Иногда у меня бывает потребность творить. Именно тогда я пишу действительно хорошие стихи, именно тогда я рисую стоящие рисунки и именно тогда меня посещают гениальные идеи.
сегодня видимо именно такой день. Сидела на своем любимом подоконнике, со своим любимым ноутбуком и смотрела на свою любимую Питерскую погоду .Творила. Провела наверно 2 часа за писаниной, но это действительно стоящая вещь .Опять грустная история, красивая история, странная история. видемо в данный момент я не могу написать ничего веселого.
The Anywhere.
....Я грешник.Так уж сложилось.Впрочем, это явление доcтаточно распространенное. Сейчас святые остались, похоже, лишь на небесах. Кстати говоря, по статусу мне в святость верить не положено. А я верю.Так уж сложилось. Я не такой как все.
В час ночи я занимаюсь тем, что бесцельно брожу по пустым улицам города. Вслушиваюсь в глухой рокот залива, его волн, обреченных вечно терзать равнодушный гранитный берег. С набережной, где я стою, всегда фантастически ясно видны звезды. Я люблю звезды. Мне кажется, они чем-то похожи на меня.Такие же холодные, загадочные...и одинокие. Моя циничная натура абсолютно не приемлет банальное мелодраматичное выражение "Одинокий как перст", но тем не менее, оно как нельзя более точно отражает мое нынешнее существование.Так уж сложилось.За очень долгие годы моим лицом стала маска ледяной надменности и невыносимого сарказма даже в мыслях. Поэтому окружающие обычно стараются не подходить ко мне на расстояние пушечного выстрела. Меня это устраивает. Мало-мальски подобных мне юнцов-эгоистов вероятно, проклинают матери, считая бесчеловечными стервецами. Я абсолютно бесчеловечный стервец. Но у меня нет матери. Как и друзей. Как и знакомых. Как и тем более, какого либо предмета обожания. Смерть не умеет любить, она не знает такого слова. А я имею странность ей быть.
....Я сижу за столиком клуба The Past, и разглядываю cквозь свет мутные остатки виски на дне своего стакана.Рядом в пепельнице дымятся мои окурки, обволакивая меня мягкой томной завесой. Столик, разумеется, был пустой.Чего не скажешь о клубе. В этом городе до отвратности много клубов. Как и рок-групп.И судя по характерному скоплению народа, сегодня предполагается выступление одной из оных.Мой стакан почти пуст, и я жестом подзываю официанта.На полутемной сцене зевает музыкант предполагаемой рок-группы, настраивая гитару. Рядом лениво перебирает свои струны виолончелист. С легким музыкальным журчанием наполняется мой стакан, шипя пузырьками. Шампанское. А я просил виски... Музыканты на сцене тихо бренчат какой-то готический мотивчик. Как фанаты их различают? По мне, все рок-группы на одно примитивное лицо. И играют они все почти одно и то же. Заволновалась толпа перед сценой, как беспокойно плещется шампанское в моем стакане, временами заходя за край, как бьется у неприступных берегов море. Прибой что-то кричит, срывая свой беззвучный голос, как сейчас утомляюще дерет легкие вон тот фанатик. Между ними мало общего.Тем не менее, у меня толпа всегда ассоциируется с морем. Или, на худой конец, с шампанским...Подмигивают лампочки, блестят маленькими разноцветными глазками.Среди толпы бушует звуковой шторм, слегка отрывая от реальности.Сейчас появится стандартный солист, мрачный, черный до неправдоподобия, пропахший пивом и табачным дымом, мнящий себя настоящим готом. И на сорок минут люди забудут, какое сегодня число. Я сижу за пустым столиком, вглядываясь в темную сцену, и постукиваю по столу пальцами.Что кстати, необьективно считается нервозностью. Не факт. Это моя привычка.Так уж... Да черт с ним.
....Мелькают, как мультфильмы, лица, побегая мимо. Волнуются силуэты, глушит музыка хрипящей гитарой и стонущей виолончелью. А потом на сцене появился солист.И все мои убеждения разбились вдребезги. Солистом была женщина. Лет, пожалуй, двадцати одного. Пронзительно белокурые пушистые локоны беспорядочно вились вдоль плеч. Глаз не видно за челкой, вроде бы светлые. Хрупкую, миниатюрную фигурку, как татуировка, обтягивали черные джинсы с широким железным поясом монетками и темно-бордовая маечка с вышевкой. Музыка взорвалась с эффектом ядерной бомбы. Чистое сопрано солистки металось меж стен, витая где-то над головами беснующихся фанатов. Она пела об обреченной любви, одиночестве и смерти. Она пела обо мне, врываясь в сердце настойчивым прекрасным звуком, по-видимому, вложив в него всю свою душу, кричащую и бьющуюся как перепуганная птица в руке. Да, эта готическая ласточка меня волновала. Как странно, я уже почти успел забыть это чувство. Но оно несется по жилам беспокойным обжигающим кровь огнем, заставляя вспоминать...
Вспоминать то, чего я уже не помню.
Я позволил сознанию отключится, и оно
Читать далее...