Когда-нибудь я выйду в темноту
И побреду вперед, пути не зная.
Перешагну запретную черту
И в лунном свете серебром растаю.
Настанет день и я к тебе приду.

Когда-нибудь и мой наступит срок,
Подняться в небо вместе с зимним ветром.
В переплетеньи бесконечных строк
Я стану словом... в зеркале рассветов
Рассыпав сны, как бронзовый песок.

Когда-нибудь уйду за горизонт,
Туда, где ночь скрывает птичьи стаи.
И нарисует золотом узор
Последний луч... когда во мне растает
Небес печальный, бесконечный зов.

Когда-нибудь... и ты ко мне придешь,
Чтобы вести меня своей дорогой.
Обвяжешь лентой, снег с волос смахнешь
И обернешься нищенкой убогой.
В тот день, когда ты душу мне вернешь.

Когда-нибудь ты выйдешь из огня,
Открыв мне двери в мир, где бродят тени.
И в этот мир ты поведешь меня
По бесконечным каменным ступеням.
Когда-нибудь ты заберешь меня...

Я открыла окно, и в комнату влетела снежинка, сказала:"Хочу..." и умерла, не договорив. За ней влетела еще одна и, пролетев сквозь дым сигареты, села мне на коленку.
--Ты видела тут белую муху?
--Нет.
--А бегемота?
--Тоже нет.
--Да ты вообще ничего не видишь. Ты ничего не умеешь без посторонней помощи.
--Отстань.
--Неа... Ты ничего знаешь.Ты глупая. Ты даже не можешь увидеть, как он любит тебя.
--Кто?
--Так я и знала.Ты глупая. Тебя любит мальчик с длинным шарфом на шее.Он дремлит между петель твоего дурацкого розового свитера, а когда он не спит, он придумывает тебе сны. Какой, например, сон приснился тебе сегодня?
--Красивый...
--Вот видишь. Он знает, что такое "красиво"!
--Я тоже знаю.
--Ты не можешь этого знать. Ты глупая.
--Умри!
Я накрыла снежинку ладонью и она растаяла, не успев ничего сказать.
Вдруг появилась белая муха и, крикнув "Убийца!", вылетела в окно. "Слава Богу, хоть бегемота нет!"--подумала я.
--А вот и я!--сказал бегемот, вылезая из шкафа.--Люби меня таким, какой я есть.
--Не больно-то фрякай, мяфа,--ответила я.
--Это не твоя философия, это банально,--сказал бегемот.--Ты глупая. Ты выражаешься чужими словами. И ты наверника не знаешь, что такое мимикрия.
--Пошел ты...--ответила я и закопалась в одеяло с головой.--Мимикрия--это когда менее защищенный организм подражает более защищенному.
Бегемот испугался и исчез.
--Пока, бегемот,--сказала я и заснула.

"Дождь не может лить все время"
Эрик Дрейвен. "Ворон"

- Что ты рисуешь?
- Жизнь.
- Но ведь жизнь так разнообразна и многолика, а ты пытаешься заключить ее в рамки оконного стекла.
- Я рисую свою жизнь. И пусть она не так велика и заметна, но я раскрашиваю ее в свои цвета, заполняя серые участки солнцем. Моей жизни вполне хватит для этого витража.
- А когда ты закончишь, что будешь делать дальше?
- Рисовать жизнь.
- Но ведь ты уже нарисуешь свою.
- Тогда я стану рисовать твою. Я впущу свет в твой витраж, и он оживет, а солнечные зайчики полюбят твое окно. Они запустят блики на стекло, и ты увидишь, как это здорово, когда в твою жизнь входит радуга!

Звуки грома медленно гаснут,
Ноты тают в пене прибоя.
Ночь пришла, закончился праздник,
У Владык холодного моря.

Ночь пришла, умолкли все песни,
Даже голоса стали мягче.
Спят дожди зеленого леса,
Дремлют духи в сумрачной чаще.

