Именно так. Для себя не сделаю лишнего шага, если не взбредёт в голову мысль "слабо?!". Попросту всё равно - готовить, мыть, убирать...приводить в порядок, в общем, собственное место пребывания получается через пень-колоду. Съедобно - и ладно, под ногами не валяется - и хорошо.
Если попросят - пожалуйста и конечно, с соблюдением и перевыполнением всех возможных стандартов и моральных установок. Даже не попросят, а так, обозначится, вылезет откуда-нибудь чужая потребность, которую я могу, не заморачиваясь особо, удовлетворить - горы станут по колено, в буквальном смысле.

Первый вариант - исключительное стремление к одобрению. Цель любого действия - не прогнозируемый более-менее результат, а получение за него благодарности (именно благодарности, поэтому брать зарплату из рук непосредственного нанимателя довольно трудно). Хочется доказать себе, что нужен. Или хотя бы был нужен.

Второй вариант - если провести аналогию с таким отношением к миру, как "да пожалуйста". Очень люблю играть по чужим правилам, если повторяться; любое пожелание-приказание извне воспринимается как ещё одно такое правило. Стремимся, опять-таки, к результату, а результат здесь - торжествующее "то-то же!" в хэппи-энде, когда мир откажется от попыток заставить прзнать своё поражение. Чересчур оптимистично, как видно после написания. Но некоторая основа есть - это "протеичная личность" Гениса, личность, меняющаяся сообразно трансформациям среды. Идеал - мгновенная адаптация - которого не бывает, потому что индивидуальность исчезнуть совсем не может.

И третий вариант: когда для себя лень, и совесть осторожно и тактично стучит пальчиком - одно. А когда лень для другого, совесть убедительно напоминает о том, что теперь-то все узнают, теперь-то все догадаются... Наиболее естественный и какой-то неинтересно-бытовой вариант. Ммях.

Правильно: чтобы заиндевевшие руки, засовываемые спросонья в карманы, натыкались на мягкое и тёплое. Посему провожу производственную гимнастику посредством написания всяческой фигни.

Картинка, увиденная с утра, произвела полное впечатление отключенности от материального мира. Представили: роспись Микеланджело какого-то потолка, Адам и Бог протягивают друг другу руки. Эксперты отмечают скульптурность и анатомическую правильность нарисования - именно это, как оказалось, может оттолкнуть. В метро, на стене напротив платформы висит афишка, на которой изображены вышеуказанные руки, в полсотни раз увеличенные. И если рука Адама ещё смотрится, то кисть Творца в отрыве от владельца потрясает, как какой-нибудь монстрик-кошмарик Silent Hill III: если её изображение повернуть так, чтобы указательный палец был направлен влево-вверх, то кисть руки превратится в сомнительного происхождения четвероногое, приросшее спиной к остальной конечности. Безглазое и, в общем-то, безмордое животное выдаёт себя за жирный глюк так умело, что диву даёшься.

"А действительно, - подумал я, - ведь если..." (сменим тему) Ведь если вычесть из папиных тридцати пяти мои неполные семнадцать, то получится примерно вычитаемое, плюс-минус год. Жили мы тогда, по рассказам очевидцев, в общежитии Краснодарского госуниверситета. Воображение нарисовало такую безрадостную на первый, прагматический взгляд картину, что прямо возгордился. Не получить тяжёлых психических и/или физических травм в обстановке очной учёбы полутора родителей - безмерное везение. Или просто чудо :)

А замечательный, однако же, способ!
Роскошный блокнот у меня в руках - насмешка над стилем, поэтому пункты пишутся криво на подвернувшемся листочке, пришпиливаются к стене и вычёркиваются в течение.
Первое. Несказанное удовлетворение от возможности заслуженно вычеркнуть. Неимоверно радует листочек замаранный с ног до головы, что обозначает его несостоятельность как орудия совести.
Второе. Гигантский стимул неясного происхождения. Может быть, после того, как я это всё запишу, информация войдёт в состав ноосферы прочнее, нежели мимолётные мысли в стиле "А неплохо бы..."; все смогут проверить истинность - имеет ли место быть adaequatio intellectus ad rem? стыд перед собой - ничто по сравнению с ощущением чужого разочарования в себе.
Третье. И эффективность, конечно. На что намекал Шекли в "Цивилизации статуса": лучший надсмотрщик над человеком - он сам, первый позыв на любое строгое внимание сверху - обмануть, даже для добросовестных-усидчивых-терпеливых. Очевидный кретинизм самообмана всплывает...не то, чтобы сразу, но чаще, уже чаще :)

...И ещё минут двадцать занимался только тем, что вырезал куски фотографий не встроенным в IrfanView редактором, а путём делания скриншотов свежей прогой. Идиотизм, нафиг не нужно, а приятно. Работает. (Но порезалась прога - прозрачные окна не ловит. "Взял наш гвоздик-то, взял!" - анекдот правильный.)

