Иногда бывает так больно, что хочется плакать. Глупо, по детски со всхлипами. Плакать от того, что все не так и все не то. Еще и еще раз убеждаться, что идти надо без опоры, что даже близкие могут стать чужими и холодными. Я ною? Да, конечно ною. Просто иногда хочется завыть от неправильности всего происходящего, от пустоты, которую чувствую внутри себя. Сил уже нет, без руководства очень тяжело, но к старому уже нет возврата. Куда? Устала. В 20 лет, я устала жить

Знаешь ли ты, что такое тьма, охватившая твою душу? Нет? Да, что ты знаешь о тьме? О том, как она подкрадывается и по капле вливается в тебя, о том, как она заполняет душу, как держит сердце в своих железных коготочках. К этому привыкаешь, перестаешь замечать: вспышки радражения, точки, уныния, самосожаления-маленькая смерть. Но тьма не дремлет, она вползает в твое сердце, в твою суть. И ты начинаешь ненавидеть, ненавидеть безпричинно, и тем яростнее, чем большее незлобие выказывает ненавидимый. Внутри, что-то начинает распадатдся: ступенька за ступенькой, лепесток за лепестком. Пока личность не начинает перекраиваться во что-то совершенно иное, чуждое себе и людям. Она закрывается сначала от себя, потом от людей, потом от Бога. И погружается в вязкое, мучительное ничто, которое пожирает тебя, потому что в этой пустоте ничего нет, кроме раздражение, гнева и ненависти, которым нечего жрать в этом пространстве космической пустоты. И не видно выхода.
Ты пытаешься бороться, пытаешься… Но потом сдаешься. И начинаешь просто устало паразитировать на Свете, на том, что дается тебе через других. Долго ли это будет? Могу предположить, что нет. Наверное в какое-то момент равнодушие возьмет верх, жизнь закружит в бездне красок, заглушая, топя, довя. Но не удаляя тьму. Ты можешь перестать ее видеть, но она с тобой. Всегда…

Здравствуй. Знаю что мое письмо никогда не сможет быть доставленно вовремя, знаю что прочтешь его уже когда уже все будет позади. Но я прошу тебя- держись. Если бы могла бы взять твои скорби себе, взяла бы не задумываясь. Держись, только держись. Знаю тебе тяжело, ты чувствуешь себя лишней, ты видишь себя в другом мире , но я прошу тебя продержись. Я не знаю что сказать, как плакать, что бы ты услышала. Во имя света, который ты чувствовала, прошу тебя выдержи. Все изменится, обязательно. Я знаю что такое, когда над тобой потолок вместо неба, когда хочется уползти в свою лужу и остаться там – но я также знаю что нужно терпеть, сжав зубы до крови, до боли,но не сдаваться. Ну что сделать, что мы с тобой не достойны неба, но мы можем бороться, мы должны бороться. Я не знаю что сказать тебе, что бы ты услышала через расстаяния. Я так хочу взять твою боль себе, твою скоробь себе – я не знаю как тебе помочь. Иногда кажется что что-то надорвется, что сил уже нет ни на что. Но я всегда вспоминаю, что есть ты, и это дает мне силы хоть ползком, но ползти дальше, хоть шопотом но просить о тебе.
Девочка моя, только не опускай руки. Потому что если ты сдашься сейчас – ты уже не встанешь; очень не скоро встанешь. Найди в себе силы понять, что то, что сейчас с тобой происходит – это очищение, через боль, чтобы хоть чуть-чуть научиться светить. Мне тоже тяжело и больно, потому что света нет, одна тьма. Но что делать, надо ползти.
Пойми, в этом мире нет нас, нет наших нравится/не нравится. Есть только битва, в которой мы или собираем, или расточаем. И каждый раз, когда мы сдаемся- мы отрекаемся. Отрекаемся от света во имя тьмы.
Я не знаю, знаешь ли ты, как тьма захватывает душу. Я знаю. Я никогда этого не рассказывала, да и можно ли это рассказать словами. Когда глаза застилает пелена злобы, когда душа сжимается и застывает, и только когда немного становится легче, только тогда понимаешь- что с тобой было, в каком жутком плену у смерти ты находилась. Как смотрела на мир, на людей – через страшное стекло копоти. Нет, я не могу этого рассказать, не могу передать как это страшно. Но то, что мне было дано это понять – это только благодаря тому, что в тот момент рядом было немного света. Когда не с чем сравнивать тяжело… но это не важно, я сейчас не об этом…
Хотя в сущности я не знаю, о чем я. Просто очень больно, так что иногда нет сил терпеть. Может и не нужно тебе этого читать, я не знаю. Просто очень больно.

