Я больше никогда не буду есть столько суши, я больше никогда не буду есть столько суши, я больше никогда не буду есть столько суши, ябольшеникогданебудуесть...

Все знают,  как выглядит  ночной наряд  настоящего мужчины. В любом кино показывают. Общеизвестно, что мускулистые мачо, брутальные самцы спят голыми. Это всякая там бледная немочь, ну друзья, которых убивают в середине и за которых мстит Герой, или мерзкий негодяй, чья мега-корпорация перестреляла с вертолетов всех мексиканских тушканов на шубы гламурным Эллочкам, или дряблые толстые мужья с добрыми лысинами и в роговых очках, от которых молодые жены потом уйдут к своим Героям, только эти недоделки могут позволить себе теплое одеяло и какие-нибудь покровы. Шелковая стильная пижама для антигероя; майка-бздынь и трусы раструбами для рыхлых мужей; пижамка с танцующими кроликами и пуговицами в виде пчелок для умильного друга-смертника (потом эта пуговица будет красиво плавать в луже крови, а Герой поднимет ее, отмоет,  и долго будет втыкать в пуговицу, крупным планом идет челюсть и скулы, со скул на челюсть текут скупые мужские). А потом всем плохим настанет полный кресс-салат.  Ну что-то мы отвлеклись.

 Так вот, настоящий мужЫчина никогда не накрывается простыней выше, чем до талии. Шо ж он зря накачивал бицепс, трицепс, грудные и дельтоиды? А еще этот голый мужчина, наверное, подвержен простудам (конечно, по пояс голым круглый год спать), и как следствие, недержанию. Иначе как объяснить, что посреди ночи мужчина обязательно встает, и стряхнув с грудной мыщцы женскую головку, сопящую ему носом между бицепсом и трицепсом, и идет в туалет, вальяжно пересекая комнату по диагонали, белея ягодичной и бронзовея широчайшими мышцами спины и четырехглавыми бедра. Этот проход, между прочим, многие фильмы спасал, а уж небронзовая часть вообще может искупить многое (вот хотя бы вспомнить  некоего Б. Питта в американской древнегреческой фильме "Троя" ).

Так вот дивчонки, сплошной обман ! Бесстыжая голливудская пропаганда. Сейчас я раздерну занавески тайны  и вы узнает все о том, в чем спят эти передвижные античные статуи. Дело в том, что все вышеперечисленные четырехглавые и широчайшие являются предметом неустанной заботы моего супруга. Вследствие чего, он постоянно болтается на форумах с не оставляющими простора для домыслов названиями, вроде "айронмэн.ру","Суперсила.ру", "культтела.ру", ну в общем вы поняли. Там чинно и серьезно тлеют треды: "Химичить или не химичить?", "Как сушиться?", "Качалка на Молодежной", "Правильная техника приседаний", "Становая тяга". И вот проглядывая для социальной информации эти форумы я наткнулась на выложенное в открытый доступ разоблачение. Между тредом "Подробнее об аминокислотных комплексах" и "Вредит ли секс накануне тренировки?" я наткнулась на тред "Мерзнут ноги. Как бороться?".

 Дискуссия имела статус горящей. В числе прочих в ней участвовали Саша -ящер,  Экскаватор и Элефант.  По-тихому, по-домашнему делились парни  наболевшим. Мерзнут   ноги, сил нет, спать нельзя, одеяло не помогает. Все добром помянули бабушкины шерстяные носки, посетовали, что байковых пижам на плечищи 56 размера не найти. А зимой, говорят, и ушам холодно. И, по-моему, Экскаватор разоткровенничался и сказал, что ему жена пуховый платок привезла, повяжешься на ночь, вещь!

