Жаль не родился я поэтом.Носил бы длинные волосы,жег лампу с зеленым абажуром,курил бы, пил, пялился в окошко, и обозревая больничную пустоту холодильника, выдавал бы на гора чудо-рифму: белый снег-мерзлый хек. Художником тоже,конечно,жаль. Эпотажная борода лопатой, потертый берет, сурик, охра и Валентина с 3-го этажа, старательно изображающая на протертой кушетке Данаю.
Зачем быть кем-то еще, если ты уже есть таков каков есть? - спрашивает опытная девушка Наташа, с удовольствием прихлебывая Балтику. Поэты твои водярой напрутся и давай приставать..И ладно бы приставали, а то все норовят стишки свои голимые прочитать и слюнями измазать. Художники тоже хороши - краской вечно воняют и жратва у них всякая на бороде висит. У меня был один - Федор-абстракционист, мы с ним как-то в койке кувыракаемся вдруг он как вскочет и лосем из комнаты. Я в шоке - что стряслось думаю... выглядываю на кухню, а этот дурик круги какие-то на холсте малюет. Прикинь, а ?
А может оно и не плохо, что что не всунул мне зазевавшемуся господь в руки кисти и не оглушил спящего могучей рифмой. Сижу я гладко выбритый, хорошо пахнущий имортным одеколоном, пью качественое пиво и разговариваю красивой девушкой Наташей о Валентино и Тарантино....Только что-то не позволяет насладиться идилией. Какая-то невысказанная грусть, невесть как проглоченный в детстве мячик для пионербола... И не описать этот мячик стихом, не нарисовать красками...

По-прежнему ничего не происходит.Вернее,ничего такого, о чем можно было бы, путаясь в препинаниях и захлебываясь в восклицаниях, трубить,голосить или хотя бы напевать в душе. Все обычно: февраль, кружка с поросятами и лунный пейзаж за окном. С переходом к индивидуальному проживанию жизнь резко поскучнела. Досужий наблюдатель,оставшись наедине, наблюдает сам за собой. Так себе,надо признать картинка - не Айвазовский. Кстати о маринистах.В прошлую среду, заокеанскому жителю Бруку Таубе, квартировавшему у меня в темной комнате, удалось ухватить удачу за хвост . Хвост прятался на антресолях у художника-неформала Антюхина и представлял собой антикварное полотно морской тематики - утлая лодчонка безнадежно борется с исполинской волной "цунами". Aivazovskiy, nasledstvo pokoinoi babushki - безразлично откомментировал Антюхин. У Брука Таубе вдруг вспотели ладони...
A ne vypitj li nam russian vodka - вкрадчиво предложил Брук. Otchego ghe ne vypitj esli ugoschayut- охотно согласился неформал. После 3-го посещения Ночного ларька Клеопатра, 1,5 тыщи ам.долларов перекочевали из потайного нагрудного кошелька Брука в задний карман тренировочных Антюхина, а Айвазовский плотно завернутый в газету Коммерсант, был торжественно вручен amerikancu.
На следующее утро Брук Таубе, сияя как новый самокат, расстелил передо мной, " зи мастерпис оф греат рашин пейнтер Aivazoffskiy!" и вручил мощную цейсовскую лупу - там " ин зи корнер" - прокомментировал он. В углу красовалась жирно прописанные буквы АИ, но основной автограф был вынесен на корму судна - тонким каллигрфическим почерком там было выцарапано....."Беда".
Поздравляю, Брук - я крепко пожал его дрожащую от волнения руку.Удачное приобретение....

