Я поджёг бы в прошлое мост... Только он бетонный.

И назад не пришёл. Но круглая вот земля.

Что по осени сгинуло, вымерзло до нуля,

То весной разлилось, опять расцвело по склонам.

Зарекался помнить. А разве забудешь такое?

Зарастает рана. И снова тянет в капкан.

Повидал я в жизни много краёв и стран,

Не сходя за дворы станичные ни ногою.

Много монет накопил за летучие годы...

Только монеты иные сегодня в ходу.

Старые можно топить без оглядки в пруду,

Чуждый портрет догорает с лучами восхода.

Снова коплю. И опять потоплю беспощадно.

Цену теряет, что стоило тронов и царств.

Я же прилежен. Старанья огонь не угас.

Стёрты мозоли, и пот осыпается градом.

Я побуду в старых шлёпках на морозе...

Погоди. Я постою, потом вернусь.

Не растратил теплоты надёжный груз,

Не отдался тихой валеночной прозе.

Не боись. Яс не умру, и не простыну.

Обещания даются так легко.

И неважно, сколько будет облаков,

Или солнце подожжёт снегов картину.

Паромщик усталые души везёт через Лету...

Он вроде живой. И загробное царство видал.

Проводит свой плот между отмелей тайных и скал,

Вовек не берёт за провоз ни единой монеты.

К загробному миру подходит, и снова в дороге.

У берега жизни. И снова уходит весло.

Спроси как-нибудь — той дорогой проплыть тяжело?

А он не ответит. На скалы всё смотрится строго.

Заночевал в гостях у домоседа

Седой бродяга, голь и пыль дорог.

На переходе вымок и продрог,

Но отогрелся, и пошла беседа...

Но то ночлег недолгий и последний.

С хозяином и гостем дом сгорел.

Искали их. Да не сыскали тел.

Сыскали два креста, простых и медных.

Я в дороге погиб. И лежу под кустом и дождями.

И разбойные люди на тело моё набрели.

Хлеб заветный в котомке сырой подчистую смели,

Ну, а спичкам уже никогда не будить дым и пламя.

Но ещё медяки в кошельке отыскались немного,

И сцепились до смерти разбойники рядом со мной.

Дождь окончился. Наши тела лихо вспучивал зной.

Относя тяжкий запах другим, кто идёт по дороге.

Много чего обещали в долинах дивных,

В горных краях суровых, во льдах и песках...

Золота горы,

Только всего стоит ту землю копнуть.

Многим везло. А больше ни с чем вернулись.

Я же копал

Столько, что можно район с той земли построить.

Золота пригоршню нынче себе собрал.

Оставлю врагу капкан с отгрызенной лапой...

Оторванные силки унесу с собой.

Остались

Три лапы и ухо, ещё половина хвоста.

Хитёр же ловец! А лап не так уж и много

На верных ловцов.

Уйду и без лап. И что-то никак не выходит

Учуять свою западню на лихой тропе.

На дороге узкой чья-то телега застряла...

И другие встали, и ныне покорно ждут.

Надо сбросить,

Или вытолкать дальше, туда, где шире пути.

Но возница возится с лопнувшей старой осью,

Пыль стоит.

И другие возницы пробуют тронуть с места,

Но не вышло у них за эти годы пока.

Надо бы вон того блюда отведать...

Но завершается пир, да и стол велик.

Место

Было с младенчества здесь для тебя, старик.

Где дотянулись руки, тем и обедал.

Ел и сосед,

Только последний кусок стащил из-под носа,

Не принимая претензий слабых в ответ.

Хотел бы купить... А мне вручают бесплатно.

Хотел бы экзамен сдать, вручают диплом.

И жертвы

Теперь ни к чему, на рынке большом и простом.

Искал я монеты. И стёр ладони до крови.

И сед.

И если бы знать, что это было не нужно.

Но только к концу пути всплывает секрет.

Подержи в озябших руках кусочек легенды,

Что когда-то собой заслоняла в долине свет...

И веками

Сохраняла мелькающих жизней недолгий след.

Как же много и мало — истёртый серый осколок

На руках.

А ещё — осевшая пыль по горам окрестным,

И недолгих жизней на камне забытый прах.

Что же за острова необитаемые?

Кто мне ответит... Корабль пошёл ко дну.

Сваливаю,

Что принесло на берег в большую волну.

Надо бы строить какое жилище временное,

Так, на десяток лет.

Было. Снимал пароход через волны вспененные,

Чтобы вскоре на скалах сломать хребет.

Запахло горелым... Нет, пока не охваченное

Жилище пламенем. Это всего свеча.

Затачивали

Бруски мой истёртый нож, что вместо меча,

Но нет. То стучит не враг, почтальонша с пенсиями

У дверей.

Я жду. И звучат за окошком мотивы песенные

О счастье беспечном, о блеске тёплых морей.

Я искал идеалы. Они казались уродливыми...

Приготовил яства. Мне же они горчат.

В сетке кроликами

Мне казался самый отважный и храбрый отряд.

Незаметные линии мне показались трещинами

В зеркалах.

И мерцающих звёзд лучи до боли отсвечивали,

Поселяя в сердце сомненья и смутный страх.

К старой заветной песне снова прислушаюсь...

Выпущу дым из трубки, да лягу в постель.

Тушами 

Снеговиков во дворе обратилась метель.

Надо снежок слепить ладонями красными,

Кинуть в кого.

Только вот свой Новый год я уже отпраздновал,

Нынче с подарками сам я есть волшебство.

В исчёрканной карте маршруты пестрят змеями...

И новой дороги нигде проложить нельзя.

Потерями

Набиты моря и горы, леса и земля.

Ищи же теперь утраченные сокровища,

Что сам обронил.

Пылают до горизонта, сверкает солнечно

Изогнутые ряды опустелых могил.

Я сжигаю письма... Да только прочту по памяти.

Перебью чашки, да пальцы помнят фарфор.

Невнимательно

Сторожил калитку, устроив в саду костёр.

И расплавлю ложку, но стынут металла капельки

Меж углей.

Уничтожу я всё, отчаянно и старательно,

Но не гибнет, что было сердцу всего милей.

В небо остылое вновь поднимаю пламя...

Если настала осень — надо согреть.

Ранен

Гибнущий год, отведав времени плеть.

Мало костра. От него и жара немного,

Вспыхнет же лес!

Дым поднимается к облачным серым дорогам,

Но и ему никак не достать до небес.

Случайный охотник на кости чьи-то наткнулся...

А это тот путник, что лет за сотню пропал.

Без пульса

Пытался ещё пробить дикий снежный шквал.

Искали его не раз. И других находили

В снегах.

И путников многих скрывают белые мили,

Чтоб кости потом белели в случайных руках.