 Так что, дэушки, все это бронзовое точеное великолепие спит в шерстяных носочках и пуховых платочках (вытирая умильную слезу), мерзнут,бее-е-е-дненькие.... И если вы засматриваетесь на мощную спину, и не рассчитваеть достучаться до сердца, заросшего мускулатурой, подарите ему шерстяные носочки  и намекните, что у меня дома одеяло такое, теплое-теплое и перина пуховая, наследная, и он ваш! И чтоб никаких там алых шелковых простыней, этой холодной скользкой мерзости.

А то, все простынки, все дефиле до туалета..Тьфу, враки какие..  Повяжете ему платочек пуховой, кончики ушками и будет он у вас зайчик. Счастья вам, женщины.

            

 

Предчувствую Тебя. Года проходят мимо -
Все в облике одном предчувствую Тебя.

Нет, для меня это не о женщине и не о любви совсем. Вернее, не только. Это еще про долгие-долгие мечты и желания, про грезящиеся победы, про дерзостные цели. Только вот это "Предчувствую Тебя" и помогает, когда конца не видно, когда денег мало, тоска, безвременье и спать все время хочется.
Это про счастье, но не про внезапное, а отвоеванное в долгих-долгих трудах.
Хотя Блок, наверное, все же о женщине писал и о любви. Да ну и пусть.

Читаю сейчас письма Любови Менделеевой и Александра Блока, мемуары, дневники, письма их знакомых.

И вот вечер, когда Блок признался ей в любви, 7 ноября, кстати.

Л. Менделеева: "На мне было мое голубое суконное парижское платье..."

Блок: "Хранительница-дева", "Царица", "Недостижимая", "Святая", "Невинный лик", "носить ее покрывало и смотреть на ее жемчуга".

Господи, как же ж она намаялась и с ним, и с его любовью*...

__________________________________________________________________
* И даже ли ру не было, чтоб можно было устроить тред "Дивчонки, а как вы смотрите на высокие отношения?" И, конечно, одни бы ей сказали, что это пъедестал, а она королева, а это тебе не носки стирать и не котлетки греть, это только у 0,1 процента бывает, короче, радуйся, дура, счастье привалило. А вторые бы сказали, что это не пъедестал, а издевательство какое-то, и лучше бы купил ей шубу,а также ссылаясь на Фрейда, учебник восьмого класса по анатомии и разведенную соседку, посочувствовали бы про психа ненормального и посоветовали бы развестись, но сразу скрыться, а то от них, психов, всего можно ждать. Шубу предварительно вывезти, но не к маме. А нормальный мужик еще встретится. Потом первые и вторые бы передрались. Сошлись бы на том, что пока (пока не вывезла шубу) можно купить вибратор. А все б на душе легче стало. Нет, Интернет великая вещь.

Вчера познакомилась с парнем, чья профессия сравнима с незабвенным переворачивателем пингвинов в Антарктиде.
Он работает тапером в психушке. Тапером. В психушке. Приходит с нотной папкой, садится на круглый стул перед фортепьяно и играет скорбным главою Листа и Шопена. Ставит им пластинки и поет песенки.Бывает же.
Ну а по совместительству работает сисадмином. Вот оказывается, какие сисадмины у нас водятся.

Или вот еще. Сегодня в новостях как-то между прочим сообщили, что один из первых роботов умел делать только две вещи: курить и подмигивать.
Вот за это я люблю человечество. За добрые странности и чудачества, которые не выкорчевываются и не выводятся даже под натиском нашего эргономичного и прагматичного до предела бытия.
А классно было бы смастерить этому роботу подругу, которая тоже умела бы делать только две вещи: грызть семечки и взвизгивать.