Пойду к Михаилу в стройбат :)

Он лежал в перламутровой пыли, обессиленный. Не мог, был не в состоянии поверить в то, что повержен.
"Просто отдыхаю. Лежу, примус починяю."
Перевернуться на спину. Воздуха глотнуть бы. Сил нет.
Водил пальцем в толстом вязком слое пушистой, домашней, рассыпанной щедро - как вода, заливающая рис. Пытался очистить и посмотреть - что под? Но пыль мгновенно фыркала и кристаллизовалась песком, текучим и плотным. Брезгливо посмотрел на ногти, под которые загнал столько грязи, сколько было места. Забывшись, толкнулся плечом - и сжал зубы, глухо ворча, чтобы не вскрикнуть. Устрашающе повращав белками глаз, упёрся предплечьем и тяжело перекатился на будто обожжённую спину. Ноги запутались в полах плаща, выругавшись, брыкнулся, извиваясь, отделил мух от котлет. Задышал глубоко и натужно, с сипением, которое сам же и передразнил. "Боевой дух +2. Прогрэсц." Сердце всё так же колотилось, как паникёр в вечернем офисе. Жилка на виске, артерия трепыхались и раздражали безмерно. Грудь опадала так, что, казалось, обратно не получится. Сосредоточенно чистил ногти о рукав, мужественно не замечая.
Мимолётным движением поправил голову, боль прострелила иглой, замер. Пот выступил по всему телу, показалось, что последняя соломинка, количество которых было подвержено оплевательству, сейчас оборвётся - и просто смерть. Смерть биологическая, без реинкарнационных и прочих потусторонних изысков. Не темнота и не что бы то ни было - небытие, от которого знобило. Сделал "хмы", расслабился; боль взрезала сознание, как конверт. Очнувшись от сна - или ужаса - ощупал шею, ничего не почувствовал. Пусть и сомневался, что пальпировал эту область раньше, предпочёл поверить в лучшее.
Глубоко, опустошающе выдохнул, вытянул руки вдоль тела, прикрыл глаза. Что-то беспокоило, прислушался к себе - здесь? здесь? что? Сердце разрывалось, пущенное вразнос полусмертельным выбросом адреналина. В висках довольно отчётливо стучало. Мысленно схватил непослушный насос, сжал, ударил, наорал. "Да какого чёрта. Царь или не царь." В мозгу красно зашумело.
Натужно раскрывая глаза, заметил полоску боли, похожую на оборванный стальной прут, на змею, деловито ползущую по голени наверх, к розовому и зелёному пульсу, и - noblesse oblige - изображающую гипнотизирующее и устрашающее существо. "Рутина, - отмахивалась змея, - не придавай значения." Приподнял изуродованную судорогой ногу, с силой опустил в пыль, но шипящая сталь только озлобленно присвистнула ("Ты так - и я так!") и сдавила кость до хруста.Подволакивая налившуюся тёмной, кандальной тяжестью конечность, начал крутиться вокруг себя, сметая плащом пыль в неравномерные дуги и неземные рельефы. Змея не отставала. Вцепился зубами в кулак, чтобы не закричать, приложился затылком как можно отрезвляющее. Выгнулся, с бешеной энергией возил ногой, отчаянно стараясь пронять раздувающуюся и молчаливую боль. Бедро онемело, стало чужим, брезгливо отполз от него, но бедро странным образом приросло к его телу, не желая признаваться чужеродным объектом.
Сложился пополам, пытался руками соскрести стебель лихорадки, успевший пустить корни. От напряжения лопул сосуд на виске, кровь застывала в пыли грязными комочками капель.
Лохматые лезвия металлических корней, не находя сопротивления, проходили насквозь гениталии, желудок, почки. Дышал часто и резко, изредка сглатывая пересохшим ртом. Полз на животе прочь, подальше, загребая руками пыль, вонзая пальцы в мягкое, серое, податливое и тошнотворное. Дикое отвращение принудило биться о землю (если там, внизу, была земля) головой в надежде отключиться и не мучиться, убегая от собственного тела. Сталь добралась до лёгких.
Раскалённые отростки вонзились в сердце, ледяные - обхватили альвеолы, каждую по отдельности, сдавили. Человек в неузнаваемом плаще снова заложил кулак между челюстей, чтобы не выдать стон, не вскрикнуть. Ощущения присутствия не было - то, что мозг выдерживает такую боль, сохраняя работоспособность, воспринималось как невезение. Загорелись глаза, так как кожа подалась; язык впитал в себя первую каплю крови, вторую, третью. Он решил, что тогда, когда вкус чувствоваться перестанет - смерть. Пятая капля влилась в трахею, но поперхнуться он уже не смог.