Отдышливо потоптавшись перед дверью, я нерешительно вдавил бледно розовую пимпу звонка. Где-то в недрах квартиры завибрировало флегматичное дзиииньк, отозвалось слабым эхом и смолкло.
Я сел на ступеньки и закурил. В окошко, мерцая огнями, деловито вползал придавленный ранними декабрьскими сумерками Город . Ровно месяц назад я уходил отсюда с легким сердцем и тощим рюкзаком. Сегодня,распухший от незатейливых туземных поделок рюкзак, авторитетно подтверждает, что 30 последних дней не были сном,параноей или атипичной галюцинацией вызванной чрезмерным употреблением низкосортных вин...Хотя с другой стороны, и сам рюкзак и все безделухи его наполняющие могли с легкостью являться таким же продуктом сна или паранойи...
Мои субъективистские размышление о качестве вин и мироустройстве были прерваны скрежетом дверного замка. Дверь распахнухлась и на пороге возник до боли родной Грушин:
-Ебана коза..Диман, ты что-ль??Вернулся?Ну как там Мандела? Кочумает?

Цирк примет на работу еще 10 воздушных гимнастов.

Пробуждение Фиша было чудовищным. Не успел он открыть глаза, как кто-то большой и тяжелый прыгнул на него сверху и, упершись коленом в грудь, принялся душить, одновременно стальными тисками сжимая голову. Фиш захрипел, выгнулся и замолотил ногами воздух.
Боль понемногу отпускала и он, наконец, смог оглядеться вокруг. Тусклый утренний свет едва сочился через линялую занавеску. Комната, где он в позе эмбриона скрючился на кособоком диване, была не знакомой. Обстоятельства, приведшие его сюда, так же были покрыты мраком. Покопавшись в памяти, Фиш сумел восстановить хронологию своего бенефиса в Сауер Копфе, все, вплоть до момента прощания, когда, повиснув на шее у экибастузского Алика, он клялся ему в вечной любви и дружбе, одновременно прося руки обворожительной фройлян Леры. Потом он увидел себя на мосту, с наслаждением блюющим на проезжающие внизу автомобили. Кто-то подходит сзади и трогает его за локоть. Это - переодетый клошаром Гюнтер. Фиш захлебывается от закипающей в нем ненависти, сбивает Гюнтера с ног, падает рядом и начинает молотить по нему кулаками. Тот что-то кричит,плюется, пробует вырваться. Слышится топот бегущих ног. Фиш тоже вскакивает и бежит куда-то в ночь, спотыкается, падает и снова бежит….

Как-то незаметно государственные праздники растворились в в историческом потоке, превратившись в банальные выходные дни. С одной стороны, факт это несоменно положительный, т.к. вместо многочасового таскания пропогандистких фетишей по морозу , ты культурно выпиваешь на собственной кухне под труляля идолов поп; с другой - безотчетно нехватает того щемящего чувства приобщенности, когда ,шагая в толпе таких же похмельных придурков, ты во всю мощь легких орешь УРААА! Даааешь!Да здравствует! И если отошедшая эпоха была идиотична в своем принудительном коллективизме, то нынешняя поражает цинизмом и прагматичностью.
Грушин вспоминал военный парад середины 70-х, когда он еще бравым майором руководил ротой артиллерийских курсантов -тянул носок, таращил глаза и ревел здраааииияя желаааюю трых-дых-пых-мых.По окончании действа, угощаясь медицинским спиртом в кунге десантников, он задрых и очнулся только на подъезде к Рязани. Отряд не заметил потери бойца....
На праздниках у меня гостила дальняя родня из Череповца в количестве 3 душ. Спали вповалку, ели поочереди. Малолетний череповчанин Вовик быстро освоил мой домашний комп и за 2 дня спалил все оплаченное эфирное время...