Первый снег. Этот "русский запах снега", эти хлопья, порхание, мгновенная чистота и припорошенные мятые листья... Это все, да, хорошо. Элегически.
Но не сегодня!!! Не сегодня!!!! Совсем не сегодня!!! Потому как у меня резина летняя. Летняя у меня резина. А снег идет и падает, что неудивительно, на асфальт и там лежит.
И я теперь на своей обычно тренировочно-атлетической "десятке" наслаждаюсь эффектом гидроусилителя руля, трогаешь руль мизинцем и скользишь, как Слуцкая на Олимпиаде. Кто не спряталася, я не виноват. Адреналин зашкаливает. Наибольший эффект достигается на Рублевке, где справа и слева, впереди и сзади джипы, "Порше" и прочие "Мерсдесы".
А Бородинский мост сегодня место встреч и поцелуев. Нежных. Бампер в бампер. И с регистрацией брака страховой компанией. Поцелуев мост, так сказать.
Надо ехать в шиномонтаж, ставить зимнюю резину. Где это, как это, куда это? А еще на ценниках шин в магазинах всякие циферки непонятные и буковки через наклонные черточки. Чего это, а? Много новых слов: "зимняя резина", "шиномонтаж" и эта..ну..."диагональное расположение нитей корда". Как страшо жить...

(Мрачно глядя в окно) Идет, зараза, кружится, не тает.
Все. Ушла в Интернет читать про шины.

Прекрасная нынче осень. Только для меня неблагополучная какая-то. Я бы ее назвала Осень недоразумений. Неприятные случайности, неприятные встречи, неверно понятые слова и невовремя сказанные, ссоры от раздражения.
А еще это осень расставаний, обрыва многолетних связей. Так уж оно получатеся.
И зебра этой осени предпочитает классический черный в элегантую узенькую белую полоску.. Без белого зебр все-таки не бывает, что не может не радовать.
Я жду Путешествия. Оно намечено, заказано, но ждать еще долго и все может отмениться, как не раз бывало. Я листаю красочный путеводитель, там кремовый песок, океан,пальмы и лежащий Будда, и обезьяны воруют очки у туристов и собирают кокосы для туземцев-эксплуататоров обезьяннего труда. А вдруг это все-таки будет?
И еще, простите меня все (те, кто нужно поймут). Я злая сейчас - да, я устала. Мне нужно многое менять и много работать. Я постараюсь, я подожду, пересижу. И все будет хорошо.

В связи с нанесенной обидой размышляла об обидах вообще. Пришла к банальному выводу. Обижаемся мы всегда на то, в чем есть хоть немного правды. Не в смысле соответствия реальности, а в смысле нашей правды - совпадения с нашим негативом про себя любимого.
Чтоб обидеть, тут - угадать нужно. Про кого-то обидчики угадывают легко (сказать про уши лопоухие или ножку 45-го размера - и дело в шляпе, и неважно что к ушам прилагается милое личико с роскошной гривой волос, а к 45 размеру, тонкая талия, длиннющие ноги и умище). Ноги с ушами-то сразу видно. А вот про кого-то сразу - фиг угадаешь, тут вражинам придется лоб поморщить.
А мы чтоб не угадали маскируемся, маскируемся, делаем вид, что все равно, что небольно. Ну чтоб запутать. Мол, не угадала ты, дорогая, попробуй еще (ну про попробуй я загнула).
Вид делаем, а внутри больно. И шо делать?
Ну во-первых недостатки исправлять, которые исправляются, и быть богиней. Во-вторых, маскироваться, маскироваться, маскироваться. А в-третьих, в-третьих самое приятное - любить себя, неистово и самозабвенно с ушами, ногами, ростом 159 и несданным нормативом по лазанью по канату.
НО! При этом не быть эгоистом. В общем, в половые сношения не вступать, но презервативы при себе иметь обязательно.
Это я правильно все говорю, верно рассуждаю, да? А может, как в детском саду (ибо сказано, будьте как дети). Принимаем позу (руки, естественно, в боки), вдыхаем:

- Да ты на себя посмотри - плод романа танка и крокодила (далее- по тексту...)

Адреналин, кайф, и в нору - раны зализывать, к боям готовиться.

Не. Не мое. Паду в первой же неистовой схватке. Наверное, придется быть богиней.