Как странно, чем больше я погружаюсь в то, что дает глубину, то что само по себе глубина, тем больше я выхожу на поверхность. Меня какбуд-то выталкивае с потоками слов, произносимых без раздумия, уезвляющих и ранящих, с потоками мудрования, которое тяжеловесным камнем падает на землю, потоками не искренности и лицемерия. Обиды за свое одиночество. Глупо обижатся на естественный ход событий, но... просто иногда хочется хотя бы иллюзии, но даже они не даются даром.

Здравствуй мой Cнифф. Почему то захотелось написать тебе, но почему-то неприменно именно так. Без отправлений и навязываний. Просто если ты захочешь прочитать, ты увидешь его , может позжно, а может сразу, а может быть не увидишь его никогда.
Что-то с нами творится. С нашей дружбой. Ты не замечаешь? Нет мы не перестаем друг друга любить, но как-то отстраненно, как будто-то что-то захлопнулось в нас, в нашей душе. Я перестала тебя слышать. Только то, что ты говоришь в слух… А это очень грусно.Хочется достучатся и докричатся, но иногда такой возможности просто нет. Разговоры, разговоры – смех. Чем больше этого смеха, тем больше пустоты. Значит мы не можем прокричать ее, сказать что-то серьезное. Я иногда пытаюсь и не могу, я вижу что и ты пытаешься, но тоже не можешь. А потому смех… Я не знаю, можно ли тут что-либо сделать, разве только ждать, ведь порою это зависит не от нашего желания. Но все-таки. Просто иногда хочется поговорить, сказать 3 или 7 слов. Но что бы они оказались главными, для нас самих. Что бы сказанное упало под собственным весом, а не улетало как бессмысленные воздушные шары.

Здравствуй. Написала это слово и остановилось, потому что не знаю, кому я его писала. В никуда ли, или кому-то. В никуда писать легче, оно не оценивает твоих поступков. Но в никуда писать гнусно, оно не оценивает твоих поступков. Просто опять что-то взгрустнулось. Или нет, просто опять я не знаю, куда себя деть. Бывает такое чувство, когда изо всех сил стараешься найти «ПРАВИЛЬНОЕ» занятие, и не можешь. Берешься за все подрят, но вовсем пустота, что бы ты не делала, все бессмысленно. Просто не знаешь, куда себя деть и применить. Я опять оказалась пленницей этого мира, и не могу вырваться. Я не знаю, куда мне вырваться, что бы больше не пришлось делать то, что «принято», иными словами, то, что не идет от души. Устала. Страшно, я всю жизнь была трусом. Не вижу для себя не одного исхода из этого мира, не знаю куда вырваться.

Слава Богу за все.

Зачем я лгу, и самое главное кому? Лгу себе. Пытаюсь скрыться за красивыми словами, пытаюсь доказать себе истины, в которые не верю. Почему я это делаю. Потому что полюбила этот мир, потому что он дает смысл. Потому что я устала искать истину, т.к. не могу ее найти. Крепкие нити связали меня с православием – нити моей истории, моей культуры, нити теплой привязанности. Но зачем же я лгу себе, ведь веры как таковой все равно нет. Лгу, потому что боюсь ощутить пустоту, страшную пустоту вокруг себя. Когда все становится бессмысленным, холодным, такое ощущение, что внутри тебя бессконечно-холодная вселенная. С этим страшно жить, хотя нет, с этим невозможно жить. Но что мне делать? Как мне жить дальше. Когда альтернатива это либо внутреннее лицемерие, либо эта страшная пустота.

Долго я это воспоминание держала в себе, боялась кому-либо рассказывать, казалось, что тогда я потеряю его, и оно упадет на пыльную мостовую, такое драгоценное для меня и такое ненужное никому. Это мое первое посещение храма. Конечно, и до этого я была в храме, и даже не принадлежала к отряду рьяных атеистов. Но тогда я впервые пришла осмысленно, пришла на воскресную службу, еще толком не зная, когда она начинается и поэтому сильно опоздав, еще ничего не зная о ходе Богослужения. Все происходящее воспринималось удивительно остро, как по вывороченным и оголенным нервам. Просто стояла и вспоминала слова «Где двое или трое соберутся во имя Мое, там и Я посреди них…». И только я это подумала, как отодвинулась завеса и Он стоял посреди нас, и весь храм начал петь «Отче наш…». Я помню, как я стояла, и слезы катились сами собой, от чувства непереносимости этого момента, от своей сопричастности ему, своего недостоинства его.… А потом завеса задернулась - я осиротела.
С тех пор прошло время, я изменилась, узнала что-то новое. Все происходящее в храме стало намного ближе и понятнее. Но не до, не после этого я никогда не переживала ничего подобного по своей силе и правдивости.
Почему я это решила написать? Наверное, как и любое воспоминание, оно стало стираться, тускнеть. Наверное, это попытка не потерять его, сохранить, хотя бы как тень того, что тогда со мною было. Возможно когда-нибудь, это поможет мне выстоять, не сломаться, поможет память о той внутренней правде, которую я тогда ощущала.

