К нам в редакцию зашла женщина-фотограф и беседует о чем-то с фоторедактором в дальнем конце комнаты. Проблема в том, что голос у женщины-фотографа обладает таким тембром, что насквозь пробивает играющие у нас в наушниках на полной громкости The Libertines, и создает неприятный фоновый визг. Как будто чертенок хихикает где-то на заднем плане.

И ведь не попросишь заткнуться.

С ума зато сойти вполне реально.

Поток событий скоро перевернет нашу вешалку, откроет нас миру, и мы предстанем перед ним голенькие и беззащитные, как омоновец без бронежилета.

Чего только не было за последнюю неделю. Состоялась встреча бывших одноклассников. Умер наш арт-директор. Заходила Соня Пупкина, оказавшись весьма симпатичной девушкой – мы даже дали ей немного денег. (Что ж вы, Соня, не представились-то, кстати?)

А вчера вечером мы плакали.

С перечисленными выше событиями это никак не связано.

Просто мы слушали купленный весной в Лондоне диск старых джазовых записей под названием «Woody's Winners». Это двадцать отличнейших композиций из разных фильмов Вуди Аллена – от «Дней радио» до «Сладкого и гадкого». In the Mood в исполнении биг-бэнда Глена Миллера, Sing, Sing, Sing (оркестр Бенни Гудмана), Frenesi (оркестр Арти Шоу) и так далее.

Когда мы слушаем этот диск, всегда вспоминаем о нашей прабабушке, 95-летней Марии Васильевне.

Мы думаем о том, что когда, например, Фред Астер записывал в 1935 году песню Cheek to Cheek с оркестром Лео Райзмана, бабе Мане было 24 года. Ее отца, владельца пекарни в Лисках, раскулачили, а ее саму зачислили в категорию людей, лишенных избирательных прав и возможности занимать какие-то значительные посты.

В том же году, думаем мы, Томми Дорси в далекой американской студии играл на тромбоне в I'm Getting Sentimental Over You, а бабушка познакомилась со своим мужем Захаром Васильевичем, с которым прожила вместе тридцать лет и который умер от рака желудка.

А вот в 1944 году бабушка работала бухгалтером в ташкентской больнице, будучи эвакуирована подальше от линии фронта. К тому времени она не видела мужа два года, и абсолютно ничего о нем не знала. Мы, честно говоря, так и не понимаем по ее рассказам, как Захар Васильевич отыскал ее. Фрэнк Синатра в том же году спел If You Are But a Dream вместе с оркестром Акселя Стордаля.

Мы думаем, что когда только появлялись на свет и звучали по радио те песни, которые Вуди Аллен так здорово подбирает к своим фильмам – Боб Кросби, Дюк Эллингтон, Билли Холидей, – бабушка Маня предполагала, что у нее впереди еще долгая счастливая жизнь. Нельзя сказать, что жизнь у нее вышла несчастной. Но нам почему-то всегда хочется в этот момент плакать.

Следующий пост будет, очевидно, о сексе.

У нас Шляпа поехала в Италию, а мы сами только что вернулись с далекого острова в Индийском океане. Там мы купались среди акул, спускались на веревке по водопаду, гуляли по базальтовым скалам, летали на вертолете, три раза прощались с жизнью и снова здоровались с ней, но история не об этом.

А вот о чем.

У нас в поездке была попутчица, московская журналистка. Она заставила нас вспомнить об одном старом случае – когда мы ударили женщину.

Мы всегда считали, что женщин бить нельзя. Не просто плохо, а вовсе недопустимо. Когда мы читали книги и смотрели фильмы, где мужчины поднимали руку на женщин, мы содрогались и думали: «Как такое возможно!?» (Именно так, с восклицательным знаком.) Когда мы слышали: «Да, ее муж бьет», – наш разум возмущенный вставал и отказывался работать дальше.

