Знаете, Дорогие мои, жизнь прекрасная штука.
И прекрасна она, прежде всего, потому что есть Вы.
Мои близкие и родные, друзья и знакомые, хорошие, добрые, душевные люди, рядом с которыми хорошо. Просто хорошо и все.
Рядом с Вами хочется жить, дышать.
С Вами хочется говорить.
С Вами хочется быть собой.
Самим собой.

***

- Знаешь, - сказал он, склонившись ко мне, - я долго думал – идти или не идти? … И не жалею что пришел.
- У тебя были сомнения? - спросил я.
- Были. – Ответил он, задумался и после долгого, долгого молчания продолжил. - Были. Подумал тогда, ну, вот приду, … и все будут спрашивать – Кто ты? Кем стал? Что добился? Как живешь…
- И?
- И ничего. Это так здорово. Понимаешь? Здорово!
- Да, здорово!
- Здесь не важно, кем ты стал – директором или дровосеком. Здесь я просто Коля, Колян, Колька. А ты Андрюха. Она – Ольга. Маринка, Сашка, Игорек. Понимаешь? Здесь не нужно доказывать успешность, значимость. Здесь ты – это ты, а я – это я. И не важно, на какой машине ты приехал, в какой хате ты живешь. Здесь, как тогда. Хоть и столько лет прошло. Но, все равно, здесь хорошо. Потому что здесь …. Здесь ….
- Потому что здесь ты, и здесь я.
- Да, да, да, потому что здесь мы.
- Такие родные, добрые и хорошие люди.
- Да.

***

Так вот, я хочу Вам сказать
Спасибо!
За то, что Вы есть.
За то, что с Вами и так просто и так хорошо.
За то, что с Вами можно быть Собой.
А это очень здорово Быть Собой.

Вот так незаметно прошло три года.
Три года ведения моих записок под кодовым названием Дневник ЗЦвЧП.
Именно записок. Так было задумано, так исполнялось, когда в полной тишине, когда на бис, когда на свист. Тыкали пальцами, все больше снижу вверх, что по причине моей врожденной щекотливой трусости, вызывало приступы смеха, вот чем бы хотелось заражать и заражать. Реже тыкали сверху вниз, тут, без комментариев, есть такая работа … копать. Тоже нужная. Копайте.
Иногда записки скатывались на добродневные события, но так и оставались записками, не превращаясь в дневник.
Сегодня, оглядываясь назад, порой задумываюсь, что может быть, нужно было все-таки вести дневник, со вчерашними скупыми впечатлениями и бурями в стакане, всякий раз убеждаясь, что утро вечера мудренее.
Но, что написал, то написал.
Сегодня хочу кратко поделиться тем, о чем не писал, что было, что стало, что изменилось за эти три года.
Только за три года.
Если брать больше, то, во-первых, столько не живут, во-вторых, мне и самому порой кажется, что это было не со мной, что это не возможно, потому что не возможно в принципе. Но …
Только за три года.
Начиналось в ноябре 2004.
Как мне кажется, это был короткий перерыв. Перевод дыхания. После очередного тяжелейшего кризиса. Сколько же их было! Тот был особенно болезненный, предал друг, даже сейчас об этом трудно говорить.
Переводил дыхание в тепленьком местечке, в компании нашего алюминиевого олигарха, получая бешенные даже по сегодняшним меркам деньги.
До чего же там было противно.
Противно, потому, что делать было нечего. Ну, совершенно.
Для меня это вилы.
Поэтому в январе 2005 я стал простым безработным, вкусил всю прелесть чванства, ханжества и пантов в многочисленных попытках устроится на работу.
В мае нашел таки, как мне тогда казалось замечательный вариант приложения сил и знаний, который в июне лопнул, как мыльный пузырь. В компании произошел раскол, генеральным директором на очередном собрании акционеров, к которым, как вы понимаете, я никакого отношения не имел, был выбран персональный водитель смещенного генерального.
И пошли мы по известному адресу, в надежде на светлое будущее, которое быстро потемнело и стало быстро таять.
В рядах затаился страх, побежала истерика.
Народ стал разбегаться кто куда.
Интересно, Вы задавались вопросом: - В чем секрет наших успехов и неудач?
Нет, конечно, знаю, знаю …
Можно все разложить по полочкам, расписать по пунктам, подвести научную базу. Все это здорово. Но, все это теория.
Теории у нас было навалом.
Квадратики, кружочки, стрелочки.
Доктор экономических наук, профессор. Его можно было слушать и слушать.
Речь его красива и правильна.
Рекомендации конкретны.
Шаг номер один - …, два- …. , три ….
Все рушилось, надежды таяли…
Вы задавались вопросом?
Уверен, да.
У меня до сих пор нет на него ответа.
С Сергеем я познакомился на выставке.
До этого мы не знали друг друга, не слышали друг о друге.
Поговорили.
И разошлись…

***

Потом, спустя год, я спросил Сергея: - Что заставило тебя позвонить?
- Не знаю, - ответил искренне, - я поверил.
- Поверил? – удивился, - неужели ты не видел, что я вру, что за мной нет ни кого.
- Видел, но поверил, что ты это сделаешь. Кроме того, - продолжил он, - мы могли и хотели рискнуть. Если честно, нас подвели, мы были в трудном положении.
- И схватились за соломинку?
- Да ладно тебе. Ты же сделал.

***

Сергей позвонил мне где-то через месяц.
- Алло, Андрей, это Сергей …, помнишь, мы познакомились на выставке?
- Сергей? Конечно, помню. Привет.
- У меня к тебе один вопрос: - Сможешь сделать …
- Сделаю.
…
В моем голосе не было ни капли сомнения.
Хотя, если честно, это была авантюра.

- Все, - сказал, положив трубку, - теперь у нас есть работа.

***

Через месяц, когда мы подписали второй договор, Алексей – наш Генеральный директор, задумчиво так, сказал: - Никогда не ожидал, что это так просто.
- Что просто? – переспросил его тогда.
- Ну, вот все это. Взять и начать делать … не имея ни чего.
- Да, - согласился я, - просто.

Еще через месяц, я его выгнал, и он понял, что это не просто.
Он ходил и говорил всем и везде: - Сделаю. Я сделаю это.
И в его голосе не было ни капли сомнения.

Но это было через месяц и через два, а тогда, тогда он усомнившись спросил:
- А как мы сделаем это?
- Просто, возьмем и сделаем.
- Да, но у нас нет денег.
- Нам даст их заказчик.
- У нас нет инженеров.
- Есть.
- Кто?
- Я.
- Да, но…
- Пригласим других.
- Но, у нас нет рабочих!
- Найдем.
- Инструмент?
- Купим.
- Цех?
- А это, чем не цех? Возьмем в аренду.
- Но, он слишком мал!
- Сломаем стену.
- Как сломаем? Кто разрешит?
- Разрешит? Арендатор. Условие будет такое нашей аренды, сломать стену и сделать ворота.
- А если не разрешит?
- Тогда сломаем сами.
…???
- Да, сломаем. Даже не сомневайтесь. Именно поэтому он разрешит и сломает сам. Я в этом уверен. А потом сделает ворота. А мы выполним Договор. Поэтому мы сейчас подпишем этот Договор.
- Да, но Читать далее...

