Когда хотят выразить боль человека, говорят - одночество.
Когда величие - уединение.
Стоял тут недавно около 4 утра, курил и смотрел на соседний дом, в котром не горело ни одного окна. Было тихо и у меня в мозгу тут же начали всплывать все эти клише про окна-свет-кого там ждут-одиночество и проч.
И я, присел на ступеньку и попробовал представить себе полное одиночество. Совсем. Вероятно, от постоянного недосыпа воображение у меня не на шутку разыгралось и я слишком явственно себе это представил. Хотя, с другой стороны, наверно это было всего лишь допущение, так как обычный человек по-сути, как бы он не был одинок, в тюрьме, на острове, да где угодно - не способен представить себе именно по настоящему
полное одиночество. Ведь, даже сидя в одиночке ты понимаешь, что есть контролер, есть за стеной такие же как и ты, а там, где-то далеко есть другие люди. И, даже схимник, уходя "от мира" в пустошь или в тайгу осознает пусть и в подсознании возможность возвращения и то, что А во полное одиночество - это сложно. Может, для этого надо обладать особым строением мозга - как например чтобы преставить себе космос как бесконечное пространство. Не описать в формулах, а именно явственно преставить и осознать.
Человек - существо социальное, ага.
Но, может быть здесь не только это. Люди, осознавая себя в сущности относительно и в сравнении с другими получают какой-то возможно сенсорный или психологический обмен, не знаю. Но, вероятно, он существует, как и существует нужда в нем. В этой связи вспоминаются знаменитые опыты, проводившиеся учеными в ХХ веке.
Человек в специальном скафандре погружался в жидкость такой плотности, чтоб он там свободно плавал - своего рода невесомость, чувство земного притяжения он переставал испытывать. Резервуар находился в абсолютно темной камере, так что было не установить, где верх, где низ, и видно ничего не было. Ни звуков, ни запахов. Руки в специальных перчатках, каждый палец в отдельном просторном цилиндрике, осязание тоже практически отсутствовало. Все внешние ощущения переставали поступать. Нигде не давит, тело свободно, свежий воздух для дыхания поступает - никаких неудобств. Находись себе неизвестно где и как и думай сколько влезет.
Через считаные часы испытуемые, молодые здоровые добровольцы с устойчивой психикой, начинали сходить с ума. Начинались галлюцинации,
страхи, поднималось и падало кровяное давление, нарушались функции
внутренних органов. Человеку просто грозила смерть. Ученые снаружи следили
за этим по показаниям датчиков на его теле. Сенсорный голод - недостаток ощущений извне - вещь страшная,разрушительная. Испытуемые старались думать о чем-то, решать задачи, вспоминать стихи, но мысли их делались сбивчивыми, отрывистыми, исчезало ощущение времени, ощущение своего тела, и вообще ощущение реальности: состояние делалось кошмарным.
Вероятно, повторюсь, здесь что-то похожее. Хотя, в случае с одиночеством, бывают и несколько иные вещи. В частности, у примитивных народов, да и у некоторых представителей "цивилизованных" - есть потребность в вере в Бога как осознание того, что они(жители Земли в общем и эти люди в частности) - не одиноки в большом и страшном мире. Как там было...[i]
- Учитель... Учитель... Великий червь есть... Ты обманываешь! Зачем? Ты говоришь неправду - хочешь запутать врагов! Он есть... Есть! – неожиданно Дрон начал глухо и жутко подвывать.
В его полувое-полуплаче росло такое отчаяние, что Артёму захотелось подойти к нему, чтобы утешить. Старец, кажется, уже распрощался с жизнью и потерял всякий интерес к своему ученику, его теперь тревожили совсем другие вопросы.
- Есть! Есть! Он есть! Мы его дети! Мы все его дети! Он есть, и был всегда, и будет всегда! Он есть! Если Великого червя нет... Значит... Мы совсем одни....
С дикарём, предоставленным самому себе, творилось что-то жуткое. Он вошёл в транс, мотая головой, как бы надеясь отвергнуть и забыть услышанное, выводя голосом одну и ту же ноту, и капающие из его глаз слёзы мешались с обильно стекающей слюной. Он даже не делал попыток утереться, вместо этого вцепившись руками в свой бритый череп. Конвоиры отпустили его, и он упал на землю, затыкая руками уши, ударяя себя по голове, расходясь всё больше и больше, пока его тело не стало бесконтрольно выделывать дикие кульбиты, а крик заполнил весь туннель. Бойцы попытались усмирить его, но даже пинки и удары могли только на секунду перебить сдержать первобытный крик отчаяния, рвущийся наружу из его груди.
Мельник неодобрительно посмотрел на заходящегося в припадке дикаря, потом расстегнул набедренную кобуру, выдернул оттуда «Стечкина» с глушителем, коротким точным движением навёл его на Дрона и спустил курок. Шлёпнул глушитель, и изгибающееся на полу напружиненное тело мгновенно обмякло.
Нечленораздельный крик, в котором он заходился, оборвался, но эхо ещё несколько секунд повторяло его последние
Читать далее...