"It happened as he expected. He turned
his head
And behind him on the path was no one."
Czeslaw Milosz's "Orpheus and Eurydice"
вчера я побывала на премьере "Orfeo ed Euridice" в Metropolitan - это была постановка первой из нескольких "Орфеев" глюковских [к примеру, одна из версий была создана для Парижской оперы в 1774 году, с изменённой арией Орфея - тенора под названием "Orphee et Euridice" ] постановка мне очень понравилась, всем: и дизайном сцены, и танцами и костюмами. голоса были чудесные. история, на самом деле, изменена: так счёл нужным Глюк в своём 1762 году, при создании оперы. я была удивлена счастливым концом, - каким бы красивым он ни был. композитор намеренно не написал технически-виртуозных арий для этой оперы: сама по-себе драма чувств достаточно привлекательна для любого человека, без голосовых кульбитов. музыка очень лирична, очень эмоциональна, и передаёт как утрату, так и осознание человечности в недостижимой цели. легенда была представлена очень живо - у меня до сих пор в голове звучат арии и картины. художник-постановщик был просто гениален: такая обыденная трагедия и такой невиданный поступок - и такие известные чувства были не просто подчёркнуты, а вытесаны объёмными идеями - света и декораций.
***
несколько дней назад я была весьма пассивным участником разговора о том, что движет любовью двух людей, что можно считать настоящим, как увидеть подделку и т.п. бесконечная тема, да. и о том, что любовь способна творить чудеса, что можно до конца своих дней любить, а то - сгореть и подвигов навершить. тоже бесконечно. мне так невероятно стало жаль Орфея. у него не было книги о мифах Древней Греции. он, видимо, был совсем юношей. как это, как это - слышать шаги за спиной, то приглушённые своим, в такт - близкими, то отдалёнными, как привидевшимися... как в наркотическом сне, из которого и невозможно проснуться и нельзя остаться навсегда. хоть в этом сне зная, что идёт Эвридика за ним, пробудившаяся от сна и тревожащаяся о том, как жить с ним теперь, нe глядящим на неё, и слова нe молвящим в своё оправдание. "вот оно", подумала я, - наказание в неуверенность. в неверие в любовь. и разве не так, разве не в жизни получается, что неуверенность разрастается до эха в лабиринте поступков и, невыдуманная, превращает в ничто того, на кого оглядываются в поддержке неверия?***
полагаю, что в изданиях советской поры была упущена следующая деталь об Орфее, как первом совратителe юношей. боги-ли наказали его, или оправдывали себя?..""The mass of men lead lives of quiet desperation"
Thoreau
я недавно совсем окончила книгу под названием "От первого лица" - Виталия Коротича.
моя маменька...
является неким двигателем этих записок. недавно она нашла в Бруклинской публичной библиотеке книгу Виталия Коротича "от первого лица". принесла к нам в одно из утр, облизнулась и сказала, что как прочтёт - продлит, чтобы я тоже почитала.
"ага", - ответила я.
я, конечно, читала "Огонёк". и репродукции любила смотреть. однажды, идя через кухни в свою комнату, "на бабину половину" [у нас была квартира из двух квартир, сдвоеная и поделённая некрашеной дверью на колёсиках, проходящей через некрашеные же половицы. по одну сторону некрашеного квадрата была "мамина" часть, по другую - "бабина". моя комната была за бабиной. когда-то была всего одна квартира, во времена до моего младшего брата, а потом скончалась наша соседка, тётя Наташа и её квартирка по странному, очень странному, "лотерейному" случаю, досталась нам. я знаю, кто со двора отказался от неё в нашу пользу, но история уйдёт совсем далеко, если я начну рассказывать о неком "Сашке", то есть, "дяде Саше", чья фамилия была "Коряков", но чья дочь носила фамилию "Корякина"; и про сирень нельзя будет не рассказать, и про кошек и жареную картошку. нет, лучше продолжить про "Огонёк".] я вернулась взглядом к репродукции на последней странице, обложке. там, за разорённым праздничным столом сидела девочка с косами. нога её свесилась и смотрела она на художника. я никогда не видела людей, похожих на себя, девочек - так вообще! - так удивительно похожих на меня. я долго рассматривала эту репродукцию. но не удосужилась запомнить ни названия произведения, ни художника, к сожалению.
"Огонёк", с той поры стал более личностным предметом в моей жизни. лет с одиннадцати, примерно. я не помню, практически, ничего из прочитанного. но помню, что было интересно - чаще, чем нет.
да., книга. книга Коротича мне очень, очень понравилась. я "упилась" этой книгой - в поездах, дома, в очередях. шла домой и думала, что вот! сейчас! я сделаю то-то и то-то и - УРА - продолжу читать эту книгу.
читается, действительно, очень легко, но не скажу, что быстро. очень наводит на раздумья, на воспоминания, которые я уж и не считала "своими" достаточно, чтобы думать о таких вещах.
я несколько раз в жизни участвовала в обсуждениях на тему "Universal Truth". перевести на русский, пожалуй, я попробую это выражение не как "истинная правда", а в контексте "истинная ценность". то есть то, что ценно для кого-либо в каком-либо обществе, тем более, в обществе себя самого.
эта книга - есть взгляд на такие ценности и цены, уплаченые за возможность поступать или поступаться ценностями. без намёка на поучительство, с приведениями анекдотов и человеческими чертами узнаваемых имён культуры и бескультурья государства, которого на карте больше не существует.
я могла несколько поспорить с высказанным в главах посвещённых годам писателя проведённым в Штатах, но лишь поспорить, не опровергнуть. что касается годов жизни и деятельности, причастности и возможностей именно в СССР и в пост-советской, именно в постсоветской - горбачёвской и слегка ельцинской - эре, то книга явилась для меня краткой энциклопедией истинного состояния классовой иерархии жизни и существования времён моей мамы.
моя мама - как кстати книга подвернулась во времени. как всегда, впрочем. - невероятным стечением сил и обстоятельств, именно обстоятельства оказались сильнее сил в той ситуации, "вывезла" меня и остальных членов нашей маленькой семьи в августе 1990 года из Одессы. через Кишинёв, приграничный городок Николину, Бухарест - в Лод, Израиль.
моя жизнь на сегодняшний день полна свободы и покоя, счастья познания себя и пути своего. так хорошо, как в последние шесть лет, без каких-либо катаклизмов, катастроф и потрясений, никогда не было.
не согласиться с удтверждением, что мы сами строим свою жизнь невозможно. но, думаю, живи я там, откуда мама нас "увезла" [это её термин и я пользуюсь им, отчасти, чтобы предoставить силу эмоций, которые моя мама испытывала по-отношению к той стране], это состояние счастья пришло бы ко мне, скорее всего, гораздо позже, и, вполне возможно, не было бы таким продолжительным.
я начала читать эту книгу, скорее, как дань маме, которая продлила её в библиотеке специально для меня, и как дань моей маме "тогда", "той моей маме", которая, исполненная