[571x454]| Что же, если бы вы жили веком ранее, то, очевидно, примкнули бы к... монархистам |
[показать] "Самодержавие, православие, народность" - вот ваш закон, вот те три столпа, на которых испокон веку держалась Русь. Вы не хотите перемен, полагая, что новые порядки и учреждения способны привести к разрыву с исторической традицией и, в конечном итоге, к гибели исторической России. Раболепное преклонение перед Западом вы презираете. На то, что творят либералы и социалисты, вы смотрите с ужасом. "Союз русского народа", созданный в 1905 году - та сила, которая, по вашему мнению, поможет сблизить царя и великий, державный русский народ. Равными русским вы признаёте только те народности, которые извечно имели племенную оседлость в пределах коренной России. Но никогда вы не признаете равными себе евреев - в еврействе, а также в иностранном капитале, вы видите корень всех нынешних бед матушки-России. Кто-то называл это православным экстремизмом, кто-то и вовсе - русским изданием фашизма. Как бы там ни было, каждый имеет право на свои убеждения. У вас было очень много сторонников, сотни тысяч. Но так уж вышло, что самые лояльные элементы оказались и самыми политически инертными. Пришёл день, и вы остались один. От монархии отвернулись все. Где вы нашли свою гибель? Под белыми знамёнами в Крыму, на Украине, под Петроградом? Или просто тихо встретили свою смерть в эмигрантской нищете? Злая ирония судьбы - тот, кто, может быть, любил свою Родину сильнее всех, потерял её навсегда... |
| Пройти тест |
13-ое августа. Стоим в Гривенской. Наконец, мы с остальной группой ген. Улагая. На Тимашевку, после нашего ухода, наступали красные. Юнкера со страшными потерями их отбили и начали отходить сюда.
Вечером прилетел из Крыма аэроплан и долго кружился над площадью. Наш Фоменко на треноге варил кашу. Аэроплан низко спустился, уже видно летчика. Фоменко снял фуражку, и махая ею, закричал вверх:
- Земляк, спускайся до нас вечерять!
Аэроплан действительно спланировал за станицей. На нём прибыл начальник штаба Главнокомандующего, ген. Коновалов, с особыми полномочиями.
За неделю первый раз спал спокойно, на площади под повозкой.
14-ое августа. Сегодня наш полк опять выступает на позицию. Позиция будет в 18-ти верстах отсюда, на реке Протока, в ст. Николаевской. Пор. Яновский посылает на позицию двух телефонистов, нам разрешено отдохнуть. На позиции под ст. Николаевской идут жаркие бои. Беспрерывно слышен гул канонады.
Сегодня лежал часа два на берегу Протоки. Берега, обросшие ивняком, круто обрываются к реке. Высокие осокоры шумели своими серебристыми листьями. Их шум мне напомнил почему-то дом, осеннее время, сборы в училище. И мне стало грустно. Когда то попаду домой? Настает осень. А конца нашей войне и не видно...
15-ое августа. Сегодня праздник Успения Божией Матери.
Около полудня поднялась в станице стрельба. По улице несутся повозки. Наши повозки тоже понеслись. Я вскочил на одну. Все летят, сломя голову. На улице крик: "Кавалерия!" Опомнились через час в камышах. Обозы пошли тихо. Не дай Бог быть с обозом - всегда наделают панику!
Оказалось, что красные по Протоке подошли на речных пароходах и высадили конницу. Она промчалась по улицам станицы. Наш раненый командир полка тоже вскочил на подводу, а с ним еще несколько человек. Они мчались по улице, отстреливаясь из револьверов. Фоменко, выскочив на улицу и увидев скачущего к нему Буденновца, не растерялся, прицелился и сбил его. Теперь он едет на его лошади!
..... Мы идем по дороге вдоль Протоки. Это единственная дорога к морю, с обеих сторон непроходимые - на много верст - плавни и болота, так что красные нас не могут обойти. Ночевали на хуторе. Там установили радио-станцию и вызвали Севастополь. Будто бы получили сообщение, что за нами из Крыма идут пароходы.