Мы встретились на лестнице,
она спускалась,
я стоял внизу,
мы узнали друг друга сразу,
будто и не было этих лет, многих лет, лет в целую жизнь.
- Ленка, - сказал я с нежностью.
- … - назвала она меня по фамилии. Повторила еще раз, еще раз. Добавила: - Это ты. Ты! Ты не изменился. Такой же. Даже не верится.
Потрепала меня по плечу.
Мне нужно было сказать, что она то как раз изменилась, она стала другой, из той нескладной девчонке из моего детства, отличницы, превратилась в прекрасную женщину с магическим взглядом и….
Но, в чем - в чем, а в этом я остался прежним. Как тогда, так и сейчас не могу говорить комплименты. И чувствую, и знаю, а сказать не могу.
Вместо этого:
- Ты фотографии привезла?
Черт, черт, какую чушь я несу.
Смутившись, в оправдании добавил: - Я так рад, что мы встретились.
- Привезла. И я рада.

Мы смотрели фотографии.
- Вот Ольга.
- Слушай, Лен, а ты знала, что Ольга любила Сережку?
- Конечно.
- Тогда знала?
- Конечно. Я даже участвовала в её суициде.
- Каком суициде?
- Ну, не в самом деленном конечно…. В придуманном. Я, вроде как, свидетелем была. Рассказывала, что видела, как она горстями таблетки пила. Её тогда в больницу увезли. Понятно, сделано все было ради Сережки. Чтоб он ..… а он так и не приехал тогда … её навестить.
- Ничего себе! Надо же такая любовь была, а я ничего и не знал.
- Да, такая любовь!
- Слушай, Лен, а как ты здесь то оказалась? Слышал, что-то трагичное в этом переезде у тебя было?!
- Да, переехала из-за любви. Переехала, а он погиб.
- Как погиб?
- Нелепо. … Совершенно нелепо. … На стройке. …. Он работал в Москве. Можно сказать, был гастарбайтером. Работал мастером. Приехал на стройку, объемы смотреть, а там ломали стену. Вот эта стена на него и рухнула. … Все испугались, что начальство узнает. Как бы чего не вышло. Как бы не наказали. Туда сюда, в общем, достали его часов через 6. Было уже поздно. Если бы раньше.
- Да, уж.
- Да, это была настоящая любовь. Мы любили друг друга. Были созданы друг для друга. Знаешь, так бывает, когда чувствуешь – это мой, мой человек! Я к нему и приехала. Бросила все. Квартиру продала. Знаешь, много раз собиралась переехать. Ребята в Нижний звали. Обещали помочь. Не могла. … А тут в один момент собралась, все продала и уехала в никуда, с сыном. Хотя, почему в никуда? К нему. Мать не поняла. Даже прокляла.
- Прокляла?
- Да, так и сказала: - Уедешь, прокляну. Уехала, она и сказала: - Будь ты проклята.
- И ты уехала?
- Да, я уехала.
- В никуда?
- К нему. … Первое время брат двоюродный приютил. Он и сейчас тут рядом живет. У него пятеро детей. А тут и мы еще, втроем. … Искали квартиру. Смотрели в разных местах. Не нравилось. Или денег не хватало. Тут вдруг подвернулась. Хрущевка, малогабаритная. Как раз то, что надо. Купили. И … такое дело. Всего счастья то было, … три месяца.
- Вы знали друг друга три месяца?
- Нет, знали больше. Встречались несколько лет. Он работал тут, а я жила там. Три месяца мы жили вместе. Это было настоящее счастье. Три месяца счастья.
…
- Знаешь, когда все случилась, я не знала, как жить дальше? Зачем? Для чего? Все рухнуло. Все. Это было ужасно. … Но вот видишь, живу.
- Лен, как не жить у тебя же сын. Тебе его еще на ноги поставить нужно. Это он только выглядит большим. На самом деле. Ну, ты и сама все понимаешь.
- Да.
- А фотографии нужно будет в Интернете разместить.
- Ты только без меня не размещай. Ладно?
- Конечно, Лен, как можно без тебя разместить. Это же твои фотографии. Опять же надписи нужно сделать, вон у тебя как здорово они получаются.
- Да, только я тебя к себе пригласить не могу. У меня сейчас, как в общественном туалете, дядя лежачий. Брат сестры матери. Ухаживать некому. Другой родни нет. Вот я его к себе и взяла.
- А сейчас он?
- С Илюшкой, с сыном. А так приходится через каждые два часа приходить с работы домой, покормить, напоить, перевернуть, убрать, обмыть. Хорошо работа позволяет. Раньше, когда простым врачом была, в два освобождалась, теперь приходится задерживаться до шести.
- И позже задерживаешься. В тот раз в восемь звонил, ты на работе была.
- А. Так это вторая работа. Я еще в бассейне подрабатываю, врачом.

Мы много говорили, рассматривали фотографии, вспоминали.
И все равно, так мало сказали друг другу.
Так мало и так много.

Она уехала на последнем автобусе.

Я шел домой и думал:
Три месяца счастья - это так мало!
Тридцать лет знакомства - это так много!
И вот одна встреча и …
Три месяца счастья - это так много!
Тридцать лет знакомства - это так мало!

Молоток … твою мать! Достал он всех этим молотком. Догадались же подарить. А ведь из лучших побуждений. “Вам нужен стукач, пожалуйста!” Выбрали подарочный, аукционный... Крепкий. “Тук-тук, продано!” Вот и получили, тук-тук. Слово, да какой там слово, рот откроешь, он молотком по столу: - Будет так, как я сказал. Ладно бы умное что, а то…

Короче, смотрят на меня парни глазами полными и боли и мольбы: - Давай, мол, Андрюха, выручай. Знаем, что-нибудь придумаешь. Только не тяни. Уж сил никаких не осталось. Достал он всех своим молотком.
Смотрят, а сами не верят.
- Молоток? – спрашиваю.
- Молоток! – отвечают.
- Хорошо, - говорю, - что будет, если сам отдаст?
- Смеешься!
Не верят, Головой трясут: - Как это сам? Да такое невозможно, потому, что невозможно ни-ког-да.
Рукой машут в отчаянье: - Эх-х, да ну тебя.
Ну, эх, так эх. Не люблю бить себя в грудь. Доказывать нужно делом. Хотя оно, конечно, сказать то легко. Как сделать?

Включил компьютер. Пробежался пальцами по клавишам.
Получилось: “Молоток ... твою мать!”
Прочитал, усмехнулся, начало положено…
Дальше …пошли слова, цепляясь друг за друга. Строчка за строчкой. Предложение за предложением.