Запах мяты свежий, прохладный,
Шум прибоя шепчет мне сказки.
Ты придешь усталый, нарядный,
В карнавальной красочной маске.

Окунешься в озеро ночи,
И отбросишь прочь все заботы,
Встречу эту нам напророчил,
Продавец луны в день субботы.

Ночь хранит нас звездным сияньем,
Звук шагов и шепот прибоя.
Вновь сплетутся наши дыханья,
В час большой луны в неге моря.

А потом рассвет одинокий,
Да следы по пляжу пустому.
Сны исчезнут в омут глубокий,
И вернется день незнакомый...

Невидящий взгляд сквозь траурность ночи.
Разлей мою кровь над застывшей рекой.
Танцуй же как можешь, танцуй же как хочешь
В дуэте со смертью под стонущий вой.

И падай с небес прямо в белое пламя,
В наполненный ядом серебрянный кубок,
Ты выплесни криком горящую память...
Танцуй же со смертью, целуй ее в губы...

Целуй, чтоб дыханье твое оборвалось,
И прежде, чем голос твой в небе остынет,
Ударь по стеклу, там где время смешалось,
И белой звездой поднимись над пустыней.

И прежде, чем я потеряю надежду,
Шепни мое имя танцующей смерти.
Я зеркалом истины душу разрежу,
И тихо исчезну в пучине столетий...

Как бы предисловие.... Этот рассказ был специально написан для моей кузины.... Она просила ей рассказать о звёздах, ну я и.....Постаралась....

С тревогой и тоской смотрели на Землю одинокие мерцающие звёзды. Они попали на небо случайно, по вине наших неопытных и рассеянных артиллеристов, которые к тому же слабо себе представляли, где находится Луна. Это не мешало им, однако, настойчиво угова-ривать посетителей побывать на естественном спутнике Земли. Бедные люди, забредавшие на полигон, наспех переоборудованный в космодром, и навсегда потерявшие дар крыльев, соглашались почти без колебаний, невзирая на печальный опыт своих предшественников. Видимо, желание первыми вступить на Луну вслед за бароном Мюнгхаузеном было слишком сильным, слишком непреодолимым.
Звёзды, тысячами расклеенные по небу, дрожали от холода и растерянности, раскачивая и без того пошатнувшийся небосвод. Они были рассыпаны по Млечному Пути и, даже прилагая неимоверные усилия, не могли отойти к обочине, когда по нему с грохотом прокатывали колесницы олимпийских богов, спускавшихся в нижние слои атмосферы.
С Земли звёзды казались жалкими и горящими искусственным, всего лишь отражённым светом. Они были безымянными неудачниками, заброшенными в чужие галактики, и, наверное, с грустью вспоминали то время, когда жили на Земле.

Тысячи глаз смотрели на меня с неба, посылая немые упрёки через миллионы километров неизвестного пространства. Конечно, им было на что досадовать: у меня под ногами была твёрдая земля, песок, галька, зелёная или уже сухая трава, болотный мох, незабудки и городская пыль. Я могла протянуть руку и дотянуться до липовых листочков, наклониться и кончиками пальцев коснуться поверхности лу-жи. Мне не нужно было напрягать слух, чтобы услышать что-нибудь, кроме тишины, напрягать зрение, чтобы увидеть вдалеке точку под названием Земля. Всё, о чём мечтали там, в других мирах, было вокруг меня и улыбалось каждой каплей бытия.
Далёкие звёзды, которые блуждали по небу, как неприкаянные, могли бы много рассказать о любви, но они были немы, и поэтому поток желающих попасть на Луну не становился менее интенсивным. Люди бежали мимо меня и не поднимали головы, чтобы посмотреть в распятую над ними вечность. Она пугала своей непреодолимостью и грозила одиночеством, которого не могли заметить те, кто жил на Земле и смотрел только себе под ноги, чтобы не оступиться.

