться взлететь над пропастью, находить другие пути; а я скажу - нет, прости меня, можешь летать, я не держу тебя, вырвись из клетки и улетай на свободу, а мне ждет моя пропасть, бездна моя, вечность.
Ты вечно толкаешь меня на какие-то глупые поступки. Мой голос дрожит, руки тоже, хотя я и стараюсь казаться спокойным, все почему-то смотрят на меня подозрительно, будто я кого-то убил за углом, и вот, бесстыдник, вышел к народу свалить вину на другого. И все ждут с напряжением: вот, сейчас, он скажет что-нибудь отвратительное и мы его посадим. Разница в том, что посадят меня на витамины, на Валокордин, на утешительные слова ни о чём. Пучему это ни о чем? - спросят те, кто их говорит; я отвечу: потому что они ничего не решают.
Вот если бы ты, мое маленькое, могло улететь, наконец, действительно вырваться из клетки и улететь, то я был бы счастлив, наконец, я уснул бы спокойно и никогда бы боле не просыпался, ибо никто не тревожил бы мой сон.
Но ты, беспокойное, ты пока еще слишком горячее, ты хочешь греть кому-нибудь руки и губы, ты хочешь выстукивать вальсовый ритм и общаться азбукой Морзе. Что я могу противопоставить тебе, твой силе, ты само сводишь меня с ума, ты само меня убиваешь; скоро я истеку кровью от одиночества.
Ах, да чего говорить. Оно есть, и этого не изменить, скоро всё кончится, маленькое моё, скоро мы свалимся в пропасть, просто ты веришь, что мы взлетим, а я - нет.

[400x297]

Here comes the dawn for the gods
Here comes the dawn for the empire
Here comes the night for the gods
Here comes the night for the empire

Если все померкнет, всё сотрется с наших рук и внутренней стороны век – обещай остаться рядом со мной, обещай. Сейчас сдохнуть – легче легкого, только все будет не так благородно, как раньше; раньше, по крайней мере, мы могли умереть в бою, а сейчас мы просто захлебнемся чаем словами.
Прошу тебя, умоляю – смолчи, промолчи, игнорируй; есть какие-то вещи, которые знать не надо; есть какая-то часть, которая всё равно это знает, и другая часть, которая заставляет всё остальное делать вид, что ничегошеньки, ничегошеньки не ясно, и да будет так во веки веков. Просто не лги мне, когда я тебя спрашиваю – нет, просто проигнорируй как и предыдущие двести двадцать два вопроса.
Куда ты спешишь? Дай угадаю – на твой поезд все билеты давно раскуплены, и мне нет там места даже в плацкарте, даже в сидячем вагоне, и даже из вагона-ресторана меня непременно выгонят за неподобающий вид (как так, она носит черное пальто, она растерянно улыбается, как так, у нее – глаза неопределенного цвета, родинка рядом с губой, как так, ей нельзя здесь находиться, нельзя, она пахнет обманом и красками – она ненастоящая!).
Мне бы только успеть проводить тебя на этот поезд, просто – успеть коснуться руки до того, как двери закроются, всё сломается, небо упадет и расколется, луна выкатится и прокатится колесом по городам, она же плоская, ты не знал, у нее плохая фигура – нет, не королева, пешка.
Я буду пялиться на горизонт, за горизонт, туда, куда пялиться мне не положено. Корона моя у ног, империя наша повержена, фрейлины стали наложницами иностранных интервентов, просто вернись ко мне, спрыгни с поезда, у тебя еще есть возможность, у тебя же еще есть окошко.
Ты же тоже не хочешь оставаться в темноте одиноким, а скоро ночь, и луна уже начинает отваливаться с неба, чтобы прокатиться по нашей земле с ветерком; приходи ко мне, мой адрес – d8, я – белая пешка с дурацкой мечтой стать Черной королевой, я пытаюсь дойти до противоположного края доски и изменить свой цвет и фигуру; просто скоро всё сотрется с внутренней стороны наших век, так какое значение имеет то, к чьим ногам упадет корона.
Просто мне всегда казалось, что мы могли умереть в бою, поэтому так обидно просто захлебнуться словами.
Here comes the night for the empire

Это цитата сообщения Monetki Оригинальное сообщение

Заблудилась среди трех углов.
раскатывая нежно скалкой чужие слезы,
о чем тут можно думать?
чем пахнет весна. а правда, чем.
солнечные стрекозы садятся на ресницы
и долго шепчут что-то [сплетничают]
выгнула спину весна и сломала хребет |с|
белые мухи маленькими манными шариками
кружат. рядом, и не очень, и сквозь стекло.
сквозь. и теперь бесцветные буковки
и на вкус тоже без__.
ах, ну право слово, бред.