***

- Все свободны. А Вас … попрошу остаться.
…
- Слушаю.
- Гхе, гхе, гхе… курить нужно бросать. … Я вот, что. Я… Ты у нас в компьютерах понимаешь. Язык держать можешь … за зубами. …
Он говорил и стучал. Стучал и говорил. Молотком, как всегда, соблюдая свой дьявольский ритм. Не давая раскрыть рта, перебивая мысли.
- … за зубами. - повторил он дважды и дважды стукнул молотком. - Тут такое дело. Тук. Сволочь – тук - одна – тук - появилась - тук. Сволочь. Тук. Сволочь. Тук. … Глянь.
Он бросил мне распечатку первой страницы.
- Глянь, что пишет - тук, сволочь - тук.
Говорил и стучал.
- Вот, здесь, - он отобрал у меня лист, не дав прочитать, и отложив молоток, зачитал сам: - “Г-хе, г-хе, г-хе”, - нужно понимать это кашель - прокомментировал, - “ слушать меня сюда, он с размаха ударил молотком по столу, бух”.
Отложил страницу, посмотрел мне в глаза, долго и пристально. Не моргая. Посмотрел так, будто видел меня изнутри, будто знал, что вчера вечером это написал я, только я, и никто другой.
В ответ не моргнул глазом. Знаю - это блеф. Так смотрят слабые, внушая силу собеседнику. Ничего ты не знаешь. Ничего.
- И …, не отводя взгляда, - Про меня сволочь пишет.
Схватил молоток, развернулся, и что есть сил трахнул по столу.
- Случайное совпадение? – ответил я неуверенно.
- Случайное?! – Закричал он, - Случайное?! А вот это? Вот это случайно. Слушай …. Здесь точное описание моего кабинета. Это случайно? … Нет, это не случайно. Это специально. Это против меня. Вопрос, Кто? Тук. Кто? Бух. Кто? Бабах!
Я молчал. Молчал и ждал, перейдет ли он к главному. Ко второй странице. К описанной там схеме махинации с деньгами. О которой, как он считает, никто ничего не знает.
- Понимаешь? – склонился он ко мне, - его нужно найти. А уж когда я его найду. Тогда я. Бабах! – стукнул он со всей дури молотком по столу.
- Разрешите еще раз, - ткнул в мятый листок пальцем.
- Смотри. – бросил мне.
Сделал вид, что читаю. … Текст, который знаю наизусть.
Он ходил из угла в угол, рычал и стучал молотком по столу, подоконнику, по спинкам стульев.
- Ну, скоро ты? – Не выдержал.
- Что? Есть еще, - спросил я вместо ответа.
- Хватит. Хватит тебе и этого. – Закричал он, уставившись мне в глаза. – Что скажешь? Как его найти.
- Скажу….
- Ну, так говори.
- Это не так.
- Что не так, Что? Что?
- Все не так?
- Что все? Что? Что?
- Вы не такой. Это не о Вас. Вот смотрите. Здесь сказано: - “Не дает слово сказать”. Да?
- Ы-ы-ы-ы – зарычал он.
- Это не про Вас. Вы не такой. Вы даете. Я же говорю.
От неожиданности он даже замолчал.
- Вы даете. С Вами можно говорить. … Это просто совпадение. Кабинет, говорите? Так вот, тут о портрете президента, что на стене за спиной. Портрет президента – это святое. Он есть в каждом кабинете. И в каждом на стене за спиной. Коричневый стол для переговоров, мягкое кожаное кресло? Тоже невидаль Старинная лампа? Карта России утыканная флажками. Да я Вам еще пять таких кабинетов покажу, только в нашем здании.
Он молчал.
- Остается только молоток, – продолжал я. - … Молоток – единственное совпадение. Молоток может быть у судьи, у врача, у ….
Он попытался зарычать
- Да, мало ли у кого, – прервал попытку. - Единственное совпадение … молоток.
Я говорил убежденно, хотя знал, на второй странице, куда больше совпадений. Опасных совпадений. Но, у меня не было в руках второй страницы, и, я понимал, не должно было быть.
- А, кроме того, - я перешел почти на крик, срывая вторую попытку - вот здесь, смотрите, вот здесь написано мелким шрифтом, в самом начале. Видите? Написано: - “Все написанное здесь выдумка, все совпадения случайны”. … Совпадения случайны. Вот. Единственное совпадение – молоток.
Он взял лист, посмотрел так, будто не видел его до этого.
- Найти автора?! - продолжал я. - Если это, как предполагаю, совпадение, найдем Читать далее...

Как быстро течет время!
Совсем недавно, звали по имени,
сегодня добавляют отчество.
Совсем недавно, костерил начальника про себя и ждал случая вырваться на оперативный простор,
а сегодня, работая с молодежью, сталкиваюсь с их желанием:
Хочу быть начальником!


Ты говоришь мне: - Хочу быть начальником!
Хочешь быть главным?
Легко.
Только ты должен уяснить несколько простейших истин.
Мне их открыли в 14-ть лет.
В интернате.

Ткнули пальцем в грудь, наобум, среди растерянно стоящих новичков.
Ткнули и сказали: - Ты будешь главным.
Прошли вдоль строя, угрожающе глядя каждому в глаза.
- Не отводить взгляда.
…
- Я же сказал, - удар, хрип, согнувшегося пополам, - Не отводить взгляда.
- Вот, молодцы, ведь понимаете, а?!
Вернулся. Еще раз больно ткнул пальцем мне в грудь:
- Ты будешь главным.
Опять пошел вдоль строя, не торопясь, глядя в глаза.
Сердце учащенно забилось, ребро заныло.
”Черт, палец – будто железный. Хорошо не по морде… Не под дых. А то бы корчился вот так.”
- Встать, я сказал, встать… Вот, молодцом. Понимаешь.
“Главный. … Ни фига себе! Я - главный!”
На любу выступила испарина.
- Твоя задача. – после долгого молчания, продолжил он, уйдя в другой конец комнаты, я понял это для меня, - соблюдать тишину и покой.
- Тишину и покой. …
Он повернулся и пошел ко мне.
- Тишину и покой. … Тишину и покой. … Ты можешь упрашивать, … уговаривать, … заставлять, … наказывать,
Мое сердце бешено колотилось. “Ни фига себе, - стучало в голове, - вот так раз, и главный, ну и повезло же мне”
- …избивать. – Продолжал он печатать слова. - Ты можешь все, чтобы соблюдать тишину и покой.
- Нам очень важны - тишина и покой. Мы вот здесь, за этой дверью.
Короткий разбег, удар ногой. Дверь с грохотом и пылью вываливается в соседнюю комнату, больше похожую на казарму.
- Мы здесь, - удовлетворенно смотря на поверженную дверь, говорит он, - всегда здесь. И если … услышим шум. – Он обвел нас всех ледяным взглядом. – Войдем вот так, – показал рукой на распластанную дверь, - и не будем разбираться, кто и почему. Мы будем разбираться с тобой, потому что ты тут главный.
- А разбираемся мы просто, - с улыбкой маньяка добавил второй, стоящий рядом. – разбираемся по морде.
- Все ясно? Тебе ясно, главный? … Вот и хорошо. Тишину и покой.
Они ушли.
Все облегченно вздохнули. Зашевелились. Заговорили, вначале шепотом, потом вполголоса, потом громче, еще громче. Кто-то рассмеялся.
Я стоял и смотрел на этих два десятка незнакомых мне мальчишек, молодых и борзых. После стресса, они постепенно приходили в себя, стремительно забывая все плохое и страшное… И вот уже смеются, подшучивая друг над другом, толкаются, бегают.
Смотрел … и понимал абсолютную невыполнимость поставленной задачи.
И почему-то в тот момент мне стало как-то не весело.
Но я был главный, а время грусти еще не наступило, и я, не смотря ни на что, верил, не наступит.

Так вот, ты хочишь быть начальником? Легко! Уясни лишь несколько простейших истин.

Тебе поставят задачу – это раз.
Которая, заведомо будет невыполнимой.
Как тишина и покой – в ватаге молодых и борзых.

Не дадут ни чего, что Вы не имеете на тот момент.
Ни силы, ни ума, ни денег – ничего. Это только в сказке из ларца два молодца одинаковых с лица. Не надейтесь. Жизнь не сказка. Не дадут ничего.

Никто, никогда не скажет спасибо, если (бывает же такое) у тебя все получится.

Если не получится, поверьте мне, такое бывает, спрашивать будут , по-полной, по настоящему, можно сказать - по морде.