Ночь была августовской, очень тёмной и довольно холодной. Но ради звёздного неба можно было пожертвовать и тёплым домом, и солнечным днём. Отрываясь от земли и от чего-то, бывшего летом, можно было забыть обо всём и просто парить в неведомых далях, куда уносятся мысли, когда больше нечего делать среди серых и мёртвых небоскрёбов. И нельзя решиться променять эти ночные вдохновения на реальную возможность попасть Луну, хотя современная техника позволяет это.
Люди, запасшись чемоданами, фотоаппаратами и видеокамерами, спешили туда. Однако, вместо того, чтобы разгуливать по Луне, они часами бродили по небу без цели и с некоторым страхом ждали, пока кто-нибудь снимет их оттуда, пока наконец они сами не упадут оттуда, пока не будут выгнаны из сонма небесных светил за свою поддельность и вавилонскую гордость. И у них на губах горчил вкус «звёзд по ошибке».

Ночь кончается, и там, где смыкаются небо и земля, где проходит черта под названием «горизонт», уже розовеют робкие солнечные лучи. Они возвещают о наступлении нового дня и возвращают в колыбель повседневных дел.
Редкие пешеходы подползают к метро и к остановкам городского транспорта, а в кювете сотнями гаснут упавшие с неба звёзды.

Белоснежные облака толпились над деревьями на вершинах зеленых гор, держались за них, не решаясь расстаться с надежной защитой и оказаться один на один с морем. Целыми днями они парят на одном месте, как будто наблюдают за жизнью города, а ночью делятся впечатлениями об увиденном с древними горами, у подножья которых маленькие невзрачные человечки построили такой красивый город. Они вспоминают о тех временах, когда ничто кроме ветра и шепота моря не нарушало здесь тишины.

Случайной слезинкой со щеки, оставляя тающий след, в море скатилась звезда. Маленький космический странник летел сквозь пустоту миллионы лет, чтобы за одно мгновение сгореть до тла белым факелом над морем, не потревожив предрассветную безмятежность вод, и так и не став их частью.
Миллионы лет… Один миг… И одно желание. Одно желание исполнится, успей только загадать. Быть может та мечта, желание, стоит сгоревшей звезды?

Ожидание - смерти подобно! А чему подобно "ожидание смерти"? Ожидание смерти - страшнее самой смерти. Но ведь всю жизнь человек ждет свою смерть. Посмотрите на новорожденного ребенка, он вдыхает свой первый глоток воздуха и - он уже обречен на смерть. Он издает свой первый крик, прислушайтесь к этому крику, вы услышите в нем плачь, реквием по самому себе. Младенец оплакивает себя, потому что он должен умереть. С самой первой минуты жизни человек обречен на смерть, человек ждет своей смерть. Вся человеческая жизнь - ожидание смерти, а значит хуже самой смерти?!

Люди боятся Смерти! Почему? Неизвестность - вот что действительно пугает. Человека с незапамятных времен пугала неизвестность: град, молния, бури, землетрясения, извержения вулканов... смерть. Постепенно с развитием цивилизации, человек узнавал, познавал, разгадывал загадки природы, и только смерть осталась в таком же неразгаданном состоянии. Есть конечно загадки, которые еще так же неразгаданны, но человек маленькими шажочками идет к их отгадкам. А загадку смерти человек никогда не сможет раскрыть! У человечества даже нет надежды на то, что бы найти ответ, что там за этой чертой, за чертой смерти. Потому что никто и никогда не сможет вернуться и рассказать о том, что там... Ах, да, клиническая смерть. Туннель. Свет. Души умерших родственников и знакомых. Но ведь это не смерть, эта клиническая смерть, хоть и смерть, но клиническая. Кто может дать стопроцентную гарантию, что человек умерший окончательно, если можно так сказать, испытывает то же самое, что и человек, переживший клиническую смерть и вернувшийся обратно на эту грешную землю, в эту грешную жизнь...

