Счастье живёт в атмосфере особенной,
В банках с варением, в тесте воздушном,
Счастье всегда настоящее, доброе,
Нет в нём крикливого и показушного.

Счастье лазейки находит укромные,
Любит диваны и тёплые пледы,
Скрип половиц, вечера полусонные,
Отзвуки тихой душевной беседы.

Счастье как страж — прогоняет тревожное,
То пропадёт, то опять обозначится,
Полное тайн, и простое, и сложное,
В самых уютных вещах оно прячется,

В кошке мурлычащей, в простыни глаженной,
В доме, где нежность и полосы лунные,
Если посмотришь вокруг, то окажется:

Бесповоротно… строго на Север… Go!
Без остановок… лишь бы добраться к ночи,
Чтоб до заката память успеть обесточить
И вырезать кадры с тобой из замучивших снов…
200 по встречной — она не ведёт на Юг…
К чёрту запреты, глаза всё равно закрыты.
Душа наизнанку — мечты о тебе убиты…
Громкое «хватит» вместо немого «вдруг».
Ветер наотмашь пощечины бьёт… сдержусь…
/Солнце струной горизонта разрезано надвое…/
Думала, что полечу, оказалось — падаю…
Что ж… буду Ангелом Падшим…
но не вернусь…
© Алена Серебрякова

Не каждый умеет составить букет,
Вплетая в него и закат и рассвет,
Вплетая вниманье, любовь, доброту,
Вплетая надежду и просто мечту!

Вплетая поддержку, тепло и заботу,
Вплетая всю нежность и личное что-то...
Вплетая свой голос и искренность фраз.
Душевный букет получился у нас!

Букет добрых слов -он совсем не капризный,
Он вечно цветёт и в нём помыслы чисты,
Составлен с душой и , как дар, отдаётся!
Букет тёплых слов подарить остаётся!
Наталия Ушенина

Смычок касается души,
Едва вы им к виолончели
Иль к скрипке прикоснетесь еле,
Священный миг — не согреши!

По чистоте душа тоскует,
В том звуке — эхо наших мук,
Плотней к губам трубы мундштук,
Искусство — это кто как дует!

Когда такая есть Струна,
И Руки есть, и Вдохновение,
Есть музыка, и в ней спасенье,
Там Истина — оголена

И не испорчена словами,
И хочется любить и жить,
И все отдать, и все

Июля лёгкое туше…
Куда ни глянь – кругом клише,
Всё повторяется, но Боже,
Сии повторы мне дороже
Любого чуда, и в душе
Я умоляю: «Повтори,
Июль, с зари и до зари
Весь путь, весь дивный распорядок.
Жасмин твой бел, и плод твой сладок,
Как и велят календари».

Лариса Миллер

Хочется легкого, светлого, нежного,
раннего, хрупкого и пустопорожнего,
и безрассудного, и безмятежного,
напрочь забытого и невозможного.

Хочется рухнуть в траву непомятую,
в небо уставить глаза завидущие
и окунуться в цветочные запахи,
и без конца обожать все живущее.

Хочется видеть изгиб и течение
синей реки средь курчавых кустарников,
впитывать кожею солнца свечение,
в воду, как в детстве, сигать без купальников.

Хочется милой наивной мелодии,
воздух глотать, словно ягоды спелые,
чтоб сумасбродно душа колобродила

Чем может быть утешен человек,
Которого несут к могильной яме?..
Не знает он, не видит из-под век,
Что окружен любимыми друзьями.


Когда в конце концов умру и я,
Хочу, чтобы не медля ни секунды
Ко мне слетелись все мои друзья -
Со службы, из больницы, из Пицунды.

И чтоб случайный магниевый блиц
Вернул меня на миг из мрака к жизни
И высветлил с десяток милых лиц,
Которых я б хотел собрать на тризне.

Пусть радость и не шибко велика,
Но, уходя в последнюю дорогу

Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой её гранит,

Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей

Пишу, читаю без лампады,
И ясны спящие громады
Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла,

И, не пуская тьму ночную
На золотые небеса,
Одна заря сменить другую
Спешит, дав ночи полчаса.

