был в "Войне и мире" эпизод, в котором Андрей переосмысливает своё чувство к Наташе. Я, ленивый дурак, не полезу сейчас искать цитату, это достаточно программный эпизод для тех, кто читал. Когда у него вместо острого и жгучего ощутилось менее бьющее, но куда более глубинное.. напоровшись на это место в романе я тогда еще задумалась - а что, собственно говоря, лучше (значимее, интереснее, если угодно) - первоначальная эта трепетная страсть или то, что Лев Николаевич Андрею позже вложил. Дурацкий вопрос, имхо, любовь и любовь нельзя сравнивать, ну разные они и все тут, только на календаре там отщелкало сколько-то и сейчас уже не Толстого, а себя внутри читаю и то же самое спрашиваю...
Когда внутри горит и плавится - ну, сильно, конечно, дыхание в зобу спирает, гормоны фонтанами из ушей и адреналин, всяко, болезнь болезнью, это всем известно. Одно плохо - насыщаешься и пресыщаешься, а потом пепел, усталость и иногда еще и тошнота, ага, бывает и так, потому как зачастую все это сумасшествие завязано на физиологию, остальное же порой и заметить-то нечем, какой шикарный повод для коррекции оценки собственного интеллекта...
Вот же ж интересно.. а сколько продолжается иное состояние, и чем оно может закончиться..
Народ в офисе оживился - предвкушая возможные массовые отравления водоснабжения. Обсуждают достоинства и недостатки различных фильтров и пр. Где-то уже задолбало, если честно. Чувствуешь себя как в осажденном городе. Разве что крепостных стен нет.
Мне вот интересно, детские обиды и травмы - они всех людей так перемалывают, или только я из них выкарабкивалась последующие лет десять?
Как вспомню весь свой "послужной список" - от развода родителей до жуткого школьного одиночества среди деток рабоче-крестьянского происхождения, так до сих пор страшно, разве что страх теперь другого рода - не за себя, а отстраненно - за того ребенка, что через все это проходил. Я ведь из-за любой ерунды по-настоящему совсем загибалась, и податься, как сейчас уже понимаю, было действительно - некуда.
То ли жалеть время, потраченное на восстановление себя из скукоженного от внутренней боли существа, то ли радоваться, что с детства многое понимаю и иллюзий потому не питаю.. Тем более не считаю счастливое детство залогом последующего успеха.. просто мне абстрактно интересно, какой бы я могла стать, если бы не стукалась обо все своим собственным лицом, а получала бы вовремя объяснения и тепло в том возрасте, когда одиночество особенно непереносимо. Ну хотя бы чуточку.
Я не люблю таскать с собой в отпуске много денег в бумажнике. Зная за собой обыкновение в любой момент бродяжничества по городу пребывания отправиться на море купаться, слишком рискованно брать с собой что-то, кроме мелочи, которой хватает на один раз подкрепиться в местных ресторанчиках. Так получилось и в этот раз.
Что мне еще интересно во всей этой грязной истории - это чего они, собственно, хотели? Те требования, которые они намеревались выставить, держа под дулами сотни ребятишек - что это было? Кнопка от ядерного чемоданчика, что ли? Что это вообще такое могло быть, что мы даже испугались их выслушать, а сразу начали палить по площадям, заранее списав со счета детей...как экипаж Курска в свое время, которому были заказаны цинковы гробы по количеству ребят в лодке - еще тогда, когда мы только узнали, в какую задницу они попали когда все они еще были живы...
Что же они хотели, что журналистов не подпускали туда, идя на отравления и прочие меры? Не автобус со старушками, не Боинг с двумя сотнями взрослых обеспеченных людей, а провинциальная школа и несколько сот малышей - самая беззащитная и по гуманным меркам самая великая ценность - дети... во имя чего, собственно? Ведь не ради же прикола - посидеть в осаде и попалить в беззащитных... так что тогда? Что было условием, которое мы так и не узнали?