Днем приходил страдающий Котов. Приносил поллитра столичной, маринованные болгарские огурцы и шмат зельца. Котова покинула любимая девушка Надя и он безутешен.
Я сидел,пил Котовскую водку и не понимал почему я слушаю всю эту фигню.
Котов едет на поезде в Планер. По пути сталкивается в тамбуре с шайкой провинциальных уркаганов. Вспыхивает перепалка, в которой Котов, в совершенстве владеющий блатной феней выходит победителем. Далее вагон- ресторан, много пива и водки. Котов в ударе, он играет в буру, открыто передергивает, но ему это легко сходит с рук. Уркаганы сливают немерянно,не могут расчитаться и предлагают взять на выигрыш Надюху,"работящую шалаву из местных". Котов соглашается. С утра он в жутком похмелье: ничего не может всмомнить, жадно пьет воду из крана и пытается отогнать невесть откуда приблудившуюся девку, которая говорит, что теперь они вместе...Потом картинка вчерашнего вечера начинает потихоньку всплывать из недр оргнанизма, Котов старательно объясняет Надюхе,что она совершенно свободна, все вчерашнее было шуткой и пусть она валит на все 4 стороны. Надюха рыдает в голос и просится остаться, т.к. в обратном случае "пацаны ее убьют..."
Котов привез Надюху в Москву, познакомил с родителями, прописал у себя в Теплом Стане и собирался в феврале жениться на ней. Надюха свалила,не оставив никакой записки...Котов безутешен.Я выгоняю его и ложусь спать.Пьяным.Во сне я до изнеможения играю на балалайке. Вот такая, блядь музыка!

Я начинающий балалаечник в оркестре народных инструментов. Дирижер-невротик Брайнис все убыстряет и убыстряет темп: я молочу по струнам до зубной боли, судорог в руках. Брайнис срывает галстук,ломает о пюпитр палочку и размахивая руками орет: Форте, форте, еб вашу мать. Я в отчаянии отбрасываю ногой стул и начинаю лупить балалайкой сидящего рядом Кашина, который сосредоточенно выдувает на жалейке ноту Фа. Вот такой дурацкий сон.

Мерзну!. По этой причине обдумываю,собственно, 2 крайне плодотворные идеи: 1.Кровавая расправа над работниками ЖЭКа ( серия упражнений с бейсбольной битой, бензопилой и газовой горелкой).
2.Отращивание густой морозостойкой шерсти по всему телу.
Первый способ, несмотря на всю развлекательность, все же не решает проблемы тепла. Замучь я хоть 33 управдома в дырявые трубы горячая вода не пойдет. Шерсть, безусловно помогает с обогревом, но явно идет в разрез с общественной моралью и нравственностью...Закавыка.
Накануне наблюдал очередную серию романтико-приключенческой мелодраммы "Грушин-ин-лав". Некоторое время назад, бравый полковник, проходя амбулаторный курс лечебных уколов , свел знакомство с некой юной особой медицинского профиля. Особа оказалась медсестрой Таней, уроженкой города Ижевска,26 лет отроду. Латентная фаза их романа сопровождавшаяся шоколадными конфетами,рассказами о славном прошлом и гладиолусами с грядки, закончилась в субботу, когда Грушин, помывшись и сходив в парикмахерскую, пригласил девушку Таню в гости на окунь-парти. Приобретенные у метро рыбехи выдавались за славные трофеи рыболова-охотника. Была анонсирована также фирменная зверобойная настойка и чай с пирогом.
За час до материлизации феи Грушин находился на грани нервного срыва, бэтмэном носясь по квартире, звеня тарелками и плеща настокой. Зубоскал Григорьев старший, усугублял нервозность, то советуя для облегчения миссии сыпануть в водку клофелина, то предлагаю свои услуги по сексуальному раскрепощению объекта. В итоге в 19-00,когда в дверь позвонили, Грушин все еще пребывал в потертых строевых брюках и тапочках...
Таня оказалась рослой румяной девицей с россыпью конопушек по всему плоскому невыразительному лицу. 2 круглых васильковых глаза удивленно-бессмысленно таращились на "случайно" высыпавший в коридор народ.Запыхавшийся Грушин в парадном кителе с медалями коршуном кинулся в толпу и галантно подхватив медсестру под руку, потащил ее, не раздевая, в свою комнату.
Около 11, выйдя по мелкой нужде в коридор, я обнаружил там припавшего к полковничье двери,Григорьева старшего. Увидев меня,он гадливо улыбнулся и предостерегающе приложил палец к губам: "Пошел процесс!"

