Как под лысой горой собирают медведи хмель,
набивают подушки, вышитые крестом,
как в паучьих селениях шали плетут к зиме,
как луна наливается мутным молочным льдом,
как мертвеет трава, зябнут корни, чернеет пруд,
застывает стеклянной жилой подземный ключ,
как зайчата глодают ветки, дерут кору,
как горька брусника, мох мягок, и тёрн колюч.
По душистым еловым иглам, листве гнилой,
осторожно ступай, малыш, не порань ступней,
отыщи ветлу, полезай в дупло, там тепло.
Спи, малыш, до весны,
я найду тебя по весне.

Слушай, слушай, малыш, как вороны говорят,
как куницы и лисы учат щенков петлять.
В черных бочках моченые яблоки сентября,
в остывающей печке ящерка на углях.
Ищет, ищет Яга в лесу маслят да малят.
Гонит, гонит чертей со двора петушиный крик.
Под пятнистым коровьим боком телята спят.
Съест хозяин корову -- косточки прибери,
заверни в платок, завяжи простой узелок,
закопай в перекрестье дорог, поливай да пой:
утром вырастет вяз, полезай в дупло, там тепло.
Спи, малыш, до весны,
я вернусь за тобой весной.

Как бродячие псы жмутся к люкам у теплотрасс,
ветер стонет, изрезавши брюхо о провода.
Как закат исходит на лёд, меняет окрас.
Холод, холод идёт, тепла ему не отдай.
Избегай разговоров с людьми, не бери даров,
сны храни в кульке, к груди прижимай кулёк.
Ты для них артефакт, сердце лета, свежая кровь,
дефицитный продукт, редкий радужный мотылёк:
изловить, засушить, к стенке пробковой приколоть.
Не ищи ночлега -- в Коломенском старый дуб,
шесть веков ему. Полезай в дупло, там тепло.
Спи, малыш, до весны.
А весной я тебя найду.

мне не хочется ничего, кроме разве что - счастья.
утыкаться в твою горячую шею холодным носом,
трогать губами губы - хотя б отчасти
становиться как ты - разумным, упрямым, взрослым,
знающим что мне в пору и что мне не по руке,
повидавшим все фильмы - снаружи или с изнанки,
умеющим спать неделями или не спать ни с кем,
зализывать и заживлять синяки и ранки,
знаешь что? мне не хочется ничего кроме этих снов,
в которых я целую тебя навылет,
и меня бьет электричеством - 220 морских узлов...
что из этого в общем итоге выйдет
совершенно не важно - мне не хочется ничего -
я тоскую и почти разучилась слагать слова.
твой город всегда на две тыщи км севернее моего
но ты в нем счастлива. и потому - права.

(c)

Она никогда не знает, как надолго он исчезнет опять.
Всё в ней кричит – не надо его отпускать!
Но она как будто спокойна, или просто делает вид,
И не звонит.

Он каждый раз выселяет её из мыслей своих и стихов,
Тщательно забывает запах её духов,
Он думает: «Господи-Боже, если твой приговор таков,
То я готов!»

Проходит надцатый месяц, никто не идёт ко дну.
Они, как упрямые дети, всё играют в эту войну.
И говорят друг другу: «Хватит, я долго не протяну!»
А сверху на них смотрят и думают:
- Ну-ну…

(С)

мне вот стало интересно. а часто ли в жизни встречаются мужчины (или женщины), с которыми хочется просыпаться? или на самом деле это не стоит того, чтобы заморачиваться?

это лето не о любви. понимаешь? оно о прозе,
о попытках найти слова, о стабильности как наркозе,
о походах в обход войны – от себя, как всегда, уходим, –
путешествиях, поездах, о бессоннице и свободе,
о спонтанности, о руках, о губах, поцелуях, флирте,
одиночестве и дождях, о квартирах, болезнях, вирте,
о проблемах с горячей водой, телефонах, капризах погоды.
отпускаем друг друга в отрыв – это лето обвальной свободы –
как внезапный обрыв проводов, когда связь равна кислороду –
в равнодушье пустых городов и в отказе вести охоту...
о потерях – теряем людей, деньги, время и клетки нервов –
это лето едва ли о нас. оно осени ждёт, наверно,
так, как я твоих писем жду – и не строчки, но и не между.
не молчание. не слова. не отчаянье. не надежда.
рассмеши меня, успокой, разозли, разбуди среди ночи.
если можешь, побудь со мной. разлюби меня, если хочешь.

(C)

приходи ко мне греться: ладони вложи в ладонь, надышу тебе сказок, меж пальцами разотру,
трение человека о человека высекает искру, но не огонь, не стой босиком на полу, простудишься на ветру.
приходи ко мне греться: я буду тебя любить, разглядывать родинки, данные только тебе,
когда-то кто-то есть рядом, время растягивается как нить, отмотанная от клубка и прилипшая на губе.
приходи ко мне греться, ты в городе потерял свое имя, давно не помнишь, как ты выглядишь и где спишь.
я отстучу тебя молоточкам от цельных пород - как маленький минерал, и упрячу в укромное - словно мышь.
я избавлю тебя от страхов, напою тебя молоком, уложу твою голову на свое недрогнувшее плечо....
приходи ко мне греться по адресу интернет точка ком. устраивайся во мне и не спрашивай ни о чем.

(с)

меня выписали из больницы!!! правда без аппендикса...........

тут я надысь решила прописаться. пошла в паспортный стол и там тетечка, сидящая в окошечке, очень строго на меня посмотрела и еще более строго спросила, мол, в каком году и каком месяце я приехала в Москву. на мой ответ, что вообще-то живу в Москве всю жизнь и вообще коренная москвичка, тетечка уже совсем строго и обличающе сказала, что родилась-то я не в Москве! и вот тут-то я и почувствовала себя понаехавшей......

* * *
Он звонит ей и говорит, что не мог, что, мол, куча дел,
Что сегодня он очень старался и, естественно, очень хотел!
Но проблемы висят, как петли: ту обкусишь, другая торчит.
Виноват, говорит, конечно, но был болен, совсем разбит…
А она молчит.
А она понимает, что снова - к чёрту ужин, хоть убран дом,
Что любовь, по большому счёту, у неё совсем не о том,
Что в какой-то момент не важно, у кого вторые ключи,
Если все - инвалиды любви, если каждого надо лечить.
И она молчит.
А он думает, всё, мол, в порядке - без истерик, значит, сойдёт.
Говорит, что на этой неделе он зайдёт, непременно, зайдёт…
Так недели, месяцы, годы время складывает в кирпичи -
Сердце рвётся, любовь остаётся. И её обступают врачи.
А она молчит…

(С) Елена Касьян

"Когда я в свои 32 года навсегда покидал родной город Кемерово, мне пришлось продавать бабушкину квартиру. Я расставался с городом и уезжал без сожаления… Только когда раз и навсегда выходил из квартиры, где прошло детство и много отрочества, оставляя в ней чужих людей… Я увидел дверной косяк проёма, ведущего в маленькую спальню. На этом косяке я увидел чёрточки и циферки. Карандашные чёрточки и выдавленные шариковой ручкой. Это были отметки моего роста и даты… Бабушка и дед их не закрасили. Обкрашивали во время ремонтов. Я задохнулся, вышел на лестницу, спустился три этажа лестницы, по который тысячи раз поднимался и спускался. Вздохнуть удалось только на улице." (Гришковец)

а мы забрали свой дверной косяк. теперь он стоит и ждет пока все черточки на нем обновят, а его самого прибьют куда-нибудь на почетное место....