Говоришь мне: - Хочу быть начальником!
Хочешь быть главным?
Да, лег-ко.
Вот они простейшие истины.
Невыполнимая задача – Никакой помощи – Никакой благодарности – Абсолютная персональная ответственность.

Хочешь быть начальником?!
Тогда слушай Задачу.

Моим одноклассницам и
моим одноклассникам
посвящается.

Это было тогда, когда я был бессмертным.
Да, именно бессмертным.
Вы не ошиблись, и я не ошибся.
Бессмертным.
Думаете, таких не бывает?
Ошибаетесь.
Их много.
Они среди нас.

Как давно это было!
В десятом.

Я встретил её в коридоре.
Столкнулся. Так как сталкиваются машины, как сталкиваются поезда. Совершенно неожиданно, на полном ходу. Мгновенно - раз, и … то, что было до… становится неважным, далеким.
Она, Она, Она…
Она … такая необыкновенная.
Нереальная.
Потрясающая.
Словно и не шла мимо, а подпрыгивала, рассыпая смех и счастье.
Она.
Я сразу понял – это Она.
Моя первая любовь.
Её звали …
Да, разве так важно, как её звали.
Важно то, что в то самое мгновение, все сразу изменилось.
И все, все-все, что было
Все стало ради неё.
Для неё.
Все.
Я готов был делать все что угодно, лишь бы она обратила на меня внимание.
Лишь бы она сказала: - Вот это парень!
Был готов и делал.
Все, чтобы сказала….
Я дрался…,
но, черт возьми, не всегда был повод, не всегда с кем.
Залезал к ней по водосточной трубе, …
но, черт возьми, почему только третий этаж, да и после второго раза просто перестало быть … необычным.
Выпрыгивал из окна на спор …
- Спорим, выпрыгну из окна вон на ту березу?!
- Спорим.
... и прыгнул.
- Видишь, а ты не верил. А хочешь, еще раз выпрыгну. Спорим?!
- Зачем?
- Что зачем? Спорим или нет?!
- Нет, больше спорить не буду.
- Почему?
- Потому что.
Эх, - подумал тогда, - а я бы еще раз прыгнул.
Для неё.
Пусть не увидит,
возможно, ей расскажут.
…
Но, черт возьми, пришли бывшие выпускники.
Сидели с нами, смеялись, вспоминали.
- А помнишь, - начал один, - как нас здесь как-то закрыли.
- Да, - подхватил второй, - точно. Тогда как раз математика была. Ну, Вы же знаете Марью. У неё попробуй, прогуляй, потом с потрохами съест. Мало ни кому не покажется.
- Да, да – заливаясь смехом первый,- и мы с тобой по очереди вон на ту березу сигали. Только тогда она поменьше была.
- Да, да, пришли на урок рваные, ободранные, в кровоподтеках.
- Так мол и так, Марь Ивановна, выпрыгнули. А она, ха-ха-ха, только зыркнула и сухо: - Быстро на места. … Итак, тема нашего урока ….
Все смеялись…
и я смеялся,
смотрел на березу
и было мне немного грустно.
Больше я на эту березу не прыгал.

Но, черт возьми, если бы только береза. Сколько же я делал безумных, совершенно неоправданных поступков.
Для неё.
И пусть она не видела, и не могла их видеть.
Но, возможно ей расскажут.
Ради этого я был готов сделать ВСЕ.
Невозможного - не было.
… ведь я был бессмертным…
Я мог ВСЕ.
Любое безумство.

Она была прекрасна.
А я был бессмертным.

Я и сейчас помню её взгляд и её смех.

А еще помню, как она бежала на уроке физкультуры, и я смотрел на неё, такую прекрасную, такую восхитительную.
Она встретила мой взгляд и …
споткнулась,
упала.
Я бросился к ней.
На глазах её выступили слезы, ей было больно и неловко, она оттолкнула мою руку…
Отвернулась.

Так много времени прошло.
Но, будто это было вчера.
Вот только одно не могу вспомнить, целовались ли мы?
Наверное, целовались.
Откуда же я помню эти нереально мягкие губы?

***

- Вот, - показал он мне фотографию, - это ОНА.
- Да, красивая.
- Знаешь, как я её люблю. Я её очень люблю.
- Это хорошо.
- Ты так считаешь? – спросил, словно не веря.
- Да, уверен. … Она очень красивая. Такую можно любить. … По настоящему. … Сильно.
- Да-а-а, - протянул он, с нежной жадностью глядя на фото. Аккуратно заложил её за обложку военного билета. Аккуратно засунул во внутренний карман. К сердцу.
Помолчали.
– Знаешь, - продолжил он, - я готов ради неё на все. Я и сюда попросился ради неё. Чтобы она знала, что я настоящий парень.
И помолчав еще, сказал:
- Пацанам не показываю, они смеяться будут, подначивать. А как она целуется? А как она в … А я … я знаешь, … я её поцеловал один раз в щеку. … На проводах. Но ведь это не … Ну, в общем … Ну, ты меня понимаешь?
- Понимаю.
Я понимал его. Очень хорошо понимал.
Он был такой же, как я тогда.
Он был бессмертным.
Он и остался бессмертным.
Только и вскрикнул: - Мама.

Военный билет в крови.
И фотография за обложкой … в крови.

Не помню, как его звали.
Помню, он был … бессмертным.
Он и остался бессмертным.

***

Как давно это было.
Это было тогда, когда я был бессмертным.
Вы думаете, бессмертных не бывает?
Ошибаетесь.
Их много.
Они среди нас.

И я очень хочу, Господи, чтобы каждый из них,
без исключения
однажды сказал:
- Это было тогда, когда я был бессмертным.

О боли можно писать бесконечно
не хочется писать ни чего,
и все-таки нет – нет, да и напишешь…

***
Боль.
Вам кажется, Вы знаете что такое боль…
Вы не знаете, что такое боль…
И, дай Вам Бог, никогда,
никогда,
не узнать…
Наивный.

***

Боль – это рваная плоть, раскиданная по жизни кусками.
Рядом Она бесконечна и невыносима.
Вдали практически незаметна.
Вроде и не было ничего.
Только нет нет да и передернет всего.
И фильмы о больницах, о живой настоящей не голливудской боли, смотреть не могу.
А так …
Вроде и не было ничего.
Если спросят, отвечу: - Это меня девушка одна укусила. Очень уж горячая попалась.

***

- Не знаю, поймешь ли ты меня, но …
порой мне кажется, меня невозможно испугать болью…
никакой…
Сильнее Той, что уже испытал, кажется больше не может быть.
Её даже описать не возможно.
Слов таких нет.
Не знаю, поймешь ли ты меня, но…
я мог бы сказать, что мне не страшна никакая боль.
Но я этого не скажу.
Потому что знаю:
Той настоящей боли – еще не видел.
Вернее, так. Не “знаю”, а “боюсь”…
Вот это правильное слово.
Боюсь.
Понимаешь? Боюсь.
Потому, что знаю, что такое Боль.