Все словно сошли с ума... пафосное выступление президента дало понять, что дешевая театральность больше не есть моветон и отныне можно заламывать руки и закатывать глаза, забываясь в высокопарности и минуя тихое реальное человеческое горе, изображая вселенскую скорбь о погибших, и это нормально, мы же СТРАДАЕМ... Еп вашу мать, прости господи, дай бог, если среди всей этой массы оживленно сплетничающих о количестве и видах погибших, что попадается мне на глаза последние дни, нашелся ну хотя бы ДЕСЯТОК, у кого ДЕЙСТВИТЕЛЬНО заболело сердце, потому что боль, она живая, и она реально доносится оттуда.. У бОльшей части только одна мысль при этом искренняя...настолько искренняя, настолько и скрываемая - "как хорошо, что это не со мной" - нормальная животная мысль, даже не стыдная, но как же мы боимся показать, что ЭТО для нас гораздо важнее погибших.... Пафос, всюду пафос и расширенные патетикой глаза, а за разговорами о правительстве и многочисленной лжи вокруг всей этой истории слышится банальное любопытство деревенских сплетниц, да простится мне... Тошно и больно, а еще стыдно..как же стыдно
...примерно тот же сценарий - лежу на песке, думаю о Вечном - то есть о том, что пора наконец менять работу, потому что... (далее нескончаемый перечень причин - почему надо и оправданий, почему до сих пор - не). Вдруг пронзительный возмущенный женский визг "ФИЛЯЯЯЯЯ!!!" где-то в непосредственной близости. Вздрагиваю, переворачиваюсь на живот и начинаю давить косяка по соседям, выискивая источник. А, вот и искомое.. В этот момент повторяется, еще более возмущенно и настойчиво: "ФилЯЯЯЯЯЯ!!!!! НЕ СМЕЙ СЮДА САДИТЬСЯ!!! Ты помнешь тёти Олины шорты!!!" -...под покосившимся пляжным зонтиком пестрого окраса расположилась небольшая группа женщин - видимо, подруги, выбравшиеся компанией в отпуск, оставив мужей в городе на произвол судьбы. Голодный блеск в глазах двух из них lies es vermuten, что мужей и вовсе того, но неважно. Самой взрослой из них чуть за сорок, остальным на вид не меньше тридцати пяти. Рядом с ними нахохлился голенастый недоросль в панамке, ростом явно за 180 и неопределяемого юного калибра, от 15 до 19. Напротив него, фигурно выложив ноги на циновке, жгучая сорокалетняя брюнетка с короткой стрижкой, фигурой статуэтки и в больших темных очках продолжала устраивать истерику сюжетом "Не смей" и "Не-порть-мне-отпуск-сколько-раз-я-тебя-просила-не-перечить-мне-ну-почему-я-должна-повторять-дважды". Прочие тетки обескураженно и не имея альтернативы, молча наблюдали её выступление, как и человек 20 ближайших соседей по песку и топчанам. Филя помесил лапами песок, молча подтянул шорты и отправился в воду, рассматривать крабов. Следующие полчаса дама со стрижкой, Филина мама, рассказывала в деталях, что это за наказание, ездить в отпуск с сыном-подростком. С трудом глотая рвущиеся в воздух провокационные и риторические вопросы, я ворочалась в двух метрах от их компании, пока не плюнула и не заткнула уши плеером.
...иду по дорожке к пляжу, волоча за один конец скатанную в рулон циновку ( в Болгарии на них на пляже валяются. Не промокают и песок удобно стряхивать, самое то), в другой руке болтается и стукает по ноге рюкзак - иду в купальнике, заранее обмазавшись маслом и на спину не закинешь, поэтому жутко неудобно. Внезапно мои размышления на тему а хрен ли я намазалась заранее и что-там-такое-блин-острое в рюкзаке, что царапает ногу, прерываются истошным скрипучим женским голосом.
- Na guuuck ma', ist DIE da nicht total fett???*
Голос принадлежит высохшей, похожей на палочника даме неопределенного возраста от сорока до пятидесяти, с сутулой спиной и презрительно поджатыми губами, волочащей за собой на невидимом буксире спутника - приземистого мужчину лет сорока с немногим, привычно несущего пивной животик, лысину и тоску в глазах. Реплика относится к юной длинноногой стрекозе, гарцующей в пляжном мини как раз перед ними. Стрекоза обернулась, улыбнувшись насмешливо - она вовсе не была толстухой, при чем не была ею никогда, как никогда и не была некрасивой - судя по взгляду. Мужчина вздохнул и посмотрел на стрекозу долгим прощальным взглядом - тоже - привычно. Я попыталась представить, сколько всего красивого, изящного и радостного он отказался пустить в свою жизнь из страха (?), привычки (?) и просто - стервозной стареющей дуры, прости господи. Все там будем, ага... нооо... может просто разочек сказать ей - "Заткнись"? ))))
*Ты только глянь.. Ну разве ОНА не жирна??