Читаю сейчас книгу об искусстве. О краснофигурных и чернофигурных вазах, о переходе от тектонического членения и плоскости к разрыву пространства и украшательству, о зеркалах в Боскорреале и базиликах возле Гарца.
И все эти слова и картинки с чертежами и статуями накладываются на освещение осеннего дня, на мягкое золото и холодный воздух. И одновременно вспоминаются письма, которые писала в прошлом году, и все, что тогда означали эти письма, все эти нити, напряжения...И этого сейчас уже нет. Ни мест, ни дней, ни людей. То есть, люди конечно есть, но они уже не те.
А мелкий шрифт течет по буковке, переворачивается страница. Письма, листья, годы, раннехристианское искусство...
Я хочу сказать, что у каждой книги, помимо ее смыслового содержания есть и еще что-то, что возникает при ее чтении. Неповторимео ощущение от нее. Что это? Место и время чтения, настроение или она сама? То, что между строк, в теме, в строе речи.. Может, и так.
Есть ведь совсем иные книги, где автор властно захватывает рассудок, воспламеняет его, ввергает в лихорадку и страсть, увлекает в стихию. И нет места никаким иным мыслям и ощущениям, кроме мира книги, мира этой страсти. Это Достоевский, конечно.
А вот Куприн вызывает жажду любви, а Сабанеев пробуждает любовь к буржуазному.
Я всегда в книгах искала убежища, утешения, отдыха, не говоря уж о совете и силах. А может хватит уже? А то достанется мне только одиночество и беллетристика... Пора окунуться в кипение страстей. Что-то не кунается..Все также осень, сумерки, вечер и раннехристианское искусство.

Из воскресных семейно-вечерних диалогов.

Он:
- Ну что будем смотреть? Вот можно Гая Ричи, или про эту, обитель зла, апокалипсис, еще можно про дикую природу, там про то, как дельфины размножаются втроем..

Я (возмущенно):
- Ну сколько можно смотреть либо кровавый бред, либо про секс, пусть даже и в дикой природе? Хватит быть примитивным! Нет бы провести романтический вечер, посмотреть какую-нибудь добротную спокойную мелодраму со смыслом и чувством..

Он:
- Например? Что бы ты хотела сейчас посмотреть?

Я (подумав с минуту):
- Ну что-нибудь типа "Килл Билл"...

А чего это я все молчу и молчу. Не пишу ничего. А это я над собой усилия делаю. Интеллекутально-волевые. Перекресток у меня некоторый в жизни, а на этом перекрестке жестокий затор, ни туда, ни сюда. И вот я все стою, раздумываю, куда ж дальше-то? Коня терять, или жениться, или назад поворачивать. И вот поэтому не пишется про осень, про небо и встречи. У меня организм думает, оперативной памяти едва хватает на повседневные операции. Глядишь, что-нибудь придумает.

Я поняла. Фраза "Засунь свою вонючую гордость куда подальше" изначально предназначалась французским сыроделам.

Мы тут за грибами ходили. За опятами. За час набрали четыре полных корзины, нашли лосиный череп и нарвали полную куртку горькой калины.
Люди, опят сейчас в лесу...как на оптовой базе. Они обсидели все пни и стволы берез и дубов. При удачном раскладе один нетронутый пенек - полкорзины. Одно плохо, грибы я не ем. Совсем. Не могу и все тут. А вот Илья натрескался от души картошки с грибами, после третьей тарелки я уже стала опасаться за его физическое благополучие, ибо дышал тяжело и смотрел осоловело.
А грибы лежали кучами на столе:крепкие и маленькие на засолку, лопухастые на жарку. На дне корзин остались травинки, листочки, пушинки и крошки от походных бутербродов. На ноге синяк от бревна, в памяти запах леса и шорох дождя, заставшего нас на обратном пути. Обратно мы ехали мимомо пионерлагеря "Березки", я проводила там кадый июнь лет пять подряд, наверное. Все те же ворота с желтыми ромашками и будка дежурного. Интересно, живет там кто теперь или нет? Странное дело, но события школьного детства отчего-то помнятся яснее и кажутся более недавними, чем события позапрошлого года, например. Может, жила медленней?

