В мире насчитывается 63 моря и 5 океанов. Самое чистое море — море Уэдделла, омывающее побережье Антарктиды.
Самое глубокое море — Филиппинское, его максимальная глубина составляет 10265 метров.
А Саргассово море занимает наибольшую площадь из всех морей земли.
Кроме того, Саргассово море — единственное, расположенное посреди океана.
Самое маленькое по площади море — Белое. Самое тёплое море — Красное. В Красное море не впадает ни одной реки. В морской воде содержится такое количество соли, что если её извлечь, можно было бы покрыть её всю сушу, причём многометровым в толщину слоем. Морские волны могут достигать высоты в сорок метров. Особенно опасны для судов блуждающие волны.
Самое холодное море в мире — Восточно-Сибирское.
Самое мелкое море — Азовское, его глубина нигде не превышает тринадцати с половиной метров.
Из всех морей именно Средиземное омывает самое большое число государств. На морском дне есть горячие гейзеры, извергающие нагретую до 300-400 градусов Цельсия воду, но вода не закипает из-за чудовищного давления. Моря и океаны содержат 99% всего жизненного пространства Земли.
Голубой кит — самое большое живое существо на земле, его сердце сравнимо размерами с автомобилем.
Жизнь впервые зародилась именно в море. Морской лёд, если его растопить, можно пить, он будет только чуть-чуть солоноватым.
Моря и океаны покрывают 71 процент поверхности планеты и содержат 99 процентов её водных запасов.
Самая длинная горная гряда на Земле расположена под водой. Это Среднеокеанский кряж длиной более 50 тысяч километров, он опоясывает всю планету.
В морской воде содержится около 20 миллионов тонн растворённого в ней золота.
Средняя температура вод мирового океана — +3,5 Цельсия.
75 процентов крупнейших городов Земли находятся на побережье. 80 процентов населения планеты проживает на расстоянии не более ста километров от берега моря или океана. Некогда территория, ныне занятая Средиземным морем, была сушей, но затем из-за повышения уровня мирового океана воды Атлантического океана хлынули сюда через Гибралтарский пролив.
Самые крупные постоянно существующие водовороты — Сцилла и Харибда, а также Мальстрём.
Северное море и Балтийское не смешиваются из-за разной плотности воды в них.
Поверхность Марса изучена лучше, чем океанское дно на Земле.
Под Азией существует огромный подземный океан.
На морском дне тоже текут реки. Они состоят из пластовой воды и не смешиваются с морскими водами.
Реально же интересно?!!

Владимир Киндзерский

"Вы говорите, что любите дождь, но вы используете зонт, чтобы гулять под ним.
Вы говорите, что любите солнце, но вы ищете убежища, когда оно светит.
Вы говорите, что любите ветер, но когда он дует, вы закрываете окна.
Вот почему мне страшно, когда вы говорите, что любите меня"

В разговоре с женщиной есть один болезненный момент.
Ты приводишь факты, доводы, аргументы. Ты взываешь к логике и здравому смыслу.
И неожиданно обнаруживаешь, что ей противен сам звук твоего голоса.

*****

Всю жизнь я дул в подзорную трубу и удивлялся, что нету музыки.
А потом внимательно глядел в тромбон и удивлялся, что ни хрена не видно.

--------
Сергей Довлатов

Фотографии irina_dm :

Фотографии irina_dm :

Фотографии irina_dm :

МНЕ БЫ ТОЛЬКО ТЕПЕРЬ...

Мне бы только теперь до конца не раскрыться,
Не раздать бы всего, что напела мне птица,
Белый день наболтал, наморгала звезда,
Намигала вода, накислила кислица,
На прожиток оставить себе навсегда
Крепкий шарик в крови, полный света и чуда,
А уж если дороги не будет назад,
Так втянуться в него, и не выйти оттуда,
И - в аорту, неведомо чью, наугад.

Арсений Тарковский

- Где вы нашли эту Фриду из Дюссельдорфа?
- Вы не поверите! В Дюссельдорфе…

[210x149]
— Что чепуха — хорошие поступки?
— Нет, волшебники... Скажите, эти пряжечки у вас на туфлях позолоченные или же просто золотые?
— Просто золотые... Почему же ты считаешь, что волшебники — чепуха?

[250x185]
Допустим, мы совершили какой-то поступок и совершение этого поступка, сплетаясь с какими-то следствиями, смыслами, которые можно из этого извлечь, вызвало у нас раскаяние. Потом, через энное время, мы снова совершаем такого же рода поступок, который снова вызывает у нас раскаяние.