19-ое августа. Утром двинулись дальше. Я еду с обозом нашей команды. Наш полк же остановился у входа в камыши, невдалеке от Гривенской, и будет там держать позицию.
Везде по дороге пленные роют глубокие окопы в две или три линии. Здесь, наверное, будем защищаться, пока не сядем на пароходы.
К вечеру подошли к морю. По правому берегу Протоки, по которому мы идем, не подойти к морю, тут сплошные камыши. Левый берег изрыт, виден рыбачий поселок (Ачуев) с маленькой церковью. Там будем грузиться. Целую ночь наши "понтонеры" строили мост через Протоку, на простых рыбачьих челнах, а поперек их клали заборы, ворота, двери и всякий подручный материал.
17-ое августа. Перешли через новый мост. У места погрузки установили 2 баржи рядом. Сделали нечто вроде пристани, к которой могут подходить катера. Вдалеке стоят большие транспорты, они не могут подойти ближе - мелко. На них будут перегружать с катеров. Ген. Коновалов беспрерывно присутствует на пристани. Он в белом кителе. В первую очередь будут грузиться кавалерия и артиллерия.
С позиции доносится страшная канонада, там наш полк.
18-ое августа. Утром прилетел большевистский аэроплан и бросил бомбы. Чуть было не попал в баржу, через которую идет погрузка. Погрузка идет полным ходом. Грузятся казаки. Главная возня с лошадьми: их приходится лебедками поднимать в море с одного парохода и пересаживать на другой. До нас очередь еще далеко.
19-ое августа. Мы стоим, как цыгане, табором. Повозки, повозки и повозки, везде костры. Жрать нечего, выдали знаменитую "керченскую" муку, из нее делаем "пышки" на морской воде; хорошо, солить не надо!
Сейчас грузят обозы. Лошадей берут всех, а повозки только казенного типа. Много подводчиков едут с нами, не решаются оставаться. А тем, которые пожелали остаться, вернули лошадей, и они поехали через мост на Гривенскую.
К вечеру опять донесся гром канонады. Снаряды рвутся непрерывно уже минут двадцать. После такой стрельбы, боюсь, и места не найдешь от нашего полка.
С позиции прискакал наш ординарец с донесением. Мы его окружили, расспрашиваем.
- Там страшный суд! - махнул он рукой и
[показать]7-ое августа. Сегодня рано утром разбудил нас орудийный выстрел. Подошедший красный бронепоезд начал обстреливать вокзал. Снаряды с воем несутся через нашу хату. Встаем. Стрельба прекратилась. Пошел в штаб полка. На площадь влетает на лошади казак и кричит: "В тылу красная конница!". Поднялась суматоха. По телефону запросили 2-й батальон, он стоял в конце станицы. Оттуда ответили, что на соседнем хуторе заметно какое-то движение. Один броневик покатил туда. Через час все выяснилось: наши брали на хуторе подводы; в это время откуда-то появились красные кавалеристы и погнали наших.
Вот так война! Прошли 80 верст, а в тылу противник бродит! Нет, видно, нам со своими силами не сделать дела.
... Вчера ген. Улагай созывал здесь станичный сбор, разъяснил казакам положение. Казаки-станичники кричали "Ура!". Да толку, как видно, для нас от этого мало будет...
... Сегодня у нас в 12 час. дня парад. Принимать парад будет ген. Бабиев; на площади в ожидании парада стоит его конница. Она только что пришла из Брюховецкой, разбив бригаду красных. Она имеет грозный вид со своими значками, черными знаменами и волчьими хвостами. Пришел наш полк. Пришли батареи, броневики, подошли Алексеевское и Константиновское училища. Все с нетерпением ждут Бабиева. Интересно его посмотреть.
- Смирно! - раздалась команда.
Не успели все сообразить, в чем дело, как вдруг из-за угла, как пуля, вылетел всадник и птицей пролетел по фронту.
- Здра-а-а! - закричал он.
- Здрав-гав-гав! - загалдели казаки.
Я не успел рассмотреть его. Видел только мелькнувшую фигуру и руку в воздухе, другой руки, говорят, у него нет, и повод он держит в зубах.