Сейчас уже прошло достаточно времени, чтобы предаться крымским воспоминаниям. Во-первых, они еще не изгладились, даже загар еще не сошел, а во-вторых пасмурная московская погода и осенний холодок весьма к таким воспоминаниям располагают.
Итак, крымское утро в Гурзуфе. Просыпаешься и сквозь кисейную занавеску видишь голубую туманную дымку, скалы и еще бледное утреннее небо. Если подняться на локте, то увидишь и море, густо зеленое, кобальтовое у горизонта, линию галечных пляжей, тонкие иглы мачт у скал и белое острое пятнышко, оставляющее пенный след - утренний катер.
А теперь можно разогнуть локоть, снова упасть на подушку, прикрыть глаза и подумать о том, что впереди длинный-длинный день, размеренный и неторопливый, солнечно-хвойный. Хорошо бы поехать в Алупку, а может и не поехать.... Лениво текут мысли. Ну все.
Умываться, завтракать - и на пляж. На пляж, шлепая сандалиями по булыжникам гурзуфских горок, на пляж в коротком льняном сарафане и с ярко-желтым полотенцем цвета концентрированного солнечно-пляжного счастья, мимо лотков с сушеной камбалой, креветками и мидиями, браслетами из ракушек и причудливыми оранжево-желтыми пупырчатыми фруктами. По набережной с ее розовыми цветами олеандров и акаций, среди полураздетой толпы: шоколадных грациозных девушек, толстых тетушек в шляпах разной степени нелепости и огромности, вопящих детишек, ярких летних маек, купальников, парео, татуировок, стразов в пупке, браслетов на ножках, мужественных бицепсов, внушительных животиков, и все это стремится к огромному, с бегущими искрами, источающему йодистый запах морю.
Первое прикосновение воды, холодное, но все равно желанное после мучительных шажков по острой гальке. Заплыв. То хорошо, то страшно. Можно залезть животом на верткий буек и замереть в хрупком равновесии, а можно отплыв подальше стащить с себя верх от купальника и ощутить иголочки холода и щекотное пробирающее движение воды там, где ткань уже не защищает.
Загорать я любила на пирсе. Забиралась на верхотуру и царственно созерцала бурлящий детский лягушатник, прибрежный почтенно-пенсионный бегемотник, девушек, картинно умащивающих бедра кремом для загара и картинно сгибающих ногу в колене для календарной позы; осоловевших от жары поклонников загара, запихивающих и без того скудно прикрывающие их завязочки и треугольнички, так скажем, в расселины своих жарящихся тел; любила я также наблюдать за прыжками с пирса юношей, красующихся перед подругами; пап, красующихся перед сынами; сынов, прыгающих под строгим надзором пап и выныривающих под их поучения.
Утомившись созерцанием блеска и плеска, можно было вернуться к неподражаемой и изысканной Джейн Остен с ее длинными и сдержанными речевыми периодами, откуда внезапно, как игла в диванной подушке, вдруг вныривала ехидная шпилька. Можно было, не торопясь и улыбаясь насладиться фразой. вроде этой:
"Сэр Джон, заметив бледность Марианны, ее худобу и рассеянность, проникся таким сочувствием к измученной девушке, что тут же рассказал всю возмутительную историю на ушко своему соседу по столу".
Или вот:
"Она стола кротчайшей из жен, ее супруг нашел в ней бесконечное понимание терпение и внимание, со свойственной ей тактичностью и сдержанностью она напоминала ему о его недостатках не более пяти-шести раз на дню"

