"Я привез тебе из-за границы духов, очень хороших. Приезжай за ними на Страстной. Непременно приезжай, милая, добрая, славная; если же не приедешь, то обидишь глубоко, отравишь существование. Я уже начал ждать тебя, считаю дни и часы. Это ничего, что ты влюблена в другого и уже изменила мне, я прошу тебя, только приезжай, пожалуйста. Слышишь, собака? Я ведь тебя люблю, знай это, жить без тебя мне уже трудно. Если же у вас в театре затеются на Пасхе репетиции, то скажи Немировичу, что это подлость и свинство.

Сейчас ходил вниз, пил там чай с бубликами. Получил я письмо из Петербурга от академика Кондакова. Он был на "Трех сестрах" - и в восторге неописанном. Ты мне ничего не написала об обедах, которые задавали вам, напиши же хоть теперь, хотя бы во имя нашей дружбы. Я тебе друг, большой друг, собака ты этакая.

Получил сегодня из Киева от Соловцова длинную телеграмму о том, что в Киеве шли "Три сестры", успех громадный, отчаянный и проч. Следующая пьеса, какую я напишу, будет непременно смешная, очень смешная, по крайней мере по замыслу."

Пожалуй, есть рецепт от моей мягкости, завинченности в себя, недостатка цинического осмысления. Я имею ввиду одну очень любопытственную книгу. Это "Жизнь Антона Чехова" Рейфилда.

За полтора месяца у Мии и Ленки я немного ожила; вошла во вкус и цвет, открыла сердце для всполохов радости - а мое сердце это тот еще темный, запыленный уголок. Вернулась домой, - и зажигаю свечи. Вчера бодренько препиралась с мамой, преодолевая ее скорбный ступор, воплощенный в застывшем в телевизоре взгляде. Сегодня силы подзакончились. В Уфе не пахнет весной; и мое настроение слегка подморозило. Грусть происходит в тишине, под мягкую черень композиций Криса Ботти. Задумалась еще в Москве - где позитивная музыка на моем плеере? Кроме сюиты Боллинга...

На маленький огонек свечки можно смотреть бесконечно.

- (с сомнением) Справишься?
- (радостно) Без вариантов!

И все-таки - я дома. И можно разгрести дела и недела, разобраться в мыслях и людях, сверить время, проверить (на ощупь, запах, цвет) пространство... А скоро - Новый год...

Ну вот. Опять мои родные пенаты - и семейные дрязги, обиды, и мама, которая "самых строгих правил", и никогда не прощает мелочей.

Сллегка охмелела. Устала после сдачи последнего госа. Это как первый свежевыпавший снег - начинаешь по-новому, вновь видеть близких и очертания мира (мда, свобода). Осталось написать диплом, который надо защитить. Пока он - и я - беззащитны. Купаюсь в ощущениях, как обычно. Поглощенность на собственной кинестетике иногда бывает приятна - особенно, если рядом друзья. (Мия, спасибо, что ты меня терпишь). Не могу забыть его доброе отношение.

С одной стороны -

"Увы, сомненья нет,
Влюблен я..."

С другой стороны -

"Увы, сомненья есть" (это, безусловно, наше все - dianka)

Всех поздравляю с ожиданием нового года. Эти несколько дней - самые приятные. Интрига. Интрига.

Не говоря уже о тотальном желании нежности.

тошнота из-за общей неорганизованности. нужно и то, и это, и третье. И еще куча всего. Бегаю по Москве, сапоги скользят. Приближается день отъезда, и еще многое необходимо успеть.

"Приди, приди, желанный друг,
приди, приди, я твой супруг".

Не могу отделаться от интонации Андрея Дунаева в партии Ленского. Как это все сделано психологически точно, - при этом красивый голос, и какую бездну жалости вызывает образ.

Вроде что-то делаю. Читаю Станиславского - это библия творческого человека. Еще пью кофе - с утра до вечера.

К профессору сходила.


Иногда, создать у себя и других хорошее настроение - значит зажечь тот самый свет в конце тоннеля.

Все же в результате этой борьбы может получится что-то хорошее.

Но я не теряю надежды. Вообще даже прихожу в тонус, не профессиональный, увы, а жизненный.

Вот уже три недели (и где-то 5 телефонных звонков) я собираюсь попасть к одному профессору по флейте на урок. И вот все время так выходит, что то один конкурс, где он в жюри, то другой, то уже назначено, и я прихожу - а он заболел на всю неделю. Вот так мы и общаемся по телефону. (Рассказала-таки я про сессию, на которой здесь, что вышло ожидаемо). Занимаюсь через силу, хотя мечтала устроить себе флейтовый "отпуск" сроком недели на три. После урока, на который я никак не могу попасть. Ситуация абсурдная, плакать хочется от смеха.
Прорастаю в мир как вот этот смайл

Сходила на выставку Тернера, это, как любят выражаться в Мия-эндКо, - крышеснос. Романтический хаос. Природа-хаос. Потом был роскошный модернистский моноспектакль "Никто" по тексту Берберовой. Ирина Евдокимова - ее изломанные брови, ее изломанные кисти, шумное сморкание в платок, платье, висящее мешком. Гениальный образ посредственности.

Задача дня - не заболеть. Фраза (мысленная) дня - "Я готов(а) тебе посочувствовать, если ты заговоришь со мной другим тоном".

Преодолеть потребительское, обиды, разочарование в привязанностях, начать любить.

Напиться глинтвейном!.

главное - делать вид.
мир тебе все простит.
или сделает вид, что простил.

Мир это текст,
Священный текст.
Я им дышу его читаю -

борюсь с подтекстом,
живу детством,
и ни черта не понимаю.

Такое ощущение,
Что мне выставляют счет.
За каждый счастливый день.
Дыхание в морозный день.
За каждый прожитый день,
В твоем обществе день.

И я превращаюсь в тень.
Угрюмую склочную тень.
Безнадежную тень.
Скрытую тень.
С горящими глазами тень.
И иду платить по счетам.

Низов нет. Почти совсем.

Именно когда я замкнулась на желании быть хорошей флейтисткой, началась вся эта шняга с несимметричным ртом, зажимы и прочие радости. Таким образом, мне пора в театр. Записные книжки Володина учат - не тревожься! не стыдись! Радости!! Радости!

Нельзя видеть жизнь как борьбу; даже если с собой. Это странные дни; не знаю, с какой стороны я буду вспоминать их. Слова "мировой кризис" сгрудились в воздухе, озлобленная дерзость людская, когда рубашки и блузки пропитаны адреналином (желанием выжить) заставляет быть то ли в тонусе, то ли в печали - но все присыпано первым снегом.

Снимайте шапки перед этим снегом. Идите гулять в тайники сознания. Ловите улыбку. Вот она, погоня за снежинками с сачком наперевес.