Полежал для убедительности ещё несколько секунд, поднялся, искуственно ойкнув. Подобрал валяющийся пояс, дошедший до кондиции плаща, и, посасывая кровоточащий палец, пошёл, глядя себе под ноги и помыкивая с полуулыбкой о неблагодарности зрителей - аплодисментов приходится ждать только от себя...

Итак, доверие - это не возможность передать чувства, сочетаемая с желанием, хотя и это тоже. Доверие - это действие, свершившееся или происходящее. Действие из рода передачи потока сознания (или его части - можно развить на тему ломаных, местных и т.п. разрезов и сечений) - любое сообщение, содержащее основные темы-настроения момента/отрезка времени.
Доверие - крайняя степень рассуждения вслух, которое: всё, не относящееся к предмету-объекту, из сознания через устройство вывода не проходит. Доверие есть передача всего, это любимый писательский стиль, потому как самые изощрённые, самые тонкие и неочевидные - но подчиняющиеся логике! - высказывания не могут быть уникальными согласно теории вероятностей (и пусть не крутятся в гробу её основатели, возмущаясь непросвещённому упоминанию всуе). Сколько людей - столько мнений, одно из ста мнений обосновано более-менее прочно, поставлено на фундамент (или распорки) философской мысли. Как бы ни изгалялся над потенциальными читателями Хайдеггер, используя собственный мозг и немецкий язык: "Как раз тем, что допущение бытия в отдельном акте каждый раз допускает бытие сущего, к которому оно относится, и тем самым доказывает его бытие, оно (допущение бытия) укрывает сущее в целом. Допущение бытия есть в то же время укрытие." Бледное подобие этот перевод, думается мне :)

Так значит доверие - передача собеседнику-слушателю чего-то субъективного сверх того, что он ожидает, пусть и в общих чертах, услышать. Очевидно, что доверие изменяемо, то есть, оно может быть разным по степени открытости изъявляющего - изливающий душу оратор, вещающий на страну, и разговор по душам между близкими людьми за чашкой языкоразвязывающего и/или вдохновляющего - разные вещи, aren't they? И чем большее доверие оказывается - тем больше хорошо жить.

Задуман и начат ещё один пост на бытовую тему.
"Под зеркалом, отблёскивая нехорошо и масляно, стоит дезодорант Rexona...Rexona...ну жыж..." Блин.
Марганец? Свинец?
А, Никель (Никкей? Доу Джонс?...).
Кадмий. О, кадмий-кадмий... Титан!!!
Фиг тебе, а не титан.
Уран? Платина? Нет.
Молибден?..
Ну же, синеньким по металлику...Cuprum?
!.....!..!....!
...Не нервничаем. Всё пройдёт. И это пройдёт.
Колись, сволочь! Хром? Цинк? Иттербий?! (Тербий, иттрий, эрбий). Всё не то.
Тьфу - с высоты. Забыл-забыл-забыл, пошёл начерталку клепать.


Через минут сорок, удивившись незаконченному предложению:
"Под зеркалом, отблёскивая нехорошо и масляно, стоит дезодорант Rexona Cobalt, гордо отмежёвывающийся от гли...кобальт, чтоб его...няного кувшинчика с расчёсками..."

А вот и песенка под "Врата" - Бессаме мучо (не знаю, как пишется, посему читайте как есть) от всё той же Агаты Кристи. Чем они мне так угодили? А обломилось мне печенья в виде CD-R. Таки.

И это, скорее всего, не просто пустая мысль о непротивоположности. Так бывает, когда всё сходится как детали в швейцарских часах - никаких особых эмоций, просто приятно. Что-нибудь из серии "было такое чувство, как будто мы уже давно знакомы". Эллочка, на подоконнике, с сигаретой и, мальчику: "Налей..." Приятственная дрожь.

Наш ответ - презрение, ибо, как истинное дитё киберпанка, без малейших колебаний и волнений настучал рецензию на платоновский диалог, распечатал - а ей не нра. Не нра ей - компьютер в процессе обучения. И Интернет ей не трожь и ручками корябай, и в библиотеки таскайся... Скука, Вера Паллна. Хотя острых ощущений прибавляет. Потому что на любое хлипкое доказательство её неправоты она обрушивается и сметает, а доказательство верное и однозначное перебивается визгливо-скрипуче-шипящим "Ишь ты! Ишь ты!" - и крыть всех софистами, пока не растеряются и не разбегутся. Обижаться на доволно чётко просматривающиеся шутки и ругаться матом - не в ответ, а просто. Всё же интересный человек :)

Люди, которыми я не стал. Люди, которые не есть я. Единственно интересный объект; исследования, взаимодействия, чего угодно.