Возьмем для примера модель из области греческого мышления: образ тирана. Тиран заподозрил своего друга в измене (потом оказалось, что друг был верен ему), тиран огорчился; но затем, поскольку он остается тираном, он заподозрил другого друга или того же самого в том, что тот его предает, и опять оказалось, что это не так. Тиран вновь испытал состояние раскаяния и сказал себе, что надо людям доверять. Потом снова все повторилось…

Дурная повторяемость явления – это и есть то, что Пифагор называет беспредельным. Беспрерывно повторяется акт раскаяния, сожаления или другой эмоциональный акт, и ничего не извлекается из опыта или – ничто не переключает человека, приобретшего этот опыт, в такой регистр жизни, где возможно, наконец, извлечение смысла – раз и навсегда.

Здесь мы подошли к различию между тем, из чего можно извлечь смысл, и, с другой стороны, беспредельным, из которого извлечение смысла не происходит.

Короче говоря, в человеке, который вот так болтается между бесконечно сменяющимися в дурной бесконечности бессостояниями, не происходит того, что в восточной философии называлось изменением сознания.

[600x467]
После крушения науки в нашей стране я был вынужден провести год за границей – в Кембридже, где я родился. Там я был прикреплен к Дарвиновскому колледжу; это часть Trinity College, членом которого когда-то был мой отец. Колледж занимается преимущественно заморскими учеными. Мне дали небольшую стипендию, которая меня поддерживала, а жили мы в доме, который построил отец. Именно там, благодаря совершенно необъяснимому стечению обстоятельств, я наткнулся на проблему роста народонаселения.



Я и раньше занимался глобальными проблемами мира и равновесия – тем, что заставило нас изменить точку зрения на войну с появлением абсолютного оружия, которое может разом уничтожить все проблемы, хотя и не способно их решить. Но из всех глобальных проблем на самом деле главная – это число людей, которые живут на Земле. Сколько их, куда их гонят. Это центральная проблема по отношению ко всему остальному, в то же время ее меньше всего решали.



Нельзя сказать, что раньше об этом никто не задумывался. Люди всегда беспокоились о том, сколько их. Платон подсчитывал, сколько семейств должно жить в идеальном городе, и у него получалось около пяти тысяч. Таков был видимый мир для Платона – население полисов Древней Греции исчислялось десятками тысяч человек. Остальной мир был пуст – просто не существовал как реальная арена действий.



Подобная ограниченность интересов, как ни странно, существовала даже пятнадцать лет назад, когда я начинал заниматься проблемой народонаселения. Обсуждать проблемы демографии всего человечества было не принято: как в приличном обществе не говорят о сексе, так в хорошем научном обществе не полагалось говорить о демографии. Мне казалось, что начинать нужно с человечества в целом, но такой предмет нельзя было даже обсуждать. Демография развивалась от меньшего к большему: от города, страны к миру в целом. Была демография Москвы, демография Англии, демография Китая. Как заниматься миром, когда ученые едва справляются с районами одной страны? Чтобы пробиться к центральной проблеме, пришлось преодолеть очень много того, что англичане называют conventional wisdom, то есть общепринятых догм.



Но, конечно, я был в этой области далеко не первым. Великий Леонард Эйлер, работавший в самых разных областях физики и математики, еще в XVIII веке написал главные уравнения демографии, которыми пользуются до сих пор. А среди широкой публики наиболее известно имя другого основоположника демографии – Томаса Мальтуса.



Мальтус был любопытной фигурой. Он окончил богословский факультет, но был очень хорошо математически подготовлен: он занял девятое место в кембриджском конкурсе по математике. Если бы советские марксисты и современные обществоведы знали математику на уровне девятого ранга университета, я бы успокоился и считал, что они достаточно математически оснащены. Я был в кабинете Мальтуса в Кембридже и видел там книги Эйлера с его карандашными пометками – видно, что он полностью владел математическим аппаратом своего времени.



Теория Мальтуса достаточно стройна, но построена на неверных предпосылках. Он предполагал, что численность людей растет экспоненциально (то есть скорость роста тем выше, чем больше людей уже живет на земле, рожает и воспитывает детей), но рост ограничен доступностью ресурсов, например еды.