***

- Так-с, вот, отличненько. Отличненько. Так-с. Как зовут? Сестра, записывайте. Понимаешь, нам документы нужно оформить.
…
- Так-с. Перекись, пожалуйста. Фамилия?
…
- Как, как говоришь?
…
- Понял. Записывай. А где мы живем?
…
- Где? … В Москве-е-е? Эк тебя куда занесло?
…
- Работаешь, говоришь? Да-а-а, хорошая у тебя работка. Не дай, как говориться Бог. Давай адрес.
…
- Варшавское шоссе? Послушай, а это далеко от … ну, как его? От Кузьминок? Далеко? А то у меня друг где-то там живет. Я так подумал, может быть рядом. Дом, квартира?
…
- Доктор.
- Что такое сестра? Не успели записать?
- Нет, доктор, успела, но … это же невозможно доктор. Он же говорить совсем не может. Ему же больно. У него же лица нет.
- Понятно, что больно. Ну и что, что больно. А мне нужно, чтобы он говорил. Поэтому мы будем говорить, правда?
…
Что Вы говорите?
…
Губы? Что губы? Ах-ха-ха, вот видишь, он говорит, чтобы губы ему оставили… Поцеловать тебя хочет. А ты говоришь, не разговаривай!
…
А губы. Губы оно конечно, если получится. … А теперь придется потерпеть. …. Придется потерпеть…

***

- Вам запрещено смеяться. Нет, это просто не возможно. Палата лицевой хирургии ухахатывается от смеха. Вам запрещено смеяться. Понимаете? Зап-Ре-Ще-Но. Ну, что мне с Вами делать.

Вот странно, кто мне может сказать, почему в обычной жизни в компании, под настроение, в лучшем случае пару - тройку анекдотов вспомню, а в палате лицевой хирургии, они из меня лились рекой, один за другим, и рвались только смехом сдобренным слезами и стонами, да приходом сестрички с её постоянным: - Вам запрещено смеяться. Понимаете? Зап-Ре-Ще-Но.

***

Господи, как я любил эту сестричку. Она была лет на десять старше меня. Она была Женщиной. Настоящей Женщиной. Прекрасной, во всех отношениях. Впрочем, о каких отношениях можно говорить с нами - полуживыми.
Ах, как она входила!
- Где тут Мой … Она так ласково называла мою фамилию.
И это Мой.
Подходила ко мне.
Сердце готово было выпрыгнуть ей навстречу.
- Разворачиваемся, - брызгая шприцем, командовала она.
- А поцеловать, - умолял.
- Пока нельзя.
-… но скоро будет можно, - продолжал за неё.
Скоро … будет … можно… - повторяла она.
Мы смотрели друг на друга.
Господи, как я её любил.

***

Почему, почему мне не сказали, что будет так больно. Держаться. Нужно держаться.
Схватиться, за металлические поручни, черт, как удачно, что у этого стола или кровати … не знаю, как это назвать… есть такие поручни. Схватиться, держаться и терпеть. Терпеть.

***

Ну, что ты дрожишь? Что ты напрягся? Расслабься. Все будет нормально.

***

- Роман, скажи мне почему?
- Что почему?
- Роман, ты же врач. Скажи мне почему? Почему в тот раз мне было так больно?
- Ну, в тот раз. В тот раз… Это было в тот раз.
- Нет, ты мне скажи.
- Послушай, ну что ты пристал. В тот раз ты был кто? Ты был никто. И мог бы остаться им же. Понимаешь? Привезли тебя неизвестно кто, неизвестно откуда.
- Роман, ты же мне делал операцию без обезболивания.
- Ну, делал, ну и что.
- Как это ну и что? Мне же было … Ты понимаешь, мне было не “Ну и что”, совсем не “Ну и что”. Ты же врач! Ты же… Ты же клятву Гиппократа давал.
- Послушай, ты же живой. Понимаешь? Живой. Так что клятва тут не причем. Говоришь, больно было. Так ты же терпел. Я видел, ты терпел. А обезболивающего, обезболивающего у нас на своих не хватает. А ты, ты был чужой.
- А теперь значит свой?
- А теперь свой.
- Ну, спасибо Роман.
- Пожалуйста. Так то оно лучше. А то Почему? Почему? Потому.

***

Господи, как я её любил ту сестричку.
Только поцеловать её так и не получилось.
Не судьба.
А лицо Роман мне хорошо сделал.
На работе, ну не все же знают, спрашивали, отвечал, посмеиваясь:
- Это меня девушка одна укусила. Очень уж горячая попалась. Сюда, сюда, сюда и сюда.
…
- А еще, - хитро подмигивая, Читать далее...

- Андрюш, привет!
- Привет!
- Узнал?
- А то.
- Послушай, я в Москву приезжаю, сегодня вечером. Мы тут с Ольгой решили в Хорватию съездить отдохнуть. Встретишь?
- Во сколько?
- В …
- Не смогу.
- А в Домодедово сможешь отвезти? Нам к 6 утра уже нужно быть там.
- К шести? Легко.
- Точно сможешь?
- Точнее некуда. Ночь у меня совершенно свободна. В пять буду у Вас. Устроит?
- Спасибо! Ты прелесть.
- Ну, ладно, ладно, … ладно… ты говори, говори…. говори…
- Да ну тебя.


Без пяти пять.
Ту-у-у-у, Ту-у-у-у, Ту-у-у-у
- Алло.
- А-а-а-а-а-лло… Разбудил?
- В смысле? Да мы уже готовы выходить. Ты где?
- Я где? Да, кстати, где? … А вот. У подружки.
- Андрюш, у какой подружке?
- У какой, какой? У обычной. … У нормальной.… Подружки.
…
- Здесь, рядом.
- Нет, ну ты что? Мы же договорились?!
- Послушай, Оль, выходите уже, а? Кстати, подъезд у тебя какой?
- Первый.
- Вот и славненько, выходите, щас буду.


- Привет, девчонки!
- Привет, привет! Ну, ты нас перепугал. У какой-то подружки.
- Уж прям так и перепугал. Рассаживайтесь, девчонки поудобней, пока я чемоданами занимаюсь.
…
- Ну, что? Поехали?
- Поехали.
- Нет, шуточки у тебя все-таки!
- Оль, он у нас типа Дон-Жуанит направо и налево.
- Не знаю, что там у Вас слева, а справа у Вас, кстати, обратите внимание, “Подружка”. Та самая, от которой звонил … пять минут назад.
- Подружка? Точно, “Подружка”.
- Да, магазин “Подружка”. А Вы что подумали? У нас никаких шуток. Сказал у Подружки, значит, у Подружки.

- Двадцать шестой - это монстр. Ты знаешь, как к нему идут? По трое. Первый – на корточках, двое других, прячась за ним, подталкивая друг друга в зад. Он же, приземляясь, продолжает молотить винтами. Практически висит, чуть касаясь колесами земли. Груз сбрасывают прямо на землю. В прошлый раз, послали не скрепленную стопку металлических листов. Выгрузить, их выгрузили. Вертолет стал взлетать, так их разметало, как игральные карты, в разные стороны, метров на сто пятьдесят. Они, может быть, и дальше бы улетели, да деревья встретили, закрутились вокруг стволов. Исковеркались так, что пришлось новые посылать.

Теперь понимаю, так не инструктируют.

Сашке всегда больше всего надо, любит парень руководить.
Что делать, у каждого свои недостатки.
Вот и решил поруководить отправкой негабаритного груза на подвеске МИ-26.
Опять же, Сашка человек, который не только звучит гордо, но и стоит так же.
Хорошо, что на местном аэродроме травка мягкая и камней нет.
Проволокло его метров пятнадцать.
Рубашку порвало в клочья.
Документы, деньги, обратные билеты искали всем коллективом.
И как водится, паспорт и пластиковую кредитку нашли.
А вот деньги и билеты…
Ну, вы и сами все понимаете.
Но он и этому был рад.
Приехал такой счастливый, такой загорелый.
- Ну, что Саш, - спрашиваю, - еще поедешь.
- Поеду, - говорит гордо, чуть пригибаясь от вентилятора.
- Нет, Саш, ты теперь инструктировать будешь. А то видишь, у меня это, как-то плохо получилось.