Но те, с кем общаться приходится ежёдневно и помногу, постепенно теряют свою ценность - не то, чтобы я узнавал своих домашних всё больше и больше со временем; просто то, что суют под нос гораздо менее интересно, чем то, что находишь самостоятельно и дозируешь соответственно настроению. Тем не менее, я, естественно, стараюсь пригнать эти условия к своей семье, загнать мою семью в эти условия, если угодно.
Непосредственная передача информации у меня дома применяется только в быту. Посиделок с обсуждением произведений искусства и общих знакомых не происходит практически никогда, необычайные происшествия вынуждают, но на то они и необычайные. Даже в обычных ситуациях мы измудряемся сделать так, чтобы всё было понятно - но замечательным по своей уникальности способом. Мама, видя, как десятилетний младший брат досаливает свой суп, молча досаливает кастрюлю. И не потому что он такой гурман с непререкаемым вкусом - а потому что он повторяет всё за мной, а я соль различать научился; не научился об этом говорить. Правда - как с Гримо и Атосом - иногда происходят казусы, но это исключения из правил, которые обыкновенно никак не комментируются. Параллельное существование, в то время, как стереотип "семьи" заставляет думать о домашних, как о прозрачнейших людях, сбивает эту прозрачность на нет, что добавляет искр в существование - прекрасно.

"Ага. Хорошо. Ручка - на месте. Кровать - на месте." Показалось, что кто-то смотрит сзади - обернулась резко и сердце забилось чаще. Ложе как будто стало больше, чёрное и таящее неизвестность по другую сторону полога. "А не пойти ли мне отсюда. Куда подальше."
Окон нет. Или есть? Ещё раз прошлась, раздвинула все занавески, что были - появилось ощущение переползаемости окон по невидным местам. Причём не с садистскими ухмылочками разыгрывателей, а с устало-равнодушными лицами тех, кого достали эти смертные. Прятались очень хорошо.
Безуспешно пытаясь удержать в поле зрения всю комнату, забилась в угол - сразу показалось, что присонилась к двери, и ручка упёрлась в бедро - отскочила, как ошпаренная, но это был всего лишь набыченный комод.
"Спокойно, девочка. Похоже на сумасшедший дом-одиночку, но из-за этого глупо слетать с катушек, на самом деле..." Никогда не удававшаяся поза лотоса не удалась и на этот раз; заныло - по-домашнему уютно - старое растяжение, отвлекло от окружающего. "Что же, хоть бы собеседника - поиздеваться. Делать-то нечего."

Странно даже - до какой степени выжатым себя чувствую который день подряд. И вроде, поднимая тонус, в шахматы на лекциях играем на скорость, и семинары благополучно забиваются, и беспокоиться не о чем - всё идёт по плану - неужели прогулки под метрой так отражаются на?.. Не понимаю.

А Вера Паллна слушает Гражданскую Оборону и приводит тексты последнего альбома как пример системного диалектического подхода даже не помню к чему. И просит меня, будучи раздражённой наушниками, привести текст песни Queen. Я ей приведу - я ей так приведу, что будет осторожнЕе отзываться о том, чего не знает. Тоже мне :)

И ещё программка хорошая нашлась в запасниках и сусеках - конвертирует что угодно в mp3. Люблю универсальность, однако. Пусть и не быстро.

Как у меня вышло написать вчерашний пост - не представляю. Такой плотный и гладкий текст, если не всматриваться. Удивительно аж.

Одиннадцать

Утро начинается с открытием глаз - когда бы оно ни произошло. День - нечто между утром и вечером; вечер начинается в шесть, поэтому необычно спать днём - утро и день сливаются в час, создавая впечатление пролетевших суток, что вызывает чувства в зависимости от справленности и исполненности нужд и желаний. Обычное утро загадочно и довольно жутко темнеет к зиме - недавно, выплеснувшись и покатившись, посмотрел вокруг, стало несколько не по себе, ибо семь утра, народ кучкуется у остановок и тянется к близлежащей ТЭЦ, со мной, идущим далеко и не по дороге, никто не пересекается. Срезая привычно по небольшому садику, который не поворачивается язык назвать гордо "парком", ощутил себя выскользнувшим из собственной уютной тарелки окончательно: людей - никого, листья, подчиняясь сложным законам аэродинамики, закручивают потоки падающих себя между голыми стволами деревьев, небо сиренево и серо на востоке - небо из "Послезавтра" сразу подумалось, какие-то утробные сциллские-харибдские стоны-выдохи с близлежащей стройки, блестящий в нервозном освещении ещё не погашеных фонарей асфальт; в довершение всего, спугнутая, видимо, особенно натужным строечным выкриком стая непонятных птиц снялась с деревьев садика и начала бестолково перемешиваться с собой и листьями, сопровождая действие пронзительным ором. Как пишется, волосы зашевелились, но испугаться по-настоящему не удалось - предвкушая это удовольствие, Я подхватило пакет с попкорном и плюхнулось, ожидая от себя неадекватных объективной реальности действий. Ничего, естественно, не дождалось. Всегда так.
Это получилось угадать до минуты момент перехода ночи в день, когда Солнца ещё не видно из-за горизонта, но свет уже отражается и преломляется в небе. Больше такого не получится, вероятно, буду испытывать нечто другое - как человек, приходящий задолго до начала своего рабочего времени и застающий другую смену у станка.