Офис такой холодный и гулкий после горячего песка в ладонях, а дома телевизор настороженно супится в углу огромным своим зевом, рука лихорадочно ищет новости, перелистывая каналы, вторая безотчетно сжимается в кулак - почувствовать холод пальцев. Не верю я усиленно причитающим, всякая театральность искусственна, но больше пугают те, что, позевывая, пожимают плечиками - "ну и че? Разве мы что-то изменим? Не с нами, и ладно..."
Мир ощутимо пахнет бойней, и нет понятия - "не с нами", вседозволенность не знает границ, и если детей убивают ОБЕ стороны, то остальные и вовсе не вправе рассчитывать на пощаду. Я прячусь, сбегаю от леденящего холода этого знания в теплое и пульсирующее Далёко, пробираюсь по мерцающим импульсам дайлапа в другой компьютер, в чьи-то глаза и бегу, задыхаясь, прямо к сердцу - это я, пусти, мне так страшно здесь...
Вернулась.
Хотела писать о море, о медузах, о дымке над августовским морем, о музыке перебираемых в руке раковин, села над рабочей клавиатурой и не могу издать ни звука - который день ноет и ноет сердце, высасывая насухо. Вторую неделю отпуска почему-то не могла расслабиться, комом жалась на кровати в номере, сбежав с пляжа, пока не дошла до телевизора в холле и не наткнулась на плачущих вокруг него русских женщин.
Мне, знаете, еще очень-очень стыдно. Стыдно за нашу абсолютную незащищенность перед насилием любого рода, потому что то, что мы называем правительством, не имеет к нам ни малейшего отношения и те, кто ждет оттуда помощи, пожалуй что даже не наивен.. это, наверное, как вера в что-то высшее...а это "высшее" продает и перепродает оружие, людей и наркотики, а мы гибнем и будем гибнуть, и нас никто не защитит и не прикроет, кинут разве что подачку уцелевшим, чтоб - молчали, о тех подробностях, что не разрешены к опубликованию.
В момент посадки по салону прошел нервный дрожащий смех, и лишь потом - традиционные апплодисменты командиру экипажа. Мы летели и боялись. Привыкая к мысли о том, что, вернувшись, мы встанем в ряды тех, кого могут убить завтра. И кроме красивых слов, НИКТО не сделает НИЧЕГО, чтобы этого не произошло.
Нихрена ничего не успеваю, ничегошеньки. Вчера уснула под лампой на полу - ждала пока добежит цикл машинка, читала, да так и уснула, второй день подряд. Вечная маниакальная идея перестирать все, до чего дотянусь, перед отлетом, и как обычно закончится это заталкиванием в чемодан пары полусырых маек, о которых в итоге забуду и извлеку вида слежавшегося и странного.
Мобильный сломался окончательно. Не грустно, но это ж опять проблема выбора - вот только и было мне радости после возвращения, что лазить по горбушке, ага.... ладно, зато обзаведусь наконец этой идиотской полифонией, чтоб отключить её в итоге совсем и обходиться массажной прибамбасиной, от которой обычно так щекочет бок.
а еще я, кажется, забыла код от чемоданного замка. Помню как в прошлом году, сидя в гостинице в первый день после прилета, бессильно выла в потолок, так как рвалось все на берег, а код забылся и пока не вспомнился, чуть не пришлось отгрызать замок зубами, а чемодан попался на редкость невкусный и крепкий ук тому же,в общем, разве у меня может быть не через попу, а? )
...помидорными залежами под кроватями и диванами, и чеснок в картонной коробке и лук - тоже в коробках, краснобоко - один сорт и золотистым осенним свечением - другой, тот,что острый, для жарки. Мама хвасталась шерегами банок с вареньем, что накопились за время моей детской ссылки в деревню и говорила - неплохо бы еще успеть сегодня на дачу, потому как гладиолусы нужно срезать и завтра - первое сентября. Успевалось даже соскучиться по школьной форме, что класса с седьмого мамиными же руками шилась - стандартная школьная отличалась редкой стервозностью по отношению к коже, кололась и грела немилосердно, а с моим нерегулируемым теплообменом и вовсе превращалась в орудие пытки. Фартук с большими, на заказ, крылышками и стопка чистых тетрадей одного цвета - ценились те, в которых клеточки/линеечки пропечатывались особенно ярко. Особый воздух последнего дня лета - еще каникулярно-свободный, но уже терпкий и грустный и бледнеющее на глазах небо с щемяще-тающими мазками прощальных летних закатов, все - словно в последний раз. На этой грани обострялось ощущение жизни и собственной крылатости, каждое пёрышко - свободно и полно надежд, душа смотрит, кажется, в глаза самого-самого из богов и просит счастья - в момент любого перехода первая мысль о том, что счастье обязательно будет, и когда это перестанет быть так, я остановлюсь, пожалуй...