Жду - сейчас пойдем церемониальным маршем, но почему-то тишина. Никакой команды... Заминка...
- Разойтись! - раздалась команда.
Удивительно. Почему же не было парада? Иду в штаб полка. Меня ловит пор. Яновский:
- Идите в команду, сейчас выступаем!
Куда? Что?
- Неизвестно!
Быстро грузим на повозки аппараты, катушки, а в саду кипит борщ, неужели бросим его?!
Выезжаем на площадь. Бабиевцы уже выходят из станицы. Значки и конские хвосты грозно веют над колонной. Полк наш едет на подводах.
Но почему в такое время? Под вечер. И почему едем не вперед, а назад? Это уже совсем что-то непонятное! *)
Ночевали в станице Роговской. Там были красные, но ушли.
*) Как потом оказалось, пока отряд ген. Улагая отдыхал в Тимашевке, красные обошли ее и отрезали белых от моря и от Ахтарской станицы, где находилась база отряда. К тому же в самой Ахтарской военные корабли, пришедшие из Крыма, почему-то все ушли обратно в Крым, не оставив никакой охраны базы с моря, чем воспользовались большевики, высадили десант и заняли Ахтарскую. Восстановить положение была послана конница Бабиева и приданный ей Алексеевский полк. Несмотря на проявленный героизм, огромные потери и даже одержанные победы, очистить тыл от красных белым не удалось. Они не были побеждены, но и разбить красных окончательно у них не хватило сил. Красных было много, а белых (несмотря на взятых в плен) по сравнению с красными было чересчур мало. В течение недели шли непрерывные бои, белые брали пленных, трофеи, выбивали большевиков из станиц, шли дальше, а красные шли за ними по пятам, опять занимали только что взятые станицы, и нужно было возвращаться назад и опять выбивать красных.
8-ое августа. Выступили до рассвета. Бабиев, узнав, что где-то близко бригада красных, пошел ей в тыл. У нас был сильный бой в Гарбузовой Балке. Наши пленные, Сибиряки и Уральцы, дерутся хорошо. Наконец, красные побежали. Мы взяли в плен целый полк; пленных ведем больше, чем нас. Среди пленных наш Башлаев нашел соседа по квартире в Ростове.
Ночевали в Джерелиевке. А Роговская и Гарбузовая Балка опять занята красными. С Тимашевкой связи нет. Если завтра возьмем опять Роговскую, в Джерелиевке будут красные...
Ну и война! С нами движутся повозки с ранеными. Их некуда деть и негде оставить!
9-ое августа. Сегодня опять прошли Гарбузовую Балку. Красные за нами следом заняли Джерелиевку. В общем, мы окружены кольцом красных. Связи ни с кем не имеем. Мы ли выбиваем красных из нашего "котла", или они нас выкуривают - не разберешь. Бабиев посылает нас в одну сторону, сам мчится в другую. Нам жарко с ним работать. Конница на лошадях мчится, а мы пешком да на подводах не
[показать]Имя автора-архитектора этого памятника до сих пор вызывает споры исследователей. Долгое время одной из вероятнейших версий было авторство известного русского архитектора В.П.Стасова.
Из дневника Александра Судоплатова (продолжение)
3-ье августа. Отдан приказ в 6 час. утра перейти в наступление.
..... Прошли уже верст 15, видна ст. Ново-Джералиевка. Уже перевалило за полдень. Раздались выстрелы. 1-й батальон рассыпан у железной дороги, 2-й пошел далеко в обход. Подъехал с ординарцами командир полка. Он влез на скамью дрезины, чтобы лучше наблюдать. На вокзале станицы показался дымок и начал приближаться к нам.
- Очевидно, бронепоезд, - с некоторой тревогой произнес командир полка, - а наших орудий все еще нет, все еще выгружаются. Дайте Ахтари! - обратился он ко мне.