А ведь это было только утро. А дальше полдень, сумерки и вечер, и все наполнено священными ритуальными действиями, совершение которых - сладкий долг каждого отдыхающего: поход на изобильный рынок, выбор вина, покупка арбуза и персиков; преодоление гор и подъемов с вином, арбузом и персиками; созерцание заката над скалами; вечернее фланирование по набережной, кормление белок; ночные прогулки по паркам, где под вековыми платанами все скамейки заняты парочками, темнота, журчание фонтана и поцелуи; семейные посиделки; фотографирование;ночные разговоры на балконе под звездами.
И еще длинная череда дней с прогулками, экскурсиями, катанием на катере, чайками, органом, одним настощяим штормом...
Все это в несгораемом ящике моих воспоминаний. Когда плохо - можно залезть и перетряхнуть и найти в себе силы вставать, учить, посещать без пропусков, хотеть, потому что дни серой лентой, каторжным ядром на ноге могут вдруг снова стать такими, почти неправдоподобно счастливыми, яркими, мягкими. Красота есть и радость есть. Только не так уж часто и не так уж бесплатно. Но ведь есть же, правда?

Здравствуйте все!

Это я здороваюсь, потому что меня тут давно не было. Даже не знаю почему. Так, захотелось взять паузу. За это время много чего было. Много думалось, много бегалось, много происходило.
Ну во-первых было море, был наш наполненный воспоминаниями Гурзуф, немного другой, и мы другие, повзрослее, поспокойней. А камни нас помнили, и сосна, на которую я залезала в первый раз, все та же.
И сняли мы белоснежный дом над морем, чуть выше дачи Чехова, над чеховскими же скалами. Дом с балконами, выходящими на море, увитыми плющом и синим вьюнком, с парящей в крымской ночи открытой площадкой с нагретым плиточным полом и большим уютным столом, на котором ежевечерне тяжелые крымские розы, сладкое густое вино, персики, сыр и розовый лук.
Снова был ливадийский орган, подъемы, камни, сосны. А еще было много радости, не только своей. Радость была от того, что мы наконец-то вывезли к морю родителей (потому и поехали в Крым). Отдых с родителями, практически, в полном составе, если относиться к нему с унылой серьезностью, конечно, несет в себе некоторые неудобства (они же геморрой), но если воспринимать это с юмором, то это лучшие выпуски "Маски-шоу" в режиме нон-стоп.
Родители.... Они жаловались на горы, погоду, спину, жару...они теряли миграционные карточки. Но!! Они катались на волнах, не желая вылезать из воды, они жаждали скупить все сувениры побережья, доводя торговцев до восторженного экстаза (им даже дали что-то даром), они приперли чуть ли не по ящику вина и они все-таки радовались. И для меня это важнее, чем то, что я виновата в погоде, подъемах, в том, что не положила миграционную карточку в паспорт "как следует"...
По приезду Москва сразу обвила и потянула, только успевай поворачиваться. Беготня, дела, машина, к зубному, справку, к 10 на судебное заседание.
А еще мне исполнилось 28 лет, как всегда сентябрьским мягким ласковым днем. В мой день рождения в родном городе всегда пахнет тонко и сладко сухими тополниными листьями, и я всегда вдыхаю этот запах в одном и том же месте. У непонятной железяки, прегораживающей дорожку за улицей Льва Толстого. На Толстого, 8 - школа, на 3 этаже самый крайний кабинет - кабинет химии № 30, там моя мама, уже много-много лет. А на первом этаже библиотека. А если к школе не сворачивать и идти прямо, то будет мой дом.
А мне уже 28. И у меня многого нет, и многое надо, и надо много сил, и много терпения и труда. А все-таки что-то у меня есть. Частично проросла я в этот город, в этот мир. Поздно вечером, подрезая длинные колючие стебли, я подсчитала количество деньрожденных роз. Больше шестидесяти. И еще лилии.
Спасибо вам! Спасибо, родители, спасибо близкие, родные, знакомые и совсем незнакомые. Спасибо за присланные поздравления и открытки. Мне было очень приятно. Мира в ваши души.
Ведь на дворе московская осень. "Прекрасная московская осень. И на улице идет дождь, а у нас идет концерт." (с) Велюров.

