|
|
|
Утром город проснулся в тумане. Какая-то сила потянула к реке... Пошла по тропе вдоль Случи. Полюбовалась новыми видами знакомых мест. В дымке - вуали растворился горизонт...

Последняя капля лета
|
|
Сан-Франциско, США |
«В красной рубашке, с лицом, как вымя,
Голову срезал палач и мне,
Она лежала вместе с другими
Здесь, в ящике скользком, на самом дне».
Николай Гумилев. «Заблудившийся трамвай», 1919 г.
В 1923-м, через два года после смерти Гумилева от чекистской пули, Владимир Набоков воспомнил торжественным гекзаметром об этом трагическом для истории Серебряного Века событии:
«Гордо и ясно ты умер, умер, как Муза учила.
Ныне, в тиши Елисейской, с тобой говорит о летящем
медном Петре и о диких ветрах африканских — Пушкин».
Возможно, в его, Набокова, берлинское изгнание дошли слухи о том веселом спокойствии, с которым в ночь на 26 августа 1921-го Гумилев встретил смерть от рук своих безжалостных палачей.
В канун столетия этой роковой даты кажется само собой разумеющимся припомнить обстоятельства, связанные с арестом и казнью поэта, тем более, что именно предсмертные его стихи, будто бы нацарапанные его рукой накануне расстрела на стене тюремной камеры, и сделали Гумилева чуть не самым мифологизированным персонажем русской поэзии 20-го века. Ведь в нашей памяти он остался не только, а может быть и не столько лидером акмеизма - новой поэтической школы, украсившей Серебряный Век великими именами Ахматовой и Мандельштама.
Скорее, мы помним Николая Гумилева сверкающей толпой из одного человека: поэтом-воином и «городским сумасшедшим», поэтом-рыцарем и беспутным Казановой, оранжерейным книжником и бесстрашным конкистадором, теоретиком стихосложения и охотником на леопардов, спокойно смотревшим в глаза смерти не только в джунглях экваториальной Африки и окопах Первой Мировой, но и перед лицом своих большевистских убийц.
7 августа того же года от цинги, истощения, а, вернее всего, - от «нехватки воздуха» умер в Петрограде Александр Блок - вечный поэтический соперник Гумилева, сказавший о нем однажды так: «Странный поэт Гумилев. Все люди ездят во Францию, а он в Африку. Все ходят в шляпе, а он в цилиндре. Ну, и стихи такие. В цилиндре». Блок многократно превосходил своего младшего собрата тем неправдоподобным сиянием славы, с которой не мог соперничать тогда никто. Однако уход Блока не породил прекрасных легенд, наподобие той, о стихах на стене ЧК-ого узилища, до которой мы еще должны добраться, дабы финал рассказа «о жизни и смерти» Гумилева был достоен беспримерной доблести его главного героя.
Переходя из уст в уста, а сегодня - из блога в блог, прекрасный миф о последних часах поэта не перестает волновать нас и через сто лет после его смерти. Этот миф был порожден не только поразительным мужеством, с которым Николай Гумилев встретил смерть. Он - результат всей его короткой 35-летней жизни, до предела насыщенной небывалыми событиями, любовями и алмазной огранки стихами. О земном его пути, презрев хронологию, а лишь фрагментарно, мы и вспомним, прежде чем войти в камеру №7 Дома Предварительного Заключения (ДПЗ) на Шпалерной, откуда Гумилева с 56-ю другими подельниками по «делу Таганцева» увезли к расстрельному рву в Ковалевском лесу, недалеко от Ржевского артиллерийского полигона.
В 70-х, незадолго до своей смерти, Набоков, известный снобистским высокомерием по отношению к другим литераторам, поставил Гумилева-поэта на одну ступень с собой:
«Как любил я стихи Гумилева!
Перечитывать их не могу,
но следы, например, вот такого
перебора остались в мозгу
«…И умру я не в летней беседке
от обжорства и от жары,
а с небесной бабочкой в сетке
на вершине дикой горы».
Вечный мистификатор Набоков заключил в кавычки не цитату из Гумилева, как могло бы почудиться и знатоку, а свой великолепный парафраз вот на эти строчки любимого им поэта, написанные Гумилевым в июле 1917-го:
«…И умру я не на постели, при нотариусе и враче,
а в какой-нибудь дикой щели, утонувшей в густом плюще…»
|

|
![]() |

С давних времен разные народы создавали притчи. И хотя проходят года и даже века, заложенная в них жизненная мудрость продолжает оставаться актуальной и в современные дни.
Благодаря притчам о жизни можно понять принципы, которые всегда и веде важны.


Кaбачки в кляре.
Жареные кабачки в кляре — это аппетитное блюдо, которое можно назвать универсальным. Его можно готовить на завтрак или ужин, это вкусная закуска и замечательный гарнир к птице или рыбе.
|
![]() |
Знаменитый Дом писателей в Москве, что находится по адресу Лаврушинский переулок, 17, напротив Третьяковской галереи, был построен 80 лет назад по личному распоряжению Сталина.
Его жильцами стали представители литературной элиты, члены Союза писателей СССР, среди которых были А. Барто, И. Ильф, Е. Петров, К. Паустовский, М. Пришвин, В. Каверин, Ю. Олеша, В. Катаев, Б. Пастернак. За квартиры шли нешуточные бои, не всем удавалось получить здесь прописку.
Своей очереди так и не дождался Михаил Булгаков, который изобразил этот дом в «Мастере и Маргарите» под названием Дома Драмлита. Многих его обитателей постигла незавидная участь.

Интервью Юлии Высоцкой после страшной трагедии
Прошло уже 4 года со дня страшной трагедии в семье Кончаловских. Напомним, что в 2013 году супруг Юлии Кончаловской - Андрей попал в аварию. В автомобиле он ехал не один. Рядом с папой ехала дочь Маша. Девочка находилась на переднем сидении автомобиля и не пристегнула ремень безопасности. В этом ДТП она очень сильно пострадала. Она получила черепно-мозговую травму и в больнице впала в кому.
Её сразу же отправили в Марсель, в хорошую клинику. Она сутками напролет была зависима от аппарата жизнеобеспечения.

Oднaжды к Бoгу пpuшлa жeнщuнa. Ee cпuнa былa coгнуma пoд mяжecmью бoльшoгo мeшкa.
Тайна перевала Дятлова. Именно эта тема будет раскрыта в статье. Здесь будут использованы материалы Павла Карелина, который провел анализ некоторых событий, что предвещали гибель Дятлова и всей его группы.

|
|

|