Знаете что самое смешное? Загадку смерти не может отгадать все человечество в целом, не могут отгадать все ученые вместе взятые, но каждый человек в отдельности, в конце концов, находит отгадку, раскрывает эту тайну Смерти, каждый человек, но он открывает только для себя, он не сможет рассказать уже никому. Человек должен столкнуться с ответом, со Смертью один на один, и никто и никогда не сможет узнать, как это произошло, что стало дальше...

Придя на кладбище, посмотрите, сколько могил, сколько людей разгадали загадку Смерти, а сколько их похоронено по всей планете, а сколько их не похоронено... Сколько людей умерло за все существование человечества?

Каждому человеку суждено умереть, и никто не знает, что там, за этой гранью, но боятся нечего, смешно и глупо поятся того, что нельзя избежать. Боятся нужно не самой смерти, а того, что когда она придет, ты не успеешь сделать чего-то очень важного, ты не успеешь сказать самые важные слова! Мы не знаем и не можем знать, когда за нами придет Смерть и, именно по этому могут остаться здесь на земле незаконченные дела, недосказанные слова... Вот что действительно страшно!

Безразличие – симптом усталых душ,
Многоточие, а после – пустота…
Дождь слезами размывает тушь
И стекает болью в никуда.

Холод в венах, кровь застыла льдом,
Сердце поперхнулось ртутным ядом.
Углекислый газ вдыхала ртом…
Застывала жизнь стеклянным взглядом.

Разбивалася стеклом о плоть земли,
Острыми осколками по вере…
Тонкими иголками любви
Не заштопать боль в безвольном теле.

Потрепалось полотно, погас творец
Не успев одеть картину в краски.
Иллюзорным мир познал конец,
Я снимала вместе с кожей маски.

У виска застыл немой рассвет:
Диалогом тела и метала…
Тишина… Видать такой ответ…
Этот бой я смерти проиграла…

Смойте грим, Пьеро, довольно фальши.
Вы и так чудовищно бледны.
Пусть сознанье нагишом запляшет
Под гипнозом хищницы-луны.
Не скупитесь кружевом манжеты
Роль шута размазать по лицу.
Смех сверкнет подброшенной монетой,
Огрызаясь страху-подлецу.
По судьбы натянутым канатам
Зарезвится акробатка-жизнь.
Взмоет свет под куполом покатым,
Каждый нерв упруго задрожит.
Колдовской озноб шмыгнет за ворот,
Душу сдав на вещевой базар.
Онемеет зал шакальей сворой,
Возбуждая жертвенный азарт.
Небо гулко рухнет на арену,
Первозданный мрак ощерит пасть,
И охрипнут дерзкие сирены,
Кроя смерти козырную масть.
Публика застынет – что же дальше?
Только дальше ни–че–го. Увы.
Смойте грим, Пьеро, довольно фальши.
Вы мертвы, мой бедный. Вы мертвы.

Я помню, я вижу
Пронзительный свет
Все ближе и ближе...

И визг тормозов
На мокрой дороге
Лишь несколько слов
В усталой тревоге

Печаль твоих глаз
В молочном тумане...
Легенда о нас
Воспета стихами

Но гаснут слова
Осколками веры
Зеркал острова
В сиренево-сером

Я брошу в костер
Души моей память...
Бездонный простор
Где ветер гуляет

Последний рубеж
У края границы...
Обрывки надежд...
Усталые лица...