..пару шорт и купальник, думаю, хватит, шмотки развешаны там по всему побережью ровными рядами за какие-то смешные деньги, ни к чему тащить с собой... банку хорошего растворимого (такого не существует на самом деле, но на пару недель можно себя обмануть) и глиняную кружку. Огромная и тяжелая, но с горячим чаем+джин ночью на берегу - незаменимо, да, еще запасные аккумуляторы и зарядники. Всё? Спазмолитики, анальгетики и пачку твайнингса, заменитель сахара, теперь все. А дома еще и конь не валялся. Зато мы валялись. Как всегда, утром обнаруживаются загадочные вещи среди одеял - тройники, два мобильных и один сам по себе будильник, лентяйка от телевизора и так и не найденный вчера халат. Редкое равнодушие к тому, на чем засыпать. Главное - под чьим боком, видимо... бок, не улетай, а?
.. знает. Я - не знаю. Вообще ни в чем не уверена, и, пожалуй, не смогу уверовать так уж железобетонно во что бы то ни было.
Три дня всего осталось. Два с половиной. Бреду по улицам, цепляя ногами асфальт, а глазами - небо, мобильный наполовину умер, не выдержав коллекции смс и телефонов, оставил меня с пустой памятью, как с голым задом, и теперь заполнять с нуля, как с нуля обретать прошлое, которое уже и забылось почти. Заполняю память запахами и ощущениями, не своим теплом кожи, дрожью других век и теплом дыхания, своего же ничего не помню и не знаю, не нуждаюсь, отринув.
Боль, видимо, кончилась в предыдущих циклах, невозможно, чтоб все время - больно, и потому приходит отупение, замирание и закрытые глаза, даже плакать не могу, лишь онемение захватывает душу и непонимание - а как - теперь? Не делаются даже самые нужные дела, не хочу, не тянутся руки, апатия и сонливое - к черту... черед пару дней самолет, крыло в иллюминаторе, стылый завтрак в контейнере и безликая улыбка стюардессы в ответ - штампы, штампы, штампы, и до первой волны в лицо будут штампы и бегство от мыслей о том, что я не знаю, а как отныне - теперь и от страха вернуться в туда, как было раньше. А потом синева дорожек и шум волн смоют остроту на местах разрыва, зарастет, корочкой заклеится и с новым, неожиданным недоумением станут видеться люди - кто вы все? почему вас так много? зачем вы - мне... пока не нахлынет будничное так_надо и не погружусь опять в существовательную кому, такую родную и привычную для СОВРЕМЕННОГО человека
блевать от этого хочется
Иногда душа словно просыпается, растрепанная и недоумевающая, озирается вокруг и заявляет - хорошо-то кааак! И как же я вас всех люблю, сволочи... Это такой вот глюк внутренний, пока ёжик спит. Одна вот только мелкая обида внутри остается - если такое вот внутреннее состояние возникает без видимых причин, чего бы ему не приходить почаще? )))
Есть несколько вещей, которые понимаешь о жизни в детстве - впервые и навсегда, кажется. Что взрослые врут, что лето пролетает быстрее, чем зима, что к зубному лучше побыстрее войти, чем бесконечно изводить себя страхами в ожидании, что лучшее лекарство во время болезни - мамины руки etc.
