Рабство безумное. Что-то в этом есть. Приятно отждествлять себя с неволей. Особенно, когда лень. Когда лень все. Хитросплетение, всяких там, женских мудростей и хитростей. И когда, все время - выбирать. Хочется неволи. Неволи выбора. То есть, когда его совсем и нет! Только бы выбрать сначала, к кому в эту неволю попасть.

Я не люблю завершенность. Я боюсь законченности форм. Есть в этом что-то гнусное, когда нельзя ни добавить не убавить.

[показать]
Если спешить - не успеть.
Если хотеть - не взлететь...
Просто шагнув вниз...
Выпархнув, за карниз.

Просто оставить "ТАМ",
Но ни чего "НА ПОТОМ".
Землю оставить, дом...
Друзей и заботливых, мам...

Зачем просто так сгорать?
Когда за чертой предел..
Ведь можно не уставать,
От всяких ненужных дел...




P.S. Ну ни хренашечки! Только не депрессия!

[показать]
Темный холодный подъезд,
Широких ступенек пролет,
В сжатых руках билет,
Успеть бы, на самолет...

Успеть от себя убежать,
От страшных надрывных слов.
О том, что тебе так жаль...
Про то, что ты не готов.

В холодных мирах зеркал...
Где жили "не тот", и "не с той"
На столе из под яда бокал,
Сверкающий пустотой.

Яд был сварен из страха потерь,
"Бояться - в лес не ходить"...
Ведь "терять" - когда - то иметь,
Научиться б имея - ценить.

[показать]
Можно играть тенями,
Можно просить прощений,
Или хлопать дверями,
Искать остроты ощущений.

Верить в судьбу и картам
И верить: ЕСТЬ КТО-ТО НАД НАМИ.
В тоске жить по родственным душам,
Не родственных раня словами.

О стены битье посуды....
В виновных бросаться камнями....
Я? Меняться? Не буду.
Меняться пробуйте сами.

А мне - бег по лезвию бритвы,
И мне гул свободных падений,
Удары расшатанной двери...
Люблю остроту ощущений!

[показать]
Я как-то боюсь обязательств. Как-то я их остерегаюсь. Я не хочу, чтобы мои порывы души, брали цепкие любимые пальцы. Я не хочу,чтобы меня притягивали за нити, растущие откуда-то из позвонков. Потому что это притяжение больно. А я не люблю, я боюсь боли. А значит я рву эти нити. Я боюсь, что обязательства превратятся в принудительную необратимость. Я, как все живое, боюсь неволи. Тебе неприятно, что я думаю, как мужчина. А мне не нравится, что ты боишься того же, что и я. Не ты, ни я - не гасим наших страхов. И ты, и я - раздуваем их пламя.

[показать]
МОЖНО СМОТРЕТЬ И НЕ ВИДЕТЬ. МОЖНО СЛУШАТЬ И НЕ СЛЫШАТЬ. ИНОГДА УСТАВ ОТ ШУМНОЙ ТИШИНЫ ГОРОДА, КОТОРАЯ РАЗРЫВАЕТ МОЗГ НАЗОЙЛИВЫМ ГРОХОТОМ УРЧАЩИХ ДВИЖЕНИЙ, Я ЗАКРЫВАЮ УШИ РУКАМИ И СЛУШАЮ МУЧИТЕЛЬНУЮ БЕСКОНЕЧНОСТЬ. ЗАЖМУРИВШИСЬ ДО СЛЕЗ, ДО ЯРКИХ БЛИКОВ, КРУЖАЩИХСЯ В ВАЛЬСЕ СОЗНАНИЯ, Я НЕПРИЯТНО ПОНИМАЮ, ЧТО МЕНЯ ПОПРОСТУ НЕТ. ОБХВАТИВ ГОЛОВУ РУКАМИ, СПРЯТАВШИСЬ ОТ ПРЕСЛЕДУЮЩИХ ОКОН НАПРОТИВ, Я СОГЛАШУСЬ СОБОЙ: "МАНИЯ". И СНОВА НЕ БУДУ БОРОТЬСЯ. СНОВА БУДУ ДОЖИВАТЬ НЕПРОСТОЙ ПЕРИОД. ДО ОКОНЧАТЕЛЬНОГО ИЗНОСА МОЗГОВ.

плещутся машины. Они плещутся в волнах жара, поднимающегося от раскаленного асфальта, и медленно ползут, продвигаясь вперед по сантиметру. Потому что они - машины. Все живое в этих волнах плавится и сердится. Всему живому эта жара не то что не по нраву, а просто осточертела. Я все так же, в тысячный раз, прохожу круг своей судьбы, под названием день. Не по спирали. Ни выше, не ниже. Не удаляясь, не приближаясь. Все по тому же кругу. Мы с моим котом, с прищуром глядя на солнце, и с четкой уверенностью, вместе думаем, что когда-нибудь выйдем на новый уровень. Когда-нибудь, станем на день мудрее и совершеннее... А значит это будет новый круг. И он будет повторяться. А пока, на крыше сушатся дольки абрикоса. Кот смотрит на солнце с прищуром. Я смотрю в окно на ползущие по жарким волнам машины. И наверное мои мозги во всем этом плавятся.

В рот полетел бутерброд колбасой вниз. В голове вертится словосочетание "коралловый перламутр". Хочется его куда-нибудь присобачить - до того оно мне нравится! Под усталое тиканье старых часов, над чашкой малинового чая, я смотрю в след спешащему тебе. Под этот домашний уют как-то странно думать о том: увидимся ли мы снова?