Два замерзших ежика стояли на краю просеки, прижавшись друг к другу и пытались встретить рассвет. Небо за леском напротив еще не подавало признаков просветления, но ежики не теряли надежды, прочувствованно напрягались и ширили глаза. Один часто-часто шмыгал носом, видимо, пытаясь первым унюхать солнечные лучи, второй зябко передергивал лапками и сосредоточенно покусывал губу.
Тишину ожидания нарушал ухающий филин. Один ежик не отводя глаз от заветного леска, сунул лапку куда-то в землю, вынул из норы спящую мышь и бросил филину. "И не кричи больше", - попросили оба ежика. Филин сладко зачавкал, а ежики, покачав головой, вновь замерли в ожидании рассвета.
"Сколько?" - спросил один из них, почувствовав, что замерзает окончательно. Второй зажег спичку и глянул на часы: "Да пора бы уж". "Может, скакнешь?" - предложил он. Первый ежик запрыгнул на второго, встал на носочки и пригляделся. "Нету", - выдохнул он, спрыгивая.
Небо по-прежнему издевательски не светлело. Мало того, легкое покраснение облаков вдруг обнаружилось гораздо левее ожидаемого. Неожиданно резко поняв несостоятельность дальнейших ожиданий, ежики разочарованно замерзли и умерли.

Каждое утро Ежик вскакивал со своей кроватки как ошпаренный. И было от чего вскакивать: вся его кроватка каждое утро была утыкана свежими ежатскими иголками, которые всегда плохо держались на теле у Ежика.
Первая половина дня у Ежика была посвящена проверке своих владений и пожелания здоровья всем своим родным и знакомым. Во владения Ежика входила протекающая неподалеку речушка Фуня с прилегающими к ней рыбаками. Этим самым рыбакам Ежик каждый день, ровно в полдень, приносил баночку силикатного клея. По традиции Ежик выходил на пологий берег и зычным голосом спрашивал:
— Мужики, у вас клей есть?
И мужики по традиции отвечали:
— Нет!
И тогда Ежик выполнял свою повседневную обязанность.
Еще был у Ежика маленький сынишка. Этот дрянной сынишка постоянно в полдень, когда отец выходил на свою работу, опивался горячего чаю, у него лопался животик и он постоянно ошпаривал себе ножки. Ежик принимал все меры предосторожности, однако ничего не спасало сынишку от реанимации. Ежик никак не мог взять в толк: откуда сын мог взять чай, да притом еще и такой горячий, если он, Ежик, очистил прилегающую местность от всяких примусов и других самовозгорающихся предметов, от всяких емкостей, кастрюль и уж тем более чайников. Сколько б Ежик не отнимал у сынишки чая, тот все равно опивался, лопался и обжигался. Это было какой-то манией. Только потом чуткий ум подсказал Ежику сделать у сына на брюшке «молнию»-застежку.
В послеобеденное время Ежик обедал халявной рыбой, которую он получал от рыбаков в знак благодарности за принесенный клей. Хотя ежи и не едят рыбу, но на халяву они едят все что угодно.
А вечером прибегают домой ежики, много ежиков. После них постоянно остается просека. Это стадо убегает еще тогда, когда Ежик спит. А теперь Ежик скажет свою повседневную тронную речь:
— Ежики, может, мы не ежики, а кони?!
Все согласятся с ним и они все вместе пойдут ловить Зайца-Топтуна, который постоянно вытаптывает их посевы и которого они постоянно не могут поймать.