Экспоненциальный рост до полного истощения ресурсов – это та динамика, которую мы видим у большинства живых существ. Так растут даже микробы в питательном бульоне. Но дело в том, что мы не микробы.



Люди не звери



Аристотель сказал, что главное отличие человека от животного в том, что он хочет знать. Но чтобы заметить, как сильно мы отличаемся от животных, нет нужды залезать к нам в голову: достаточно просто подсчитать, сколько нас. Все твари на Земле от мыши до слона подчиняются зависимости: чем больше масса тела, тем меньше особей. Слонов мало, мышей много. При весе около ста килограммов нас должно быть порядка сотен тысяч. Сейчас в России сто тысяч волков, сто тысяч кабанов. Такие виды существуют в равновесии с природой. А человек в сто тысяч раз более многочислен! При том что биологически мы очень похожи на крупных обезьян, волков или медведей.



В общественных науках мало точных цифр. Пожалуй, население страны – единственное, что безоговорочно известно. Когда я был мальчишкой, меня учили в школе, что на Земле живет два миллиарда человек. Сейчас – семь миллиардов. Такой рост мы пережили на протяжении жизни одного поколения. Мы можем примерно сказать, сколько народу жило во времена рождения Христа – порядка ста миллионов. Палеоантропологи оценивают популяцию людей палеолита примерно в сто тысяч – ровно столько, сколько нам и полагается в соответствии с массой тела. Но с тех пор начался рост: сначала едва заметный, потом все быстрее, в наши дни взрывной. Никогда прежде Читать далее...

Стихотворение Алексея Котельникова словно перекликается с «Одиноким Храмом»…

***
за сопками...

Там, в глубинке, где давно плутают лешие,
старый дом стоит за сопками кудлатыми.
То ли рос он из земли на радость грешникам,
то ль сама земля рождалась под окладами.

Время-мастер сруб еловый разукрасило,
дом болеет – не один, похоже, век ему.
Эх, подправить бы причелины, балясины,
заменить бы дверь, повал – да, видно, некому.

Дремлют сучья под перилами костлявыми,
У крыльца скрипит сосна в плену овсяницы.
Дом не спит… и с новорожденными травами
он здоровается, будто бы прощается.

Отражаются в глазницах окон выбитых
разноцветные картины жизни прожитой:
сенокос, крестины, лошади на выгоне,
клевер; местные, пропахшие рогожею;
палисадник, тенью яблони застеленный,
жатва, пот, Покров с антоновкой и солодом
и хозяин… тот, последний из расстрелянных,
отпускавший много лет грехи и бороду.

Осыпается труба и тихо охает,
ведь порой своим дымком касалась месяца.
И глядит сосна на падающий охлупень,
да покачивает веткой, словно крестится.

*/ Алексей Котельников

[600x400]

Каждый раз, когда перечитываю это стихотворение, откуда-то из глубины души слёзы подступают..

Одинокий храм на краю обрыва...

Глухомань, кузнечики, плеск реки,
Вдоль дороги войском стоит крапива,
Облака по небу плывут, легки.

Пробежать, как в детстве, да прыгнуть вниз бы,
На воде прорезав короткий след!
…От села когда-то остались избы,
Постепенно избы сошли на нет –

Провалились крыши, прогнили срубы,
Поросли травою, кустом, сосной.
Только храм торчит одиноким зубом
На задворках тёмной глуши лесной.

Век двадцатый прошлое стёр, как ластик –
Ни икон, ни росписей, ни лампад,
А на голых стенах – десяток свастик
Начертил заезжий дегенерат.

Под ногами стёкла с кирпичной крошкой,
По стене грибок, по углам репей.
То ли бывший храм,
то ли склад с картошкой,
То ли бомж без имени и корней…

И никто не вспомнит, как рос он, строясь,
Как латали крышу, белили свод.
Сколько благовещений, пасх и троиц
Набежать успело из года в год!

Голубые звёзды в крещенской стуже,
Перезвон малиновый – до небес,
Воробьи, купающиеся в луже,
И счастливый голос: «Христос воскрес!»…

Где его иконы? – в чужих собраньях,
Где его убранство? – в котле времён.
Что ему забвенье и поруганье –
Он и так поруган и осквернён.

Не помочь ни действием, ни речами,
Ну зачем теперь, в тишине лесной,
Чтобы вновь пришли торговать свечами,
Отпевать, венчать и трясти мошной?