День описывать бесполезно, так как как бы ни (медаль мне!) казались они похожими один на другой, это так не есть. Даже: каждый уникален, и общее искать бесполезно. Отринули.

Вечер - время оттяга, когда идётся на кухню, издалека заводится речь об ужине с попутным его прологом и изречением эпиграфов. Включается телевизор и бессмысленно мотается по каналам, пока где-нибудь не застрянется или не упокоится на "Спорте". Это действо медленно перетекает в приём пищи и посадку за клавиатуру, после чего страдается, по большей части, фигнёй. И потом - потом! бом! бом! - наступает одиннадцать.
Одиннадцать - это порог ночи, оттягивающей собственное появление, когда благодушное и бездельное состояния резко встряхиваются и, в зависимости от результата, безнадёжно махаются рукой или сажаются (точнее - присаживаются) за стол письменный, за работу и снящийся только покой. При этом, секунды отдыха и производственной гимнастики не рекомендуется тратить на чтение чего бы то ни было, потому что приёмная клиники, к которой принадлежат указанные постом ниже санитары, есть приёмная, а не выдачная; оттуда никто не выходил бодрствующим.
Так вот, не рекомендуется; рекомендуется приподнять штору и смтреть в небо, медленно угасающее, даже не угасающее, а [i]остывающее[/b], так как окно - на юго-восток. Тишина и темнота как катализатор умственной деятельности.

Ещё одна рекламная деталь, олицетворение фундаментальной идеи пиара - создания впечатления: всё делается само по себе, вы только купите нашу жвачку/машину/журнал.
"Быстродействующие дрожжи" - на кого действуют? Как действуют? Тупо размножаясь. Но атмосфера кухни, на которой ножи - режут, кастрюля - варит, а дрожжи - действуют, рисуется слишком соблазнительно, чтобы не поверить в её реальность.

А так - что бы. И ничего, в общем-то, просто так. Настроение абсолютно параллельное, точнее - перпендикулярное, когда с этой реальностью соприкасаешься только собственным существованием. До всего остального нет дела. Просто - нет. Оно всё - вот, я - поперёк, но чуть снизу-слева. О чём бы сейчас писать не начал, всё получится нечто заставляющее морщиться, как от набившей оскомину банальности - и вовсе не потому, что начал знакомиться с Джойсом и многого (как обычно, слишком многого) жду от его "потока сознания" - вот, кстати, откуда термин. В таком настроении самое оно смотреть всякий псевдофантастический бред типа "Звёздных войн" или слушать Nightwish и Blind Guardian, которые переживают за себя, за меня и за того парня. Для Queen, как кажется, нужно растормозиться и...раскрыться, что ли. Жаль потерять хотя бы секунду звучания. Ненавижу, когда наушники из ушей - не то, чтобы "моё и всё", неуважение к исполнителю.
Что-нибудь желается неординарное до неправдоподобности и абсурда, смешное своим идиотизмом и возможностью отдаться чужому воображению - подползти к краю, с которого можно упасть. Главное сейчас - не заснуть, с таким бодрым настроением, если можно так выразиться. Иначе опухшая рожа..да, хотел написать - иду, дождь, холодно, никого не трогаю, домой, есть хочется, ползу небыстро, но под ногами мешаются все, кто только может! Пару раз про себя прорепетировав раздражённое бурчание, означающее - возрождение культа великого Анунаха, сделал страшное лицо, локти расставил и двинулся, как танк, печатая шаг и разбрызгивая лужи. Только обидно - начнёшь наслаждаться результатом, сурово сжатая в кулак рожа расползается и шарахаться перестают :) Так вот, опухшая рожа и неспособноть выиграть хотя бы что-нибудь в шахматы. Нееееет, я сяду и почерчу, потом, по расписанию контрастного душа для обесточенного сознания - йогурта полтора литра в час-два, потом долгожданный Джойс, потом некий Липскеров, потом - Вудхауз незаменимый (шарповский "Уилт" действует примерно так же, только кончается почему-то быстрее), потом - дума о том, не жалко ли мне денег на CD-R, чтобы записать, наконец, "Коварство и любовь" и слушать на старом сидюшнике, потому как на сам альбом денег жалко совершенно определённо. Тех, которые потратил на Джойса и Фаулза. Было жалко. Ну неважно.
А после, а после, с совершенно перекосившейся под утро крышей, взять Набокова за одну руку и Павича - за другую, чтобы два могучих литературных медбрата уложили - действие рождает противодействие, надо что-то делать, будем применять ко мне насильственные методы. (Здесь бы и закончить, но... хотя нет. The end.)