Зайдя в подъезд, я стал подниматься по лестнице – ровно 6 пролетов или 54 ступеньки. Входная дверь была распахнута настежь, и из недр квартиры доносился ровный гул голосов. «Тьфу ты, опять бурлим»,- с тоской подумалось мне. В этот момент на пороге, прикуривая на ходу сигарету, показался рослый коротко стриженый крепыш. Глубоко затянувшись, он поднял глаза и бессмысленно уставился на меня:
- Гражданин, куда направляемся?
- Домой, собственно…
- Аааа, так вы тут живете?
- Ну, типа того. Прописку показать?
- Успеете еще показать. Пройдемте с вас надо снять показания…
Из скупого рассказа лейтенанта Зенюткина выяснилось, что утром между 10 и 12 часами неустановленные лица, воспользовавшись отсутствием хозяев, вынесли из квартиры весь азербайджанский овощной набор…Присутствовавший при покраже Грушин, показал, что отпер дверь 3 неизвестным лица кавказкой национальности, принятым им за друзей владельцев витаминов. Пострадавшие братья Алиевы, Ашраф и Елдуз, а так же Мисроп Егизарян были безутешны. Последний, амурским тигром, метался по коридору, ежесекундно хватаясь за висящий на поясе мобильный телефон. «Баяэркан оренгнерик цурк, мамой клянусь!» - бросился он к крепышу.
-Аркан, аркан, будет тебе аркан и параша теплая. Регистрацию предъяви, уважаемый.
Егизарян сник и полез запазуху…

Утром встречался с потенциальным кормильцем-работодателем. Милейшего вида мужичок, чуть за сорок, улыбчивый и обходительный . Говорит мягко, чуть причмокивая, словно смакуя каждое отдельное слово.
-Чай, кофе, коньяку, бутербродов?
Есть и пить не хотелось - мягко отказываюсь.
Отворачивается к окну, пристально смотрит в серо-сизую даль,томно вздыхает:
-Грустно. Осень пирует,
Осень развесила красные ткани,
Ликует...
Ветер - как стон запоздалых рыданий.
Листья шуршат и, взлетая, танцуют.
-Ходасевич?
-Браво,браво!В самую точку...
Разговариаем о Серебряном веке, о Гумилеве, Ахматовой,Хлебникове.Разговор неожиданно перескакивает на молодого поэта Хмурикова, приславшего на рецензию сборник своих стихов "Коляй-валяй". Мужичок заразительно смеется, закидывая голову и обнажая прекрасной работы фарфоровые зубы. Я рассказываю историю про Славу Вайнберга, преследующего свою крайне подвижную музу где-то в Калмыцких степях. Кормилец в ответ роется в ящиках стола и извлекает на свет божий богато инкрустированный моржовый хер - сувенир от Чукотской писательской организации. На столе появляются чай,кофе,коньяк и бутерброды.
На прощанье крепко жмем друг другу руки. На обратном пути с удивлением понимаю,что мы так ни о чем не договорились. Охмурил злодей!