Ни веря слухам, не оглядываясь на чьи-то предостережения. Я махну рукой, плюну слюной, и шагну с балкона.
И пойду по подбалконными широтами, не касаясь голов человеческих, не переступая их солнечные и не очень макушки, я буду парить выше. Мне будут хлопать удивленно распахнутые форточки, мне будут завидовать запертые в клетках пернатые, которые жадно ловят солнце, и не могут его удержать! А Солнце ловит меня. Ловит и притягивает! Тянет паутинистыми лучами. И тепло Его не так уж безмятежно. И греет не так и безопасно, скорей обжигает. Но я не буду оглядываться. Я не буду смотреть вниз. Мне не нужно знать, а можно ли было не сгореть?

Мне приятно ошибаться самой. Верьте- не верьте, я хочу зализывать раны, нанесенные красивыми, но жестокими людьми, с колюче-холодными глазами. Я ведь живая. Я хочу иногда быть несчастной, ощущать соленую горечь слез, от невысказанной обиды, от невыраженных эмоций. К черту предсказуемость! К черту бахвальства, что мы умеем, что моГём жить правильно! К черту эту пресную правильность! Я хочу рыдать в колючий плед, среди разбросанных бумажных платков! И жаловаться-жаловаться-жаловаться! И пусть это будет картинно! И пусть, где-то наигранно! Мне нужно это. Для того, чтобы потом что-то: "понять", "оценить", "переосмыслить"! И поверь, мам, меньше всего я хочу слышать, что ты меня ПРЕДУПРЕЖДАЛА!

все. картинка гаснет.

Мани-Мани.
Кто сказал, что они не пахнут? Пахнут-пахнут. Еще как - пахнут! Не всегда приятно. Но мало, кто брезгливо морщит носик, и отворачивается: от взятки, от непристойного предложения, от предложения "продать", предать, или от какого-либо другого, интересного предложения.
"Когда мани есть - тогда все путем!" Тогда и спокойно и тревожно, тогда и чувство свободы и зависимости. И все время в мозгах: "Мало!" Потому что, тогда обязательно начинает не хватать! И вот этот денежный вопрос - вечен! И вот о него разбиваются: дружба, любовь, и всякие там принципы. И тогда вот мы становимся: злыми, жадными, нетерпимыми предателями! И о совести, доброте, и чести вспоминаем в последнюю очередь. Это я к чему? Сижу в ожидании возврата долга. Долго сижу.

Оно гораздо больше, чем человеческое! Оно заполняет внутренности до отказа, и готово разорвать на части, разбрызгиваясь на бескрайние просторы! Совсем не осчастливливая других, но обязательно оповещая тех, других о том, как ты - не человечески счастлив!!! И все равно тебе, нечеловеку, что твое счастливое может вызвать раздражение у окружающих, а может даже нечеловеческую зависть! Ну и зашибись! Найдутся все же человеки! Порадуются!

По мозгу бегают слоны-топатуны. А может и какие другие, но очень огромные твари. Весом, наверное в тонну, или две. Они там бегают, раскачивают и разбрасывают всякие умные и, иногда даже, очень нужные и полезные мысли, а еще вызывают жуткую головную боль. Наверно, скорее всего именно по этой причине, организм поразил приступ вещизма: пестрого, дорогого, не очень, нужного и такого ненужного, что приступ дал ослажнения. Почему-то осложнился давлением на глаза, они сейчас большие и круглые таращатся на покупки. И даже слоны в мозгах в ужасе! Ни я, ни они не понимают как на нашей кровати, у нас дома могли оказаться эти страшные тряпки!?

в нитевидных лучах жаркого солнца, пробивающихся через тяжелые неуютные шторы, гуляет моя Я. Ей так хорошо! Хорошо: наплевательски, распевательски, разнуздански! Моей Я хочется не смотреть на себя в зеркало, не прятать ворох постели от посторонних лучей, не мыть и не сушить одноухие чашки после выпитого малинового чая со всежей клубникой в прикуску. Моя Я хочет ласково лениться, пенно и воздушно, и пока не видно этому безобразию ни конца не края.

Очень вкусен. В жару особенно. Особенно рядом с небезразличным человеком. А тем более, когда не хватило собственной порции - покушаться на его. И уж, если мало и его, то целовать пропитанные ванилью его губы.

к дыханию наступающего вечера. Смотрю на нее, сидящую на подоконнике, глотающую змеи никотинового дыма. На развивающиеся волосы, горящие розовеющим закатом. Она искоса поглядывает на меня, отворачивается. Игра. И мне не понятно, почему я не могу заставить себя полюбить ее. Мне не понятно, почему она еще не смогла меня заставить. Ну и пусть. Пусть себе живет, в своем огромном зеркале.

Это беспредел какой-то. От усталости выбрасывать белые флаги, активно размахивать ими над головой - только злость и ярость! Я не в параллельном мире. Ложь. Я здесь. Я рядом. Я способна видеть, чувствовать, терпеть и возмущаться. Не гранит в груди. И не пена. Я плачу, сержусь и бью об стены чашки. Хлопаю дверьми, ухожу, возвращаюсь. И так было. И так будет.

Почему-то разглядывать себя на бегу - неловко. Стыдно как-то. Или я себе не нравлюсь, или мне не нравится это "на бегу". Нужно себе больше времени уделять. Во всех смыслах.