И вот несколько лет назад у нас появилась коллега – назовем ее Полина. Это была очень необычная женщина. Довольно красивая. Неплохой, с определенной точки зрения, работник. И абсолютно невыносимая в личном общении. Суетливая. Болтливая. Надоедливая. Претенциозная. Глупая. Мы относились к ней в принципе с пониманием, и даже не отказались бы ей при случае напихать (ну, типа, на корпоративном отмечании Нового года). Но однажды у нас с ней произошел производственный конфликт. Его детали из нашей памяти стерлись, но мы помним, что Полина не унималась, и продолжала нам что-то доказывать и доказывать. Чувствуя, что ее слова до нас не доходят, она сказала нам что-то обидное. А потом что-то еще. Мы взяли ее, приподняли (Полина была, что называется, small frame girl), немного потрясли и толкнули так, что она ударилась о стенку.

Технически, мы ее не били – чтоб кулаком по лицу. Но на руках у нее должны были остаться синяки.

Честно говоря, в тот конкретный момент мы находились в состоянии аффекта – то есть не совсем себе отдавали отчет в своих поступках. Но придя в себя, извиняясь и прислушиваясь к комментариям изумленной и оскорбленной Полины, мы не почувствовали стыда за содеянное. Наоборот, мы поняли: бить женщин не только можно, но и нужно.

Это такие правила игры – женщин не трогают. Более того – их не принято даже оскорблять словесно. Те, кто это делают – мудаки и говно, недочеловеки из рубрики "Срочно в номер" в "Московском комсомольце". Благодаря этим правилам женщина чувствует себя довольно защищенной. Она может капризничать, ныть, подличать. А ты не имеешь права ни попросить ее заткнуться, ни сунуть разок в рыло. Ты должен быть с ней ласков, вежлив и предупредителен.

Так вот, сломать код очень легко. Достаточно просто дать понять, что ты способен на применение силы. Главное – глаза, а не кулаки. Когда женщина видит в твоем взгляде, что ты не остановишься перед рукоприкладством, она начинает относиться к тебе по-другому. Может, конечно, бросить тебя и уйти к другому, настоящему джентльмену (Шляпе Трилби, например). Но в большинстве случаев этого не происходит. Более того, она начинает дважды думать, прежде чем что-то сказать или сделать. Мы бы назвали это повышением чувства ответственности.

Больше мы женщин никогда не били. Но иногда глядели на них соответствующим образом. Это помогало.

Впрочем, так или иначе, с нашей нынешней любимой женщиной этот номер не проходит. Потому что побои достаются нам.

Папа как-то сказал нам, когда мы еще сидели не под вешалкой, а где-то совершенно в другом месте (служили в вычислительном центре первого института, что ли?): «Работать надо либо с друзьями, либо с красивыми женщинами».

Со временем мы убедились, что это высказывание не совсем верно.

С друзьями лучше работать в соседних зданиях, чтобы вместе обедать, а после работы идти пить пиво или что-нибудь еще. Но в принципе с друзьями можно существовать и в одном коллективе, и даже руководить и не ругаться при этом. С друзьями даже интересно бывает вместе работать. (Ситуация, когда коллеги становятся друзьями, несколько иная, и здесь не рассматривается.)

А вот с красивыми женщинами работать вместе просто нельзя. Да и с женщинами вообще, потому что даже та женщина, которая сначала кажется не очень привлекательной, со временем обрастает какими-то достоинствами. Замечаешь, что у нее, например, отличная задница или хороший характер. Или просто стринги все время торчат наружу, что тоже делает женщину в каком-то смысле привлекательной. По крайней мере, знакомишься с ее вкусом относительно нижнего белья, а это кое-что да значит.

Мы работали однажды в редакции, которая состояла из женщин на 80 процентов. Это была пытка! То одна (назовем ее Даша) не наденет лифчик и так ходит взад-вперед. Не слишком большая, но очень красивая грудь Даши покачивается, не будучи стеснена бюстгальтером, а мы пытаемся с головой залезть в свой iMac и сосредоточиться на статье о сравнительных достоинствах горных велосипедов. То другая (назовем ее Лена), проходя мимо нас курить, рефлекторно улыбнется нам и моргнет ресницами. Какие у Лены ресницы! А походка! Как часто она ходила курить!.. Что делали наши третья, четвертая и пятая коллеги, не будем даже писать. Да и шестая, седьмая и восьмая тоже не отставали... Чтобы как-то перебить волну, мы вынуждены были регулярно залезать на сайт болельщиков ЦСКА и участвовать в дискуссиях, кого тренер Газзаев должен ставить на левый фланг полузащиты.