В общем, Сашку мы зовем теперь - Двадцать шестым.

- Черт! Нужно было просить больше.

Он смотрел, трогал руками, цокал языком, качал головой, опять трогал, снова качал, что-то бубнил себе под нос, … думал.
Я ждал.
Наконец он оторвался. Выпрямился, повернулся: - Здесь работы …
- Сколько? – прервал.
- Ну, здесь же, нужно …
- Сколько? – повторил не слушая.
….
- Штуки … э-э-э.. полторы…
- Договорились. Когда?
- Ну, здесь много работы.
- Когда?
- Так. … Завтра не смогу. – глянул, - ну, если только инструмент привезу. ... Может быть послезавтра.
- Нужно через три дня
- Ну, через три дня сделаю. … Конечно, сделаю.
- Вот тебе телефон, сделаешь, позвони.

На следующий день он позвонил.
- Понял, вечером буду.

Вечером, как обещал.
Он ждал, выскочил навстречу.
- Все, как и договаривались …. – начал, чуть суетясь.
- Привет, - прервал, протянул руку, крепко сжал. – Пойдем.
- Пойдем – согласился он.
Взбежав по лестнице, пошел быстрым шагом. Самым быстрым.
Подпрыгивая, он семенил где-то сбоку, чуть сзади, стараясь заглянуть в лицо.
Хотел сказать,
…рассказать.
Я даже знал, что.
Но мы шли слишком быстро.
Да и разве можно говорить в спину, что-то путное. Нужны глаза. Не видя их, человека не понять.
Да и шли мы слишком быстро.

Понимал, ему очень хочется рассказать,
…как было тяжело,
…что все оказалось не так просто,
…сложнее,
…тяжелее…
Хочется? Это хорошо, когда хочется.
Только я шел, и знал, что не дам ему это сказать.
Не дам.
…
Подошли.
- Вот, - сказал он, слегка запыхавшись.
- Посмотрю сам, - провел полукругом открытой ладонью, отстраняя его жестом и прося помолчать.
Наклонился, посмотрел внимательно, потрогал.
Провел рукой.
Строго, четко, сдержанно.
Без эмоций.
Не затягивая.

- Здесь, здесь, … не совсем получилось. Только так. Было очень тру…
- Пойдет, - прервал, протянул деньги, - как договаривались.
- Да, но … было … В общем, мне пришлось звать ребят. Чтоб держали. Втроем…. Тут пришлось… попотеть.
- Слушай, - посмотрев прямо в глаза, - если бы это было легко, сделал бы сам. … Все. Спасибо.
Развернулся и так же быстро пошел обратно.
Он смотрел мне вслед и
… видимо думал:
- Черт, нужно было просить больше.

Когда заплакала мама,
…вспомнил дедушку.
Как, перепрыгнув через забор, шел между грядок с цветами, которые он выращивал на продажу, к нему. Он на корточках, склонившись низко-низко к самой земле, пропалывал грядки. Услышав шаги, поднял голову, посмотрел на меня в двух шагах, спросил: - Игорь, ты что ли?
- Деда, да это же я – Андрей. …. Здравствуй, здравствуй! - сделав шаг, обнял его, - Ну, ты как тут? Вот, приехал…. Помочь.
Говорил, вдруг понимая, что он живет практически вслепую, на ощупь.
Дедушка расплакался: - Андрюша, дорогой, ты, … Надолго? Осторожно, у меня руки грязные,…тебя испачкаю.
- Ничего, ничего. Деда, разве это грязь? Это земля. – Говорил, наворачивались слезы.
“Не видит. Практически ничего не видит. Как же так?” – вдруг застучало.
- Да, земля, Андрюша, земля. … Здесь хорошая земля. – он, нежно снял комочек с колен, растер, поднес к лицу, вдохнул. - Только поливай… Здесь все растет. Видишь, какие цветы?
- Я сейчас тебе воды натаскаю, - развернулся, чтобы скрыть слезы.
- Да, ты бы чай с дороги попил. Устал, небось.
- Попью, обязательно попью. Вот воды натаскаю … и попью.
Зачерпнув ведра, сполоснул прохладной речной водой лицо. Раз, еще раз. И … таскал, таскал, таскал… вначале ведрами. Потом… “Черт возьми, эти наперстки!” Взвалил на плечо бидон…
Но боль не утихала, рвала внутри душу. Захлестывала отчаяньем.
“Почему? Почему не могу помочь? Такой сильный, такой уверенный, такой здоровый – не могу. Почему? Еще вчера не знал этого слова. И вот не могу. Не могу помочь. Почему?”
А еще стучало: “Надо же. Ему так плохо. Практически ни чего не видит. Все на ощупь. И молчит. Не жалуется.”
Не отпускала.

***

Когда заплакала мама, вспомнил дедушку, то бессилие и ту боль, то отчаянье и тот бидон на плече. Бидон моих слез.

- Понимаешь, понимаешь, он не видит, он ни чего не видит! – сквозь слезы говорила мама. - Мы едем, а он … он поворачивает прямо в овраг. Я кричу: - Стой! Стой! Куда ты?! Бьет по тормозам. Еще бы немного… и мы в овраге. … Кричу ему: - Куда же ты едешь? Куда? Разве не видишь? А он поворачивается ко мне, и говорит: - Рая, Рая, я же тебе говорил. Я ничего не вижу. Ничего не вижу. Ни-че-го. … И мне так стало страшно. Так страшно. Просто ужас какой-то. Я представила, как жить, если он совсем потеряет зрение?! … Андрюша, что делать? Что делать? … Понимаешь? …. Он ни чего не видит.
Мама рыдала у меня на плече. Рыдала, а я, обнимая её, вспоминал дедушку, то свое отчаяние и те свои слезы бессилия.
- Не плачь. Не плачь. Будем надеяться, все не так плохо. Поправимо.
- Как? Как? Андрюша, как?
- Это мой вопрос мама. Мой.

Операции прошли удачно. Вначале на один глаз, потом на второй. Отец ходит без очков. Видит лучше меня.
И это счастье, что смог ему помочь.
Дедушке не смог, тогда было другое время. Не было тех возможностей.
А ведь прошло не так уж много времени.
Какое счастье, что смог помочь, смог сломать бессилие и отчаянье. Пусть временно

Когда заплакала мама…
Как бы хотел, чтобы она не плакала…. Никогда…

Внимание!
Внимание!
Группа компаний «НаноТехнологии» объявляет о начале деятельности.
Мы предлагаем новейшие инновационные решения по изготовлению Нано Объектов различного назначения.
Предлагаемые нами Нано Объекты отличаются удивительными свойствами и атомарно-малыми размерами, не видимые невооруженным глазом.
Могут применяться в любых отраслях.
Нано Объекты позволяют придать любой Вашей продукции новое доселе невиданное качество, в буквальном смысле совершить прорыв.
Уже сейчас наша продукция используется в производстве:
- лекарств,
- косметики,
- выплавки стали,
- резке металла,
- выпечки хлеба,
- при глубоководном погружении,
- для улучшения звука, яркости, контрастности,
- добыче нефти,
- при разведении крупного рогатого скота, кур, кроликов,
- выведение на точную орбиту спутников,
- составление бухгалтерских отчетов,
- сплачивание коллектива,
- улучшения дикции актеров, дисциплины в колониях
и др.