А в голове уже: "Мор-рээ-ээ, моррэ-эээ, мир бездонный..." Осталось четыре дня. Предстартовая подготовка вышла на финишную прямую,неожиданно быстро без изнурительных и бесплодных экспедиций, взрывов отчаяния и провалов в депрессию и самопрезрение были куплены (от неверия счастью сразу три) льняные сарафаны, много белых штанов, прозрачная блузка с китайскими рукавами, банадана. Остались яркие маечки и крем для загара.
Как всегда бывает в предотпускные дни все клиенты вышли из летнего транса и активизировались, в частности, сегодня эти жестокие люди сообщили о необходимости срочной подготовкии 11 (!) заявок на товарные знаки, прислали длиннейшую юридическую телегу на английском и напомнили о подготовке к судам тревожными звонками. Родственники позвонили и взмолились о юридической помощи, врач назначил свидание, вдруг вылезла необходимая встреча.
Господи, как же я люблю, как же я люблю тот миг взлета над аэропортом или отхода от перрона. когда эта гигантская чаша, этл переплетение тропок моей жизни, моего бега, тревог и радостей по имени Москва отпускает меня, отпускает Пятницкая, отпускает Арбат, машет вслед Осенний бульвар, помигивают окна офисов, окна больниц, окна друзей. И временно ты словно душа, покинувшая тело, чтобы прогуляться за ночными снами, легка и свободна.
И это будет, будет, осталось совсем чуть-чуть.
А еще у меня рабочая радость. Один из удовлетворенных клиентов сменил жестокость на благодать и подарил мне целых шесть книжек из его издательского ассортимента. Приятно. Теперь вопрос с книжками в отпуск почти решен (почти, потому что шести - мало :-)) Примета времени, среди этих шести одна книжка о Путине (естественно, м-р Паркер) и одна Акунина.

Посмотрела тут намедни "Чужой-4", обожаю американские фильмы за смелые научные гипотезы и размах. Если им что-нибудь надо объяснить теоретическое, они быстро-быстро бегут к учебнику физики (химии, биологии), открывают на первой попавшейся главе и выписывают словосочетания, звучащие непонятно и внушительно, но лучше смутно знакомо. Шо-то такое калякали вроде в образовательной программе BBC, мы ее еще тогда переключили на бейсбол. Читать циферки и формулы некогда, это придется еще физика-консультанта нанимать, а бюджета итак на атласную обшивку трейлеров звезд еле нашли. Так рождаются шедевры, про вирус, засланный в компьютер инопланетян ("День независимости"), про то, что "пепел от сожженных драконами лесов поднялся в воздух, закрыл солнце, наступила полярная зима и драконы умерли " (что-то про драконов), а в "Чужом-4" эта просто восхитительная сцена, где суровая женщина в черной коже как брызнет своей кислотной кровью на иллюминатор, тот сразу как задымится, расплавится до дырочки, а в дырочку как начнет свистать сквознячок, да такой, что без разговров притянет склизкое чудище - мерзкого Чужого жопой к этой дырочке и всего его в дырочку усосет, начиная с жопы, а заканчивая черепом с ядовитыми зубами, который тоже почему-то подзорвется и компактно в дырочку эвакуируется.
У меня вопрос, а почему у этой тетки только кровь такая бронебойная, а слюни? А уж потной она там весь фильм бегает и вступает в телесные контакты со всякими, и ничего. Ведь по здравому рассуждению, ее и в туалет-то то надо за борт в спецскафанре выпускать, а то корабль очень быстро станет как шапка почтальона Печкина, на котороую хорошо вермишель откидывать.
Дурят, дурят нашего брата, однозначно.