В журнале, где мы на данный момент сидим под вешалкой, на восемь мужиков приходится двенадцать баб. Двенадцать! Это игнорируя тот факт, что в соседних журналах их еще штук тридцать минимум, и они регулярно попадаются нам на глаза. Стоит ли удивляться, что дедлайны иногда срываются?

Мы уже три года живем вместе с любимой женщиной. Не страдаем от отсутствия внимания и ласки. Но мы день изо дня наблюдаем стринги как минимум трех наших коллег женского пола (одна любит спокойные, белые, другая порой выступает с леопардовыми, а у третьей есть комплект с золотыми цепочками сбоку)! А также ноги! Плечи! Голые животы! Задницы, обтянутые джинсами! Соски, рельефно выделяющиеся сквозь ткань! Снова ноги! Что делать, папа? Будет ли этому когда-нибудь конец?

Мы под вешалкой пребываем в полной уверенности, что если мужик не любит футбол – он пидарас. В смысле, гомосексуалист. Скрытый или явный, без разницы.

Иногда бывает, что мужик любит, например, лыжи, пинг-понг или тяжелую атлетику, а футбол не любит. В таком случае он скорее всего тоже пидарас, хотя бывает что и нет.

Попросим учесть, что никакой гомофобии в наших словах нет, а негативные коннотации, сопутствующие слову «пидарас», не считаются. Просто это жизненное наблюдение: не любишь футбол – гей.

Шляпа футбол не любит. Мы обратились к ней за комментариями.

– Действительно, терпеть не могу, – подтвердила она. – Человечество более идиотской идеи еще не выдвигало. Вообще спорт это идиотская идея, но к другим видам я еще могу спокойно отнестись. Например, толкает человек ядро и толкает, нравится ему – и хорошо. Я даже готов поаплодировать. Но футбол это что-то особенное...

Более того, Шляпа высказала удивление тем, что мы под вешалкой любим футбол. Хорошо, оставим намеки на ориентацию Шляпы и метнем немного бисера.

Говорят, что все интересные книжки и фильмы – про любовь и смерть. Мы под вешалкой абсолютно согласны с этим высказыванием. Так вот, футбол – это тоже про любовь и смерть. Вся непредсказуемость жизни здесь сконцентрирована в два отрезка по сорок пять минут (а иногда еще бывает добавочное время и серия пенальти, как известно из одной телерекламы). И точно так же собраны в пучок самые разные эмоции.

Футбол – это как кино, у которого никогда не знаешь финал. За примером ходить недалеко: взять победу греков на чемпионате Европы. Это как если бы Чапаев доплыл до берега, Макмерфи вышел из психушки, а Верещагин остановил баркас, и произошло бы это все одновременно. Как если бы Моцарт расстрелял Сальери из станкового пулемета, и написал бы еще десяток симфоний и продолжение «Реквиема».

Конечно, лучше всего не только смотреть футбол, но и играть в него. Чистый отбор мяча, умелый финт, хороший пас вразрез, точный удар в незащищенный угол ворот – это как если тебе выразили, скажем, десять симпатий в один день. (У нас симпатии пока только две, можем ошибаться, но нам кажется, ощущения должны быть схожие.)

Впрочем, чувствуем, что нам не удастся так убедить Шляпу. Может, сходим на ЦСКА – «Челси» второго ноября, Шляпа? Номер как раз будет сдан, времени свободного достаточно. Билет за наш счет. А? Если пойдешь – подарим мужскую пудру «Готье»!

Вчера дважды люди уподобились животным.

Сначала Шляпа, привечая забежавшую в редакцию Жужу, встала на четвереньки и принялась рычать. Потом мы, направляясь из-под вешалки домой, уже на улице изобразили перед Шляпой обезьяну, подпрыгивая и крича нечленораздельное.

Жужа такому превращению Шляпы обрадовалась, завиляла хвостом, задергала ушами и скакнула под стол. Шляпа нашему превращению не обрадовалась – сделала вид, что ничего не замечает, втянула голову в плечи и прибавила шаг.

Вот так по-разному происходят в жизни вещи, казалось бы, незначительные, но это как посмотреть.