Позже все втроем они выпивали пиво в соседней забегаловке «Сауер Копф». Владелец берета оказался уроженцем города Экибастуз Аликом Брилем, его подружка харьковчанкой Лерочкой, а Фиш просто Фишем. Быстро запьянев, он пустил слезу и принялся рассказывать новым друзьям о своих злоключениях:
-Они ж дерево, Буратино тук-тук. Если здесь не родился, или не играешь в футбол – иди улицы мести. Я им говорю, что я журналист, для больших журналов писал, что у меня своя колонка и 240 публикаций в центральной прессе,… а они хоботом водят: шпрехин зи дойч? Да у меня дед Берлин брал, лупил ихнего Ганса и в хвост и в гриву…Мать тоже, принцесса - скачет козой вокруг своего Гюнтера – Гюшечка обедать, Гюшечка завтракать, а мне комнатенку сратую, 800 морковей в месяц, и рубашку на день рождения. Гоняю зимой на велике, как почтальон Печкин. Я уже не помню, когда в клуб ходил, год женщины не видел!!!
Фиш затих. Мутные слезы его закапали в пиво – кап-кап-кап.
Бриль о чем-то зашушукался с подружкой, после чего принялся тормошить обмякшего Фиша:
- Слышь, братан, ты не грузись, в натуре. Давай ща у тебя Лерок отсосет по-быстрому. Всего 20к, как соотечественнику.…Ну, как а?
Фиш поднял на него полные грусти глаза и отрицательно покачал головой:
- Я так не могу, Алик.…У меня нет с собой 20ки…
- Ну, ничего в кредит отсосет, соглашайся.
-А я в кредит не согласная. Я ж не банк, чтоб в кредит сосать – обиженно засопел Лерок из темноты.
-Ты вообще молчи, шалава. Еще ботфорты, что я тебе на прошлой неделе купил, не отработала…- грозно цыкнул на нее Бриль, замахнувшись для убедительности локтем.
-Нет, спасибо, ребят. Я, правда, не хочу. У меня сегодня тяжелый день. Как-нибудь потом. Алик, ты не будешь возражать, если я Леру, скажем, в кафе приглашу или в кино?
- Да мне то чего, хоть в космос с ней лети - знай только денег плати - Бриль загоготал, довольный своей шуткой. – А, вообще, сам, говоришь, журналист? Прикол…Я тебе, братан, может работой сумею помочь…Есть тут одна мыслишка…

Поздним вечером Фиш возвращался на велосипеде с занятий. С неба, воодушевляя Пинкертонов, безостановочно сыпал судорожный злой снежок. Редкие фонари едва освещали безлюдную заброшенную аллею. Неторопливо вминая педали, Фиш размышлял о том, как бы поизящнее свести счеты с жизнью: вернуться в Москву прямиков в объятья закавказского злодея или буднично сунуть пальцы в розетку здесь, на чужбине. Сворачивая на Цвикауер, он увидел впереди, метрах в пятидесяти, два расплывчатых силуэта, и, решив прервать свое изотерическое одиночество, стал нагонять их. Мужчина - высокий худой брюнет, шел широким размашистым шагом. Он был одет в мешковатые тренировочные брюки с лампасами, бежевую до колен дубленку и потертый баскский берет. Небольшого роста блондинка, с неестественно светлыми волосами, семенила рядом, едва поспевая за свои спутником. Кожаная черная мини-юбка, плотно облегала ее массивную смело очерченную задницу. Завороженный широкой кормовой амплитудой, Фиш медленно ехал сзади, часто моргая от лезущих в глаза снежинок. Мощная эрекция внезапно накрыла его, заставив до боли в суставах вцепиться в руль. Окружающий мир перестал существовать, сжавшись до двух обтянутых черной кожей половинок. Мужчина внезапно остановился, и резко обернувшись, громко спросил на чистом русском языке: «Ну че уставился, рожа свинячья? Дырку прожжешь…- и добавил уже по-немецки «Вас мехст ду, Менш?». От неожиданности Фиш резко вильнул рулем и на всем ходу влетел в припаркованный у тротуара Фольксваген…

За счет хлипких литературных накоплений Саша, поднатужившись, приобрел на Арконаплатц солидную, но разнокалиберную обстановку, взял в библиотеке годовую подшивку газеты Работа в Берлине, купил 3 ящика пива и лег на дно. Как можно было предположить, отсутствие языковых навыков делало его журналистский опыт бесполезным, работа помощника ассенизатора не была ни романтичной, ни денежной, а для всякой другой оплачиваемой деятельности требовались все тот же язык и местное образование. Допив пиво и сдав газеты, Фиш обратился за помощью к скотопромышленникам. Те, услышав о затруднениях свежеобращенного немца, совещались 3 дня, после чего торжественно предложили ему место ученика на семейной ферме в Линдау. Поскольку особого выбора у него не оставалось, утренним поездом Фиш отправился в закрома немецкой родины. Осенний лес опадал листвой…По не вполне понятным причинам, Фиш умалчивает о деталях своего ученичества. Известно только, что продлилось оно всего 2 месяца, после чего он был спешно возвращен в Берлин. Девушка Аня, рассказывала, что якобы, злоупотребив шнапсом, он раздавил трактором малолитражку старшего зоотехника. Того к счастью в кабине не оказалось, и семья отделалась небольшими финансовыми потерями в виде компенсации пострадавшему скотоводу.
В Берлине Фиш впал в депрессию. Небо казалось ему низким, звезды тусклыми, а пиво затхлым. По совету отчима он записался на курсы программистов, где спал или бессмысленно таращился на особ противоположного пола. К тому моменту он уже почти год ни к кому не забирался под юбку…