Здравствуй, мой дорогой, мой далекий. Что-то хочется сказать мне сегодня тебе, что-то донести до тебя. Возможно то, что очень тяжко на душе у меня сегодня. Может быть потому что нет никого, с кем бы я могла говорить откровенно, с кем-то кто бы искренно ответил на все мои вопросы. Я устала ждать, ждать понимания окружающего меня мира. Если бы ты знал, как я его боюсь. Как бы я хотела выковырять тебя оттуда, и сбежать, сбежать от всего, что общепринято, сбежать однажды и на всегда. Потому что я боюсь, боюсь жизни, она слишком жестко ставит вопросы, на которые я не в состоянии ответить, но не дает однозначных ответов. Я хочу найти что-то. Я не могу найти истину. Так просто хочу найти родную душу, хочу согреться, хочу пусть намиг почувствовать снятое бремя с моих плечь, пусть на миг, но пусть это будет. Хочется так немного тепла, пусть капельку, пусть язычок пламени, но что бы горел около моего сердца.

Наши глаза, они встретились только в первый мир нашей встречи, а потом не пересеклись ни разу. Но почему-то я все равно помню, что они у тебя светло-серые, в оправе темных ресниц. Но это и не важно, а важно другое, важно то, что я постоянно вспоминаю о том, что ты говорил, вспоминаю твои руки, которые излучали спокойствие, которое я вряд ли бы смогла передать словами. Нет, не подумай, я не влюбилась в тебя, как пятнадцатилетняя девчонка, хотя так и может показаться с первого взгляда, но я искала такого друга как ты. Я просто хочу что бы ты был рядом, что бы я знала, что в мире на одного человека больше, которому не все равно, что со мною происходит, и этот человек ты. Мне все равно будушь ли ты встречаться с другими девушками, возможно даже одну из них ты захочешь назвать своей женой. Но мойми, мне это все не важно, я просто хочу что-то значить в твоей жизни, потому что я полюбила в тебе не мужчину, а человека. А человек как извесно существо бесполое. Но видимо это было одностороннее чувство, та устремленность, та надежда при встрече которую я почувствовала в тебе, она пропала. Осталось только равнодушное разочарование. Как жаль. А ведь мы могли бы стать друзьями, но второго шанса уже не будет. Досвидания, мой мираж, а вот прощай так и не хватило силы сказать.

Интересно, когда наступает момент внутреннего предательства, когда ты уже не имеешь права сказать, что пусть не перед обществом, но перед собой ты не предавал, не лицемерил, хотя бы перед собой, пусть ты заблуждался, но следовал своей внутренней правде. Как эта внутренняя трусость услужливо преподносит нам стереотипы чувств, услужливо подсказываемые нашим сознанием. У кого-то я читала, толи у Фромма, толи у Бека о том, что мы играем в жизни роли. Много ролей: отец, сын, внук, студент, муж, специалист – все это многочисленные роли, которые мы, осозновая то, или нет, начинаем играть. Так как учили родители, так, как учило нас общество, те системы и нормы, которые мы привыкли считать «нормальными» для нашего круга общения, или же «не нормальными», если мы берем на себя роль идущего в разрез с законами и уставами. Но все равно услужливая память подсказывает где-то прочитанные, подсмотренные образы, фразы. Как хочется иногда сбросить с себя эту шелуху, но как дорого это стоит, иногда цена оказывается слишком непомерной, но оправдаться как-то нужно перед тем, что ты чувствуешь лживого. Как часто хочется поддаться внутренней подлости и трусости, послушать этот мягкий голосок, везде нашептывающий оправдания, оправдания, которые трусость оборачивают в благородные одежды Байроновского Чайлд-Гарольда. Роли, мечты, роли. И постепенно уже нет сил различать где ты играешь, а где настоящая, грани стираются, не остается не одного чувства, которое ты можешь назвать искреннем, потому что в искренность ты тоже играешь.
Катя, ты мне сказала, что я постоянно бываю разная: на работе, на отдыхе, с друзьями, что вы привыкли ко мне такой, ты это тактично назвала «многогранная». Но здесь что-то другое, нет это не лицемерие, в каждый из этих моментов я дейтсвительно такая, но в этот же самый момент во мне живет еще и другая Я. Ты не знаешь что это такое, просыпаться по утрам и не знать, какая ты. Как я презираю себя за это, как мне хочется убежать от себя, но не куда. Почему у меня меняется то, что должно оставаться неизменным, то с чем и за что люди умирали, у меня каждый день по новому, каждый день разное и от меня не зависящее.
Недавно разминулась с хорошим человеком, потому что была тогда не такая, не настоящая , но в тоже время тогда я тоже не лицемерила. Как бы мне хотелось не быть, или быть как-то подругому. Я хочу жить в мире с ответами на все вопросы.