Пока Шляпа отдыхала, пила водку и занималась сексом (предположительно), у нас были очень тяжелые выходные. Настолько тяжелые, что написать о них стало возможно только сейчас, то есть во вторник.

В субботу мы выбрались из-под вешалки и пошли на футбол. Команда ЦСКА, за которую мы болеем, проиграла команде «Локомотив», пропустив единственный мяч за двадцать минут до конца. Нам было очень обидно, и мы отправились на концерт Audio Bullys и Electric Six, желая как-то компенсировать отрицательные эмоции.

Этого концерта мы ждали два месяца. Прослушали несколько раз альбомы означенных коллективов, выучили слова всех песен. Но за пять минут до того, как мы уже собирались войти в концертный зал, нам позвонила любимая женщина и объявила, что возвращается из командировки не завтра, а прямо сейчас.

Тут мы и почувствовали все несовершенство мироустройства. И поехали домой.

А за дня до этого в совсем другом месте мы со Шляпой сидели рядышком в зале на вручении призов того журнала, в котором работаем. На Шляпе был темно-синий костюм в полоску и феерический фиолетовый галстук. На нас – бордовый бархатный пиджак, рубашка с жабо и джинсы. Мы со Шляпой были выпимши и болтали друг с другом, не обращая внимания на происходящее на сцене.

– Я надеялся, – сказала Шляпа, – что рядом будет какая-нибудь красивая девушка, и можно будет с ней целоваться. А тут только ты, Из-под вешалки.

На что мы заметили, что тоже предпочли бы сидеть рядом с симпатичной представительницей противоположного пола, нежели со Шляпой, хоть она и в таком галстуке.

Но постепенно церемония захватила нас, и мы со Шляпой прониклись каким-то неожиданным пафосом и признались друг другу, что после такого, в общем, даже работать приятнее.

А потом мы со Шляпой очень захотели в туалет и, когда свет погас в преддверии очередного музыкального номера, быстренько из зала смылись, захватив по дороге фоторедактора Катрин, которая была в черном платье длиной чуть ниже колена, fishnet stockings и туфлях цвета фуксии.

Тогда мы еще не знали, что в субботу нас ждет, во-первых, проигрыш «Локомотиву» (к счастью, «Зенит» одновременно слил «Шиннику», и наши шансы на чемпионство еще довольно велики), во-вторых, пропущенный концерт Electric Six и Audio Bullys.

Как-то так.

Человеку с собакой. Шляпа возмущается: «Ты что, Из-под вешалки, теперь каждому на улице будешь говорить, что он мудак?»

Будем, Шляпа, если понадобится.

Больше дневников про Шляпу не будет – в той форме, в которой они делались последние три дня. Причина: Шляпа начала работать на публику. Переигрывает. Гораздо чаще, чем раньше, беседует с нами. Прежде, бывало, под вешалку бросалась реплика-другая за день, а теперь Шляпа заводит пространные разговоры.

Возможно, дневники наблюдений вернутся, но в какой-то иной форме.

Вот последнее, что удалось зафиксировать нашему самописцу.

Читать далее...

10:33
Мы на работе, ждем Шляпу. С утра отправили в аэропорт австралийского друга Брендана, заглянули в банк и устроились вот в засаде под вешалкой.


12:05
Шляпа пришла в редакцию. Коротко бросила нам: «Привет». Читает почту.

Шляпа сегодня: черные джинсы, белый свитер Murphy & Nye, коричневые ботинки, синяя куртка.

К Шляпе подошел ее тезка, редактор:
– Шляпа, а ты нафигачила мне про [некоего автора]? Ты грозилась это сделать.

Редактор-тезка ждет. Ответа нет. Редактор-тезка уходит. Через пару минут Шляпа отвечает:
– Напишем сегодня, не ссы, хозяин!

Читать далее...

10:45
Шляпы нет. На всякий случай интересуемся, где она. Никто не знает, кроме главного редактора, который сообщает, что Шляпа звонила и обещалась к часу дня. Ждем.


12:09
Шляпа ворвалась, выражая всем видом усталость. Сначала отдувалась и причитала, затем перешла к требованиям:
– Мне немедленно кофе в постель и чесать пятки! У нас есть такие люди, у которых написано в job description «чесать пятки»? Ох, тяжела жизнь, тяжела!