Часть из этого укладывается в сознании легко и неконфликтно, некоторые же вещи прорастают иголками кактуса вовнутрь и постоянно на них натыкаешься. В общем, неожиданнее всего было года в четыре обнаружить что окружавшие меня тогда люди (дети) не вызывают никакого интереса и общаться с ними совершенно не хочется. Их игры казались скучными (я так и не поняла, что прикольного в куклах или казаках-разбойниках), а разговоры вызывали зевоту до слез. Со временем моя садичная группа почти в полном составе перешла в один и тот же класс школы по соседству, скука продолжилась. Махнув рукой на живых, я поселилась в книгах и была вполне этим довольна. После школы ситуация в целом не изменилась и стало ясно, что дело не в определенной группе людей, а во мне. Сколько раз я пыталась прорвать эту мучительную для себя плотину между собой и людьми, или хотя бы создать произвольно открываемый канал связи, пусть - узенький, но работающий по моему желанию - так вот ведь беда, желание установить эту связь возникает самопроизвольно и крайне редко, душа же существует, как ей хочется, рассортировывая встречающихся мне людей по какой-то замысловатой системе шлюзов, отстойников и фильтров.
Задница в том, что общепринятая норма общения, когда закрытые, в общем, системы, взаимодействуют вполне себе мирно, изображая радушие и приветливость, будучи вполне удовлетворенными этим, вызывает во мне по принуждении к этому утомление вплоть до коматозного состояния, люди видятся многослойными, многооболочечными и.. если картинкой - если человека реально полноценного, здорового, умного, теплого, короче - живого - можно представить как яйцо с гладкой оболочкой, то большинство же людей видятся мне с поврежденной скорлупой, отбитыми краями, помятыми жизнью.. они обрели свой собственный рельеф, с которым мой собственный рельеф, так же далекий от совершенства, в бОльшей части случаев просто катастрофически не совпадает. В данном случае спасла бы возможность генерации души - люди, талантливые добротой, в состоянии как бы наполнить выщербленные места оболочки собеседников своим теплом и потому рядом с ними и другие часто кажется добрее, полноценнее... но на это почти никогда нет сил.
Вот и получается, что живу среди людей, как среди инопланетян, взаимодействуя с ними необходимый минимум времени и тут же сбегая в собственную скорлупу - отдышаться. И немногие близкие, где общение уже давно ушло за уровень слов и превратилось в некую глубинную родственность - "свой".
Наша компания разделилась на две.
Бывший наш генеральный директор с дезигнером и парой инженеров набрали к себе (судя по виду, с улицы) еще несколько сотрудников и с тех пор в офисе перестало быть скучно, а у меня появилась куча поводов прочувствовать до конца, как же хорошо мы жили, пока не случилось разделения.
Сначала про Рому. Вполне оправдывая своё попугаячье имя, он передвигается, втянув затылок в плечи, рассматривая мир исподлобья и неуверенно. Когда мне сказали, что он - бывший военный, я порадовалась за нашу российскую армию всей своей антимилитаристской душой - пока у нас есть Ромы, мы будем продолжать считаться страной парадоксов и в этой сфере. Рома пришел на "ту половину" одним из первых новеньких и сразу отрекомендовался тем, что пошел мыть клавиатуру под краном. Проигнорировав полный сет моющих-чистящих шняг для техники, ровный рядок которых выстроился на полке, он торжественно донес несчастный логитек до туалета и направил на него струю воды...на мой протестующий вопль ответом было - "А что такого? Я - электрик вообще-то, и это уже не первая клавиатура, которую я так..." (на этом месте я позорно сбежала с места действия, осознав всю бесполезность дальнейшего диалога).
За следующие пять недель Рома полностью лишил жизнеспособности собственный компьютер и довел два соседских до состояния хронического висяка; пожег почтовые порты и пару еще каких-то; забил наш почтовик огромными исходящими файлами, при попытке намекнуть ему о существовании архиваторов поклялся, что это и были АРХИВИРОВАННЫЕ файлы, даже простое его приближение к компьютеру сказывалось на оном сравнимо разве что с вирусом. И тем не менее его неукротимая активность и непрерывное влезание носом во все, что касалось компьютеров, отданных ему и его коллегам на (так и хочется сказать - поругание) пользование, таки прилепило к нему обиходное наименование "компьютерщика" среди тех, кто разбирался в компьютерах еще меньше... Наш сисадмин, который за три года нашего с ним сотрудничества не заслужил в свой адрес ни единого нарекания, терпеливый и элегантный, как выпускник школы дипломатов, за глаза не называет его иначе, как "наш козел" и устало щурится. Моя же машинка, кажется, начинает испуганно гудеть при его приближении ближе, чем на два метра.
Это был первый экспонат.. соберусь с силами, продолжу живописание дальше