По четвергам у ёжика был чайный день. Ёжик приглашал в гости медвежонка и они пили чай с имбирными пряниками из большого пузатого самовара. Вернее, медвежонок приходил сам, потому что знал, что ёжик его ждёт.
А по пятницам ёжик ходил в школу.
– Медвежонок, ты знаешь азбуку? – спросил ёжик.
Медвежонок задумчиво пожевал пряник и сказал: «Уху!»
– Ой, тогда ты, наверное, знаешь, что это за смешные точечки над буквой «ё», – обрадовался ёжик, достал из рундучка букварь и протянул медвежонку.
Медвежонок никогда ещё не видел такой странной буквы, хотя был на год старше и прочитал целых две книги: «Как разводить пчел?» и «Как рубить капусту?». Но эти маленькие аккуратные точки были совсем не похожи ни на пятна малинового варенья, ни на капли застывшего мёда. Они были похожи на пчёл. Но вслух об этом говорить не стоило.
Медвежонок сосредоточенно дожевал пряник и со знанием дела изрёк: «Это у неё такие ушки, вот.».
Ёжик помолчал, моргнул и спрятал книжку обратно в рундучок. Стало как-то невесело. Медвежонку было стыдно, что он подвёл друга, а ёжику было грустно, потому что медвежонку было стыдно.
Когда медвежонок ушёл, ёжик ещё долго не мог уснуть и всё думал: «Ушки? А может и правда, ушки?»
Потом ёжику надоело ворочаться и он пошёл к озеру помечтать.
Но помечтать тоже не получалось.
Тогда он заметил бродячую улитку и спросил: «Улитка, ты не знаешь, почему у буквы «ё» такие странные ушки?»
Улитка наморщила носик и возмущённо заявила: «Никакие это не ушки, это рожки!»
Ёжик снова моргнул и совсем растерялся. А улитка надулась и уползла.
«Почему рожки?» – недоумевал ёжик. Все спали и спросить было не у кого. Тогда ёжик нырнул в камыш и тихонько позвал: «Лягушка, ты не спишь?»
– Уже нет, – лягушка была не в духе, и ёжику стало ещё грустнее, но он всё-таки спросил: «Лягушка, ты не знаешь, почему у буквы «ё» такие странные рожки?»
– Сам ты ерошка, – ответила лягушка, – никакие это не рожки, это глазки, – и ускакала под воду, ёжик даже моргнуть не успел.
А потом он сел на тропинке и заплакал.
– Почему ты плачешь? – спросил его пробегавший мимо колобок.
– Я не зна-а-а-аю--ю, почемуу-у-у у ё-ё-ё-ёшки такие гла-а-а-азки!.. – размазывая слёзы, прохлюпал ёжик.
– Не плачь, ёжик, – сказал колобок, – это не глазки, это ножки, – и укатился.
А ёжик разревелся вовсю.
А когда плакать надоело, он вернулся к озеру умыться и, разглядывая своё отражение, вдруг понял: это не ушки, не рожки, не глазки и даже не ножки, это колючки!
А на следующий день ёжик бежал в школу счастливый.
Потому что знал, что среди букв тоже есть ёжик.

Ёжику хотелось пить.
"Подлый медвежонок" – в который раз за ночь подумал ёжик, слез с кроватки и поплёлся к речке. Вода была тёплая и невкусная, и ещё в ней что-то плавало, маленькое, красивое и... тоже ёжик. "Отражение" – догадался ёжик и посмотрел наверх.
– Привет, я звёздочка, – сказала звёздочка. "Ёжик, небесный ёжик, к тому же девочка!" – обрадовался ёжик.
– Скажи, а почему на небе ёжики белые, а на земле серые? – спросил он звёздочку.
– Неправда, мы не белые, – ответила звёздочка, – мы разные – и красные, и жёлтые, и оранжевые, и салатовые, и всякие-всякие.
– А, понятно, – сказал ёжик, – а давай играть в прятки?
– Давай! – согласилась звёздочка.
– Чур я первый! – провозгласил ёжик и спрятался под кустом смородины.
– А я тебя вижу, а я тебя вижу!! – закричала звёздочка – ты воо-о-о-он под тем кустом смородины.
"Ну ладно, – подумал ёжик – сейчас ты меня точно не найдёшь" – и спрятался под ворох осиновых листьев. Но звёздочка опять закричала: "А я тебя вижу, ты во-о-о-н под той кучкой осиновых листьев!"
Ёжик насупился и сказал: "Ну ладно, давай ты теперь прячься", – и про себя подумал: "Мне всё-всё небо как на ладошке видно, куда она спрячется". Ёжик закрыл глазки, посчитал до десяти, а когда открыл.... нигде не было звёздочки, потому что наступило утро, а утром звёздочки всегда прячутся так, что их никто не может найти.