Нет, все-таки я - советская женщина, та самая, которая себе все руки отмотает, но выполнит всю программу и таки допрет до дому пять пачек макарон, семь кило картошки и литр сметаны.
И только живущая во мне советская женщина, прицелившись купить нежные и гордые розовые гладиолусы, тут же прикупит кило черешни и двенадцатикилограммовый арбуз, а потом обнимаясь с этим арбузом и балансируя на одной ноге, чтобы удержать сумку коленом, таки купит себе эти гладиолусы и бодрым караванным верблюдом потрусит до дому, обвешанная сумками, выскальзывающим арбузом и шикарнейшим букетом, купленным самой себе по разумной цене, достигнутой в результате экспрессивного диалога с цветочницей.
А что? Между прочим, эти которые в шелках и перьях,так не могут. А мы можем и в шелках, а можем и картошку посадить на двух гектарах.И это неистребимо, и это навсегда.

Дивную историю наблюдала вчера в метро. Еду я по филевской линии, блаженствую от факта сидения и от отсутствия необходимости контролировать как бы в кого не въехать и чего бы не проехать, еду, меня везут - классно. Садится со мной рядом мужчина, уже даже можно сказать дедушка, но модный. В джинсе весь, седины собраны в хвостик на затылке, очки с претензией, сумка тоже с претензией, не рыболовная авоська. И вижу я, что дедушке неймется. Ерзает чего-то, егозит, в общем неймется.
О, точно, достал ручку блокнот, пишет. Не иначе мадригал ваяет, не иначе мне, покровительственно заулыбалась я (ну каюсь, каюсь, люблю себя, раскрасавицу).
А дедуля все пишет и пишет, локтем меня нтимно подталкивает,я дипломатично свой локть убираю. Все закончил. Остановка. И вот этот дедушка топает к выходу и изящно присев кладет свою записульку на колени женщине, сидящей напротив меня. Женщина ранее была мной идентифицирована как "старушка". Но после дедушкиного выступления я пригляделась к ней повнимательне. А вы знает, еще ничего, вполне, оказалась.. И нос там прямой и красивый, и седины аккуратные, и даже грудь присутствует приблизительно круглая, и талия, и бедра. "Ха.,- " подумала я.
Так вот, эта женщина, получив записку, пришла в страшное замешательство, или если выразиться более эмоционально, на лирушном общеупотребимом, для нее настал полный ахтунг.
Сперва она испуганно закрутила головой, как будто готовясь принять атаку фраппированной общественности. Общественность любопытствовала доброжелательно. После, она резким паническим движением стряхнула бумажку с колен, как ядовитого гада, на пол.
"Даже не прочитала!" - отразилось на большинстве лиц интересующейся общественности, на некоторых лицах (преимущественно женских) также высветилось добавление: "дура". Но этого оскорбленной невинности показалось мало, женщина каким то неественным образом вывернув ногу, так что колено ушло под углом в сторону, а подошва оказалась вывернутой наружу, стала этой самой подошвой отпихивать от себя записку в сторону. При этом на лице у дамы царствовал полный ужас и смятение чувств. Общее выражение мигающая алым неоном надпись:"Все смотрят, все думают, неприлично, ужас, караул, позор!".
Нет, вы только подумайте, это ж как надо запугать-завоспитывать человека, чтобы у дамы почтенного возраста, попавшей в романтическую ситуацию, приличия возобладали над любопытством.
Отпихнув записку, она еще долго не могла успокоиться, и бросала на окружающих косящие взгляды институтки. Записка белела на полу.
А вот у меня-то, надо отметить, любопытство вообще основной дивгатель, так сказать, и вина, и беда, и причина успеха. И к моменту прибытия в Крылатское, где я рассчитывала, дождавшись, пока все выйдут, поживиться записочкой, оно меня уже явственно кусало.
Записка лежала у ног паренька с ноутбуком. Поезд остановился, люди потянулись к выходу, я сидела, уткнувшись в книгу, бросая жадные взгляды на записку, но ноутбучник не уходил. Так и выскочила я из вагона без добычи. Несчастливая судьба, видно, у этой записки, ей не суждено быть прочитанной. Не то, что другим любовным запискам, которые хранят, перечитывают до состояния полной растрепанной ветхости и завещают внучкам. Эта записка так и осталась немой.