To be continued

Саша Рыба оказался в Берлине, последовав туда за своей матерью,актрисой провинциального театра, выгодно вышедшей замуж за южногерманского скотопромышленника. Когда первый ажиотаж от дальнего зарубежья немного спал, Саша огляделся вокруг и не увидел себя в этом упорядоченном пейзаже. Полки магазинов ломились от разнообразного дефицита, электричества и горячей воды было навалом, газеты в почтовом ящике никто не поджигал и в подъезде не мочился - вообщем, скукота. Отношения с отчимом у Саши сразу не сложились.Воспитанный в полубогемной среде, он не выказывал никакого интереса к проблемам крупного и мелкого рогатого скота. В ответ отчим вполовину урезал его денежное довольствие и свел их ежедневное общение к индифферентному "гуттен морген". Вскоре у Саши появился младший брат с огнестрельным именем Вальтер и вопрос о возвращении на родину решился сам собой. Прощание было трогательным,но недолгим. Матушка тайком засунула ему в карман худосочный конверт с бундесмарками, и смахнула белоснежным платком несуществующую слезу. Скотопромышленник сыто рыгнул, младенец Вальтер протяжно пукнул и разразился плачем.Ауфидерзейн!
В Москве Фиш практически сразу устроился специалистом по иностранной жизни в модный молодежный журнал. За полгода он написал о всех мало мальски известных ди-джеях, потом о неизвестных, а еще позже стал просто выдумывать их. Пипл весело хавал псевдо ди-джеев и писал ему восторженные электронные письма . Саша сделался заметной фигурой в клубной туссовке,снял квартиру на Кутузовском и завел подружку - бритую наголо девушку-модель Дашу. Дольчевита закончилась в одночасье... Покровитель журнала, закавказский авторитет нетрадиционной ориентации Каха, воспылал к Саше неожиданной страстью, былим прилюдно им послан и в гневе пообещал разодрать Рыбино очко на мальтийский крест. Саша не стал рисковать очком и,спешно купив билет, тем же вечером вылетел в Берлин. Скотопромышленники не выглядели чрезмерно счастливыми, но сохраняя человеческий облик, сняли ему квартиру на дальней окраине с видом на мусоросжигательный завод. "И на том спасибо" - подумал Саша и задумался над жизнеобустройством.
To be continued

В гости к Саше Рыбе, у которого я благополучно прокантовался почти неделю, регулярно наведовались толпы всякого интернационального сброда. Незванные дети разных народов беззастенчиво опустошали холодильник, тащили все что не было хорошо прибито или приклеено, принимали душ и оставались ночевать. Будучи предупрежденным о безграничном Мишином гостеприимстве, я сразу завладел надувным бледнолиловым матрасом,который после ночевки регулярно сдувал и прятал за батарею на лестнице. Так довольно долго я наслаждался комфортом пока однажды вечером, сунув руку за батарею, я не обнаружил пропажу любимого матраса -бог дал,бог взял...Блансируя на кухонном табурете я вслушивался в перебранку Саши с любимой девушкой Аней:
- Блядь, Аня, ты сошла с ума - все до последнего еврея тратишь на шмотки и жратву. Мы ведь собирались в ноябре в Амстер...Надо копить...
- А я виновата,что твои друзья сжирают все до крошки. С утра вюрцеля взяла двести грамм, отвернулась только, а это скотина лохматая Рудиг уже в пасть себе его запихивает
- Я его не приглашал...
- А кто приглашал? Красный крест?
-Ну все равно можно ведь чего нибудь откладывать..?
- Фиш, ну давай будем занимать деньги у твоей мамы и их откладывать ......