И ещё - конечно, Джим Моррисон - поэт прекрасный, но, как верно отмечено в той же книге его стихов, стихи эти - к песням, и редко - наоборот. Музыкант он, музыкант.

В лексикон Эллочки-василиски не было внесено фундаментальное "поздно".
Поздно - значит, уже было, уже прошло и никого не должно волновать. Если нельзя изменить - зачем заламывать руки и призывать в свидетели кого только ни попадя? Правосудие - это другое, здесь люди, в которых ещё свежо впечатление от содеянного преступником, запускают бюрократическую машину мести - эвфемизм по отношению к сицилийски-корсиканскому выяснению отношений.
Поздно - поэтому не оправдываюсь, точнее, не люблю, противно; извиняться - тоже, хотя окружающим непонятно уже совсем и является причиной эксцессов, так что избавляемся потихоньку.
Поздно - род фатализма, смешанного с ленью. Я играю в чужую игру - в эту жизнь, поэтому, опаздывая туда, куда нельзя, удивляюсь, если прощают.
Поздно - отсутствие чувства вины перед человеком, которого не спросил. Стыдно перед собой в первую очередь - недостаточно информации собрал для действия, значит, но ему говорю "поздно", и машу ручкой, если он продолжает париться. Проблемы, возникшие в результате - это проблемы настоящего, а то, что "не надо было" и "если бы" - пффф...
Поздно - столп моего мировоззрения. Когда всё остальное зыбчеет и двоится под действием Животворящего Дуализма (что может быть и неприятно - как инородная живность в и на собственном теле), всё сознание с тяжёлым уханьем переносит свою тяжесть на "поздно", которое скрипит, как старое, крепкое, мощное дерево - и выдерживает.

Самое страшное - это не опасность для жизни, чьей бы то ни было, хотя это тоже довольно сильно пугает. И не предательство самое страшное, хотя бывает весьма неприятно. И подлинное жванецкое одиночество - пронизывает, но ужасает не сильно.
Как ни банально, но страшнее всего - неизвестность; всего нагляднее - чужое безумие. Не тихое помешательство, не параллельный миру аутизм - а безумие, в себя не верящее, как и всякое уважающее себя сумасшествие. И ладно одно, отдельно взятое, которое можно с известными сложностями запереть в обитой войлоком комнате без окон. Когда безумие окружает, не просто подчиняет себе, но отравляет среду и заставляет замереть ("Freeze!") в ожидании: что будет дальше? Вспоминается что-то такое, что приассоциировалось к экзистенциализму: "одиночества" и "отчаяния" всяческие, потому как резко и на холодный ветер выброшено сознание, лишённое привычно широкой возможности прогнозировать и рассуждать. "Сматывайся", - после непродолжительного тупого молчания резюмирует оно. А некуда.
И об этом - самые страшные, при соответствующем настроении, произведения искусства "Эпидемия" и "Красный петух" Агаты Кристи.

Нет, всё-таки хороший человек Карнеги, который Дейл. Пусть большинство его уроков кажутся довольно наивными попытками альтруиста-филантропа показать всем, как нужно обходиться со всеми, но некоторые мощные рецепты, рычаги величиной с ньютоновскую механику или постулаты Бора, его обессмертили.
Если ты хочешь, чтобы человек говорил с тобой и более-менее находился под твоим влиянием - говори с ним о нём. Обратное, сформулированное мной (конечно, не впервые): хочешь отвязаться - со смаком и на повышенных тонах говори о себе.
Есть такой персонаж в моей жизни, как некая девушка из Волгограда, изредка пишущая мне смсы на предмет потрепаться. И вот, так как особенных симпатий и антипатий она не вызывает, я пользуюсь вышеприведённым. Громко жалуюсь и хвастаюсь, если маловато настроения, денег и всего прочего для двухчасовой беседы. Делаю понимающее лицо и искренне интересуюсь деталями туалета, допытываюсь подробностей личной жизни, спрашиваю бесконечно. Она довольно наивна и это просто, "как отнять у ребёнка конфетку" - получается именно так, как я хочу, быстро и безболезненно. Иногда даже стыдно бывает за свои нехитрые хитрости. Ненадолго :)