Грянуло орудие. Снаряды начали ложиться около цепей. Нам приходится туговато. С винтовками нам с бронепоездом не потягаться. Бронепоезд уже виден, он выходит из станицы. Цепи наши, то, было ретиво двинувшиеся вперед, залегли и не поднимаются. Около нас страшным грохотом разорвался снаряд. 1-й батальон не выдержал и стал отходить.
Вдруг командир полка встрепенулся.
- У вас, кажется, есть ключ для гаек? - спросил он нас. Мы ответили утвердительно.
- Садитесь на дрезину и езжайте вперед, пока возможно, и постарайтесь развинтить рельсы!
Дьяков вскочил на дрезину, я вскочил за ним. Мы нажали на передачу и быстро помчались под уклон, навстречу бронепоезду. Красные сосредоточили по нас огонь, пули визжат. Жду - вот сейчас стукнет в лоб! Мы уже обгоняем наши цепи. Они уже далеко позади.
Мы уже вблизи станицы. Дьяков соскочил с дрезины.
- Тормози! И где ключ? - кричит он, догоняя дрезину.
Принялись отвинчивать гайку. Но это оказалось не так просто: гайка вертится вместе с болтом. Одним ключем ничего не сделаешь, а второго у нас нет. В это время два снаряда разорвались с визгом около нас. У меня самого развинтилась "гайка". А Дьяков кричит:
- Надо что-то сделать!
- Давай перевернем дрезину, - кричу я ему. Может, это все-таки немного задержит бронепоезд!
Мы сняли дрезину с рельс, поставили ее поперек путей и, пригнувшись, быстро побежали обратно. Командир полка поблагодарил нас за находчивость.
... Наши цепи отошли шагов на сто и залегли. Бронепоезд стрелял, но не двигался дальше. Может, предполагали, что мы подложили под рельсы шашки.
Уже солнце садилось, когда по дороге поднялось облако пыли, которое быстро приближалось.
- Батарея! Алексеевская батарея! - раздались радостные крики. Батарея неслась карьером. Быстро снялись с передков. Уже наводят орудие.
- Ай да молодцы! - раздаются похвалы.
Первый снаряд разорвался около самого бронепоезда. Наверное, задел его. Ура, бронепоезд удирает. Наша батарея начала бить по вокзалу. Цепи наши начали делать перебежки. Правый фланг уже вошел в станицу. Мы опять поставили дрезину на рельсы и двинулись вперед.
Влево от нас по дороге движется конница. Она несется рысью с черными знаменами, с красно-черными значками и волчьими хвостами. Это конница Бабиева, которая только сегодня полностью выгрузилась. Конница превосходная. Ну, теперь красные уже не страшны нам!
4-ое августа. Часов в 7 утра двинулись по жел. дороге. При выходе из станицы, гляжу, наши бегут на курган. Я понесся туда тоже. Оказывается, на кургане зарыты наши взятые в плен гренадеры, которых, рассказывают местные жители, здесь ночью красные рубили. Жители говорят, что они видели, как командира батальона и одну сестру милосердия красные погнали дальше, на станицу Роговскую.
... Идем уже около часу. Солнце отчаянно печет, пить хочется. Вправо маячит хуторок. Несколько человек помчалось туда напиться воды. Я тоже понесся туда. Подбегаю к крайней хате. Здесь несколько человек наших окружило какую-то бабу.
- Да ты говори толком! - кричал ей один офицер. - Белый он или красный?
- А Господь его знает! - говорила перепуганная баба.
- Да где он? Веди нас к нему!
Баба повела нас за собой в амбар, указала на закром.
- Братцы, товарищи! - раздалось из закрома. - Я ранен...
- А ну-ка, вылазь! - крикнул тот же офицер, заглядывая в закром. - Да это же наш! - воскликнул он. - Это же капитан Соловьев.
- А вы... наши... свои... - залепетало в закроме. - Господи, благодарю, благодарю Тебя!
Из закрома, едва не падая от слабости, вылез капитан Соловьев, 3-го Гренадерского батальона. Лицо у него было все в крови, он был почти голый.
- Свои, свои! - крестился он и плакал.
Он кратко рассказал, как красные взяли в плен их батальон, раздели всех и начали
[699x444]
[448x224]