Всё равно ни солнце, ни эту реку
Не купить, не выклянчить для своих.
Что осталось нищему человеку? –
Только строить храмы – и рушить их.

Но чем больше тягот на эти своды,
Чем трудней физически,
тем сильней
Сопричастность миру живой природы
С перспективой вовсе растаять в ней.

Не проси, не бойся, не верь иудам,
Если бог не выдал - свинья не съест…
И несёт он свой уцелевший чудом
Наклонённый набок тяжелый крест.

*/ Андрей Моисеев
[450x600]

Лет пять назад случайно обнаружила сайт со стихами Эльдара Рязанова, - а до этого не знала, и даже не задумывалась, что с детства знакомые строчки: "У природы нет плохой погоды", из "Служебного романа", принадлежат ему, и что Эльдар Александрович сам пишет такие изумительные, душевные стихотворения. Писал...

***
Хочется лёгкого, светлого, нежного,
раннего, хрупкого и пустопорожнего,
и безрассудного, и безмятежного,
напрочь забытого и невозможного.

Хочется рухнуть в траву непомятую,
в небо уставить глаза завидущие
и окунуться в цветочные запахи,
и без конца обожать всё живущее.

Хочется видеть изгиб и течение
синей реки средь курчавых кустарников,
впитывать кожею солнца свечение,
в воду, как в детстве, сигать без купальников.

Хочется милой наивной мелодии,
воздух глотать, словно ягоды спелые,
чтоб сумасбродно душа колобродила
и чтобы сердце неслось, ошалелое.

Хочется встретиться с тем, что утрачено,
хоть на мгновенье упасть в это дальнее…
Только за всё, что промчалось, заплачено,
и остаётся расплата прощальная.

***
Сумерки -- такое время суток,--
краткая меж днем и ночью грань,
маленький, но емкий промежуток,
когда разум грустен, нежен, чуток
и приходит тьма, куда ни глянь.

Сумерки -- такое время года,--
дождь долдонит, радость замерла,
и, как обнаженный нерв, природа
жаждет белоснежного прихода,
ждет, когда укроет все зима.

Сумерки -- такое время века,--
неохота поднимать глаза...
Там эпоха тащится калекой,
человек боится человека
и, что было можно, все нельзя.

Сумерки -- такое время жизни,
что заемным греешься огнем,
но добреешь к людям и Отчизне...
При сплошной вокруг дороговизне
сам ты дешевеешь с каждым днем.

Сумерки -- такое время суток,
между жизнью и кончиной грань,
маленький, но емкий промежуток,
когда взгляд размыт, печален, чуток
и приходит тьма, куда ни глянь.

*/ Эльдар Рязанов

Сок Земляники

На губах тишины
Тает спелая мякоть рассвета.
Дремлет в неге ресниц
Влажный сумрак предутренних грёз, -
В белой спальне луны
Спит, по-детски раскинувшись, лето,
В колыбелях криниц
Убаюкав фонарики звёзд…

Только где-то вдали
Плачет осень грибными дождями,
И подранком кричит
Птица-память всю ночь до утра.
Боль вчерашних обид
Спеленав золотыми сетями,
От забвенья ключи
Сторожат птицеловы-ветра…

Нас уже не спасти.
Возвращаться – плохая примета.
Торопыга-зима
Серебром окропила виски.
Земляника в горсти -
Замороженной музыкой лета,
Нежный твой талисман -
Алым соком из тёплой руки…

Слушать этот музыкальный файл

[278x419]
...

Вечер пахнет пылью и листвой.
Прислонясь плечом к оконной раме,
Ты невольно шевельнешь губами,
И, еще чуть слышный, голос твой

Пробежит по комнате, кругами,
Чуть заметный - прыгнет за окно.
Что в нем - слово, имя - все равно.
Все равно - словами, именами

Не пробить немое волшебство,
Можно только робко обозначить...
И еще - звучащим чуть иначе
Сделать вечер, пахнущий листвой

... (Д.Соколов)




( фотограф Алексей Бунаков)

Слушать этот музыкальный файл

Chantal Chamberland - On The Street Where You Live

...

Пока живу – да шествую горе!
Пока дышу – да приближаюсь к Богу!

А если только умножаю грех –

Укороти лукавую дорогу.

Ужель пришли, чтоб угли собирать?

Земную жизнь ничто не оправдает,

Когда душа не ищет благодать,

Когда земное – Небо закрывает.

... (Иеромонах Роман)

Слушать этот музыкальный файл