Один мой друг женился в тридцать лет
на девушке восемнадцатилетней.
Пошли осуды, пересуды, сплетни:
и что он в ней нашел, и ничего в ней нет.


На взгляд чужой, придирчивый и строгий,
она и впрямь была нехороша,
какой-то длиннорукий, длинноногий
утенок гадкий, робкая душа.


Что он, мой друг, в ней для себя открыл,
за что ее среди других заметил,
никто не знал.
Но он ее любил.


Нет таинства таинственней на свете.

Он был грозою нашего района,
Мальчишка из соседнего двора,
И на него с опаской, но влюблённо
Окрестная смотрела детвора.


Она к нему пристрастие имела,
Поскольку он командовал везде,
А плоский камень так бросал умело,
Что тот, как мячик, прыгал по воде.


В дождливую и ясную погоду
Он шёл к пруду, бесстрашный, как всегда,
И посторонним не было прохода,
Едва он появлялся у пруда.


В сопровожденье преданных

Есть горячее солнце, наивные дети,
Драгоценная радость мелодий и книг.
Если нет — то ведь были, ведь были на свете
И Бетховен, и Пушкин, и Гейне, и Григ...


Есть незримое творчество в каждом мгновеньи —
В умном слове, в улыбке, в сиянии глаз.
Будь творцом! Созидай золотые мгновенья —
В каждом дне есть раздумье и пряный экстаз...


Бесконечно позорно в припадке печали
Добровольно исчезнуть, как тень на стекле.
Разве Новые Встречи уже отсияли?
Разве только собаки живут на земле?

Июль — макушка лета, —
Напомнила газета,
Но прежде всех газет —
Дневного убыль света;
Но прежде малой этой,
Скрытнейшей из примет, —
Ку-ку, ку-ку, — макушка, —
Отстукала кукушка
Прощальный свой привет.
А с липового цвета
Считай, что песня спета,
Считай, пол-лета нет, —
Июль — макушка лета.


Александр Твардовский

В самую точку Вдруг однажды понимаешь, Что напрасно гонишь время. Что чуть-чуть побольше знаешь. Что забот приятно бремя. Что успеть ты хочешь много. Что есть «важно» и «неважно». Что уж выбрана дорога. Что терять бывает страшно… Что богатство – это дети! Что любовь - всего дороже! Счастье, если солнце светит. Дождик – это счастье тоже. Что добро к тебе вернется, Если ты его подаришь. Что удача отвернется, Если ближнего ударишь. Ценишь, вдруг, букет ромашек. И листок осенний, красный. Жалко всяческих букашек. Любишь жизнь… Она – ПРЕКРАСНА! Наталья Багрянская

Люблю цветные стёкла окон
И сумрак от столетних лип,
Звенящей люстры серый кокон
И половиц прогнивших скрип.

Люблю неясный винный запах
Из шифоньерок и от книг
В стеклянных невысоких шкапах,
Где рядом Сю и Патерик.

Люблю их синие странички,
Их чёткий шрифт, простой набор,
И серебро икон в божничке,
И в горке матовый фарфор.

И вас, и вас, дагерротипы,
Черты давно поблекших лиц,
И сумрак от столетней липы,
И скрип прогнивших

Ты — женщина, ты — книга между книг,
Ты — свёрнутый, запечатлённый свиток;
В его строках и дум и слов избыток,
В его листах безумен каждый миг.

Ты — женщина, ты — ведьмовский напиток!
Он жжёт огнём, едва в уста проник;
Но пьющий пламя подавляет крик
И славословит бешено средь пыток.

Ты — женщина, и этим ты права.
От века убрана короной звездной,
Ты — в наших безднах образ божества!

Мы для тебя влечём ярем железный,
Тебе мы служим, тверди гор дробя,
И молимся — от века — на тебя!

Валерий Брюсов.