Чем бы Вы не занимались, чтобы не производили, Нано Технологии помогут Вам.
Сверх широкий выбор, простота использования и доступность предлагаемых индивидуально для Вас Нано Объектов приятно Вас удивят, как и сроки изготовления.
Стоимость Нано Объектов начинается от самых скромных сумм и ограничивается лишь Вашими финансовыми возможностями и фантазиями.
Единственное условие при заключении и выполнении контрактов по изготовлению Нано Объектов, ввиду их индивидуальности и невозможности использования другими пользователями, а значит и дальнейшей перепродажи, является требование внесение залоговой стоимости, которая сегодня колеблется от 90 до 94 процентов от стоимости Нано Объектов.
Однако это не должно Вас беспокоить, ввиду сверх коротких сроков производства Нано Объектов – 2-3 банковских дня.
Залог возвращается Вам при передаче Нано Объектов.
Передача осуществляется простым рукопожатием сторон, в результате которого, Нано Объект гарантированно передается с ладони на ладонь, вместе с ранее внесенным залогом в оговоренной ранее валюте по опубликованному курсу.
Нано Объект не может быть потерян или украден, по технологическим причинам (атомная кодировка “Хозяин – Нано Объект”.
Деятельность Группы компаний “НаноТехнологии” поддерживается Президентом, является абсолютно легальной.

***

Послушаем мнение со стороны:
- Михаил Сергеевич, здравствуйте! Разрешите задать пару вопросов
- Здравствуйте! Задавайте.
- Скажите, давно ли вы сотрудничаете с Группой компаний НаноТехнологии?
- Не очень давно. Не очень. Но, Вы знаете, я очень доволен. Наше сотрудничество интенсивно и продуктивно. И самое главное, руки чистые.
- Извините, что Вы сказали?
- Руки, говорю, чистые. Вот посмотрите. Видите? Вот здесь Нано Объекты.
- Где?
- Вот здесь, для придания свежести, вот здесь для блеска, здесь, вообще моя гордость, от похмельного синдрома всех моих сотрудников. Потрясающе действует. Потрясающе.
- Потрясающе, дорогие телезрители, просто потрясающе. Вам протягивают руку и … это работает. Просто потрясающе.

***

Внимание!
Группа компаний «НаноТехнологии» объявляет о начале деятельности.

Говорят, женщины воспринимают мир ушами, мужчины глазами.
Пусть говорят.
Только есть у меня сомнения.
По крайней мере, у нас все наоборот.
Я, тук-тук… тук-тук, стуча двумя пальцам по клавишам, слушаю, моя смотрит…
- Ой, дорогой, - говорит она, - посмотри, у нашего през… лысина стала больше.
И не дождавшись ответа:
- Как ты думаешь, это от того, что он стал умнее?
- Нет, дорогая, не от этого.
Через минуту:
- А от чего?
- Дорогая, ну ты же смотришь телевизор, там все сказали, ... он приехал из Курчатовского института.
Говорят, женщины воспринимают мир ушами, мужчины глазами.

Ты говоришь …
О любви, о жизни, о нем - любимом, о Ваших отношениях …
Говоришь …
останавливаешься ….
задумываешься…
и восклицаешь: - А если любимые уходят?
И, не получив ответа, продолжаешь, говорить …
говоришь, говоришь …
останавливаешься и
опять спрашиваешь:
- Как научиться отпускать любимых, не напоминая о себе?


На самом деле самое главное для тебя не Это.
Главное прошло вскользь,
утонуло в словах…
в эмоциях …
Главное - та твоя фраза:
- “…я никогда не была любима”
Тебе бы нужно спросить:
- Когда же меня полюбят? Полюбят по настоящему, так, чтобы …
Но, эта просьба хорошо начинается с – Господи …
Ты обращаешься к людям, к самым обычным…
и, поэтому, она кажется тебе неуместной.
Понимаю тебя.
Мне и самому неловко задавать такой вопрос кому-то.
Но я знаю, как кричать: - Господи, ну почему?????

Я не Господь, не могу сказать Когда.
Не могу сказать Кто.
Не могу заставить его полюбить тебя.
Хотя, ты знаешь, я грешен сомневаюсь, что ОН может заставить.
Сотворить чудо любви – Да!
ОН сделал это. Он дал нам эту возможность.
Но, заставить?
Сомневаюсь.
- Прости меня, ….

И все же я отвечу на твой вопрос.
Не словами – Когда и Кто, а словами Как.
- Как сделать, чтобы тебя полюбили??

Ответ мой будет прост.
Всего три слова.
- ПОЛЮБИ СЕБЯ САМА.
Дорогая, запомни эти три слова.
Эти волшебные три слова.
Запомни и повторяй.
Повторяй и делай.
Делай все, чтобы ПОЛЮБИТЬ САМА СЕБЯ.
Я не сомневаюсь, что ты умеешь любить.
Умеешь любить, как никто другой.
Умеешь любить другого.
Осталось самая малость,
научиться любить себя.
Долой хандру, неверие, усталость.
Гони сомнения…
Сегодня и … теперь всегда, ты самая красивая.
Недостатки? Глупость у тебя нет недостатков.
Все недостатки были тогда, и остались там.
Да-ле-ко…..
Понимаешь?
Посмотри, во что ты одета.
Смени гардероб.
Не бойся экспериментировать, не бойся красок,
Ты должна быть заметной.
Ибо, красота, она заметна, и стесняться тут нечего.
Ты должна быть сексуальной.
Ведь это нормально.
Пусть сворачивают головы.
Пусть присвистывают.
Закатывают глаза.
Завидуют.
Ты идешь.
И этим все сказано.
ТЫ ЛЮБИШЬ СЕБЯ.
И они будут любить.
Будут. Никуда не денутся.
Будут, будут, будут любить.
Любить и добиваться тебя.

Но,
для начала ты должна полюбить себя.
Остальное тебе подскажет, та, которая любит себя.

Ответ на вопрос, который ты не задавала
ПОЛЮБИ СЕБЯ САМА

- Привет! У тебя среди родственников нет кардиохирургов?
- Привет! Нет. Тебе нужен кардиохирург?
- К нам пришел работать. На тебя похож. Просто вылитый. Я на него смотрю, тебя вспоминаю в молодости.
- И?
- И себя, естественно. Любовь. Ех-х-х. Так приятно. … Может быть, у тебя все-таки есть родственник кардиохирург. Его фамилия Пец.
- Пец?
- Пец.
- Все понятно.
- Ты его знаешь? Он твой родственник?
- Нет? Но мне все понятно.
- Что понятно.
- Что пришел Пец.
- Да, пришел, к нам в госпиталь работать.
- Да не в госпиталь, а мне пришел.
- Не поняла.
- Ты знаешь, что его фамилия через тире пишется?
- Что? Через какое тире.
- Ты спрашивала, как пишется его фамилия?
- Нет.
- Так спроси. Я тебя уверяю, оно пишется через тире. П-ец. Вот и пришел мне П-ец.
- Да, ну тебя.
- Не, ну. Это Он. Точно Он. Говорила мне мама: - "Берегись сына, пятницы 13-ого!" Не слушал. Не слушал. Ан, вон, как. С какого бока пришел этот П-ец. П-ец через тире.
- Да, ну тебя. У тебя одно на уме.