Некоторые, коим не достаёт - к сожалению, не знаю, чего, а то бы помог - оставляют жалобы и вообще машут ручками: ну нельзя тебя читать...даже без уточнений. Нельзя :) Но если очень хочется - то можно.
Главная претензия сформулировалась так: ключевого слова нет. "И не должно быть", - подхватываю я. Ни в коем - если пост обретает дидактическую направленность, он лишается бессмертия, которое я садистски ему сообщаю. Здесь, конечно, понимать бессмертие нужно широко - это не бессмертие богов и титанов, гениев и основоположников, а отсутствие у записи способности умереть как текст, наделённый смыслом. Ну пример: вот не будут читать hi-tech специалисты лет через десять журнал, скажем, "Chip" за 2004 год, так как информация сия абсолютно бесполезна будет. Небезызвесный же Э. Умберто пишет: информация есть возможность выбора (упрощая). Продолжая пример со специализированным журналом - статьи для него составляются так, чтобы разночтений и коннотаций (подтекстов) было как можно меньше. Количество информации под жёстким контролем. Эстетическое сообщение есть форма, в которую каждый может положить что хочет. Выбор - из фактически безграничного количества комбинаций. Дидактическая направленность - это возможность сказать "этот пост про..." в четырёх словах. Я желаю оставить только собственное творчество, не заставляя думать о том же, о чём и я, так как бесполезно, но давая возможность вложить свой смысл, этакая филантропия умолчания. Уточнение позиции - это хорошо, но только когда имеется необходимость. Ключевые слова выдавливаются, но под давлением со стороны, и таковыми не являются, так что опасайтесь поделок и "если не хотите, чтобы я врал - не спрашивайте". Я и сам не знаю чаще всего.

Как дела?

Одно дело - когда вопрос задаётся в порядке трёпа, чем не увлекаюсь и к чему серьёзно не отношусь. Дело второе - с другой стороны экрана человек, интересующийся всем неподдельно и наивно; задающий детские вопросы с целью получить ответ, а не дать его. Под давлением ММ.

Автопортрет.

Высок, тощ, насуплен, хил. Шагу не может ступить без "что подумают" - важно не столько то, что подумают, сколько то, что могут сказать. Изредка получается изловчиться и вколоть допинг одной мысли, которая обходит другие на пути к спинному мозгу - страшно гордится, когда выходит. Пусть мысль не всегда бывает безопасной для него же. Изредка же удаётся сосредоточиться на чём-то, не распыляясь; жить сегодняшним днём не пытается, мгновений не ловит, ждёт, пока осядут сами; дожидается редко, хотя умеет.
Да-да, умеет ждать, согласен безусловно, когда предлагают: если и не сразу - но всё.
Рассматривает красивых людей до рези в глазах, без особого стремления рефлексировать по этому поводу - одно из немногих занятий, которые нравятся не на шутку без всяких.
Распираем собственными секретами до зубовного скрежета и тихих стонов. И всё то же - что подумают.
Каждая удачная реплика, по его мнению, заслуживает своей собственной, с тщанием подобранной аудитории, но долго не хранится и консервированию не подаётся. Если фраза уж очень хороша, обмазывает, обсыпает и подаёт, не теряя надежды на теорию вероятностей: что увидят и поймут именно те, кому хотелось это вр(с)учить. Довольно часто выдаёт собственные мысли за чужие, что адекватному объяснению не поддаётся в принципе.
Оптимист неординарный. Каждое разочарование приветствует громким "Хм" и кривой ухмылкой (ленится, кстати, шаблоны искоренять - о себе, любимом, писать не ленится даже под страхом недосыпания), засчитывая себе пропущенный мяч. Окружающих при этом не осведомляет, что игра в одни ворота. Смену противника принимает за личную победу.
Нервозен и истеричен, копит в себе, периодически выплёскивая, но всякий раз не туда. От этого ещё сильнее дрожат руки, а не от недостатка витаминов, которых всё равно не хватает воображения пить регулярно.
Читает. Именно - читает, понемногу и ночами, по страничке и собраниями сочинений. Впадает в зависимость и пытается так же, понимая, что не получится, не понимая почему. Не понимая, почему, не любит слова "неподражаемый", то есть совсем, не видя смысла в употреблении, существовании и толковании. Имеет подозрения, что просто смотрит не туда, но предпочитает не замечать.
Не замечает многого, пытаясь свою выдержанность противопоставить чужим излияниям. Рано или поздно срывается, впадает в бешенство и показывает, что такой же, как и все, только реже.
На вопросы о личной жизни улыбается авгурски и отделывается неопределёнными наречиями.
Курить и пить не нравится, спортом - некогда, образование - как-нибудь само, всё оставшееся время тратит на любование собой и не только.

Вот он, Жванецкий - предсказание обширное на XXI век и самые жуткие пророчества сбываются. "Что исчезнет окончательно и будет цениться превыше всего - искренность." И пусть моё личное мнение - нафиг она никому не нужна, получите под честное слово.