Помятая пограничница, лениво зевнув, делает клацк штемпелем и моя паспортина расцветает ярко-сиреневым фингалом. Говорю робкое «спасибо», она в ответ плотоядно цыкает желтым зубом и жмет кнопку «следующий». Растерянно мечусь между разноцветными коридорами, делаясь легкой добычей наряженного таможенником конопатого Гуинпленна. Он брезгливо перебирает жалкие сувениры моего путешествия: берцовую кость Антония Сиракузского, макет Годзиллы 1:43 и набедренную повязку вождя племени сипайев. Разочарованно отворачивается. Жмет кнопку «следующий». Родина распахивает свои пахнущие вареной капустой и прелыми носками объятия. Отовсюду предлагают нести, вести и отгрести. Хмуро отказываюсь.
Едем. За окном проносится предместье. Серый и сытый пригород. Просыпающаяся гигантская черепаха. Бревно в глазу мира. В радио заводят «whisper not». Делаю громче. Со дна поднимается пузырек и лопается: «Как хорошо, что некого винить, как хорошо, что ты ни с кем не связан, как хорошо, что до смерти любить ты никого на свете не обязан».
Немецкое путешествие закончилось.Ну и хрен с ним. Как говорится, что русскому в радость, то немцу в гадость...Так что снова здравствуйте!

Все меньше желания оставаться в городе даже на короткое,непродолжительное время. С наступлением осени жизненное пространство стремительно сужается до размеров квартиры,комнаты, уборной. Каждый выход на улицу - проблема -дождь там или снег, мороз или ветер. Настольная лампа благополучно замещает солнце, стол -центр города, кровать спальную окраину, а засохшие объедки на подоконнике - продуктовый магазин. Изредка приходят гости,принося с собой озноб уличной прохлады да прилипший к ботинку палый лист. Мы пьем чай, курим, разговариваем и растаемся вялым рукопожатием.
Вслед за хлопом входной двери,мягкий шерстяной кокон смыкается вокруг меня,образуя внутренний космос.Здесь еще не изобретены пространство и время, не действуют притяжение, конституция и гражданский кодекс.Здесь,заглянув под стол, можно обнаружить островного жителя Хозе Педрейру,что сладко спит в тени своей тростниковой хижины,укрывшись позавчерашней газетой. Рядом его брат Чако полирует розовый кабриолет.Чуть поодаль крутобедрые мулатки репетируют гран-ламбаду к островному чемпионату девушек-болельщиц. Я машу им рукой и они приветливо улыбаются в ответ....