Села читать почту.

Читать далее...

12:09
Шляпа редактирует статью, ссутулившись над компьютером и нервно подергивая правой ногой.

Мы поздоровались со Шляпой, приобняв ее за плечи. Шляпа кивнула в ответ и буркнула что-то неразборчивое.

(Почему мы так поздно пришли на работу, это другая история.)

Сегодня Шляпа в белом свитере крупной вязки, темно-синих джинсах и отличных светло-коричневых ботинках. На спинке стула – джинсовая куртка. Куртка чуть светлее, чем джинсы, и это, на наш взгляд, minor flaw. Да и в принципе мы отрицательно относимся к сочетанию «джинсовый верх – джинсовый низ».

Пока Шляпа работает, она молчит, и будет так молчать, предполагаем, долго.


12:19
Сзади к Шляпе незаметно подходит главный редактор.

Читать далее...

У нас под вешалкой грядут страшные дни. Наша любимая женщина завтра уезжает в командировку. Сначала она поедет в Серпухов на десять дней, потом вернется в Москву на неделю, а потом уедет на месяц в город (?) Шахты, что под Ростовом-на-Дону.

Она работает в кино художником по костюмам, и то, что с ней происходит, называется экспедиция.

Интересно, что мы неоднократно представляли себе ситуацию собственного отъезда – ну, длительная стажировка в Лондоне, или еще что-нибудь в подобном роде, – но ни разу не планировали, что будем делать, оставшись в одиночестве дома.

Так вот, за время ее отсутствия мы собираемся поступать следующим образом:

+ Не мыть посуду;
+ Не готовить себе еду, не считая бутербродов с колбасой и сыром;
+ Не ходить в «Рамстор» за едой;
+ Не выносить помойное ведро;
+ Не заправлять постель;
+ Не стирать ничего, кроме носков, трусов и маек;
+ Не относить ничего в химчистку;
+ Не пользоваться освежителем воздуха в туалете;
+ Не выключать свет в других комнатах и коридоре;
+ Не поливать цветы;
+ Раскидывать по комнате журналы, видеокассеты и компакт-диски;
+ Смотреть по телевизору все возможные футбольные матчи;
+ Ходить на все возможные футбольные матчи;
+ Ходить с друзьями Игорьком и Борисоном пить;
+ Ходить к друзьям Игорьку и Борисону пить;
+ Пить с друзьями Игорьком и Борисоном у нас дома;
+ Тратить деньги на ненужные вещи.

Существует, впрочем, так называемая проблема питания. Но мы уже провели переговоры с коллегами, и постановили столоваться у них по очереди дома. В том числе, у Шляпы. Слышишь, Шляпа?

За истекшее после предыдущего сообщения из-под вешалки время жизнь сочинила довольно сюжетов. Собака Жужа, например, выросла, стала похожа на дыню, вляпалась в жевательную резинку (пришлось выстригать шерсть на боку) и съела крысиный яд, от которого, если верить санэпидстанции, крысы раздуваются и лопаются. Команда ЦСКА вышла в Лигу чемпионов и даже сыграла там один матч вничью. Президент Путин придумал несколько антинародных законов. В Камергерском переулке наступила осень.

А нам предложили выбраться из-под вешалки и отправиться на более ответственную и высокооплачиваемую работу. Мы отказались. В частности, из-за Шляпы Трилби – уж больно мы к ней привыкли. (Ну и еще к Камергерскому переулку.)

За истекшее после предыдущего сообщения из-под вешалки мы накопили для Шляпы несколько вопросов. Так как Шляпа – единственный известный нам mad scientist, больше их задать некому.

Итак, вопросы.

+? Удастся ли в ближайшее время выяснить истинную природу космических лучей?
+? Обнаружит ли спутник «Кассини» разумную жизнь на лунах Сатурна?
+? Когда появится первый клонированный человек – такой, чтобы ходил и говорил, как обычный? (Как в сериале "Клон"?)
+? Когда изобретут телепортацию?
+? Когда изобретут невидимость?
+? Когда люди начнут читать мысли друг друга? (И стоит ли это делать?)
+? Лохнесское чудовище – правда или выдумка?
+? Смогут ли ученые выяснить, что происходит с человеком после смерти?