Здравствуй мой милый, близкий, любимый. Как мне сейчас тебя нахватает. Не хватает твоей силы, чтобы покрыть мою слабость, не хватает твоей нежности, чтобы смягчить мою черствость. Но я как всегда одна стою на перекрестке, я как всегда свернула не на ту дорогу. Я все играю в игры с вечностью, когда же я пойму, что это страшно, что это реально. Когда истина войдет в мое сердце? Откликнись.

Здравствуй, мое сердце. Я уже успела соскучится по тебе: по твоим глазам и губам. По твоим нежным поцелуям в висок. Сегодня я шла по Москве, в каком-то размягченном, сопливом состоянии. Когда слезы наворачиваются от каждой мелочи: от хорошо одетых людей, уютных кафе и книжных магазинов, от с детства знакомых переулков и нелепых пьедесталов. Ты наверное даже не понимаешь, что это такое. Ты родился в своей другом мире – другой стране, поэтому ты никогда не чувствовал того духовного голода, который постоянно в твоей стране ощущала я. Ты не знаешь, какая это радость, выискать в скопище крыш золотой православный крест, увидеть, как он сияет на солнце, возвещая, что даже если ты и отпал от истины, она все же еще жива…
У нас стоит настоящая осенняя погода: уже начинают желтеть деревья, накрапывает холодный дождь, а на душу спускается мир и тишина, свойственная только осени. Настроение уютных кафе, серьезной литературы, хрупкого уединения.
То что было, там, в далекой жаркой стране, и то как это все воспринимается от сюда – две совершенно разные вещи. Как-будто смотришь с разных полюсов в центр Земли. Я вернулась в свою жизнь. Я улыбаюсь, смеюсь, рассказываю как я прекрасно отдохнула, чтобы никто не узнал, как много я потеряла. Как сначала вымученная улыбка пустоты, становилась естественной, а холод и пустота душа занимали все больше места. Никто так и не узнает, как много я потеряла в этом праздном угаре отдыха. В твоей стране становишься как-то естественно циничным, она перекраивает тебя по своей мерке, даже если ты сопротивляешься изо всех сил. Может это происходит от того, что я за эти девять дней ни на секунду не оставалась одна, не было времени понять, что происходит со мной, а может быть просто это был тот толчок вниз, по наклонной плоскости. Знаю одно, я выпустила джина из бутылки, которого не хотела выпускать, которого пыталась раздавить в себе, пыталась не замечать. Твои поцелуи, твоя нежность, заботливость, пусть к совершенно чужому человеку разбудили во мне, то что так долго и глубоко спало во мне, но что я подсознательно чувствовала, и чего боялась. Разбудило мою чувственность. Можешь ли ты понять, что это такое? Это не похоть тела, но желание души. Желание излить на другого свою страсть, томление вязкое и влажное одновременно, пусть даже посредством своего тела. Ты знаешь, что такое когда все моральные принципы пошатнулись, и грозят рассыпаться как карточный домик? Нет, я так не думаю, ты не можешь этого знать, поэтому не можешь понять каково мне сейчас. Никто не может. А ведь тогда я была на краю, я балансировала на краю пропасти, так хотелось закрыть глаза и уступить тебе, твоим нежным губам, целующим меня куда-то в ухо, только случай спас меня. Хотя о чем я говорю, в мире где Царит Бог, нет места слепому случаю, но в моем сердце теперь царит желание. А ведь я тебя не люблю, но почему-то меня это совершенно не волнует. То, что я всегда презирала – окружающий меня мир, мораль «века сего» подхватили меня и потащили, куда-то в неизвестном мне направлении. Я устала сопротивляться, я потеряла все, в одно мгновения, я не знаю где истина, и самое страшное не хочу искать ее. Знаю одно, я не хочу больше боли: я хочу быть веселой и счастливой, хочу, чтобы жизнь снова играла яркими красками. У меня больше не хватит мужества выключить цвет и звук, и оставить одно раскаянье. Все мерки рушатся. Как хочется прорвать оставшуюся тоненькую дверку, чтобы плотина сломалась. Но как я боюсь это сделать…

Недавно поняла, что помимо обычного дневника на ли.ру хочется вести дневник в введе писем близкому и любимому человеку. Идея писать свои мысли в ввиде писемм возникла после того, как я увидела результаты в своем личном дневнике, так искренне и открыто разговаривать сама с собой у меня еще не получалось. Мне не хотелось бы, чтобы мои нет-дневники пересекались, так что кто вдруг все-таки увидит связь, вы уж меня не выдавайте.