Кто придумал эту дьявольскую дату?
В предрассудки не верю. Но так случилось, годовщина всплывает в памяти.
И в этом году пятница 13-е.
Но это уже совсем другая история.
Начало же той, прошлогодней, идет с теплого майского дня, когда мы впервые ступили в этот старинный особняк, памятник архитектуры XVII века, помнящий многое и многих,
чуть запущенный, добротный и крепкий, многократно пере- и надстроенный. Одной стороной он глубоко зарыт в холм, другой навис над соседним переулком, да так, что окна подвала позволяют рассматривать прохожих свысока. Огражденная территория с чудным маленьким сквериком, выложенными плитками дорожками дают возможность, спокойно промеряя их шагами, без толкотни предаваться мыслям, солнцу и окружающему очарованию старинного московского переулка. А небольшая стоянка хорошо сохраняет нервы, неизбежно растрачиваемые мыслями о парковке и сохранности. Вся эта роскошь в центре Москвы почти два года пустовала. Предыдущий арендатор, какая-то нефтяная компания, покинула его стремительно, оставив повсюду горы визиток, бланков, документов и связки сушеного чеснока.

В тот теплый майский день мы стали его новыми, пусть временными, владельцами. Особняк встретил нас спокойным скрипом полов, постоянно сохраняющейся прохладой и гулким подвальным эхом. Он жил своей внутренней жизнью, казалось, ему было наплевать, кто и с какой целью въехал сюда. Древний сводчатый подвал с первых шагов вниз по крутой лестнице погружал в таинство.

Что происходило здесь до нашего появления теперь восстановить трудно. Точно можно сказать только то, что сразу после нашего въезда необъяснимые странности происходили здесь с завидным постоянством. От самых безобидных. Новые замки, с какой то непонятной периодичностью, отказываются работать, пол под ногами вдруг неожиданно начинает петь. Свет включается и выключается сам. Телефоны работали и соединяли по каким-то никому неведомым принципам и законам. С компьютерами вообще происходила беда. До более серьезных. Связанных с неадекватным поведением людей.

- Чертовщина какая-то! – буквально в первые дни непроизвольно вырвалось у кого-то из нас. Это слово с первого дня постоянно непроизвольно засело в мыслях, и нет-нет всплывало в наших разговорах.

Но, разве это главное. Мы работаем, с раннего утра до позднего вечера.
Мы (об этом нужно сказать отдельно) - демократичные, открытые, искренние, умные и веселые люди. Мы делаем одно Дело, которое поражает разМаксом. Планы наши еще более смелы и грандиозны. У нас нет друг от друга секретов и тайн. Мы много работаем, и отдыхаем красиво, с разМаксом, не думая и не говоря о деньгах, деньги просто есть и все. Команда единомышленников, сплоченная годами совместной работы. Есть один новичок, ваш покорный слуга. Но удивительно легко и естественно вписался в команду, что это совершенно не чувствуется.. Мы практически братья, равные среди равных.
Негласный лидер – Макс. Громадный красавец с университетским образованием, блестящий экономист, свободно владеющий несколькими иностранными языками, бывший чемпион Москвы по волейболу, успевший поработать сотрудником нашей разведки в одной из европейских стран. Удивительно спокойный человек с прекрасным чувством юмора. Уважаемый автоматически, он со всеми ведет себя сдержано и корректно. На моей памяти лишь однажды в запале спора он прихлопнул муху, не вовремя выбравшую его стол для посадки. Удар был хлесток, самую малость с перебором. Стол выдержал, импортный, а вот полы проломились, с хрустом нанизавшись на ножки. Все вздрогнули и умолкли. Макс, дуя на огромную красную кисть, более похожую на клешню морского чудовища, побежал полоскать руку холодной водой. Оставшиеся переглянулись:
- Чертовщина, какая-то! Придется перекладывать полы.

Впрочем, ближе к той памятной дате. 10 июля. Как обычно прихожу первым, включаю компьютер. Удивительное дело, сразу после переезда, он превратился в нечто одухотворенное, требующее к себе определенного подхода. Он теперь даже включается только дуплетом, одновременным нажатием двух кнопок, после, чего еще требует внимания и четко отлаженной процедуры, включая уговоры. И, не дай Бог, сорвешься на ругань. Не включится. Проверено. По началу меня это здорово бесило, но вскоре я понял преимущества столь сложного доступа. Чужой, даже специалист, терялся и с хода, просто был не в состоянии включить его. Мало того любая попытка обойти либо сократить процедуру включения неизбежно оставляла следы. Вот и сегодня, я безошибочно понял, что была такая попытка. Большой беды нет, важной информации там не хранится, однако, сам факт не радостный. Дальше – больше, вскоре выяснилось, что большая часть наших компьютеров подверглась аналогичному внешнему воздействию. Все озадачены.

На следующий день Макс, как бы между делом, бросает:
- Моя жена всегда говорит: «От своего вора не убережешься».
Из своих, вором могу быть только я, все остальные проверенны годами. Так что это для меня. Оправдываться в том, что ты не совершал, глупо. Да и алиби нет. Уходил Читать далее...

На “НИКЕ”-2007
- ”Российское кино вж..пе. …Российское кино в ж…пе!”
Эльдар Рязанов: - “…мы снимаем хмурое, злое кино. Значит оно действительно в ж..пе”.
Михаил Швыдкой: - “Герой … не прав, и кино не в ж..пе”.
Максим Галкин: - “… если мы знаем, где российское кино, понятно, куда надо идти, его смотреть”.

Хочется крикнуть: - “Господа, Господа, не ссорьтесь. Поднатужьтесь”.

Назначили нового чиновника.
Средства массовой информации комментируют:
“Президент уверен, что с таким человеком можно идти в разведку”.

- Когда, когда же Вы, наконец, пойдете?

Я об этом ни кому не говорил. Боялся, посчитают ненормальным. Ты знаешь, я ни когда не отличался верой. Ни в Бога, ни в дьявола, ни в инопланетян, ни в переселение душ, ни в коммунизм, ни во что. Да, в споры не вступал. Слушал спокойно, когда с пеной у рта доказывали сверхъестественное. Слушал и не верил. А теперь… Теперь, даже не знаю.
… Случилось это в реанимации, когда боль вдруг стала захлестывать, рвать на части. Помню, эту нечеловеческую боль, бледное, усталое лицо дежурного врача, суету медсестры, предложение обезболивание. Помню, хриплое “Нет”. … И пропасть. И … пятерых, именно пятерых парней. Цифру помню четко. Лица стерлись из памяти, но они были. Им плохо. Всем пятерым. Ужасно плохо. И я мечусь между ними, стараюсь помочь. Склоняясь, кричу: - Держаться парни, держаться. Кричу, но меня нет. Потому что я это они, все пятеро. И страх волной: - Как же им плохо! И … пустота. …
И потом вдруг
из неоткуда: - “Троим стало легче”.
Понимаешь?! Именно из неоткуда, именно так: - “Троим стало легче”.
И … облегчение. Нет, боль не ушла, но она стала измеримой. Троим стало легче.
И только потом рассеянный свет, чей то голос. Потом, только потом вопрос: - Где я? Попытка открыть глаза. И отчетливо слышу: - Моргнул. Он моргнул. …
Потом не мог вспомнить, как зовут врача, соседа, сестру. Страх. И облегчение: - Помню, помню, меня зовут Андрей. Помню, где родился, родителей, детство, как сюда попал.

И еще помню тех пятерых, которые были мной. Как метался между ними, кричал: - Держаться парни, держаться, держаться…
… и то из неоткуда: - Троим стало легче.

Помню, и не могу объяснить