«Напиши, – сказала Шляпа, – в дневнике, как меня все достало». Вместо «достало» Шляпа выразилась иначе, но мы под вешалкой приличные, матом не ругаемся.

Выполняем просьбу.

Одновременно пришла женщина-курьер и спросила: «Кто у нас Карахан?»

Тут даже не знаем, что ответить.

Жизнь идет.

А мы всего-то и сделали, что ласково потрясли за плечи одного коллегу и сказали другой коллеге: «Что, болтаем? А работать кто будет?»

До Шляпы нам еще далеко!

"Опять ты, Из-под вешалки, рожи корчишь", – сказала Шляпа. – "Лучше читай про себя сто второй псалом".

Псалом! Сто второй!

А теперь кое-что совершенно иное. Сегодня нам приснился эротический сон.

Шляпа почему-то никогда не пишет о своих детях.

Это кажется нам под вешалкой странным.

Во-первых, их у Шляпы много. (Нам вспоминается по этому поводу прекрасный эпизод из фильма «Смысл жизни по Монти Пайтону», в котором протестанты и католики спорят о допустимости и способах контрацепции.)

Во-вторых, дети – это же дико интересно! Возможно, мы так рассуждаем, потому что своими отпрысками еще не обзавелись. Но на данный момент нам кажется, что следить за поступками собственных детей примерно так же интересно, как смотреть, много ли оставили комментариев к твоей записи в сетевой дневник. Написала ли нам Семерка бубен или Неглупый, но скучный? Забил ли сын гол, играя в школе в футбол, или его опять поставили на ворота?

У Шляпы четверо детей. Имена их, мы, к нашему стыду, путаем, хотя и спрашивали. Зато мы всех четырех видели.

Так вот, дети Шляпы очень на нее похожи, но при этом абсолютно разные. Наши любимые из детей Шляпы – дочь и, видимо, младший сын. Дочь высокая, симпатичная, ходит в расклешенных джинсах и недавно сменила прическу (с новой ей гораздо лучше). К сожалению, переняла от Шляпы привычку сутулиться. Дочь смотрит на окружающих мизантропически, а вот младший сын, наоборот, глядит по сторонам с любопытством. Кроме того, он не такого высокого роста, обладает веснушками и роскошной рыжей шевелюрой. Если вы видели английского футболиста Пола Скоулза, можете примерно представить себе, как выглядит младший сын Шляпы.

На этом мы прервемся и потребуем от самой Шляпы подробного описания детей. С именами, датами, историями возникновения и всем прочим!

Рано или поздно, как известно из одного старого еврейского анекдота, все заканчивается. В том числе сдача номера.

Нам хочется рассказать, как до трех часов ночи мы под вешалкой доделывали последние материалы. Оказалось, ночью в офисе происходит какая-то совершенно чужая нам жизнь. В половине второго два человека привезли свежий тираж, а ровно в два уборщики принялись пылесосить ковры. В 2:15 из-за двери высунулся голый по пояс старик. Взглянул на нас и спрятался обратно. Мы до сих пор не уверены, что это не галлюцинация, ибо дальнейший осмотр никаких следов старика не выявил.

Нам хочется рассказать, что с утра мы еще раз переписали то, что написали ночью, а в промежутке этими двумя сеансами редактуры дома нам устроили жизнь вечный праздник. Там не любят, когда мы долго сидим на работе.

Нам хочется рассказать о чувстве эйфории, которое появляется в момент сдачи номера, об этом очищении эмоциями, которым завершается четырехнедельный цикл работы над журналом.

Но мы расскажем о Шляпе.

Мы еще раз предложили Шляпе стать писателем. Чтобы самим, в свою очередь, стать секретарем писателя.

Молчит Шляпа. Ну что тут делать?!

Это цитата сообщения nika5 Оригинальное сообщение

мне понравился вчера один молодои человек на скамеечке – он кушал свои’ бюргер И тихон’ко напевал: Oh, I get high with little help from my friends.

И это при том, что его вообще никто не слушал – бездомныи, наверно, но в очен' классных кроссовках…