Весеннее утро сияло и переливалось.
Ярко светило солнышко, в небе парили птицы, гладь озера прорезали сверкающие спины рыб, полевые мыши спешили по своим мышиным делам, задевая хвостами вдохновенно поющих кузнечиков.
На берегу озера ,наслаждаясь окружавшим ее великолепием, рыжая кошка принимала солнечные ванны.
"Если бы я была птичкой, - лениво думала кошка, - я бы ныряла в облака, а свежий ветерок перебирал мне перышки. Красота!" Кошка перевернулась на другой бок и замурчала, засмотревшись на озеро.
"Если бы я была рыбкой, я бы плескалась беззаботно и личинки комаров сами стремились бы мне навстречу". Она облизнулась и повела ушами, заслышав шорох в траве. "Если бы я была мышкой, то моя норка была бы самой уютной и теплой. И все соседки-кумушки мне бы завидовали". В камышах квакнула лягушка. "Если бы я была ля..." Нет, лягушки ей не нравились.
Тут кошка вспомнила об одном очень важном деле. Она потянулась, стряхнула прилипшие рыбьи чешуйки с блестящей шерсти. Переступила жалкую кучку перьев и ,зажав в зубах мышиный хвост, направилась к дому.
"Если бы я была хозяйкой", - мурлыкала она, представляя себе миску, полную сметаны.

Вы никогда не задумывались, как выглядят мысли? Ну чисто внешне? Большинству, я думаю, и в голову это не приходило. А ведь они реальны. По крайней мере, не менее реальны, чем мы с вами. Просто их никто не видит, потому что они прячутся в наших головах. Но они тоже имеют тело, двигаются, общаются между собой, занимаются любовью. Да-да, и это им не чуждо. А вы думаете, откуда новые мысли появляются? Аист приносит? Ну вы же не маленькие, чтобы в это верить, в самом-то деле.

Есть хорошее выражение – «родилась мысль». Очень точное выражение, между прочим. Они ведь тоже рождаются и умирают, и в этом нет ничего удивительного. Ничто человеческое им не чуждо. А еще говорят – «пришла мысль». Бывает и такое, для этого люди и общаются, в основном, чтобы мыслями своими поделиться, как бактериями при поцелуе. Пришла-то она пришла, только долго она не проживет: редкие мысли отличаются долгожительством. Поэтому и старается оставить потомство, и это не плохо. Как-никак – приток свежей крови. А если не допускать мыслей со стороны, то свои быстро вырождаются. Близкородственные связи, знаете ли…

The only desire of mine is to flee
From this world, where all is for fee.
Is it veil or timely today?
You know, you can buy a fame.

Tell, please tell me a sense
Of this stupid combat and labour!
I am just only an innocence,
So explain to me your fakeness!..

No, there's no sense neither rest
In my life. You can see, it is true.
All around is just mess.
An what about you?..

Как бабочка ты бъешься о стекло
Изрезав руки, грудь и бледное чело
Кому-то бог дарует милосердно все
Тебе же в жизни просто не везло.
Как бабочка ты бьешься о стекло
И все же упираешься назло.
Пока ты слышишь сердца легкий стук,
Тебя волнует этот сладкий звук.
Ты лезешь в гору без оглядки вниз
И с нетерпеньем ждешь какой - нибудь сюрприз
Подарок жизни или бытия,
Но он лишь там, где только нет тебя.

Меня вдаль уносят,
Далеко в неизвестность увозят
Чёрные всадники.
Меня не спасут и святых лики...

Остаются позади
Нервные лучи луны,
Тоска и грустные люди.
Я и всадники тут одни.

Чёрный город ждёт нас.
Тёмный жадно смотрит город
Немотою пепла, тысячами глаз-
Судьба на него опустила молот.

Ты раздавлен, ты убит,
Лишь я освещаю тебя.
Печальный покров давно уже смыт,
Не будет больше белого дня...