Ночью объявился пьяный в дым Виталик. Сначала в дверь просунулась его хаотично вращающая глазами голова, потом поспешно вплыло грузное тело и наконец возникли 2,обутые в зимние ботинки ,ноги, изо всех сил пытающиеся нагнать стремительно теряющий равновесие организм. Произошедшее через минуту обрушение книжного шкафа подвердило, что голова Виталика таки пришла к финишу первой...
Вытаскивая бесчувственного эквилибриста из литературного завала, я с грустью подумал, что мое оголтелое гостеприимство,являясь безусловно, делом богоугодным, в последнее время стало доставлять мне особенно много хлопот. Виталик тем временем с довольным видом улыбался, беззастенчиво пуская себе на рубашку слюни. В открутую дверь просочился Грушин: "Вот,блядь, нажрутся и давай куролесить...Не пойму я ваше поколение - алкоголики и наркоманы одни. Я в твои годы ротой командовал...Ну ладна давай помогу пидора этого усатого перевернуть,чтоб не захлебнулся... ". Вдвоем мы раскладываем скрипучую обоссанную раскладушку и, пыхтя, укладываем на нее бессознательного Виталика.
Утром пьем чай на кухне...Виталик похож на сильно пьющего китайца-переростка. Вместо глаз у него две маленькие недоразвитые щелки. Он стонет и трет пальцами виски.
-Че нажрался то?Горе какое?
- Да нееее...праздник у меня. Козлу этому в джипе вставил наконец...
- Да ну!?
- Ага послал ему подарочек - жопа треснет...
Из путанных объяснений похмельного Виталика я с трудом восстановил картину происшедшего. В ночь на понедельник он ,подкупив водкой сторожа ,
проник на территорию автостоянки, где вероломный джиповод хранил свой пепелац.
Действуя бесшумно и решительно,Виталик равномерно нанес на кузов автомобиля содержимое 4 тюбиков суперклея Момент и дождавшись застывания опрокинул туда же 2 пакета пшенной крупы... Та-да-да -да! Еще долго, уходящего огородами Робин Гуда, преследовали крики слетевшихся на угощение пернатых.....
Отсмеявшись, я с чувством пожал крепкую Виталькину руку - "Молодца!".

Собственно, ничего заслуживающего описания в жизни не происходит. Перед окончательным прыжком в зиму жизнь как-бы притормозила,примериваясь с какой ноги удобнее сигануть. Я привычно хандрю, почитывая книжки, наблюдая в окно и попивая блядучее домашнее винцо. Вечером во вторник на пороге комнаты неожиданно образовался Кашин,сияющий словно парадная дембельская пряжка. Без долгих предесловий он объявил,что выиграл университетский грант и через неделю отправляется в город Гайдельберг с целью дообразования... Затем он с ловкостью цирковой обезьяны выхватил из-за спины 2 трехлитровые банки с бурой жижей, грохнул их на пол передо мной и исчез за дверью. Несмотря на патологическое упрямство, было в философе что-то подлинное, то что не давало ему опрокинуться в быт, заставляло носиться отравленной колбасой,совершать ошибки и глупости, искать и находить. Дообразовывайся,друг,мне будет тебя не хватать.
После уже упоминавшегося кухонного побоища Эльчина Оглы в квартире больше не видели. Вместо него появилась молчаливая троица ангелов мщения,которая стала регулярно вносить-выносить плодо-овощные ящики, превратив эльчиновскую комнатенку в овощебазу. По квартире распостранились тлетворный аромат тропиков. Участковый К. проявил полное равнодушие к этой вопиючести, окончательно превратившись в "оборотня в погонах".
В среду после обеда пропал Григорьев младший. Вернувшись из школы, он переоделся в линялые треники, выпил яблочного компоту и исчез. Факт пропажи Стасика вскрылся только вечером,когда Валентина собралась послать его за хлебом в близлежащий гастроном. За следующую пару часов были обзвонены все григорьевские приятели, больницы, морги и детские комнаты милиции... Валентина ревела в голоса, обвиняя во всем остро пахнущего водкой мужа.
Когда надежда отыскать Стасика практически исчезла, в дверь Григорьевых постучали. Переминаясь с ноги на ногу,на пороге стоял один из мстителей:
"Женщина,это ни ваш пацан в наш комнати лижит?" Валентина в секунду покрыла расстояние,отделяющее ее от амбала-азербайджанца, и впилась ему в лицо свежим лиловым маникюром. Ослепленный азер заревел раненым зверем, пытаясь стряхнуть с себя визжащую 100 килограмовую тетку...Подоспевшие братья с трудом спасли его от лютой гибели...
В эльчиновской комнате на груде банановой кожуры возлежало бездыханное тело юного Стасика. Рядом валялись 2 распотрошенных ящика "Чеккита"... Позже в Морозовке реаниматолог восхищенно покачает головой: "Мамаша, сына вашего в книгу Гинеса нужно записать - 12 кг зеленых бананов не всякий слон в день съедает...."