Люблю точные формулировки - и их противоположность, литературу: как "Искусство избегать слов". Первые не дают разочароваться в языке, своим существованием опровергая сентенцию "это нельзя, раз я не могу". Вторая залекает углубиться в себя. Структура не даёт, литература позволяет - по причине разности давлений перетекаю в коннотативное болото, в котором тону и цепляюсь за соломиннки рефлексивных "что бы это значило", выращиваемых со страху в циклопически-металлические сооружения, где скучно и холодно. Борьба (именно: борьба, и Ленин ни при чём, так как об этом сказал Гераклит: "В рождающемся соединяется, израсходящегося - прекраснейшая гармония, и всё происходит через борьбу.") и единство, куда ни плюнь.
Люблю нести обдуманную и логически выверенную чушь - некоторые называют это софистикой, но их посылаем...к Платону, диалог "Софист", читать определения. По мне, так безвреднейшие занятия словоблудием: не стреножить коня, а отпустить на риск и страх. Ускакал - не судьба...
И люблю, безусловно, аналогичную (если имеет смысл говорить об аналогиях) чушь воспринимать.
И - для контраста - не терплю импровизированных публичных речей. Ораторам - можно, но сколько тех ораторов? Текст должен подчиняться. необязательно формальному языку, но хотя бы какому-то! Игра без правил - это не игра. Экспромт зачастую сбивает с мысли и говорящего, и слушающих своей бессистемностью.
Спокойного времени суток, мальчики и девочки. "Ухожу в себя и сижу там."

Нет, под Мэнсона то грустно-безоблачное, что планировалось, не пишется...а, всё, он кончился, под Элвиса охотнее пойдёт.

Прощание - это всего лишь часть этикета, такая же, как приветствие, овеществлённая благодарность и т.п. Не люблю. Уходить нужно по-английски - если мой уход замечен, то незачем делать ещё что-то, чтобы обратить на себя внимание; если нет - ну и незачем отвлекать людей. Приветствовать нужно взглядом - демонстрация рук, которая выродилась в рукопожатие, это неправильно - если человек сомневается во мне, то пусть так и скажет. Если нет - то и незачем.
Так если нет самого ритуала прощания, с обещаниями писать и прочим враньём - то о чём разговор? Время - фиктивно, при расставании оно роли не играет. Человек меняется? Это несложно.

Другое дело - когда с лучше, чем без. Тогда неизбежные расставания не должны растягиваться и размазываться - переход из одного состояния в другое мгновенен, как умелое движение - быстро вытащить иглу шприца (красота - для тех, кто понимает). Делать из этого трагедию получаться не должно - времени не хватит на разворачивание действия. Если нет промежутка времени - нет и действия, нет и отрицательного впечатления. Неприязнь к расставаниям распыляется широким жестом на всю эту нескладную жизнь; потому как иначе не получится - не любить остаётся только факты, перед которыми ставят. Вот.

Такое ощущение (не из редких, кстати говоря), что вращаю ворот какого-то маленького приржавевшего колеса, сейчас, вот ещё чуть-чуть - и пойдёт, как по маслу.
Задание есть: найти все N-значные числа, цифры которых стоят через одного в натуральном ряду. Да, в принципе, несложно подобрать условие и элементарно просматривать все числа подряд, но так же неинтересно! Я пишу рекурсивную функцию, саму себя вызывающую, которая должна пройтись по всем ветвям вероятностей и вывести каждый конечный результат. Идея - проста, как треножник, реализована...почти. Одной ноги не хватает и всё стоит только пока его не рогаешь и среху ничего не кладёшь. Непонятно это всё, я вижу, но нужно немножко отвлечься, выключить музыку и посмотреть в стену.

В шахматы сыграть? Мысль.

Ну вот и выиграл, теперь в благодушном настроении можно отрубиться и чего-нибудь почитать, а как-нибудь вечером, с дымящейся чашечкой... Мдя.

Ну прекрасно. Всё слилось в одной точке пространства-времени и мне вспомнился Aditor, рекомендованный Black_driver, и делать было нечего, и Блокнот внезапно показался каким-то уж очень убогим, а Visual C++ - слишком перегруженным для Великой Цели, Которой Нет. И скачал я его, и крэк к нему нашёл, и сижу теперь радый, как всё облазивший и пометивший территорию.

И вот, примерно, пока мысль не шла: схема моего написательства. Всплывает в голове фраза: "бесит меня, когда из общих фотографий вырезают одного человека". Вот она, вбита, обмотана и пришпилена. Обхожу со всех сторон, вижу, что мне не нравится. Скажем так: "это в моём стиле - вырезать одного человека из общей фотографии". Уже лучше. Уже правильнее. Но до конца ли? Ближе: попытки рассматривать групповую фотографию, как комбинацию нескольких портретов, мне нравятся, так как своей лупой я совокупность охватить не умею.
"Запутаться в себе" - это просто, если исходить из описанного. В предложенном примере предпочтения расставляются сравнительно легко. А вот среди всяческих суждених о собственной личности и её свойствах как-то совсем трудно расставлять приоритеты и, как следствие, идти к верным заключениям. мог бы написать, что запутаться в себе - довольно лестно, как бы намекая, что - вот, какая я сложная и вся из себя индивидуальность... Опасность напороться на шпильку типа "в трёх соснах тоже долго бродят" останавливает :)